***
— Расслабься. Дыши глубже. Олени не умеют смотреть вверх, только по сторонам, — Харви шепчет едва слышно, и Эйприл судорожно кивает, шумно сглатывает. Под ними несколько метров высоты, на перекрестии прицела тяжеленной винтовки — крупный олень. Руки потеют и трясутся, от страха упустить долгожданную дичь подергивает колени. — Помнишь картинку, что я тебе рисовал? Целься в подмышку. Она снова кивает, облизывает пересохшие губы. Олень безмятежно жует приманку, что Харви раскидал на поляне у вышки, и даже не подозревает, что идут последние секунды его жизни. Вдох, выдох. Палец на спусковом крючке. Вдох. Долгий выдох. Гулкое биение сердца, холод приклада у щеки. От громоподобного выстрела закладывает правое ухо, а в глазах на мгновение темнеет, но отдача в плечо терпимая: Харви уже вывозил ее пострелять, и она приноровилась. Олень вскрикивает, подпрыгнув, и даёт стрекача куда-то в рощу, но его прыжки несуразные, будто ломанные, и его заваливает набок. — Попала, — она выдыхает восторженно и поворачивает голову к Харви. Отчим следит за дичью в бинокль, его лицо расслабленно, но за густыми усами и бородой она видит его едва заметную улыбку, и в груди растекается счастье. — Пойдем, заберём его, — он пятится назад, к лестнице, — далеко он вряд ли уйдет. Выстрел был довольно точным.***
— Запомни этот момент. Твоя первая добыча, — Харви поднимает морду оленя и стряхивает с носа сосновые иголки. — Он отдал жизнь, чтобы ты могла жить дальше, спала в тепле и имела средства к существованию, — Эйприл касается ветвистых рогов пальцами и вскидывает брови — мягкие, словно замша. — Хватай за ноги, отнесем его в лагерь. Взгляд падает на окровавленную дыру в груди животного, и почему-то радость сменяется на что-то тяжёлое и давящее. Харви издает тихое мычание, и она, спохватившись, выполняет команду, с готовностью берясь за задние конечности оленя. — Это пройдет. Поначалу всегда так… Жалко. Но когда хочешь выжить, жалость — последнее, что должно в тебе быть, — Харви выпрямляется и с лёгкостью поднимает животное за рога. Эйприл кажется, что ее помощь тут не особо нужна, но благодарна, что он дает ей поучаствовать.***
Где-то неподалеку ухает филин. На коленях покоится пустая миска из-под жаркого, в животе тепло, и ее клонит в сон. Харви сидит на бревне напротив, глядя в огонь, блики костра пляшут в его голубых глазах, а усы смешно дымятся от трубки. Высосав из зубов кусочек мяса, Эйприл поднимает взгляд в звёздное ночное небо и прикрывает глаза. Спокойствие, умиротворенность. Лишь шелест зелени и живой, дикий мир. Никакого шума, лошадей, вони дорог, вечных нападок дяди Фергуса. Джимми не любил охоту и каждый раз после выездов с Харви возвращался мрачным и уставшим. Он не хотел убивать, но спорить с отчимом у него не хватало смелости. Ему больше нравилось делать что-то своими руками. При мыслях о брате к горлу подкатывает ком, а в носу покалывает. Больно ущипнув себя за руку, она глубоко вдыхает копоть дыма и облизывает пересохшие губы. Все будет хорошо.***
Ладони коснулось что-то холодное и влажное, и Эйприл тупо моргнула, не сразу осознав, что происходит. Но с каждой секундой тяжесть в груди становилась все ощутимее, и она поняла, что лицо снова мокрое, а дышать через нос не получается. Бревно напротив пустовало, а сигарета почти истлела, едва тронутая. «С ним никогда ничего не будет нормально!» Она сипло выдохнула и рваным движением вытерла щеки от слез. Собака ткнулась носом в свободную руку настойчивее и осторожно лизнула ей дрожащие пальцы. Эйприл вяло опустила на нее взгляд, и животное радостно завиляло хвостом, подметая с земли сосновые иголки. Малышка была совсем молодая, исхудавшая и жутко доверчивая. Пятнистая, пестрая, со светлыми яркими глазами, глядящими прямо в душу. И шумная. Придется попотеть, чтобы привести ее в порядок и научить манерам. Полукровка пастушьей овчарки, неясно как дожившая до относительно крепкого возраста. Вздохнув, Эйприл погладила малявку и бросила окурок в костер. Когда ей было шестнадцать, Харви принес в дом щенка. Породистого, морщинистого, с