***
Расписание Кирка в этот раз было настолько бешеным, что его положили спать в отеле аэропорта — в родном городе. Спок, как и полагается, ночевал дома, и должен был прибыть на утренний рейс только завтра. Повезло, что наконец-то выдалось время хотя бы созвониться. — Спок, что конкретно ты им рассказал? — заинтересованно и почти спокойно спрашивает Кирк. Бомбардировка вулканца эмоциями была осуществлена ранее с помощью бесконечного количества сообщений. — Что вулканец с крепкой ментальной связью с партнером без недостаточной ментальной близости с ними вынужден затрачивать часть ментальных ресурсов на поддержание работоспособного состояния, вместо того, чтобы направлять их в более продуктивное русло. — То есть, это буквально то, что делают, вероятно, все люди на Земле и за ее пределами, оказавшись в разлуке с возлюбленными? — Именно так. — И ты умудрился проиллюстрировать это все презентацией на сорок слайдов? — Сорок два. — И они это проглотили и согласились переписать правила только потому, что ты вулканец? — Флот обязуется учитывать потребности представителей всех рас и культур, работающих на них, поэтому, да, они приняли мои условия. — Ты их еще и шантажировал! — восхищается Кирк. — Мое предложение оказалось взаимовыгодным. Устроив адмиралам секретную лекцию по ксенобиологии (не разгласив ни одной вулканской тайны, посвященной брачным ритуалам или репродуктивным циклам), Спок, вместо того, чтобы отклонить предложение о повышении и поставить на этом точку, пошел навстречу нуждам Флота и предложил взять смены для обучения капитанов во второй половине рейсов на Конституциях, когда Кирк не у штурвала, а он сам занимает капитанское кресло, и назначить ему летные часы вместо лекций — но без изменения должности и лишней полоски на рукавах. Это шло вразрез всем правилам, поскольку будущих капитанов собирался обучать пилот в должности первого помощника, но Флот согласился. А еще Кирк знал, что к нему скоро тоже подкатят с предложением, чтобы он в конце месяца занимался обучением на Конституциях, а не прыгал на Лайнерах, причем они со Споком будут обучать одного человека. И первым, кто поучаствует в этом маленьком эксперименте, помимо них двоих, станет Сулу — тот еще даже не знал, что в следующем месяце будет сажать Конституцию вместе с вулканцем. Они болтают до тех пор, пока Спок не отправляет Джима спать, игнорируя слова о том, что у него вчера весь день был выходным (который он провел в постели с книгой, потому что что еще делать в Икалуите летом? Гулять в семь градусов тепла по Цельсию?), но этого времени оказывается все равно слишком мало после трехдневной разлуки. — Хочу сейчас быть дома, с тобой, — признается Джим. Спок отвечает сразу. — Я тоже желаю этого, t’hy’la. От сдержанной жажды в голосе мужа у Кирка слегка сбивается дыхание. Ничего, после завтрашнего рейса их ждут два дня выходных в египетском Асуане, где они компенсируют лишнюю ночь порознь. Засыпая, Кирк не знает, что проснется утром от мягкого «Джим» и прохладного прикосновения к щеке. И что компенсировать получится еще до рейса.***
Они завтракают в столовой отеля, куда Кирк заходит с уже сытым видом. Фуражка Спока аккуратно лежит на столе, пока тот ест салат Ширази; в тысячный раз Кирк думает, что Споку дьявольски идет форма, и понимает, что все еще голоден. От плотоядных гляделок, которые он лично спровоцировал, пустив жар по ментальной связи, его отвлекает женщина в совсем иной форме. — Мой любимый авиадиспетчер! — зовет Кирк, громкостью голоса лишь едва не переступая грань приличий. Спок оборачивается. Заметив их, Ухура укоризненно поднимает бровь и идет к их столику. Когда обмен приветствиями заканчивается, Кирк интересуется: — До тебя, случайно, не доходили никакие странные слухи в последние пару дней? — О чем? — О нас. — Кирк машинально показывает на себя и Спока десертной вилкой. Ухура делает глоток мятного чая и невозмутимо отвечает: — Вы, ребята, что, ребенка ждете? — Что? Почему?.. — ошарашено хлопает глазами Кирк. — Потому что какие-либо слухи о вас закончились три года назад, после вашей свадьбы. — Три целых и пятьдесят пять сотых, — говорит Спок. Ухура почти закатывает глаза. — Да, Спок, я помню тот чудный зимний день, порадовавший нас настоящим рождественским ливнем, но говорить о вас перестали только к лету. Спок поднимает бровь, смотря на Джима. «Ну а что, ты не думал, что весь Флот уже мог бы болтать о нашем жарком ментальном сексе?» «Адмиралтейство не обладает никакой информацией об интимной стороне наших отношений, Джим» «Но люди все равно всегда в первую очередь думают о сексе» — Все обсудили? Ухура иронично смотрит на них. Спок переводит на нее слегка извиняющийся взгляд. Она-то обладала достаточной информацией о некоторых вулканских особенностях.***
