***
Несмотря на проявленную инициативу в день признания, Хонджун не торопился делать какие-то новые шаги. Да даже повторять старые не спешил — не было ничего, кроме осторожных касаний и ещё более осторожных объятий. Сонхва недоумевал, но не задавал вопросов. Хонджун же, уверявший в своём безоговорочном счастье, выглядел задумчивым, но никак не радостным, часто погружался в свои мысли, уходя в одиночестве в лес. Конечно Сонхва всегда отправлял Бусю приглядеть за ним (и пошпионить), но ничего интересного та на своём длинном хвосте не приносила. Так прошла неделя, а потом терпение Сонхва просто-напросто закончилось. — Ну всё! — возмущённый голос раздался прямо за спиной, и Хонджун подпрыгнул от неожиданности, чуть не свалившись в ручей, на берегу которого битый час обрывал несчастные травинки и кидал в весело журчащий поток. — Или ты мне говоришь, что с тобой происходит, или я зову для допроса Уёна. — Да я… — Хонджун запнулся, не зная, как продолжить. Он действительно был рад тому, что Сонхва согласился на отношения, но временами накатывал безосновательный страх на уровне предчувствия. А ещё Хонджун резко осознал свою неопытность против умудрённого жизнью Сонхва и боялся сказать какую-нибудь глупость, сделать что-то отталкивающее, разочаровывающее… Неуверенный и обуреваемый сомнениями он не придумал ничего лучше, как отстраниться, и, кажется, прогадал. — Да, ты. Сворачивай свой мыслительный процесс и врубай речевой аппарат, — Сонхва со сведёнными к переносице бровями выглядел угрожающе, но Хонджуну почему-то захотелось улыбнуться — не всегда подобное выражение говорило о недовольстве, порой оно появлялось в момент тревоги или сосредоточенности, и Хонджун искренне радовался, когда угадывал настроение Сонхва. Вот и сейчас тот не был раздражён, скорее, озадачен. — Просто почувствовал себя маленьким и глупым перед твоим жизненным опытом, — Хонджун мимолётно улыбнулся и подошёл поближе, обнимая Сонхва за талию. Положив подбородок ему на плечо, он протяжно выдохнул и прикрыл глаза. — Кажется, я немного струсил, но обещаю исправиться и быть инициативнее. Сонхва хмыкнул и обнял Хонджуна в ответ, поглаживая поясницу ладонями. — Тебе не нужно делать ничего особенного. Я ведь уже согласился на отношения и не ставил никаких ограничений, не понимаю, почему ты так загрузился. Чем там обычно занимаются пары? Мне нравятся объятия. И поцелуи тоже, — Сонхва немного отодвинулся и коротко чмокнул Хонджуна в уголок губ. — Всё в твоих руках, — Сонхва подмигнул и ухмыльнулся, но как-то совсем иначе — игриво и приглашающе. Хонджун сглотнул и покраснел, проклиная бурную реакцию своего организма, но намёк понял. — Ладно…хорошо, — прохрипел он. Действительно, стоило расслабиться и просто делать то, что подсказывает сердце. Напридумывать себе проблем на пустом месте можно в любой момент, но это совершенно не то, на что Хонджун хотел бы тратить своё время, особенно теперь.***
Сонхва наблюдал. Ему было интересно, как Хонджун будет себя вести после того, как ему ясно дали понять, что запретов нет. Сонхва ожидал, что тот сорвётся с цепи, но этого не произошло. Хонджун определённо стал смелее, но не торопился, изучая реакции Сонхва на свои действия и слова. В его поведении всё ещё сквозила неуверенность, которая, к счастью, постепенно исчезала. Как и время — август подходил к концу, а это означало, что Хонджуну совсем скоро предстояло отправиться домой. Сонхва видел, как тот мрачнеет с каждым днём, ощущал, как крепче прижимается к нему по ночам и стискивает в своих объятиях каждую свободную минуту. — Я не хочу уезжать, — пробормотал Хонджун, утыкаясь носом в шею Сонхва и переплетая свои пальцы с его, вечно холодными. Они сидели перед камином в