длинными ушами и смешной обвисшей мордой. Бладхаунд, как сейчас помнится. Сказал, что у Мактэвишей ощенилась сука, и крошек раздавали местным охотникам за смешные деньги. Смышленый, с чутким нюхом и прекрасной выдержкой, Рон не раз помогал им с Харви на охоте. Фергус терпеть его не мог, но молчал. Однажды она увидела, как он пинает беднягу, мирно дремлющего на крыльце, и сразу же рассказала Харви. Фингал у дядьки потом еще неделю сходил, а ей доставалось больше обычного за то, что наябедничала. Но по-другому она не могла поступить. Рона не стало три года назад во время охоты в горах. В стычке с пумой у него не было ни единого шанса. Позже Харви перестал ходить. И вопроса о новой собаке не поднимали. Из палатки донесся болезненный захлебывающийся кашель, и она прикрыла глаза, давя вновь поднимающуюся злость.***
Джек издает тихое ржание, наконец, ступив на ровное плато, и Эйприл облегчённо выдыхает, окинув быстрым взглядом свой такой уже родной лесной уголок. Что-то где-то меняется, летят года, но это место остаётся прежним, будто замерло во времени. Фыркает чужой конь позади, и она, вздрогнув, оборачивается, на секунду забыв, что не одна. Белл выглядит не очень хорошо и несколько минут сидит в седле, прежде чем тяжело спешиться. Ей кажется, она улавливает, как стучат его зубы. Он привязывает жеребца, снимает с его крупа спальник с покрывалом и швыряет тут же себе себе под ноги, но потом замечает место для кострища, подбирает вещи и уходит на край стоянки. Эйприл слезает с Джека, разминает затекшую от ноши спину, снимает с крюка керосиновую лампу и перевешивает себе на пояс. Собака требовательно тыкается носом ей в шею, под косу, дёргается, нетерпеливо скулит, наблюдая суету людей. Развязав узел тряпья, она опускает животное на землю и освобождает от пут, но тут же накидывает на шею верёвку и привязывает к ближайшей к спуску с плато сосне. Подпалив фитиль в лампе, она шагает к тайнику, где своего часа ждет связка дров. Харви всегда учил оставлять запас на случай ночного заезда. С два десятка толстых поленьев надёжно спрятаны от влаги в старой потрёпанной шкуре в выемке уступа. Тут же, прикрытый небольшим камнем, землёй и лесной шелухой, ящик с прочим добром. Когда она подходит с охапкой дров и топором к кострищу, Майка поднимает голову и щурится от света лампы, заканчивая ворошить веткой старую золу. Она ничего не говорит, лишь опускает ношу на землю рядом с ним и молча удаляется ставить палатку. Когда она заканчивает, огонь разведен, а Белл уходит расседлать коня. Она не смотрит на него, лишь забирает с Джека спальник, стаскивает свое седло и удаляется к палатке. Когда она идёт в сторону скал к роднику, чтобы обмыться, сменить одежду и постирать заляпанную кровью рубашку, Майки у лошадей нет. Нет его и на стоянке. Она прячется за камнем и прислушивается к звукам. Убедившись, что одна, гасит свет и быстро скидывает с себя одежду. Мерное журчание ключа поглаживает взбудораженные нервы, холод впивается в кожу, лезет под нее, от ледяной воды сводит мышцы, а зубы едва попадают друг на друга. Она остервенело трет мылом лицо, шею, грудь, чуть ли не с кожей сдирая с себя чужую кровь и вонь, и чувствует, как на душе становится чуть легче. Возвращается она к лагерю трясущаяся как осиновый лист, но посвежевшая и чистая. По пути она отвязывает собаку, и они вдвоем идут к огню. От холода голова работает тяжело, вяло, и она скованно падает на бревно, снимает сапоги и протягивает к пламени конечности. Кожу шпарит, но она знает, что едва выносимый жар огня лишь иллюзия. Взгляд падает на место, где лежал спальник Белла, и она не сразу отсекает, что там пусто. Мысль щелкает где-то в черепе, и внутри все снова падает. С губ срывается нервный смешок, хотя хочется зарыдать от бессилия. Он в очередной раз вынуждает ее соглашаться на его условия, потому что альтернативы нет, или она несёт за собой печальные последствия. От одной только мысли, что придется делить ложе с этим психом, внутренности закипают, а дрожь в коленях усиливается. Трясущиеся пальцы достают из куртки сигареты — курево успокоит хотя бы на время…***
