В долине снежной рос цветок

      Мягкие лапы касаются обледенелой земли, и альфа крепче сжимает челюсти, стараясь не выронить из зубов пучок только что сорванных душистых трав. Прямо в середине красуется цветок, что ещë совсем недавно рос в низине горного склона, и зверь бережно несёт эти дары тому, кого может назвать своим домом.       Его шерсть окровавлена, а мышцы натружены после недавней охоты — альфа, как может, старается удовлетворить свои звериные желания вне дома. В их одинокой хижине, среди снежных гор, его ждёт тот, кто не обладает сущностью оборотня, и крупная кошка рычит от потребности поскорее оказаться возле своего омеги.       Большие хлопья снега падают с неба, закрывая обзор, но, преодолев небольшое расстояние, альфа вскоре выходит из пролеска и устремляет зоркий взгляд на дым, поднимающийся из трубы деревянного дома.       Его уже ждут.       Закутанный в шаль из овечьей шерсти, Тэхён кажется продолжением ледяного склона, что красуется на пейзаже за его спиной. Белокурые волосы обрамляют взволнованное лицо, и альфа недовольно фыркает, замечая страх в янтарно-карих глазах. Он злится на себя за то, что заставил омегу волноваться, и срывается на бег, утробно порыкивая, чтобы обозначить своё присутствие.       — Юнги! — Тэхён не успевает ступить босыми ногами на ступеньку порога, как крупная рысь оказывается рядом, тыкаясь в него носом.       Альфа фырчит и топчется на небольшом крыльце, стараясь не поранить когтями нежную кожу чужих ступней. Он утопает в запахе морошки и дикого мёда, который исходит от Тэхёна: аромат заставляет сердце биться чаще и томиться от глубоких, распирающих его чувств.       — Набегался, рыжий… — Омега смеётся, когда хищник недовольно встряхивается, заставляя подтаявший снег слететь с шерсти и заляпать льняную тунику хозяина дома.       Тэхён протягивает руку и забирает из пасти зверя травы, с удивлением рассматривая красивый цветок.       — Ты принёс мне первоснежник? Юнги… Он же растëт под самым камнепадом. — Бросая встревоженный взгляд на альфу, Тэхён крутит в руках цветок и прижимает его к груди. — Больше никогда так не делай, глупый…       Юнги пользуется тем, что его пасть свободна, и начинает вылизывать тонкие щиколотки, которые, по ощущениям, превратились в ледышки, пока омега ждал его на крыльце. Тэхён замёрз, и альфе это не нравится. Он встаёт на задние лапы, касается передними двери и с силой толкает еë, заставив поддаться. Тепло из хижины окутывает зверя и манит за собой, поэтому он тянет зубами полы рубахи Тэхёна, заставляя его зайти внутрь.       Омега закрывает дверь и ёжится, будто выпуская в пространство накопившийся холод. Юнги же ходит из стороны в сторону в нетерпении, ожидая, когда его животная сущность отступит и даст человеческому телу выйти на свободу. Сегодня он охотился, а значит, процесс займëт намного больше времени, что входит в диссонанс с желанием обвить руками тонкую талию и зарыться носом в солнечные волосы хозяина своего сердца.       Оставляя шаль на крючке возле двери, омега проходит глубже в дом и спешит налить родниковой воды в глиняную чашку, чтобы вскоре опустить туда цветок первоснежника. На белых лепестках красуются янтарные полосы, что заставляет зверя внимательней всмотреться в карие глаза. Его Тэхён так похож на редкий прекрасный бутон, растущий в декабре под толщей серебристого снега.       В месяц, когда Тэхён родился.       В тот месяц, когда появился на свет и изменил своим появлением судьбу Юнги навсегда.       Тэхён и есть его декабрь. Морозный, свежий, свободный, завершающий год месяц. Омега его начало и конец. Тэхён для него всё.       