После смерти есть только жизнь

      Хонджун медленно возвращался в реальность, судорожно дыша и часто моргая, чтобы прояснить затуманенное зрение. По щекам скользили горячие капли слёз, и ему чудилось, что он до сих пор слышит звенящие крики боли. Хонджуну казалось, что он прожил несколько жизней за те короткие минуты нахождения в прошлом Сонхва. Несомненно это были его самые болезненные и скрытые глубоко в душе воспоминания, приносящие невыносимые страдания каждый раз, когда им удавалось прорваться наружу.       — Сонхва, — тихий голос Хонджуна подрагивал от переполнявших его эмоций. — Если бы ты только рассказал мне всё это раньше…       — Это лишь моё бремя, я буду нести его в одиночестве до того момента, пока наконец не исчезну, — глухо отозвался Сонхва, переживший свой кошмар наяву.       — Поэтому ты не позволяешь себе привязываться к людям и проявлять искренние эмоции, да? — в ответ Хонджун получил только молчание, но всё равно решил продолжить свою мысль, зная, что она не даст ему покоя. — Ты ведь понимаешь, что Кэмэрин не хотела бы, чтобы ты истязал себя всю жизнь? Не для этого она столько сил вложила в твоё спасение.       — Я знаю только то, что её жизнь оборвалась из-за меня! — отчаянно выкрикнул Сонхва. — Я каждый долбаный день виню себя за то, что не был настойчивее и не прогнал её, как только мне стало лучше. Я бы в любом случае не умер, но она… Кэмэрин не заслужила такой участи, на её долю и так выпало слишком много бед, — он закончил практически шёпотом.       — Мне так жаль, Сонхва, — Хонджун попытался вложить в свой голос всё искреннее сочувствие, что испытывал сейчас к Сонхва и той незнакомой улыбчивой девушке. — Я не могу даже представить, как тяжело тебе было всё это время. Ты хоть кому-нибудь об этом рассказывал?       — Никогда. Только я и те мрази знают о случившемся.       — Что произошло после? — Хонджун вытер щёки рукавом толстовки и шмыгнул носом, пытаясь прогнать из мыслей отголоски прошлого Сонхва.       — Ничего. Они просто ушли, замучив Кэмэрин до смерти. Я похоронил её в нашей пещере под грудой камней и постарался убраться как можно дальше из того места. Сотни лет скитаний по миру в одиночестве, но потом я всё же вернулся, уже восстановив крупицу сил. Я сровнял то место с землёй, обрушив скалу в реку, прежде расщепив её на мелкие частицы, что были унесены бурным потоком. К тому времени все боги исчезли из этого мира, перейдя в другую форму существования. Как сказал мне Надзиратель, которого я встретил у той самой пирамиды, где проводился ритуал, их заставили уйти в Межмирье Старшие. И после этого боги перестали править здесь судьбами людей.       — Ты можешь рассказать мне больше о…богах? — Хонджун судорожно втянул воздух в лёгкие и с шумом выдохнул. Несмотря на то, что его страшила возможность узнать о том, что он всю жизнь считал мифами и сказками, любопытство зудело под кожей.       — Спрашивай. Теперь я отвечу честно на любой вопрос, — голос Сонхва был напитан обречённым смирением. Хонджун понимал, что тому не хочется и дальше ворошить прошлое, но и просто закончить эту тему сил не было — только не сейчас, когда тайна наконец-то увидела свет. Нужно изучить её со всех сторон сразу же, чтобы потом больше не заводить разговор на эту болезненную для Сонхва тему.       — Они правда существовали все до единого? Боги Греции, Египта, Скандинавии и прочие… — Хонджун замер в ожидании ответа, но был удивлён, услышав смешок Сонхва.       — Не было никаких богов по странам и племенам. Всё это лишь маски и личины нашего сообщества из примерно сотни сущностей разной силы. Никогда не задумывался, почему легенды и мифы народов, существующих в разных концах планеты, имеют столько общего? Все эти предания зарождались задолго до того, как появилось мореплавание, никто не мог распространить одну истину по всему миру. Просто сценарий был один и тот же, только что люди интерпретировали всё через призму своего опыта, который был основан, в свою очередь, на среде обитания и присущих ей природных явлениях.       — Вы и правда являлись людям в ответ на их молитвы и творили чудеса?       — Что-то вроде того. Мы не давали желаемое, лишь направляли и подсказывали. Тех, кто мог без труда воздействовать на саму суть вещей, было не так уж и много.       — И ты среди них? — не удержавшись, снова перебил Сонхва Хонджун.       — Да. В моих, так сказать, непосредственных обязанностях было следить, чтобы энергия угасших человеческих жизней спокойно покидала этот мир и, рассеиваясь, попадала в круг перерождения, чтобы снова оказаться через какое-то время здесь. Многие хотели присвоить себе этот ценный ресурс — души усиливали нашу мощь, но их поглощение было строго запрещено. Множество раз меня пытались подкупить, соблазнить или заставить угрозами дать кому-то напитаться энергией человеческих жизней, но ни у кого это не вышло. Поэтому меня стали ненавидеть, как только поняли, что уговорить не получится. Я стал кем-то вроде изгоя, держась в стороне от основного места обитания остальных богов и их прислужников. Только Ёсан был редким гостем в моём жилище.       — Как и когда вы вообще появились здесь? И зачем? — Хонджун начал медленно постукивать пальцем по рулю, чтобы хоть немного унять дрожь в теле.       — Я не помню. Просто в один момент мы оказались здесь с чётким знанием, кто мы такие, и в чём наше предназначение.       — И в чём же? — тихо прозвучал вопрос, когда молчание Сонхва перевалило за несколько минут.       — Мы должны были помогать развиваться людям. Вера и религия — мощные движущие силы, но их грани настолько разнообразны и порой извращены, что зачастую наши подсказки выворачивали совершенно в иную сторону от первоначального замысла. И многие боги стали этим пользоваться.       — Что ты имеешь в виду? — Хонджун нахмурился и начал стучать по рулю сильнее, неосознанно напрягаясь.       — Человеческие жертвоприношения. Они всегда присутствовали у людей в той или иной форме, ты должен был слышать об этом.       Хонджун кивнул, почувствовав расползающуюся по телу ледяную дрожь. Не то чтобы он многое знал о подобных ритуалах, но кое-что запомнил с уроков истории в школе и каких-то передач по телевидению. Ему сложно было представить, что люди убивали себе подобных ради задабривания божеств.       — Слышал, но какое это имело значение, если ты всё равно не позволял богам собирать эту жизненную энергию?       — Всё не так просто. Да, я контролировал энергию, которая высвобождалась после смерти человека, но то, что происходило с жизненным потоком до этого момента, мне было неподвластно. Когда боги об этом узнали, то стали требовать не просто убийств в свою честь, а особенных жестоких ритуалов. Они питались отчаянием и болью жертв и никак не могли насытиться. Апогей их безумств как раз пришёлся на расцвет цивилизаций Мезоамерики и Южной Америки — майя, инки и прочие с каким-то безумным рвением принялись угождать кровавым богам. Именно тогда я не смог больше мириться и наблюдать за зверствами, творящимися в племенах, и попытался призвать к благоразумию хоть кого-то из Пантеона, но всё без толку. Один я не мог противостоять десятку существ, значительно взрастивших свою мощь благодаря слепой вере людей. К тому времени о нашем первоначальном предназначении было уже забыто — наверно, это случилось в период падения великих древних цивилизаций. Последней попыткой следовать своей миссии стало создание так называемых монорелигий, но те начали развиваться не тем путём, что мы подготовили, поэтому к новым верованиям быстро потеряли интерес.       — Подожди, я что-то немного запутался… — Хонджун чуть выпрямил затёкшую спину, пытаясь принять более удобное положение на водительском кресле. — Монорелигии это ведь христианство и мусульманство, верно? — Сонхва коротко угукнул. — Я думал, они возникли сами по себе, ну, что это люди… — Хонджун замялся, не зная, как лучше оформить свою мысль.       — Я тебя понял, — Сонхва вздохнул, и Хонджун увидел его задумчивый профиль со сведёнными к переносице бровями. — Знаешь, отличий в монотеизме и политеизме, в общем-то, почти никаких нет.       — Как это? — Хонджун озадаченно склонил голову к плечу, непонимающе глядя вдаль. В его представлении эти два направления были полными противоположностями друг другу.       — Изначально действительно присутствовала идея создания одного бога, который сочетал бы в себе все черты и функции многочисленного пантеона. Но что-то пошло не так — возможно, людям просто было сложно это принять. Так и появились святые и пророки, переплюнув своим количеством сотни древних богов. Возьмём, к примеру, египтян — они придумали себе что-то около восьми сотен богов и божеств, и это при том, что в каждой деревне существовал кто-то особенный. А теперь — христианство, где святых почти пять тысяч. Про мусульманство молчу, там пророков было больше сотни тысяч. Вот так-то.       Хонджун потрясённо молчал. А ему ведь и в голову не приходило, что пантеон древних богов может быть сопоставим с современными религиями. Но если задуматься, то действительно выходит очень похоже — в христианстве каждый святой отвечает за какую-то сферу жизни точно так же, как это было до нашей эры у многочисленных народов в их языческих верованиях.       Почувствовав головокружение и шум в ушах, Хонджун откинул голову на спинку кресла, пытаясь унять сбившееся сердцебиение размеренным глубоким дыханием. Несмотря на то, что привычная картина мира рушилась в последний год с завидной регулярностью, каждый раз удивление сбивало его с толку, заставляя укладывать в голове новую информацию.       — Просто невероятно… Но всё же я хотел бы узнать причину, из-за которой тебя решили убить общими силами. Ведь боги получали пусть и не совсем то, что хотели, но многое, верно?       — Я стал срывать их бесчеловечные ритуалы. Конечно же не все, но те, где одномоментно в жертву приносились десятки людей или…дети, — Сонхва как-то судорожно выдохнул, а Хонджуна передёрнуло, стоило ему лишь на мгновение представить и после осознать, что Сонхва всё это видел своими глазами не единожды. — Я старался создавать различные препятствия или наоборот даровать желаемое, если дело касалось каких-то природных явлений. Вот только боги хоть и были безумцами, но отнюдь не дураками, и довольно быстро поняли, кто отнимает их «законную» добычу. Я даже не успел понять, какая опасность мне грозит, как оказался на жертвенном камне на вершине пирамиды в Тикале. Ну а всё остальное ты уже знаешь.       Повисла тишина, от которой зазвенело в ушах. Хонджун даже не пытался осмыслить услышанное, на это ещё будет время. Он наконец-то узнал правду, но почему-то не почувствовал совершенно никакого облегчения — наоборот, груз чужой тайны навалился на него, прижимая к земле с неописуемой силой. Но что-то ещё неуловимо беспокоило сознание. Поймав эту вертлявую мысль, Хонджун тут же озвучил её:       — Получается, что Ёсан, Сан, Уён и Чонхо тоже боги?       — Нет, только Ёсан. Сан, скорее всего, тоже был подобной сущностью когда-то очень и очень давно, но он, в любом случае, не расскажет об этом, это ограничение, наложенное Старшими, и его нельзя обойти. Чонхо был спасён Ёсаном, он же и наделил его частицей своей силы, чтобы тот был полезен для него, так что он Одарённый, как и Уён.       — Подожди, но разве Одарённые не обладают своими силами от рождения? — Хонджун напряг память, пытаясь вспомнить детали рассказа Уёна, услышанного, казалось, в прошлой жизни.       — Одарённые — те, кого буквально одарили боги своей милостью, то есть небольшим количеством каких-то сил. Да, есть и те, кто родился с определёнными способностями, их обычно называли полубогами в различных мифах, и об их происхождении ты и сам догадываешься. Но другая категория что-то вроде учеников или помощников. Вот Уён как раз из них.       — Обалдеть… И какой же бог подарил ему силу? — Хонджуну было действительно интересно.       — Ну… Какая мифология тебе знакома лучше всего? Наверно, греческая?       — Ага, в школе её изучали более подробно, да и сам читал какие-то книги в детстве.       — Тогда сопоставлю с теми богами. Учитель Уёна тот, кто был известен в Элладе под именем Гермеса.       — Ожидаемо, — Хонджун хмыкнул. — Я даже особо не удивлён, если честно. Уёну очень подходит. А сколько тогда ему лет? Древняя Греция существовала довольно долго.       — Спроси у него сам. Уён уже давненько ломится в твоё сознание, но я решил, что свидетели нашему разговору не нужны.       — Верно. Думаю, сейчас уже можно его впустить, всё самое главное я узнал. Но если я захочу спросить что-то ещё, ты мне расскажешь? Не станешь снова отмалчиваться? — с подозрением спросил Хонджун, на что Сонхва легко усмехнулся и помотал головой.       — Мне стало гораздо легче после того, как я всё тебе показал и рассказал. Ну что, приготовься к эмоциональной буре.       — Давай уже, — Хонджун тоже усмехнулся и тут же поморщился от громогласного возмущённого вопля, пронёсшегося внутри черепной коробки, словно отскакивая от костей.       — Да вы совсем обалдели! А если у меня важные новости?! — вопил Уён, оскорблённый в своих лучших побуждениях.       — В таком случае ты бы попросил помочь Сана, ему мои барьеры не помеха, — проворчал Сонхва.       — Блин, я чёт не подумал, — тут же сбавил обороты Уён, разочаровавшись в собственной недогадливости. — Ладно, приберегу этот способ на следующий раз. А сейчас слушайте! Вам до темноты надо было бы добраться до резервации Хавасупай, но вы тут столько времени потеряли, что уже не успеете. Придётся заночевать где-то на пустыре, а уже утром в поселение индейцев. Там вас будет ждать Чонхо, передаст артефакт и скажет, где точно искать Минги. Вот.       — Подожди, а как нам найти эту резервацию? Она есть на карте? — Хонджун воспользовался поиском по названию, но навигатор не выдал нужного результата, и теперь он беспорядочно просматривал местность вручную, совершенно не представляя, в каком направлении двигать изображение на экране.       — Вбивай координаты, — Уён продиктовал цифры, и Хонджун установил точку на карте, к которой вела скорее даже не дорога, а колея. — Постарайтесь сегодня проехать как можно больше.       Уён исчез, удивив таким скорым уходом, но действительно пора было выдвигаться, они и так уже потеряли пару часов. Предстоящая дорога вызывала у Хонджуна опасения своей неизвестностью, а пункт назначения и вовсе пугал — откуда-то в памяти всплыли рассказы о недружелюбных индейцах, и теперь та назойливо подкидывала неприятные картинки недружелюбно настроенных аборигенов. Но другого выхода не было, а значит, стоило успокоиться и следовать плану, надеясь, что всё закончится хорошо.