Кирк приветственно тыкает Маккоя в плечо, Спок просто кивает. Маккой подозрительно смотрит на сияющее, как фонарь ВПП, лицо капитана и обращается к вулканцу. — Ты, как я понимаю, остаешься с нами? — Утвердительно. — И как Адмиралтейство это допустило? — Они не смогли устоять перед его очарованием, Боунс. — Кирк многозначительно поднимает брови. Маккой фыркает и готовится закатывать глаза — в таком настроении и в присутствии вулканца Кирк бывает особенно раздражающим. Старший бортпроводник перекидывается еще парой слов с капитаном и первым помощником и продолжает надзирать за экипажем. Когда восемьсот девятнадцать пассажиров рейса оказываются пристегнуты (опоздали всего трое), диспетчерская дает отмашку, и все члены экипажа занимают свои места, Маккой и Кристина Чэпел отправляются в бизнес-класс для предполетной демонстрации безопасности. Маккой чует неладное, лишь только улавливает игривые интонации в приветствии капитана для тех, кто собирается с комфортом провести ближайшие двенадцать часов, но затем все становится только хуже. — Если вы запрокинете голову или посмотрите под ноги, то увидите танцующие огонечки, которые могут отвести вас к ближайшему выходу, но имейте в виду, если вы решите покинуть самолет, вам будет запрещено подняться на борт, и парашюты мы не выдаем, — вещает Кирк, и Маккою ничего не остается, кроме как показывать на «огонечки» и стараться не скрипеть зубами. — Наша авиакомпания любит соответствовать последним тенденциям моды, и в случае, если этот полет превратится в круиз, вы, везунчики, получите в подарок наши фирменные синенькие юбочки, которые будут наиболее выигрышно сочетаться с ленточкой в косе, но и без нее, я уверен, вы будете выглядеть великолепно. — Надевая желтый спасательный жилет, Маккой чувствует, как у него дергается глаз. — Как только вы окажетесь за бортом самолета, сильно потяните за красный колпачок, ну а те, кто любит все усложнять, могут хорошенько дунуть в клапан на плече — чтобы надуть жилет, разумеется. — Улыбайтесь, мистер Маккой, — раздается в его наушнике веселый голос Кристины, — боюсь, что наши приветливые лица сегодня окажутся в сети. Некоторые пассажиры действительно принимаются снимать это безобразие, у кого-то от хохота так трясутся руки, что коммы и ПАДДы ходят ходуном. — Ваши юбочки оборудованы лампочкой, которая зажигается в воде — не имею понятия, как она работает, так что, если разберетесь, потом расскажите мне. А если ваш жилет не надувается и даже дунуть не помогает, хватайтесь за вашего соседа и цепляйтесь изо всех сил. Информацию, где находится жилет и как надеть его на ребенка, который представляет для вас наибольшую ценность, можно найти в инструкции по безопасности. В случае разгерметизации салона, из верхних панелей автоматически выбрасываются четыре кислородные маски. Как только перестанете кричать, прижмите маску к носу и рту — чтобы отрегулировать маску, потяните за фиксаторы с обеих сторон. — Кажется, единственный на борту, кому хочется кричать прямо сейчас, это старший бортпроводник, если не считать пары пассажиров, которые от смеха уже периодически подвывают. — Обеспечьте маской сначала себя, затем помогите своему любимому ребенку, другому пассажиру или мужу, который наверняка кричит громче, чем вы. Спасибо за внимание! В течение всего рейса у вас будет возможность освежиться в нашем звуковом душе и переодеться во что-то более откровенное — в это время года Египет так же горяч, как я. Устраивайтесь поудобнее, расслабьтесь и наслаждайтесь полетом в Асуан. А тем, кто слушал нас невнимательно — пусть удача всегда будет с вами! Заканчивая демонстрацию, Маккой успокаивает себя мыслью о том, что мог бы лично подсыпать капитану что-нибудь в обед — потом за штурвал все равно сядет Сулу. По крайней мере, мечтать об этом ему никто не запретит.***