Собака, заслышав кашель Майки, повернула голову к палатке и издала тихое предупреждающее «вуф». Эйприл хмыкнула, потрепав животное по холке, и выбила из пачки ещё одну сигарету. Прошло всего две недели с рокового дня, как сучьи волки загнали ее на сосну, но казалось, что пролетело несколько месяцев. И с каждым днём ее жизнь со скоростью смерча летела куда-то в ад, все глубже и глубже, оставляя после себя лишь развалины и безжизненные пустоши. Она ещё как-то держалась до Строберри, была цель добраться до дома, до семьи, живой и невредимой… Стейси всегда учила ее быть сильной, что все пройдет, надо лишь немного потерпеть, черная полоса не вечна… Но просвет все не наступал, а силы иссякли. Как и хоть какой-то смысл жить эту чёртову жизнь. Стены давили, лица вызывали отвращение, постоянная усталость и вина пожирали ее заживо, и лес казался единственным выходом, убежищем, где она сможет выдохнуть и отвлечься. Забыться. Разложить в голове все по полочкам и хоть немного восстановить силы. Она ждала этого выезда, до трясучки, желая позорно сбежать из-под гнета всех бед, что обрушились на нее. Бросить их всех, включая несчастного Харви. И вот она здесь. Вернулась в их с отцом убежище, место силы, вымазанная чужой кровью и в компании отморозка, из-за которого ее теперь могут повесить. Из-за которого у нее, небось, за эти несчастные две недели, что они знакомы, добавилось седых волос. И из-за которого у нее так предательски горят щеки, когда он слишком близко. Даже если она ужасно зла на него. Громко щёлкнуло полено в кострище, выдергивая из мыслей, и Эйприл, болезненно скривившись, покосилась из-за плеча на палатку. «Этот псих всегда приносил одни проблемы!» И благодаря которому она все ещё дышит и цела. Колтер. Юинг-Бейзин. Подвал. Фергус. Коллекторы. Крыльцо дома Нормана. Она все ещё ярко помнила дуло револьвера, глядящего ей в лицо. Помнила скрытую угрозу под навесом у землянки. Помнила его плотоядные взгляды во время попойки и тяжёлую ладонь у себя на бедре. Помнила взбешенный, дикий взгляд после пощёчины и хриплое дыхание за спиной в подвале. «Он никогда ничего не делает просто так.» Но подвал будто разделил его на «до» и «после». «Мисс… просто… будьте осторожнее рядом с ним.» И он не был зол на нее. Даже когда видел слезы, даже когда она почти срывалась. Несмотря на оплеуху, несмотря на жестокие слова после, несмотря на сломанные ребра, несмотря на холод, с которым она держалась с ним последние дни.***
Крыльцо расплывается от слез, в глазах темнеет, пространство сдавливает в тиски, не хватает воздуха. Шум крови в ушах оглушает. Сквозь панику, сквозь лавину мыслей, сквозь поступающую истерику она чувствует, что ее хватают за плечи, и она дёргается, слепо цепляясь за чьи-то руки. Ее прижимают к чему-то прохладному и липкому, ухо обжигает дыхание, по хребту бежит мороз, перед глазами из черноты проявляется блеск револьвера. «Все хорошо, Эйприл… нас никто не слышал… у нас есть фора… пойдем…» Майка, будь он проклят, Белл. Она хочет послать его к черту, но не может выдавить и слова, и просто кивает, позволяя утащить ее к навесу.***
Между лопаток снова побежали мурашки, и она зажмурилась, давясь всхлипом. Засранец знал Нормана и не предупредил об этом. Даже не намекнул. И, судя по тому, что она слышала, знал давно. Как и эту старую суку Мэдди. Каждый раз, когда он называл ее «солнышком», в груди обжигающе вспыхивало, и желание убраться из дома Райтов достигало критических значений. А когда приперся Айван, чувство тревожности орало ей уходить. Бежать. Что ничем хорошим эта встреча не закончится… И когда Майка отправил ее заняться лошадьми, она почти убедила себя дать деру… …но желание посмотреть на мучения ублюдка, который участвовал в избиении Харви, превысило здравый смысл. Над лесом пронеслось эхо волчьего воя, и она вздрогнула, переводя замыленный взгляд на чернеющие пики деревьев в низине. Беспокойно заржали кони, собака, подскочив, напряглась, вытянувшись по стойке. — Идем, девчушка, сделаю