Юнги мяучит как домашний кот и перемещается ближе к очагу, начиная ходить небольшим кругом, пристраиваясь. Он зовёт, и требует омегу к себе, начиная громко мурчать. Тэхён смеётся и садится рядом на тëплый войлочный ковер, протягивая руки к морде хищника. Омега не брезгует гладить окровавленную сырую шерсть, и не боится касаться тяжёлых лап, растирая каждую до приятного тепла.       Ненадолго отлучившись, тот возвращается с баночкой барсучьего жира и бережно смазывает шершавые подушечки. Он позволяет зверю уложить крупную голову на свои колени и ласково чешет того за ухом, посмеиваясь от вибрации мурчащего хищника. Тэхён рассказывает, как провëл своë утро, и ругает Юнги за то, что тот ушёл в горы ещё до его пробуждения. Омега благодарит своего добытчика за сбор редких трав, которые можно достать только у горячего источника, и делится тем, что сделал настойку от удушья для деревенского мальчишки.       Когда Юнги недовольно рычит и поджимает уши, Тэхён спешит оправдаться.       — Его душит кашель, я не мог оставить его умирать.Ты бы видел лицо его матери… — Омега останавливает руку всего на секунду, будто задумавшись, а затем возобновляет свою ласку.       Тэхён всегда был таким, и Юнги должен привыкнуть…       Но он не может.       Не может простить людям того, что они прогнали ещё совсем юного Тэхёна из поселения, обвинив того в колдовстве. Отец омеги был одним из тех, кто голосовал на городском собрании за то, чтобы его сына выгнали из деревни. Юнги помнит, как нашёл его под снегом — замëрзшего, бледного и прекрасного как первоснежник. Помнит угасающий аромат дикой морошки и карие глаза, из которых ускользали искры жизни.       Тогда он совершил первый переход за много лет. Юнги отнёс омегу в свою хижину и растопил огонь в очаге, почти позабыв, как это делается. Он отпаивал Тэхёна тысячелистником и ромашкой, кутал его в меха и шерсть, стараясь согреть. Когда шансов почти не осталось, Юнги принял форму зверя, чтобы меньше чувствовать потерю. Он улёгся рядом, будто провожая омегу в последний путь, и тот действительно выглядел как увядающий, вероломно сорванный цветок, пока тепло хищника не заставило его сердце биться сильнее.       Оживая, Тэхён впадал в беспамятство теперь уже от высокой температуры, и Юнги продолжал бороться за его жизнь несколько дней, пока болезнь не отступила. Как только сознание Тэхёна прояснилось, Юнги ушёл в лес в образе зверя, предоставив своё жилище незнакомцу. Лишь изредка он возвращался, чтобы проверить, как омега справляется один. Наблюдая за тем, как Тэхён неумело, но настырно орудует топором, Юнги осознал, что этот омега будет бороться за свою жизнь и не сдастся.       Альфа приносил убитые тушки зайцев и фазанов, оставляя их на крыльце, а поздней весной баловал омегу свежим лососем из горной реки. Он никогда не приближался и всегда оставался в тени до тех пор, пока не столкнулся на утëсе с горным львом. Зверь был крупнее, но не обладал человеческим разумом, поэтому лишился жизни быстрее, чем нанёс Юнги смертельный удар.       Скулящий и раненый после схватки, альфа брёл к единственному безопасному месту, в котором мог укрыться. Оставляя за собой кровавые следы на белоснежном снегу, Юнги шёл домой…       Принимая человеческое обличие на пороге хижины, он едва нашёл в себе силы постучать в массивную дверь, прежде чем упал на колени, не в силах больше держаться на ногах. Теряя связь с реальностью, Юнги успел заметить лишь узкую щель и увидеть жидкое золото в чужих глазах. До сознания добрался изумлённый шёпот, после чего Юнги провалился в темноту, продолжая слышать настороженное:       «Я тебя знаю.»       