Усмирение

      Голова начинала кипеть от количества идей, как удачных, так и не очень; от громких голосов Джонни Кейджа и Кунг Лао; от слишком заумных слов со стороны Куан Чи; от еле слышного, но всё же играющего на нервы шептания Мелины и Китаны. Всё смешалось в поток мыслей, где не разобрать ни слова, но от громкости и насыщенности стучало в висках.       Герас смотрел на Лю Кана время от времени, проверяя, всё ли у того хорошо. Бог сидел, сложив руки на столе и сплетя пальцы меж друг другом, сжимая кулаки, когда головная боль становилась невыносимой и била по глазам яркими вспышками. Дыхание было тяжелым, сердце билось быстрее, а виски и пальцы на руках пульсировали в такт.       Отвратительное ощущение.       Казалось, что такого и быть не могло. Слишком это не похоже на то, что бывает у людей. Даже если он уже не просто человек, а Бог Огня, Хранитель Земного Царства и, как должно быть, не должен испытывать обычных человеческих проблем, Лю Кан всё равно так или иначе имел человеческие проблемы, например, как сейчас – мигрень.       Он вспомнил, что ещё тогда, там, словно в иной жизни, в таких ситуациях Рейден говорил ему дышать глубже, очищать сознание, самовосстанавливаться. Лю Кан прикрыл глаза, делая глубокий вдох и выдох, а из головы словно начало пропадать всё лишнее. Сознание очищалось, он медитировал, начиная слышать своё сердце и дыхание. Всё приходило в норму, температура вокруг него словно понижалась, а на самом деле у него горела кожа от усталости и напряжения.       Весь шум ушёл на второй план, всё стало не столь важным, всё могло и подождать хотя бы пять минут.       Вдруг он понял, что слышал свой внутренний голос, который чуть ли не шёпотом говорил, что идеи так себе, если честно, все присутствующие здесь невыносимо громкие, и легче справиться чуть ли не в одиночку.       Но он так не думал, на самом-то деле.       Бог открыл глаза, а никто даже не заметил, что он молчал, не двигаясь несколько минут. Оглядев всех присутствующих взглядом, остановившись на каждом, он заметил, что молчало-то несколько человек. Но ни Кенши, ни Куай и, тем более, ни Рейден, не могли так думать, даже если бы очень хотели.       Недалеко от Куан Чи, откинувшись на спинку стула, сидел Шан Цунг, закинув ногу на ногу и всем видом показывая, что сидеть на таком мероприятии было крайне сомнительной идеей, и быть тут ему лишь в тягость. Поэтому вместо диалога он рассматривал стол, свои руки, смотрел куда-то вдаль, на солнце над холмами, и всё больше задавался вопросом, а что он тут вообще делает?       Изредка Куан Чи его окликал, отчего колдун смотрел на своего соседа так безразлично и бездушевно, что можно было словно услышать, как он проклинает это место в мыслях.       Ну почему словно.       Как и понял Лю Кан, именно его мысли он и слышал. Видимо, уходя в медитацию, он как-то пересекся с мысленным потоком визави. Либо ему на руку сыграли его же способности и знания Бога.       «Да что б Кейджу тоже глаза потерять, почему он не может сидеть спокойно? Как малое дитя, честное слово», – пролетело где-то рядом с головой, не оставаясь в мозговой коробке новым осадком, а лишь рядом, словно звук на втором плане главного фокуса. Но, тем не менее, голос был отчетливый, и передавал даже интонацию, раздраженный и усталый вздох, и, кажется, по манере речи можно было понять, что колдун закатил глаза, – «что делает с людьми недостаток внимания…»       «Почему Лю Кан никогда не выбирает в Чемпионы Кунг Лао? Он подает намного более умные идеи, чем Рей- а, нет, понятно», – поток мыслей был совершенно свободным и никак не ограничивался ни цензурой, ни сравнениями, ни ругательствами.       Кунг Лао обладал большим сердцем, рвением к победе, и, к сожалению, безрассудностью, отчего Рейден балансировал его недостатки и преимущества своей терпеливостью, своим желанием помочь, но был довольно мягок.       А вот если бы они были одним человеком то, может быть, это был бы идеальный Чемпион Земного Царства.       «А ведь в итоге всё равно победит Лю Кан, все почести достанутся ему, так что, зачем вообще с ним иметь какие-либо связи? Отвратительный, мерзкий полубог, который даже не видел тех страданий, что видел я у других людей. Был бы он на моем мес-».       «Я всё слышу, Шан Цунг».       Бог видел боковым зрением, как дернулся колдун, медленно поворачивая на Лю Кана взгляд. Глаза были переполнены удивлением, ужасом, а брови поджались к переносице, изображая эмоцию недоверия. Слишком странно всё это звучало и выглядело. Лю Кан же, наоборот, выглядел расслабленным, даже легкая улыбка присутствовала на его лице, когда к нему обратилась Китана с каким-то вопросом.       «Неужели? Чего ты не умеешь?», – с ехидной подколкой спросил мужчина, снова отворачиваясь и смотря снова куда-то за горизонт.       «Змеиные гнёзда истреблять с первого раза», – ответил Бог, но даже такая угроза от него звучала более приятно, словно они говорили о погоде, а не обменивались «комплиментами». У Шан Цунга дернулась бровь, и было заметно, как он прикусил язык, явно успев удержать себя в последнюю секунду от того, чтобы не ответить Богу вслух, нарушив своё молчание.       «Ты же в курсе, что змеи очень живучие? Везде проползут, и представят другим яблоко раздора», - с гордостью заявил мужчина, кинув секундный победный взгляд на Лю Кана, пересекаясь с его глазами и не уводя взора, проникая в душу и обволакивая всё внутри своей змеиной чешуей, оседая в сердце и где-то в голове, – «тебе ли не знать, насколько змеи живучие».       Бог поджал губы на мгновение. Шан Цунг прав, и было по его глазам видно что он знает, что он прав. Губы тронула улыбка, которая исчезла так же быстро, как и появилась, пробежавшись по лицу колдуна как змея по песку.       «Змеи замерзают при неблагоприятных условиях. Истребление таких животных не составляет особого труда», – голос в голове звучал с тонким намёком на то, что ожидает колдуна после того, как они одержат победу над общим врагом.       «Зато они сбрасывают кожу, меняя облики, и в таком случае их не поймать», – в ответ такой же тонкий намёк, что визави так просто в руки не попадётся. Опять обманет, схитрит и потеряется в темноте, оставляя Бога ни с чём.       «Как и ты».       Шан снова метнул острый и злой взгляд на Бога, который даже и глазом не повёл на чужую реакцию, а лишь продолжал успешно делать вид, что усердно и внимательно слушает Кейджа и его очередную гениальную идею по поимке Шан Цунга и Куан Чи из другого таймлайна.       «У змей и драконов много общего, знаешь ли» – спокойно продолжил Бог.       «Что общего у живых и мертвых пресмыкающихся? Процесс эволюции доказал, что такие существа, как драконы – лишь ошибка природы, не более. Ни по каким законам природы холоднокровное животное не может извергать огонь, и–»       «Ты хотел спросить, что общего у нас?» – прервал его Лю Кан, прикрыв глаза и потерев пальцами переносицу. Перед глазами плясали огни и словно пространство сжималось, обретая материю, вес и звук.       Зато от какого-никакого диалога мигрень начала отступать.       «У нас нет ничего общего», – холодно и резко отрезал колдун, уже напрямик смотря прямо на Бога, скрестив руки на груди и выгнув бровь в вопросе.       Всё же Лю Кану пришлось ответить на вслух заданный вопрос от Китаны, так как было бы подозрительно и странно, если бы он пропустил этот вопрос мимо себя. Вариант принцессы был, неоспоримо, хорош, но не менее опасен. Даже Лю Кан не имел полной информации о том, как себя поведёт в той или иной ситуации иной колдун, поэтому идею с «обмануть обманщика» пришлось отмести.       «Я бы так не думал, Шан Цунг», – всё же ответил Лю Кан, удивляясь тому, что визави не стал прерывать ответ Бога, вклиниваясь в его мозг и мешая мысли, заплетая язык и заставляя отвечать совсем не так, как планировал бы мужчина.       «С чего бы вдруг кому-то как тебе иметь что-то общее со мной?» – едко спросил мужчина, опираясь рукой на подлокотник и прожигая взглядом середину стола с напущено скучающим лицом, словно не он сейчас ведёт словесную перепалку с богом, – «какой тебе толк от того, чтобы между нами было что-то общее? Не ты ли хотел избавиться от меня всё это время?».       «Хотел».       «Неужели ты сейчас передумал?» – по его актерской игре плачет сцена, потому что так наигранно отобразить удивление ещё надо постараться, – «что же изменило твоё мнение, ох, Великий Бог Огня, Защитник Земного Царства?», – колдун в улыбке на секунду поджал губы, еле заметно качнув головой в сторону и вскинув брови. Никто и не заметил кроме Бога, что сейчас сверлил Шан Цунга взглядом, пока последний даже не думал об этом.       Никто прежде не произносил его статус с такой язвительностью, и, неприятно признавать, это дало по нервам Бога, его пальцы дрогнули, словно вот-вот соберутся в кулак и встретятся с чужой челюстью.       На благо визави между ними было достаточное количество человек, колдун сидел по диагонали справа от Бога, и всё, что мог делать мужчина – общаться с ним.       «Твои слова пропитаны ядом и обидой, колдун, но на меня они не действуют.»       «А судя по твоей реакции – ещё как действуют.»       Шан Цунг дернулся, ощущая чужую хватку на руке, словно пытающуюся её сломать. Синяки многовероятно останутся, так как если Бог сожмёт руку ещё сильнее, то кости могут сломаться. Рука краснела и синела на глазах, отекала и было понятно, что с таким темпом внутри могут порваться сосуды, и такое колдун вряд ли сам себе вылечит. Чем сильнее сжималась хватка, тем злее выглядел Лю Кан, грозно смотря на колдуна.       «Да понял я, понял, убери руку», – прошипел мужчина, дергая плечом и пытаясь уйти из-под хватки. Бог всё ещё зло смотрел на него, но ощущение с руки начало медленно пропадать, и визави потер место, где только что была чужая ладонь, и затем щипнул себя за руку. Вся конечность зашлась судорогой, как любили говорить земляне, «белым шумом».       «Не молчи», - прошептал Шан Цунг в голове, пока сам подался вперёд, оперевшись локтями об стол и собрав пальцы в замок, – «либо со мной говори, либо с остальными».       «Я не знаю, что тебе ответить», – хотелось как-то заткнуть визави, так как Бог не мог одновременно слушать умные мысли Рейдена и Куая и ругаться с Шан Цунгом. Многозадачность многозадачностью, но чужой голос в голове стучал набатом по вискам и мигрень, как казалось, стала усиливаться.       Лю Кан подумал, что Шан Цунг и есть одна большая ходячая мигрень. И заноза в одном месте.       «Но ты ведь Бог, ты создатель всего и всех», – едко и с предъявлением недовольств начал своё наступление колдун, пальцы сжались и он раздраженно выдохнул, – «ты обязан знать ответы на все вопросы».       «На некоторые вопросы я не желал бы знать ответа».       Шан Цунг издал непонятный звук, который можно было бы описать как сарказм вперемешку с «ну да, конечно». У Бога дёрнулся глаз и он снова сконцентровался на своих фантомных руках, которые, в этот раз, сжали не руку, а чужое бедро в плотной ткани. Чуть менее болезненно и крепко, чем руку, но визави дернулся, чуть ли не подпрыгивая на месте, почти что привлекая к себе излишнее внимание. Его удивленные глаза пересеклись с серьёзными и грозными глазами Бога, который почти сразу обратился к нему:       «Последний раз призываю тебя заткнуться, иначе мне придется применить силу».       Визави поднял брови, смотря то на свое левое бедро, где закономерно кроме своей формы ничего не увидел, и затем снова на Бога.       «У тебя такие способы заткнуть кого-то?», – с явной подколкой спросил Шан Цунг, упиваясь тем, что самому Богу Огня и Защитнику Земного Царства нечего ответить такому, как визави. Лю Кан смотрел в стол, сцепив руки в замок, и будто находясь в своих мыслях. А на деле он вкладывал половину своих сил на то, чтобы концентрировать свою руку на ноге.       С каждой секундой она обретала всё больший и больший вес, сжимая бедро, а кожа начинала закономерно теплеть, словно кто-то и правда держал руку на его бедре.       Почему-то в голове колдуна промелькнула мысль, что если бы Лю Кан сидел рядом и вместо фантомной руки на его ноге лежала настоящая ладонь Бога, то это было бы...немного неудобно. До краснеющих ушей и сухости в горле неудобно.       Рука не двигалась от слова совсем, просто лежала там, словно это невидимая кошка. Только не мурчала. Мужчина положил свою руку туда, где была невидимая чужая, и по руке пробежались мурашки, словно он окунул руку в теплую воду. Он дернул ногой, словно пытаясь скинуть пальцы с бедра.       Когда пальцы сжались, чуть сползая вниз, на внутреннюю сторону, где кожа была мягче и нежнее у всех без исключений, Цунг поперхнулся воздухом, и уже хотел было сказать Богу пару ласковых слов, а вот телепатически или вслух – вопрос второго плана, Лю Кан произнес:       «Я бы на твоем месте не привлекал к себе лишнего внимания».       «Что, во имя Старших Богов, ты делаешь?», – Шан Цунг шипел на мужчину, пытаясь спихнуть чужую руку с себя, так как от чужих пальцев разливалось отвратительное и неприятное, подлое и низкое, но всё же горячее и обжигающее нечто, оставаясь в районе пупка, отстреливая в голову и руки.       «Затыкаю тебя. Если такого сорта взаимодействие с тобой заставит тебя хоть на секунду заткнуться – то я готов делать это вечно», – Бог сжал руку на чужой ноге, скользя вниз, примерно на медиану внутренней стороны бедра.       Из-за того, что кроме фантомной ладони Лю Кан не создавал ничего, ему было намного легче и удобнее так или иначе воздействовать на колдуна, даже под тем углом, под которым настоящая рука зашлась бы судорогой, а сустав бы щелкнул и вылетел. Пальцы по очереди сжимались на чужом бедре, скользя то вниз, то вверх, проминая кожу, ощущая её мягкость.       Ткань на бедре не проминалась, не шла складками, но мужчина явно ощущал, словно ткань под рукой сжималась и нагревалась так же сильно, прилипая к ноге. Застыв на секунду, Лю Кан вздохнул, и, чуть нахмурившись, пересобрал свою магию так, что она была уже под тканью, касаясь на удивление разгоряченной кожи колдуна.       Шан Цунг нахмурился, прикрыв глаза. Признаваться в том, что он закусил губу – не хотелось совершенно. Ровно как и в том, что он сел поглубже в кресле, разводя бедра против воли шире.       «Интересные у тебя способы, однако», – прошептал колдун, глубоко выдыхая и пытаясь держать голос так, словно ничего не происходит, – «какой же ты...»       Лю Кан усмехнулся, и, как подумал колдун, это было самым громким звуком за всё заседание. Мужчина метнул взгляд на колдуна, что уже не выглядел таким расслабленным и безмятежным. Его эмоциональное состояние держалось исключительно на том, как сильно он кусал себе губу, пытаясь молчать. Что в голове, что наяву.       «Сказать нечего, Шан Цунг?», – явный подкол, но, в отличии от мужчины, подкол Бога не ощущался как подкол вовсе.       «Помолчи», – прошептал мужчина, пропустив вдох, когда рука двинулась выше – это перестало походить на попытки заткнуть визави. Это больше походило на что-то весьма непотребное. И если колдун это мог ещё как-то принять на свой счёт, то ожидать такого от Бога было ожидать сродни кота в мешке. И у кота есть коготочки, которые явно демонстрировались ранее, но сейчас кот лишь лез под руку, желая получить ласки, чуть ли не мурча.       