тебе лежанку, — вытерев глаза, Эйприл поднялась и размяла затекшую шею. — В палатку нам обоим нельзя. Там смерть, — она бросила на брезент хмурый взгляд и щелкнула пальцами. — Ко мне. Рядом будь. Постелив на земле у дерева потрепанную шкуру, которой укрывались вещи в ящике, Эйприл привязала животное и, потрепав его за ухом, подвинула миску с водой. — Девчушка… Будешь Лэсси, — собака почесалась и дурашливо завалилась на бок. — Ну, вроде возражений нет. Лэсси. Зашумишь не по делу — морду снова завяжу… Лэсси улыбчиво открыла пасть, высунув язык, и Эйприл слабо усмехнулась. С ней будет чуть полегче. Еще на подходе к палатке в глаза бросилось красное пятно рубашки Белла, повешенной на сук, и она замедлила шаг. Небрежно сброшенные сапоги валялись в корнях того же дерева. Других вещей она не обнаружила. Невольно вспомнилось, как он натягивал одеяло по самые подмышки, когда она приносила ему еду, и стало чуть спокойнее. В любом случае, спать с ним в одном тенте она все равно не собиралась. Лучше отморозить себе почки и задницу, чем самовольно делить с ним одно замкнутое пространство. Перешагнув круг веревки, брошенный на землю вокруг палатки, Эйприл тяжело выдохнула и, собравшись с духом, медленно раздвинула полог, присаживаясь на корточки. В ноздри сразу ударил запах лошадиной шерсти, табака, старых тряпок, спирта и крови. Чуть сморщившись, она всмотрелась в темноту и застыла. Кое-как укрывшись пледом, Майка лежал прямо на спальнике, прижимая к голой груди бутылку без всяких опознавательных знаков. Его куртка покоилась между ним и стенкой палатки, а на лицо Белл надвинул шляпу; услышав Эйприл, он приподнял поля, и стало очевидно, что он хорошо пьян. Решение спать снаружи, подальше от него, укрепилось окончательно. На Джеке оставалась еще одна шкура, так что не замерзнет. Главное поддерживать огонь. Эйприл едва сдержала проклятье и спустила воздух сквозь зубы, а Майка медленно, болезненно вдохнул. — Собака… — он протянул слегка заплетающимся языком, — привязана? — Мхм, — она скривилась и потянула на себя свой спальный мешок. Его взгляд резко защелкнулся на ее руках, вернулся на лицо, брови опустились. — И почему ты вытаскиваешь спальник? Эйприл замерла на мгновение и сдвинула челюсть. — Не хочу ещё больших проблем, — она честно ответила, не в силах придумывать отмазки или оправдываться. Свернув мешок, она глянула на шкуру и решила забрать и ее. Лишней точно не будет. — Каких проблем? — мутные глаза Белла продолжали неотрывно следить за ней из-под широких полей. — Больших, — она с нажимом повторила, подтягивая к себе шкуру. — О-о-о, что, снаружи проблемы поменьше, м? — Майка неприятно улыбнулся, лениво крутанув бутылкой; жидкость в ней плеснулась, а он шумно втянул ноздрями воздух. — Среди змей, и комаров и черт знает чего еще, а? — Мне не впервой ночевать под открытым небом. Переживу, — обхватив вещи, Эйприл окинула палатку взглядом, досадливо вздохнула и подалась назад. — Окей, — Белл рассмеялся и примирительно поднял ладони. — Окей. Не сомневаюсь, ты переживешь, солнышко… как пережила бы стаю волков, и О’Дрисколлов, о, и старину Кольма, — он отхлебнул из горла вонючую спиртягу. — Но пережила, — она протянула и поспешила убраться подальше от тента, пока не сорвалась. Щеки пылали. Перешагнув веревку, она остановилась, хмыкнула, и собрала ее в моток. — Сладких снов, милая! — донеслось вслед, и Эйприл услышала, как Белл шумно отпивает, а пойло булькает у него в глотке. — М… Не замерзни снаружи, — он рассмеялся в нос, и все затихло. — Да пошел ты, — она прошептала, ощерившись, и широким шагом направилась к кострищу.***