С того дня они всегда были вместе. Тэхён сполна отплатил за своë спасение, залечив раны Юнги и приютив его в «своём» доме. Омега не боялся мужчины и вел себя так, будто это он старший и знающий этот лес лучше остальных, что смешило Юнги, который с удовольствием принимал заботу юноши.       Он умело делал вид, что не понимает, откуда Тэхён может его помнить, а тот, время от времени, с подозрением смотрел в лицо оборотня, многозначительно мыча. Они сближались постепенно, проводили вместе долгие осенние вечера и беседовали обо всëм на свете. Юнги помогал по хозяйству, а Тэхён занимался заготовками на зиму. Так они и жили, пока омегу не настигла первая течка…       В тот день Юнги первый раз обернулся при Тэхёне. Жалобно мяукнув, он лизнул на прощание тронутое испариной лицо и скрылся в лесу. Ровно неделю альфа бродил по заснеженным склонам, вгрызаясь в горячую плоть своих жертв. Он не мог унять голод и стереть из памяти пленительный запах мёда. Каждый раз возвращаясь мыслями к Тэхёну, альфа мучался от неведения и страха за омегу.       Вернувшись домой в образе зверя, Юнги совсем не надеялся, что его примут. Он просто смотрел за тем, как Тэхён выходит на крыльцо каждые два часа и оглядывает лес, будто ища в его чаще кого-то. Юнги подобрался совсем близко и тихо ждал, когда омега снова появится на пороге, в надежде вновь увидеть красивое лицо.       Скрип двери тогда заставил уши прижаться к голове. Присаживаясь ниже и скрывая себя за горой дров, Юнги пожирал глазами того, кому уже безвозвратно отдал своë сердце.       — Выходи, Юнги. — Альфа видел, как Тэхён тянет ноздрями воздух, слегка приподняв голову. — Я чувствую твой запах. Зверь ты или человек… Я уже говорил — я тебя знаю.       Показываясь из своего убежища, Юнги ожидал всего, чего угодно: испуга, вскрика или изумления. Чего он не ожидал, так это того, что омежьи ступни засеменят по ступенькам, а после пересекут расстояние до дровни за несколько секунд. Не ожидал того, как резко Тэхён упадёт на колени и как крепко обнимет его за косматую холку. Сюрпризом стали и слёзы, что закапали из тëплых янтарей, утопая в мягкой шерсти.       — Я тебя знаю. Всё время — это был ты.       Ощутив, как лёгкая волна энергии окутывает тело, Юнги протянул лапы вверх и коснулся плеч омеги уже человеческими руками. Он прижимал хрупкое тело к себе и зарывался носом в белокурые локоны, вдыхая родной запах. Тэхён плакал, заставляя горячие слëзы капать на обнаженное плечо альфы, и Юнги не замечал, как тёплые губы перестают шептать невнятные фразы, переходя к действию. Омега целовал его щëки и искал губы, словно слепой котёнок материнское молоко, а когда нашëл, впился в них настойчивым поцелуем. Тэхён держал его в такой сильной хватке, какую Юнги не ощущал, даже будучи в цепких лапах горного льва.       Отвечая на поцелуй, альфа забывал своё имя, и для него становилось неважным — человек он или зверь, когда душа стремилась к одному единственному и родному человеку в этом мире.       «Я тебя знаю…»       И они узнают.       Узнают друг друга по-новому. Узнают горячие касания к трепетным телам. Узнают прошлое друг друга и тайны. Узнают, каково это, просыпаться утром от ласковых поцелуев и переживать, когда твоя половинка задерживается в лесу…       — Я тебя знаю.— Хмуро говорит Юнги, выныривая из своих мыслей и принимая, наконец, человеческий облик. — Ты будешь продолжать помогать им даже после всего, что они с тобой сделали.       — Буду. — Упрямо отвечает омега, запуская тонкие пальцы в рыжие волосы вместо густой шерсти. — Я не перестану быть человеком, даже если они поступили со мной бесчеловечно. Я не могу их ненавидеть…       — Ну, я не человек, поэтому разрешу себе эту слабость. — Юнги ёрзает на чужих коленях, совсем не смущаясь собственной наготы. Он порыкивает уже мужским грудным голосом и оскаливается, приподнимая верхнюю губу.       — Какой грозный кот! — Смеясь, омега нагибается и чмокает альфу в щëку, после морщась, видимо, от привкуса крови. — Купель почти готова, тебе нужно помыться.       — Незачем. Я всë равно уйду в лес примерно на неделю. — Юнги поднимает голову с колен омеги и садится, всматриваясь в лицо Тэхёна, будто стараясь запомнить его получше. — Я чувствую желание и я должен уйти, пока не…       — Я говорил тебе много раз. — Перебивая мужчину, омега кладёт свои руки на его щёки и прижимается своим лбом к чужому. — Я тебя знаю. Я тебе верю. Я люблю тебя. Ты не должен убегать.       — Ты не…       — Я готов.       — Не обсуждается. — Юнги вскакивает на ноги и выгибается в спине, по привычке потягиваясь как кошка. Он краем глаза замечает заинтересованный взгляд омеги и шипит, стараясь унять нахлынувшее возбуждение.       — Прими ванну, поужинай со мной и уходи в свой лес. — Тэхён прячет глаза, оправляя подол свободной рубахи, и Юнги невольно радуется тому, как легко он отделался от разговора о его грядущем гоне и настойчивых уговоров омеги.       Он с лёгкостью соглашается, быстро кивая, и спешит выйти на улицу, чтобы добраться до бани. Небольшая постройка являет собой деревянный сруб с накопителем для талой воды, собирающейся в купели, в которой установлен деревянный чан с металлическим дном. Трубы от печи подведены так, что дно нагревается, превращая купель в подобие горячих источников. Юнги захлопывает дверь и трогает воду, удовлетворенно урча: она горячая, но терпимая, и альфа залезает внутрь, погружаясь в неë с головой. Ноги упираются в деревянный решётчатый пол, защищающий ноги от жара металла, и Юнги протяжно стонет от ощущения почти обжигающего тепла в глубине.       Он натирает кожу душистым мылом, которое Тэхён сварил сам, и млеет от запаха мёда, являющимся одним из его главных компонентов. Смывая с рыжих волос пену, Юнги удивляется, какими мягкими они становятся на ощупь. Он вдыхает аромат подвешенных у потолка трав и чувствует, как его сердце сжимается от тоски. Альфа так не хочет покидать своего омегу…       Погружаясь с головой в душистую воду, Юнги остаётся под еë толщей, представляя одиночество ближайших дней. Вскоре он выныривает, и запах медового мыла кажется ему слишком сильным, но когда к нему присоединяется спелая морошка, Юнги поворачивает голову.       Возле закрытой двери стоит его омега. Он медленно собирает пальцами рубашку до самой талии, а после тянет еë вверх. Золото светлых волос окутывает плечи, заставляя Юнги беззвучно любоваться их красотой. Огонь из печи отражается в янтарных глазах, превращая омегу в хищника, который хитростью заманил свою добычу в ловушку. Стройные ноги движутся к купели, удивляя своей длиной и изяществом. Тэхён находу заплетает волосы атласной лентой высоко на затылке и, подойдя к купели, опускает в неë тонкие пальцы.       — Горячая…       Юнги заворожённо наблюдает за тем, как омега забирается по небольшой лестнице и опускается в купель, блаженно постанывая от смены температур. Тело альфы отзывается мгновенно, и он уже хочет дать дёру, когда ощущает на своём запястье максимально крепкую для омеги хватку.       — Не беги от меня. — Тэхён подходит вплотную, прижимаясь своей грудью к сильному торсу альфы.       — Я могу поранить тебя. Я… Я захочу укусить… — Юнги вздрагивает, когда чувствует, как омега проходится ладонью по его возбуждению.       — Так укуси.       Наклоняясь к покрасневшему от жара уху, омега шепчет, обдавая его своим горячим дыханием.       — Может быть, я хочу, чтоб ты взял меня. — Губы касаются мягкой кожи на мочке. —Укусил. — Рука Тэхёна проходится по члену альфы. — Пометил. — Ещё одно протяжное движение от головки до основания. — Сделал своим.       