В какой-то момент аллегория перевернулась так, что на месте кота был уже не Лю Кан, а сам колдун, словно дикий кот, уходящий из под руки, но в душе тайне желающий, чтобы его погладили и полюбили.       Пальцы согревали кожу в опасной близости от паха, и когда пальцы ребром коснулись члена, рука замерла. Колдун тоже, не в силах поднять глаза на Лю Кана. Собственное дыхание резало по ушам, словно все всё слышали и все всё знали. Хотя, до красных ушей колдуна, до его сбитого дыхания и стеклянных глаз никому не было дела. Кроме мужчины.       И всё же, визави поднял голову на Бога, но лучше бы не поднимал и не смотрел вообще.       Легкая насмешка. Интерес. Возбуждение.       И все три раскрывались тем глубже, чем дольше в чужие глаза смотрел колдун. Внутри всё начинало кипеть от того, как чужие глаза бегали от глаз к губам, шее, груди и до горизонта края стола. Если бы стола не было бы, Бог успел бы заметить, как дрожат чужие ноги, а сам Шан Цунг хочет сесть нога на ногу, чтобы не вызывать никаких подозрений.       «Ты...ждёшь какой-то реакции, божок?», – глухо и сухо от собравшегося в груди возбуждения спросил мужчина, уже перенося вес на левое бедро, чтобы закинуть на него правое, как вдруг чужая ладонь пригвоздила к месту правое бедро, вынуждая остаться сидеть, как сидел.       «Не двигайся и не привлекай внимания. Раз тебе такое нравится – наслаждайся молча», – такого пренебрежения мужчина в свой адрес ещё не слышал, и уже хотел было возмутиться, с чего это вдруг Бог так сменил тон, но после того, как чужие пальцы сначала тыльной, а затем и ладонной стороной коснулись уже наполовину вставшего члена – все вопросы как рукой сняло. Почти что буквально.       Шан Цунг, всё ещё грозно и злобно смотря на Бога, поджал губы, опираясь рукой об подбородок так, что согнутые пальцы в кулаке прикрывали рот, а в особенности то, как кусал губы колдун, когда чужие пальцы медленно и с напором прошлись по всей длине, словно никакой одежды на нём и не было.       В паху тяжелело с каждой секундой, было неимоверно жарко и душно, веки дрожали, угрожая закрыться, а глаза – закатиться назад, сдерживая вздох. Пальцы сжимались, но не до конца, очень тягуче и долго делая несколько пробных движений вверх-вниз, оттягивая крайнюю кожу, обнажая головку.       Никто этого не видел, но оба прекрасно это ощущали. А ещё визави ощущал, как у него дрогнула рука, и поджались пальцы на ногах от стрельнувшего удовольствия. Это было невыносимо, это перемалывало мужчину в труху, и колдун пытался сделать хотя бы для приличия вид, что ему не нравится. Стыдно было признаваться в этом себе, не то, что Богу.       «Перестань, прошу», – начал умолять сжалиться мужчина, пытаясь свести ноги вместе, но они словно весили тонну и были из металла. Единственное, что он мог – дышать, да и то, поверхностно и сбиваясь. Он уперся лбом в запястье, перед глазами плыло.       «Ты не давал мне покоя всё это время», – пальцы полностью сомкнулись кольцом, начиная медленно и ритмично двигаться, сжимаясь под головкой и проводя пальцами по расселине головки, дразня уретру, – «не думай, что я смилостивлюсь сейчас».       Движения ускорились, благо никаких звуков сие действие не издавало, но мужчине даже не надо было смотреть вниз, чтобы понять – реакция организма была настоящая. Из-за многочисленных слоев и складок стояка не было видно, но, тем не менее. Риск подливал масла в огонь, адреналин и прочие побочные эффекты от такого рода занятий бушевали в крови, давали в мозги, крутили голову и холодили конечности.       «Лю Кан», – произнёс Шан на выдохе, всё же прикрывая глаза, сводя брови к переносице, кусая губу и, против своей воли, толкаясь навстречу руке, сдавая одну позицию за другой, – «Лю Кан, прошу…».       То, что Бог дернулся от своего имени от взгляда визави не ускользнуло, и, кратко улыбнувшись, Шан Цунг снова перешёл в наступление:       «Никогда бы не подумал, что ты опустишься до такого», – он позволил полустону-полувздоху проскользнуть между слов, уже открыто смотря стекленеющими глазами на мужчину, который уже сидел нога на ногу и руки в замке на правом, верхнем, бедре, ощущая себя ничуть не лучше, – «как рискованно и подло с твоей стороны».       Он видел, что Бог, хоть всё ещё физически находился, как и колдун, сидя на заседании, мыслями, как и визави, был далеко от всех остальных.       Судя по шуму на заднем плане, словно сквозь толщу воды, колдун понял, что все начали активно спорить, и благо вмешались Герас с Куан Чи, иначе Лю Кану пришлось бы вернуться в рабочее состояние, оставляя мужчину в довольно щекотливом состоянии, и пытка бы прервалась. Этого и ждал, и не ждал визави всем нутром.       Рука ускорила движения, сжимаясь у основания, и словно вторая рука коснулась противоположного бедра, лаская и поглаживая кожу, проходясь кончиками пальцев по ней, от бедра до коленки. Мужчина ощущал, как время от времени дёргался член, и он пытался просто дышать, не теряя нить реальности.       «Лю Кан», – снова воззвал к тому Шан Цунг, сжимая свободную руку в кулак на ткани, не зная, как иначе сдерживать стоны, рвущиеся наружу в реальности. То, что он беззастенчиво издавал все звуки, на которые был способен человеческий мозг в своих мыслях, было не так опасно, как тихий и краткий стон от колдуна во время перепалки, – «Верховные боги, я...»       Признаться если, то Лю Кану было не легче ни в коем разе. Чужие стоны, хотел того Бог или нет, действовали на мозги, заставляли кровь кипеть, а мысли идти не туда, куда нужно. Собственный член неприятно упирался в ткань, но делать что-либо с собой мужчина не мог, иначе это было бы слишком заметно, поэтому он подумал о том, что было бы славно сделать в скором времени перерыв, иначе есть вероятность не выдержать.       Да и продолжить всё действие хотелось в более...подходящей обстановке.       «Кто же знал, что тебе нужно так мало, колдун?», – сам голос Лю Кана подводил его, выдавая с головой. Он замедлил руку между чужих ног, пока второй уже трогал не только бедро, и, нарушая все законы физики и логики, полез выше, обводя чужие торс и грудь, уделяя внимание соскам и рёбрам, останавливаясь на шее, скользя по мышцам и по челюсти к губам, – «выглядишь так, словно тебе это нравится».       «Заткнись, Лю Кан», – тянул мужчина, плавясь под чужими прикосновениями. А ведь, по факту, Бог ничего не делал, лишь показывал свои способности магии. И, к сожалению и счастью Цунга – весьма удачливые.       Член под одеждой дернулся, бог искренне надеялся, что ничего не понятно и не видно со стороны. Ему-то ещё думать над планом надо, спасать таймлайн, созывать альянс, а колдуну таким заниматься явно не придётся.       Визави, мысленно скуля, попытался как-то самостоятельно толкнуться бедрами в фантомную ладонь, а на деле лишь вызвал трение чувствительной головки и грубой ткани, недовольно морщась. Если Бог не продолжит, то придется либо как-то успокаиваться, либо что-то делать, потому что Шан остался между двумя состояниями, и легче, и выгоднее будет кончить, чем попытаться успокоиться.       «Смотри на меня», – прозвучало в голове, и рука снова сжалась, не двигаясь. Колдун не смог сдержать резкого и тяжкого вздоха, выпрямляясь в спине, и снова опираясь локтями об стол.       Лю Кан улыбнулся уголками губ наблюдая за тем, как Куан Чи скосил глаза на своего союзника и кратко спросил, всё ли нормально? Шан Цунг очень сомневался в своем голосе, потому твердо кивнул и, было четко видно, насколько сильно колеблясь и боясь, всё же поднял глаза на Бога.       В эту же секунду мужчина всё же позволил краткой улыбке коснуться губ, хотя по его ярко-белым глазам было понятно, что он с наслаждением смотрит на то, с каким трудом колдун давит в себе стоны и вздохи. Глаза были уже почти на мокром месте от нехватки физического контакта, пытка была сладкая и больная одноврменно, Лю Кан намеренно оттягивал последние моменты, желая запечатлеть чужое лицо в такой момент.       Шан Цунг кусал губу, снова опираясь подбородком об кулак, прикусывая временами кожу на ладони, но всё же не отводя взгляда. Горло сводило стоном, живот и пах стреляло возбуждением, да так сильно, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Он мечтал закрыть глаза, и, нахмурившись и всё же издав краткий шелестящий, тонущий в кулаке, стон, кончить, обмякая и расслабляясь, откидываясь обратно на спинку стула.       «Выглядишь жалко», – по чужому голосу было явно, что Богу так же тяжело, до звона в голове больно дышать и двигаться лишний раз, – «прикоснись к себе», – опять приказ, но колдун даже не мог противиться, мозги плыли окончательно, хотелось лишь быстрее кончить.       «Блядство», – застонал визави, кладя руку на свое бедро так, что лишь пальцы касались члена под одеждой. Всё тело ныло и пылало, в горле стоял ком, дыхание сбивалось. Он не помнил последнего раза, когда был настолько возбуждён. Он закрыл глаза, жмурясь, концентрируясь на кольце пальцев, что решили вместе с оргазмом, как будто, вытащить из мужчины последние остатки спеси, характера, мыслей и в принципе самого Шан Цунга. Словно он кончится на этом.       Он ощущал как его пальцы касались чужой руки и своего члена. Словно он обхватывает Лю Кана за руку, показывая, как надо, как лучше и как нравится. Судя по всему, Шан Цунг подумал об этом громче нужного, и Бог, усмехнувшись, ускорился. Колдун превращался в комок голых нервов, что стонет и скулит от чужих рук, но пытка завершалась.       Особенно, когда Цунг начал отчетливо слышать чужие мысли и дыхание.       «Лю Кан», – колдун всё ещё смотрел на Бога, но его веки дергались в рефлексе закрыть глаза, брови дрожали, так как визави прикладывал много сил в то, что не двигать ни единым мускулом на лице, – «быстрее, молю».       И он повиновался, в пару движений доводя визави до оргазма, от которого в глазах пестрило, в висках стучала кровь, и Шана чуть не сложило пополам от судороги по всему телу. Он всё ещё смотрел на Бога стеклянными глазами, полными эйфории и возбуждения. Он обмяк, опираясь об стол и переводя дыхание.       