Мелодичные трели оживших птиц и промозглость зари выдергивают из крепкого сна без снов. Эйприл, сонно разлепив веки, ежится, переворачивается на спину и нехотя высовывает голову из мешка. Из груди вырывается тихий блаженный стон. Над головой простирается розовое утреннее небо, сквозь верхушки гор пробиваются первые солнечные лучи, падая светлыми пятнами на хвойный ковер низины. Она провожает взглядом косяк птиц, возвращающийся с юга, и вдыхает воздух полной грудью. Она уснула, едва приняв горизонтальное положение: тело отключилось, как перегоревшая лампочка. Несмотря на сон снаружи, спалось ей тепло, мягко, а главное — спокойно. В животе предательски громко урчит. Над ближайшей сосной хлопают крылья и ворчливо каркает ворон. У дерева раздается вялое «тяв», и ей вторит фырканьем один из коней. В палатке тихо, а это означает, что Белл либо спит, либо не спешит подниматься, а значит не будет ей мозолить глаза ещё какое-то время. Благодать, одним словом. Именно этого момента она так ждала все это время. Спокойного пробуждения без спешки, без нервов, без тяжелых мыслей. Полежав ещё немного, наслаждаясь тишиной, Эйприл все же тяжело садится в спальнике и сладко тянется, разминая затекшую шею и плечи.***
Эйприл отправляет в рот кусочек омлета и запивает его кофе. Лэсси аппетитно хрустит индюшачьей ногой, выданной после разделки. Лагерь заливает полуденным солнцем, Белл все ещё спит, а она уже успела поохотиться, напилить поваленную в прошлый приезд сосну и натаскать древесину на плато. Омлет получился пресноватым из-за недостатка соли, которую она бережет для мяса, но все равно вкусным. Тяжёлые мысли отступили, и на душе гораздо легче, если гнать их вовремя прочь.***
Лэсси отряхивается от воды, вызывая у нее недовольное шипение, когда брызги летят в лицо и на одежду. С нее сходит уйма грязи, блох, лесного мусора и лишней шерсти. Клещи брошены в огонь. Бедное животное было вынуждено жить с этими паразитами невесть сколько времени, но сейчас ей станет лучше.***
Выстрел пугает стайку птиц на ближайших деревьях. Лань дёргается, подпрыгивает и, не пробежав и десятка метров, падает навзничь в мох и вереск. Эйприл улыбается, довольная собой и поднимается на ноги, громко свистнув. Звучат шаги и фырканье, кустарник поодаль расступается перед массивной грудью Бурого Джека, и конь приближается к ней, лениво мотнув косматой головой. Наступает вечер, темнеет быстро, и надо возвращаться в лагерь. Но дичь добыта, а значит, ближайшие дни еда будет.***
До ушей донёсся глухой кашель и шум из палатки, и она резче нужного скользнула ножом по шкуре, тихо ругнулась сквозь зубы и обернулась. Белл выкарабкался наружу, босой, бледный, взъерошенный и обнаженный по пояс; на сей раз он не потрудился накинуть на плечи хотя бы покрывало. Наскоро натянув сапоги, он выпрямился, слегка шатаясь и моргая от света, как крот, которого выволокли из норы. Заметив Эйприл, он застыл, и его глаза медленно остановились на распятой туше. Белл покусал нижнюю губу, скривился, сорвал с сучка рубашку, накинул на себя и неуклюже застегнул на пару пуговиц, все время не отрывая пустого взгляда от Эйприл. Затем лицо его переменилось, и он выдал фальшивую, натянутую улыбку. — Добрый вечер, мисс Робертсон, — взгляд Майки скользнул на тушу и обратно. — Уже успели подстрелить очередную безоружную тварь, м? — посмеиваясь, он отвернулся и продолжил возиться с пуговицами, уже шагая в сторону лошадей. Он сутулился сильнее обычного, и от этого одновременно казался ниже и массивнее. Движения его утратили плавность, и через десяток шагов его занесло. Гавкнула со своего места Лэсси; Белл вздрогнул и чертыхнулся. — Вечера, — Эйприл окончательно отвернулась к туше и, мотнув головой, сосредоточилась на лани. Он не сказал, сколько им потребуется дней, чтобы все улеглось в Строберри. С мясом проблем не будет, но овощей она взяла из расчета на три, может, четыре дня, и на одного человека. Впрочем, это не ее проблема. Из-за него они застряли здесь вдвоем. Делиться с ним запасами желания не было. Как и вообще что-то для него делать… Вновь услышала приближающиеся шаги она уже когда счищала с кусков мяса лишний жир. Часть внутренностей и нижняя часть ног пошли на кормежку Лэсси, часть требухи — на выброс. Шаги приблизились и остановились, запахло табаком, и она увидела кованые носки сапог; шумное дыхание Белла звучало теперь над ней. Эйприл тихо выдохнула, пальцы невольно стиснули рукоять перочинного ножа сильнее, но она продолжила работать. Мясо