Окаянные дни

21 декабря 1924 года. Брисбен, Австралия

      Летнее декабрьское солнце настойчиво пробивалось в щель неплотно задернутых штор, прогоняя прокравшуюся ночью с океана прохладу. В переулке было тихо, но даже сюда доносился шум трамваев, курсирующих по Аделаида-стрит, и редкие гудки гнусавых автомобильных клаксонов. Минутная стрелка на часах, казалось, замедлилась, оттягивая наступление жары. Вязкая, проникающая под ткань, она предательски ласково обволакивала так и не отвыкшее от холодов тело, вытягивая силы.       Крышка потертого чемодана жалобно скрипнула, обнажив педантично заполненное нутро. Три относительно приличных рубашки. Нательная майка с желтым пятном от соуса. Костюм, пара туфель, носки и сменное белье. Набор для бритья с потрепанным помазком. В отдельном кармашке три серебряных ложки, золотое кольцо с рубином и подвеска — все на черный день, уже маячащий на горизонте. Со скромным сокровищем придется расстаться, если в ближайшее время не будет работы. Но теперь это казалось сущим пустяком.       Игорь окинул взглядом свой нехитрый скарб и в очередной раз поймал себя на мысли о том, как же мало материального на самом деле нужно человеку. Он бы избавился и от этих вещей, если бы возникла такая необходимость. От всех, кроме одной. Между боковой стенкой и одеждой был вложен небольшой томик с поэзией. Буквы на синем корешке совсем истерлись. Игорь аккуратно вытянул его из чемодана и раскрыл потрепанные страницы. Было душно от жгучего света, А взгляды твои — как лучи… Я только вздрогнул. Этот Может меня приручить. Наклонился — он что-то скажет. От лица отхлынула кровь. Пусть камнем надгробным ляжет На жизни моей любовь.       Окончание -а в слове «вздрогнула» закрывал аккуратный чернильный прямоугольник. Игорь провел по нему подушечкой указательного пальца, чувствуя измененную текстуру. Забавно, как одна маленькая пометка может наделить материальное огромной нематериальной ценностью. Буквы заплясали и поплыли. Потерявший фокус взгляд соскользнул с пожелтевшей страницы, побежал по истертому паркету и запнулся на выцветшей японской ширме, отгораживавшей спальное место. Гейша в пестром кимоно изящно прикрылась зонтом от падающего снега. Водоворот воспоминаний закрутился, перенося сознание из солнечного Брисбена на 16 лет назад, в заснеженную декабрьскую Москву.