Как раз их собрание зашло в тупик, и Лю Кан предложил, прочистив горло, сделать короткий перерыв, проветриться и развеяться. Он пересел поудобнее, ожидая, когда все выйдут из-за стола, расходясь по разным точкам храма, и когда Шан попытался встать, опираясь дрожащими и уставшими, ватными руками опереться об стол, чтобы тоже проветриться, а, по возможности, привести себя в порядок, его осадил мысленно Бог, заставляя сидеть на месте.       Кое-как поправив свою одежду так, чтобы стояка не было видно, мужчина медленно встал из-за стола, направляясь к колдуну, что сидел сейчас, пытаясь восстановить дыхание. Оргазм сильно выбил его из колеи и привычного состояния, а из-за своей нераскрытости вкупе со скомканностью он был в сотни раз сильнее всех предыдущих. Пальцы дрожали, в бедрах была приятная пустота и усталость, уже не хотелось думать или как-то функционировать.       Мужчина взял визави за челюсть, поднимая его лицо, сжимая пальцами чужие скулы, вглядываясь в чужие, притупленные ощущениями глаза. Он коснулся большим пальцем кожи на щеке, мягко ведя его к подбородку и выше, к губам, очерчивая их линию, ощущая их тепло, текстуру и мягкость. Чуть надавив, почти пустить палец внутрь, но Бог вовремя себя одернул, и, буквально взяв Шана за край формы, как котенка за шкирку, поставил на ноги, прекрасно понимая, что ноги у колдуна сейчас не совсем в рабочем состоянии, и вышел с ним за пределы комнаты, где проходило совещание.       Ловко обходя всех, Бог, быстро думая на ходу, и краем глаза смотря на то, как Цунг пытался понять, что происходит, искал свободное место, комнату или просто отрезанный и изолированный хоть чем-то кусок храма.       Быстро завернув вправо, стоило услышать чужие шаги к ним навстречу и голоса Джонни и Кенши, Лю Кан толкнул плечом дверь, быстро заходя внутрь и затягивая за собой колдуна, прижимая его спиной к двери. Он попытался сделать это всё как можно тише, чтобы никто и не думал, что в комнате кто-то есть.       Визави уже стоял на ногах уверенно, упираясь спиной в дверь, и смотря на Бога со скрещенными руками на груди, ожидая чужих объяснений. В голову снова лезли злые подколки, язвительные слова и весь спектр ругательств в сторону мужчины напротив.       – Не хочешь объясниться?       – А стоит? Не притворяйся, что ты не знаешь, что это и почему всё так вышло, – отвечал Лю Кан, подойдя ближе, встав напротив и тоже скрестив руки на груди, с небольшим наклоном в голове, смотря на колдуна. В особенности на его губы.       Шан Цунг промолчал, но не уводил взгляда от чужих белых глаз. Они смотрели в душу, и белый не был холодным, или теплым оттенком, не показывал никаких эмоций, и Шану стало казаться, что тот проблеск был лишь наваждением и галлюцинацией собственного мозга. Словно ему хотелось, чтобы Бог так смотрел на него.       Идиотизм.       – Что, даже не скажешь ничего мне в ответ? – с улыбкой и некой теплотой в голосе спросил Бог.       Визави снова промолчал. На языке уже лежало несколько оскорблений, обидных сравнений, язвительных уколов прям по нужным точкам, но...       От того, как мужчина напротив смотрел на его губы как-то перехотелось шутить. Шан Цунг застыл, опустив взгляд чуть ниже и смотря за Лю Кана, чуть выше уровня его правого плеча. Он ощущал себя так, словно он котёнок, которого ругают.       Он хотел было что-то сказать, но чужие губы на своих заставили его оцепенеть, словно если он шевельнётся – мир рухнет. Простое касание губ, не более. Так целуются в детстве, понарошку, так целуют друзей в щеку, но никак не того, кого ты бы убил при первой возможности пару часов назад. Шан Цунг пытался оттолкнуть его от себя, но его руки перехватил Лю Кан, что крепко держал чужие запястья, прижимая к груди самого колдуна.       Бог вжался в визави, и последний ощутил закономерную твёрдость, упирающуюся в свою правую тазовую кость. Как же долго терпел и ждал Лю Кан – подумать страшно. Он толкнулся в чужой таз, создавая хоть какое-никакое трение, пытаясь как-то унять напряжение во всём теле. От таких мелких фрикций колдун кратко застонал в чужие губы, приоткрывая их, слыша в ответ такой же глухой стон, и поцелуй вмиг стал глубже, грубее, словно мужчина в это нуждался так же сильно, как и в кислороде.       Шан сдался. Удивительно быстро, как он сам подумал, но мысли перестали его волновать, особенно когда чужой язык вторгся в его рот, сплетаясь с собственным. Оттягивая губу, кусая её и прижимая мужчину к себе, притягивая его за запястья.       Пришлось оторваться, потому что воздуха не хватало катастрофически, и ведь если Лю Кан ещё как-то мог в силу своих сил не обращать на это внимание, то Шан Цунгу необходимо было вдохнуть. Он с удивлением, непониманием и страхом смотрел на Бога, что уже отпустил чужие руки, которые остались забавно висеть в позиции. Он провел рукой по щеке, поглаживая пальцем скулы и мелкие морщинки в углу глаз, запоминая веснушки на лице, и притянул снова, уже более агрессивно целуя, чередуя их с укусами, отчего визави больно морщился. Тем не менее, колдун так же держал Бога, но уже за затылок, притягивая ближе, не давая возможности отстраниться.       Если и умирать, то только под Богом.       