Они ведут самолет на взлетно-посадочную полосу. Кирк следит за приборами и отчитывается диспетчеру. Пока самолет не оказывается в воздухе, и они не набирают высоту, происходит лишь обмен командами; а еще улыбками и поднятыми бровями. — Капитан, у меня есть подозрение, что Вы внесли некоторые коррективы в стандартную предполетную речь, не согласовав их с Адмиралтейством, — по-прежнему деловым тоном замечает Спок, когда они летят над барашками перистых облаков. — Все верно, коммандер. Но, думаю, что Адмиралтейство простит мне эту вольность — пару дней назад в их глазах я должен был стать еще более ценным кадром. — Кирк довольно щурится, не отрывая взгляда от горизонта. — И что же этому послужило? — Они узнали, что от меня зависит уровень продуктивности другого, не менее ценного кадра. На это Спок — редкость! — поднимает обе брови. — К слову, могу я ознакомиться с Вашим докладом о вулканской физиологии и брачных традициях? — интересуется Кирк. — По прибытии в Асуан я мог бы провести Вам персональную лекцию. — Отличная мысль! Я очень рад слышать, что Вы свободны после работы. А какие у Вас планы на завтра? — Завтра у меня выходной, капитан. У Вас тоже? — Да, и я прошу Вас ничего не планировать. Во взгляде Спока читается любопытство, но заговорщический вид Кирка говорит ему, что он ничего не узнает до самого утра. Вулканец был совершенно не в курсе, что пару недель назад, как только в расписании появилось назначение на этот рейс, Кирк тайком купил два билета в Асуанский геологический музей (не такой крутой, как в Каире, но Споку должно было понравиться) и оформил аренду аэроцикла, чтобы до заката отвезти вулканца в пустыню, а потом, пока холод ночи не возьмет свое, вдвоем полюбоваться на далекие звезды. Впрочем, даже если они успеют замерзнуть, в том, чтобы согреться, проблем не возникнет. Самолет находится в воздухе уже четыре часа и, конечно, правильнее было бы поговорить об этом в действительно спокойной обстановке, и не под запись (пускай их разговоры и могли бы стать достоянием общественности, только если бы самолет разбился, они никогда не обсуждали вслух ничего по-настоящему личного во время работы, да и невербально редко позволяли себе отвлекаться), но беспокойная мысль, которую Кирк начал замечать в своей голове лишь тогда, когда радость от того, что Спок останется его первым помощником, стала ровной, постепенно превращалась в лавину. Спок чувствовал смену его настроения, но Джим не любил полноценно впускать в связь негативные эмоции, поэтому вулканец просто ждал. — Спок? — Джим, наконец, решается, и тот склоняет голову, не отрываясь от приборов, показывая, что слушает. — Ты действительно не хотел бы быть капитаном? Они согласились, чтобы ты обучал новичков без смены звания, но что, если предложить им сделать наоборот?.. Спок отвечает поднятием брови и скептическим взглядом, и Кирк с ним соглашается — отказ Спока от повышения был их страховкой. Иронично, что, находясь в более низком звании, Спок мог диктовать Флоту больше условий. — Но звание... Ты ведь его заслуживаешь, — убежденно говорит Кирк с долей вины в голосе. Последнее заставляет Спока насторожиться — только теперь он видит причину беспокойства супруга. — Джим, — говорит он мягко, — в таком случае звание стало бы лишь подтверждением моих способностей. Но мне не нужно их подтверждать — я, ты и адмиралы и так знают о них. Часть беспокойства человека нерешительно уходит, но Джим позволяет себе выплеснуть все накопившееся до последней капли. — А быть капитаном? Спок в непонимании склоняет голову. — Я имею в виду, нести ответственность за самолет и отдавать распоряжения своему первому помощнику — как когда ты летишь с Сулу, но официально и во время каждого рейса, — выпаливает Кирк. Взглянув в смущенные голубые глаза, Спок отворачивается к панели управления и пытается понять, как донести до Джима свою мысль так, чтобы тот понял и поверил. Подумав, вулканец решает прибегнуть к аналогиям: — Адмирал — почетное звание, и несмотря на то, что они не летают, их работа не менее ответственная и, возможно, интересная. Ты бы согласился на повышение, если бы тебе предложили его завтра? Джим приподнимает уголки губ, уже понимая, к чему клонит Спок. Вокруг его глаз появляются лучики. — И лишить себя возможности почти каждый день видеть звезды и солнце над облаками? Пожалуй, нет. Спок улыбается взглядом, и они сосредотачиваются на работе. — Я тоже не хочу лишать себя возможности каждый день видеть солнце, — говорит вулканец спустя полминуты. Ощущая ровный жар в груди и по связи, Джим думает, что это самое романтичное, что когда-либо могло быть записано бортовым компьютером, и чувствует себя бесконечно влюбленным — в своего мужа, свою работу и свою жизнь.