молчании, слушая уютный треск поленьев. Сонхва повернул голову и наклонился поближе к Хонджуну, щекоча дыханием его кожу и чуть шевеля волоски на макушке. — Так я ведь тебя никуда не прогоняю. Живи тут сколько захочешь, теперь это и твой дом, — Сонхва разомкнул их руки, не обращая внимания на недовольное мычание Хонджуна, и поменял позу, сев полубоком. — В любом случае, мы не сможем тут сидеть вечно, мне тоже скоро придётся вылезти из своего убежища и уехать на научный совет в исследовательский институт. Как бы я ни открещивался, открытия оказались значительнее, чем я предполагал, поэтому придётся посетить несколько конференций и консилиумов. Хонджун по голосу понял, что Сонхва не слишком доволен этим обстоятельством, и поднял голову, чтобы окончательно убедиться в этом при виде его хмурой гримасы. — Зачем тогда придумал себе такое занятие? — Хонджун слегка улыбнулся и снова схватил ладонь Сонхва, лежащую на его бедре. — Как бы я ни хотел вечно прятаться в глуши, это становится всё сложнее. Сейчас не Средневековье, не затеряешься в неизведанном лесу на сотню лет, везде достанут. Приходится хитрить, переезжать раз в 10-15 лет, выдумывая новую личность. Это так утомительно, ты себе не представляешь. Где я только ни побывал за свою жизнь и чем только ни занимался… — Сонхва устало прикрыл глаза и сжал губы в тонкую нить. По его лицу пробежала тень такого отчаяния, что у Хонджуна сердце заныло в груди, отозвавшись на чужую тоску. — Я уже упоминал о своих «самоубийственных развлечениях», что-то сейчас вспомнился один случай… Мы с Уёном тогда были в Японии, середина 16-го века, если не ошибаюсь. Тогда там только-только стали появляться миссионеры, и вот в одном из них я узнал старого фанатика, лет за десять до этого «сжёгшего» меня на инквизиторском костре. Хонджун поёжился — раньше Сонхва не вдавался в подробности того периода его жизни, хоть и рассказал о себе очень многое за последний месяц. Он не горел желанием узнавать детали, потому что знал — жестокости там хватало. Но ещё Хонджун чувствовал, что не имеет права просить Сонхва не рассказывать эту историю, так что он просто собрал всё своё мужество и ободряюще погладил большим пальцем тыльную сторону ладони в своей руке, показывая свою готовность выслушать до конца. — И у меня возникла безумная мысль — явиться перед ним там. Я не сомневался, что он меня узнает — старикан пытал меня долго и с удовольствием в сырых подвалах какой-то испанской церквушки. Я выбрал момент, когда на главную площадь города приказом сёгуна согнали всех местных жителей для слушания проповедей, и появился перед ним. Знаешь, мне кажется, я в своей жизни никогда не испытывал такого мстительного удовольствия, как тогда. Видеть его глаза, в которых отражался первобытный страх вперемежку с торжеством собственной правоты, было бесценно. Хонджун вздрогнул, услышав в голосе незнакомые до этого нотки жестокого удовлетворения. Да, Сонхва говорил, что когда-то совершал чудовищные поступки, но это было до того, как его лишили сил, и он не упоминал ничего конкретного. Сейчас же Хонджуну казалось, что он видит перед собой пусть не того бездушного Сонхва, но его тень точно. — Конечно же меня поймали — я и не сопротивлялся, — чтобы сразу же устроить показательную казнь в утверждении силы слова Божия и его кары колдунам и подобным чудовищам. Но через неделю я появился снова. А потом ещё раз. И ещё… Я мучил несчастного несколько месяцев, пока он не сошёл с ума. Тогда его зарезал один из самураев сёгуна, а ко мне явился Надзиратель. Приятного было мало — их методы «воспитания» далеки от задушевных бесед и мягких упрёков. Не знаю, что за силы им даны, но совершенно точно уверен, что сталкиваться с кем-то из них мне больше