Голодные и мокрые поцелуи периодически прерывались с влажным звуком, когда им обоим надо было вдохнуть. Лю Кан опустил руки на талию визави, сжимая её, притягивая ещё ближе, хотя, куда уж там, особенно когда Шан сам кусал чужие губы, победно улыбаясь.       Пришлось оторваться друг от друга, прижимаясь лбом ко лбу, и колдун открыл глаза, которые он не успел заметить, как закрыл во время поцелуев. Прикрытые, чуть тусклые и голодные к физическому контакту глаза Лю Кана смотрели на почти что свою копию напротив.       – Я ненавижу тебя, – говорил визави, прикусывая губу, когда чужие руки раскрывали его одежду, снимая слой за слоем и выкидывая куда-то на пол; наплечники и пояс со звоном оказались на полу, а форма осталась висеть на локтях, съезжая к запястьям.       – Взаимно, – глухо отвечал Бог, когда чужие руки раскрыли одежду на груди, оглаживая дрожащими и чуть ли не дымящимися пальцами грудь, ключицы, торс, словно Шан Цунг дорвался до самого главного сокровища, заполучил самую большую силу и власть.       – Останови меня, – шептал мужчина, пока Лю Кан распускал ему волосы, вытаскивая заколку со змеёй из чужих волос, перебирая волосы пальцами. Цунг млел, прикрывая глаза, уже отчасти забыв о своём и чужом возбуждении.       – Ни за что.       Колдун ощущал чужие руки на своей талии, груди, спине, всё ещё закрытых в форме бедрах, пока он сам целовал и кусал кожу на чужой шее, мечтая и еле сдерживаясь от того, чтобы оставить там след, чтобы и Бог не заметил, и чтобы свести не смог. Лю Кан запустил пальцы под край чужой формы, и Шан отзеркалил его движение. Рука мужчины дрогнула, и он глухо втянул воздух через зубы, когда рука колдуна коснулась головки, сжимая сразу пальцы кольцом и сразу пытаясь задать умеренный темп.       С глубоким рыком мужчина отталкивает его руку и, что-то шепча под нос, парой резких движений стягивает с колдуна всё остальное, поднимая его руками над полом, вжимая в деревянную дверь. Шан Цунг был перед ним полностью раскрыт, словно подопытный на операционном столе. Он автоматически, чтобы не упасть, схватил его за голые плечи, сводя ноги сзади. Но упасть бы не получилось в любом случае, потому что Бог крепко прижал его собой.       – Но при этом, ты такой...невыносимый, – мужчина провел рукой по торсу, выше и выше, цепляя сосок пальцами и оттягивая, вызывая стон сверху, – невероятно дерзкий, – рука легла на шею, сжимая и притягивая к себе, останавливаясь и шепча это почти губами в губы, – гадкий и хитрый.       Настоящая змея. Но теперь уже не отвертишься, да и хотелось ли?       Застонав от хватки на шее, мужчина дернулся, пока Лю Кан оставлял один засос за другим на чужих плечах, шее, целуя и кусая их, и от такой смеси боли и наслаждения Шан Цунг метался, думая, что вот-вот взорвется и умрёт.       Цунг стонал и извивался под чужими губами, словно вместо них его кожи касалось раскалённое железо. Стоило ему не так дернуться, как своим снова стоящим членом он ткнулся в чужой, пока что ещё скрытый штанами, пах. Бог укусил сильнее, и отодвинулся от визави, смотря в чужие мокрые и плывущие от наслаждения глаза.       – Перестань,– шикнул Бог, придушивая его сильнее, кусая ухо и свободной рукой распуская себе одежду, высвобождая член, уже довольно долго ноющий по вине того, какие звуки, оказывается, может издавать визави.       Шан Цунг кратко заскулил, закрывая глаза.       Опустив руку с шеи, сжав грудь, затем царапая и оставляя красные полосы по торсу, Лю Кан спустил ладонь вниз, разводя чужие бедра до предела, наблюдая за тем, как чужой член пачкает собственный живот предъэякулятом, что так отблескивал в полутемной комнате. Хуже блестели только чужие глаза, что умоляли взять его или прекратить всё это.       – Не хочешь сам? – в полушутливом тоне спрашивает Бог, проводя линию от колена вниз, по бедру, закручивая и обходя член, касаясь двумя пальцами кольца мышц, – хочу услышать, как ты будешь стонать.       Визави отрицательно замотал головой, не в силах вымолвить и слова, и уже прочистил горло, чтобы послать Бога куда подальше, как вдруг мужчина опустил взгляд ниже, что-то неслышно шепча под нос, и Цунг дернулся, ощущая непривычную и прохладную влажную и склизкую субстанцию на чужих пальцах, что коснулась кольца мышц, обжигая льдом. Два пальца оказались внутри без излишнего сопротивления, визави издал скулёж, утыкаясь лицом в чужое плечо, не в силах терпеть зрительный контакт. Да и Бог, взметнув брови вверх, спросил:       – Давно никого не было? – сгибая пальцы в фалангах внутри, ощупывая мягкие и влажные от смазки стенки, заставляя колдуна терять остатки разума в чужих руках. Добавляя третий палец, Шан глухо шикнув, толкнулся навстречу пальцам, теряя терпение, заставляя Лю Кана ахнуть в удивлении и уже открыть рот для очередного вопроса, как к его губам снова прижался колдун, кусая их и царапая плечи и спину:       – Давай уже, хватит болтать, – могло со стороны показаться, что мужчина зол, а на деле его тело умоляло, чтобы мужчина поскорее продолжил свою задумку, заменяя пальцы чем-то получше, потолще и горячее на несколько порядков, – Лю Кан...       