Грудное клокотание отражается от деревянных стен, пугая самого Юнги. Ещё секунда, и он не сможет себя контролировать, поэтому он пытается отстраниться, но омега не даёт ему сделать этого. Тэхён просто обхватывает его ногами и окольцовывает мощную шею руками, втягивая альфу в глубокий поцелуй. Юнги всё ещё пытается сопротивляться, когда нащупывает деревянную пробку чуть ниже уровня бëдер и тянет её, слыша, как вода течёт по стоку в полу. Омегу кажется мало волнует, что купель пустеет, и вскоре воды останется лишь по колено. Он вторгается в горячий рот альфы, завладевая его языком и мыслями, трётся промежностью о возбуждённый член и призывно стонет, провоцируя зверя, который не теряет надежды убежать.       — Хочу твою метку. — Тэхён отрывается от губ альфы, горячо шепча в его распахнутый от удовольствия рот. — Хочу твой узел внутри себя…       Купель пустеет, и теперь Юнги остро ощущает, как головка его члена проходится по влажной промежности. Его ведёт от того, как откровенно Тэхён выпрашивает ласку и как капризно тыкается носом в его запаховую железу. Член омеги касается напряжённого пресса альфы при каждом движении, и он теряет голову, обхватывая округлые ягодицы крупными ладонями.       — Я тебя не боюсь, кот. — Глухо смеётся Тэхён, резким движением языка облизывая чужие губы.       Юнги ничего не отвечает — он лишь раздвигает упругие половинки, крепко впиваясь в них узловатыми пальцами, и натягивает омегу на свой член, медленно погружаясь внутрь. Тело Тэхёна будто само поглощает его, обдавая жаром и влажностью густой естественной смазки. Тот блаженно улыбается, закатывая глаза, когда принимает толстый ствол полностью. Запах морошки разносится по помещению, будто кто-то разбил флакон душистого феромона. Он почти сбивает альфу с ног вкупе с протяжным грудным мычанием, которое срывается с покрасневших губ омеги.       Юнги подходит к краю купели и прижимает Тэхëна лопатками к бортику, отчего горячая плоть альфы входит ещё глубже, стимулируя нежные стенки. Тэхëн снимает свои руки с широких плеч и хватается за края ванны; вода остаётся на уровне чуть ниже коленей, когда Юнги делает первый толчок. Омега движется ему навстречу сразу же, как улавливает темп, и запрокидывает голову, выстанывая имя своего альфы. Тот держит Тэхёна навесу, перемещая руки на тонкую талию, он натягивает податливое тело на себя, ощущая, как крепко омега сжимает ногами его поясницу.       Тонкие руки начинают дрожать, и Юнги понимает, что Тэхёну сложно держать своë тело, опираясь на бортик. Он медленно ставит омегу на пол купели и слышит в ответ разочарованный вздох. Юнги не медлит и разворачивает Тэхёна к себе спиной, заставив его снова схватиться за края купели.       Нагибаясь к тонкой шее, Юнги вылизывает запаховую железу и раскатисто рычит под давлением всепоглощающего желания. Он хочет заполнить омегу своей спермой. Запечатать её узлом так, чтобы ни одна капля не покинула горячего нутра. Хочет проникнуть до самой матки, ощутить еë головкой члена — убедиться, что он пометил своего омегу так, как это делают в животном мире.       Но Юнги не животное, потому он аккуратно и медленно проталкивает член в узкую дырочку, наслаждаясь тем, как вязкая смазка с новой силой пачкает горячую плоть. Мажет, метит, обволакивает медовым ароматом.       Тэхён будто в беспамятстве толкается ему навстречу до звонких шлепков одного тела о другое. Двигается, виляет ягодицами, насаживаясь под разными углами. Отстраняется, почти выпуская член до основания, чтобы загнать его в себя одним резким движением. Омега ласкает себя, не переставая стонать, он наклоняет голову, и лента падает с его волос, высвобождая золотые пряди. Они рассыпаются по спине, прикрывая плечи, и Юнги с силой толкается, раздражаясь от того, что вид на притягательную шею теперь закрыт.       