не хочется. После Японии меня взяли под строгий надзор на два века, и мне пришлось учиться жить в больших городах — одно из требований Надзирателя. Уён наказан не был, так что свободной птахой носился по миру, находя радость существования как раз в огромном количестве общения, я же не мог дождаться истечения ограничений, наложенных на меня, чтобы выбраться из людского моря. Сонхва открыл глаза, что всё это время были зажмурены. Хонджун снова вздрогнул — но теперь от пустоты, пронизывающей чужой взгляд. — С тех пор я и стараюсь создавать себе такие легенды и укрытия, позволяющие свести контакты с людьми к минимуму. Последний век с развитием технологий оставаться незамеченным всё сложнее, и, хоть это и не является большой проблемой, как я говорил, определённые риски существуют. Хонджун кивнул, не отводя взгляда от глаз Сонхва. Он не совсем понимал, почему тот решил рассказать всё это именно сейчас — возможно, просто накатили воспоминания. Тем не менее эти слова заставили по-другому взглянуть на Сонхва, который, как оказалось, вовсе не наслаждался своим бессмертием и дарованными им возможностями. Раньше Хонджун считал, что после того периода, о части которой он только что узнал чуть больше, Сонхва стал жить как ни в чём не бывало, он даже не задумывался о каких-то возможных проблемах. Но постоянно бросать дом, друзей, придумывать нового себя, опасаться разоблачения… Хонджун не был уверен, что смог бы так же. И сейчас перед ним сидел смертельно уставший человек — уставший не только от вечной жизни, но и одиночества. — Почему не живёшь с Уёном? — тихо спросил Хонджун, снова начиная поглаживать пальцы Сонхва, постепенно переходя на ладонь и запястье. — Вы ведь хорошо с ним ладите, насколько я видел, так что было бы веселее и в какой-то степени проще, он же может тебя понять. — Уёну постоянно нужна компания, он не может усидеть на месте, не считая последней пары лет. Мне же часто нужно уединение или, скорее, спокойствие, но… Ты всё правильно понял — одиночество гложет меня. Кратковременные вылазки в город и встречи с Уёном не приносят облегчения, налаживать отношения с другими Одарёнными не вижу смысла — ко мне все относятся с опаской из-за моего прошлого. Но тут так неожиданно появился ты, — Сонхва непривычно нежно улыбнулся, сбрасывая с себя какое-то оцепенение и возвращая взгляду обычное выражение. — Как ты от меня шарахался вначале, было даже обидно. — Неправда! Я просто был ошеломлён твоей красотой, — воскликнул Хонджун, отодвигая на задний план мрачные мысли, появившиеся после рассказа Сонхва. — Ну, и ещё несочетаемостью тебя и места. И всякими странностями, чего уж скрывать, — признался он. — А я говорил Бусе не шуршать в спальне, но она к тебе прониклась, что удивительно — раньше никогда не замечал у неё интереса к моим смертным…друзьям. Если не вру, она даже никому не показывалась на глаза, не говоря о совместных посиделках. Жаль, ты не понимаешь, что Буся говорит, очень занимательная личность, — Сонхва придвинулся ближе и уткнулся носом в макушку Хонджуна, обнимая его одной рукой за шею, вторую же по-прежнему оставляя в чужой ладони. — Она смешная. И замечательная, правда — а я ведь раньше опасался мышей, — Хонджун хмыкнул и отпустил руку Сонхва, обнимая того за талию своим уже привычным жестом. — Буду по ней скучать… — А по мне? — слегка обиженно поинтересовался Сонхва, и Хонджун довольно улыбнулся. — Конечно, но с тобой мы будем созваниваться и переписываться… И, если ты не откажешься от своего предложения, самое большее через пару месяцев тебе придётся тащить не две сумки и чемодан, а с десяток. — Сколько угодно, — прошептал Сонхва, приподнимая голову Хонджуна, чтобы заглянуть в его наполненные светом глаза.