Никогда бы Шан Цунг не подумал, что ситуация так обернется, и всё, что он будет хотеть – потерять голос от чужих рук, губ и члена.       Держа визави под бедра одной рукой, Бог секунду промедлил, распределяя остатки смазки по себе, и, уже обеими руками держа его под бедра, мягко толкнулся на треть, застывая и, не слыша скулежа от боли, толкнулся ещё, и ещё, оказываясь внутри на полную.       Горячо, узко, мягко и крышесносно хорошо. Член дернулся от того, как мужчина сжался вокруг, и подмахнул бедрами, намекая, что можно и нужно продолжать. Крепко удерживая Цунга, впиваясь пальцами и ногтями в кожу, Лю Кан вышел на половину, толкаясь снова, наблюдая, всё ли нормально, и не больно ли колдуну.       А тот лишь разочарованно застонал, поднимая чужую голову руками, смотря в глаза, и только взглядом умоляя быть быстрее.       – Я либо сойду с ума, либо убью тебя, пожалуйста, Лю Кан, быстрее, прошу тебя, – сбивчиво шептал мужчина, кусая чужую шею и плечо, сжимая его ногами ближе к себе и вплетаясь руками в распущенные волосы.       Бога дважды просить не пришлось, и поэтому он начал наращивать темп, входя всё ещё не так быстро, но глубоко, чертовски глубоко. Мужчина взял чужую руку в свою и положил руку визави ниже его пупка, снова входя до упора, и колдун еле слышно и шелестящее вдохнул, ощущая рукой, как проступает чужая головка, а уха коснулся горячий шёпот:       – Ощущаешь, как я глубоко внутри тебя? Нравится, когда кто-то заставляет тебя терять голову от ощущения заполненности? – губы сменились зубами на шее, и Шан Цунг перестал думать о чем-либо вообще кроме чужого дыхания и рук на своих бедрах.       Как думал Бог, жаль что у него так мало рук. Двумя руками держать его под бедра, ещё одной держать чужие запястья над головой Шан Цунга, и одной рукой, пальцами, вторгаться в чужой рот, наблюдая, как слюна течет по подбородку, а глаза закатываются в приступе оргазма.       – Блять, – еле слышно ответил визави, царапая спину Богу, пытаясь балансировать между реальностью и оргазмом.       Лю Кан не был быстрым, был мучительно сладким, глубоким, но как только Цунг начинал скулить и стонать, поджимая ноги в судороге, ускорялся. Звуки шлепков въелись под корку мозга колдуну, он не хотел открывать глаза и смотреть, как Лю Кан смотрит на него.       Лучше бы он его убил в драке, перерезав горло, чем мягко сжимал ладонь на чужой обкусанной шее, целуя под челюстью и что-то шепча на ухо, пока головка каждый раз проезжалась по простате. Шан Цунг откинул голову на дверь сзади, понимая, что вот-вот кончит второй раз за это треклятое собрание. Лю Кан опустил его голову вниз, и в упор смотрел на то, как визави кусает губу, сводя брови и пытается не закатывать глаза, уже почти что не дыша. Не прерывая зрительного контакта, он опустил руку на чужой член, сжимая и в таком же темпе принимаясь надрачивать.       Надолго колдуна не хватило и тот, со сдавленным скулежом кончил в чужую ладонь, инстинктивно сжимаясь, из-за чего Бог тоже кончил глубоко внутрь, до синяков сжимая чужую талию, прижимаясь губами к шее, рыкнув и укусив визави куда-то в ключицу.       У Шан Цунга поджались пальцы на ногах, он сдавил Лю Кана бедрами по бокам, и царапая короткими ногтями чужие плечи. Он смотрел Богу в глаза, понимая, что свои глаза были на мокром месте, расфокусированными, рот чуть прикоткрыт, пытаясь отдышаться.       Лю Кан мягко коснулся губами уголка губ, и Шан Цунг еле слышно усмехнулся.       – Что смешного, колдун? – Лю Кан вышел из мужчины, приглаживая чистой рукой чужие выбившиеся волосы, прилипшие ко лбу.       – Лучше бы ты меня убил, – он улыбнулся, пока Бог поставил Цунга на ноги, но чужие бедра дрогнули, не в силах держать своего хозяина. В комнате было куда прилечь, и придерживая визави на руках, он помог ему прилечь, на последок глубоко и мягко целуя, и хоть Шан снова завел руку за чужую шею, притягивая к себе, пытаясь заставить Бога остаться с ним, Лю Кан всё же был вынужден вернуться на собрание, так как вопрос всё ещё остался нерешенным.       Шан потрогал рукой свою шею, ощущая отметки зубов и укусы. Всё тело приятно ныло, и только он хотел попытаться привести себя в порядок, ведь даже если ему не надо было возвращаться на собрание, по причинам того, что он не сможет выглядеть в рабочем состоянии, и потому, что ему на собрании делать нечего, это не значит, что он не должен выглядеть более-менее приемлемо.       Убрав при помощи магии все остатки только совершенного непотребства, Цунг уже собирал волосы, как вдруг голос пронесся в голове.       «Надеюсь, тебе сейчас легче».       И голос точно не принадлежал Лю Кану.       Глаза колдуна округлились, он застыл на месте с руками за головой, уже с собранным пучком, и медленно обернулся в сторону зала, где и было собрание.       «Куан Чи? Но как ты...»       «Я хотел сказать, что я вас тоже слышу, но решил, что ты, наверняка, умрёшь, если узнаешь, что это кто-то слышит кроме вас двоих».       Цунг потёр глаза пяткой ладони, разочаровано и устало выдохнул.