Альфа собирает волосы в кулак и немного тянет, желая откинуть их со спины, но медлит, когда слышит сдавленный скулеж. Он тянет ещё, в этот раз сильнее, и Тэхён встаёт прямо, прижимаясь спиной к горячей груди. Юнги крепко удерживает шëлковые пряди, вбиваясь в напряжённое словно струна тело. Омега пульсирует, сжимая в себе член хаотично и до одури приятно, он жалит Юнги своим феромоном и той искренностью, с которой принимает чужой контроль.       Тэхёну определенно нравится, как властно смыкаются пальцы на его загривке, как размеренно и глубоко проникает внутрь член, как Юнги сжимает до боли его сосок и немного оттягивает, утробно рыча в ухо.       — А-ах… А-а-а-а. — Омега сам сгибает шею в бок покорно и просяще. Он дрожит всем телом и призывно выгибается в пояснице, пачкая поверхность воды обилием своей густой смазки. — Сделай это…       Феромон Тэхёна словно просит, чтобы в него внедрились чужие нотки, а тугие мышцы не хотят отпускать член альфы, сжимая его с новой силой. Юнги прикрывает глаза, чувствуя, как тело опережает его решение: клыки удлиняются, перенося зуд желания в дёсны, а собственный феромон топит комнату доминантностью, заставив омегу заскулить. Альфа широко открывает рот и, потянув Тэхёна за волосы, вгрызается в его шею чуть ниже загривка, фиксируя клыки глубоко в плоти. Кровь пачкает губы, и Юнги сходит с ума от её воздействия на своë тело. Он размашисто вколачивается в стонущего Тэхёна и ощущает, как формируется узел.       Проталкивая член как можно глубже, Юнги кончает, заполняя омегу собой. Он рычит, крепче сжимая челюсти, и падает в бездну оргазма такой силы, какой никогда раньше не испытывал. Это его первая сцепка, и альфа закатывает глаза, наслаждаясь тем, что сделал Тэхёна своим. Горячая сперма стремится в омежье нутро и не заканчивается, добавляя всë новые и новые порции, хотя тот, кажется, уже заполнен до предела. Узел надёжно запечатывает семя, разбухая внутри, подвергая нежные стенки слизистой давлению, которое заставляет омегу скулить и приподниматься на мысочках.       Тэхён дышит загнанно, стонет, хнычет, вцепляясь в мощные бёдра альфы. Он сжимает узел внутри так туго, что Юнги становится немного больно, он давит сильнее, и омега вскрикивает, долго и протяжно изливаясь в горячую воду душистой купели.       Юнги наслаждается тем, как ощущается растянутая вокруг узла дырочка, как вязко обволакивает слизистую сперма и как Тэхён рвано выдыхает воздух из лёгких.       Дождавшись, пока узел спадëт, альфа вынимает клыки и принимается слизывать кровь с глубокой раны, виновато мурча. Он покидает тело омеги почти целиком и последний раз толкается обратно, всë ещё возбуждённым членом, после наблюдая, как собственная сперма покидает горячее нутро.       Обхватывая Тэхëна руками, Юнги выцеловывает дорожку от шеи к скуле и шепчет в горячее ухо:       — Теперь ты мой. На тебе мой запах. — Втягивая носом изменившийся феромон омеги, Юнги чувствует аромат свежей травы и цветов первоснежника, который гармонично сплетается с запахом спелых ягод и мёда.       Поворачиваясь к альфе, Тэхён одаривает его счастливым взглядом и льнëт к алым губам, запечатляя на них поцелуй верности. Он звучит как клятва, данная снегом хрупкому бутону, который тот должен оберегать даже в зимние морозы.       Прижимаясь к стройному телу, Юнги ощущает себя тем самым снегом, созданным для самого красивого в мире цветка. Созданным не для того, чтобы сорвать и любоваться, а для того, чтобы хранить и дарить жизнь. Свободную. Счастливую. Полную любви…