требовалось быстрее приготовить, а часть прикопать, чтобы не испортилось. И выделать шкуру. Утром, по возвращению с индейкой, она набрала несколько пучков полыни. Бутылка уксуса ещё не закончилась, должно хватить. Послышался вздох, и последовало движение: Белл протянул руку к туше, что-то небрежно смахнул с нее — налипшие иголки и листья, маленькие кусочки коры. Лань едва качнулась. — Есть здесь поблизости вода, девочка? — Есть, — она подняла на него лицо, уставившись в упор. — Вы руки мыли прежде чем ими мясо свежее трогать, мистер Белл? Майка уставился на нее в ответ, с этим его привычным никаким выражением. Последовало непродолжительное молчание. Белл вдохнул — и засмеялся. Пару раз втянув воздух носом, он отвлеченно снял с лани еще несколько иголок, щелчками отправил их в траву, а потом поднял ладони. — О-о-о, простите, мисс Робертсон, — он протянул, широко разводя руки и отступая. — Я отмою их для вас хорошенько, если вы только укажите мне направление… Тща-а-ательно и хорошо… Щеки снова вспыхнули, и она, стиснув зубы, отвела взгляд. Ведро с водой же есть… Хотелось послать его в пекло, но Эйприл сдержалась и указала остриём ножа в сторону скал. — За тем утесом есть проход вглубь, родник чуть дальше, услышите. Мыло на пне у костра. Белл быстро глянул в указанную сторону и снова на Эйприл. — Хорошо, хорошо… — он помолчал, разглядывая ее, на его лице снова возникло это пустое, расчетливое выражение, и он покусал губу, о чем-то размышляя. Потом сделал еще шаг назад и ощупал ее липким взглядом, а Эйприл сжалась, ощущая, как по хребту снова пробежал такой знакомый морозец. — Я буду у воды, если… м… вдруг захотите помыть руки вместе со мной, мэм. Эйприл невольно передернуло. Нож в пальцах дрогнул, а Белл отвесил ей легкий, насмешливый поклон, отошел немного вперед спиной, развернулся и стеляющейся походкой направился в указанном направлении, по пути прихватив у костра мыло, а из палатки вещи и одежду. Она втянула воздух сквозь ноздри и отвернулась к туше, прикрывая глаза и шумно выдыхая. Последние сальные намеки от него звучали в день, когда пришли парни Билли. После он не позволял себе трепать языком непристойности в ее сторону, единственное, что оставалось неизменным — взгляды. Не заметить их было невозможно. И если за оба раза, когда он распускал руки, он получил оплеух, то за слова и голодные разглядывания Эйприл не могла ему ничего сделать. Вспомнились бешеные глаза Нормана, когда он схватил Майку за грудки и потребовал следить за своим языком. Тогда она была готова пустить Райту пулю в лоб, но сейчас… Несмотря на злость, которую она к нему испытывала, где-то кольнула жгучая зависть. Он защищал свою женщину, даже когда та ему перечила и дерзила. Эйприл редко сталкивалась в цивилизации с засранцами вроде Белла. Фергус не беспокоил ее при Харви, в городе суровый нрав отчима хорошо знали и не трогали ее, да и она сама мало кому давала поблажки. Большинство молодых ребят Строберри знали ее с детства, а когда она начала ездить на охоту, так и вовсе перестали видеть в ней потенциальную жену. Да и ей было не до того, девчонки, достигнув возраста, когда начинала идти кровь, уже думали про семью, испытывали первые влюбленности, хвастались подружкам, что им подобрали жениха. Были, конечно, и слезы, и попытки перечить, когда выбор семьи шел наперекор их сердцам, но эти истории редко заканчивались хорошо. Она же всю себя отдала делу, которое Харви изначально хотел передать брату. Охота и домашние заботы были для нее на первом месте, и она помнила, как Стейси не единожды заводила с Харви разговор, что Эйприл пора бы замуж. Отчим же говорил, что пока не увидит достойного человека, ни о каком замужестве речи не пойдет. Она не спорила: выбору Харви она могла доверять на все сто процентов. Он никогда бы не пожелал ей плохого. Белла он бы к ней и на пушечный выстрел не подпустил. Срезав ещё один лоскут жира, Эйприл отстранилась от туши, пристально рассматривая свою работу, и, удовлетворительно кивнув сама себе, вытерла перочинный нож о ветошь и убрала в карман.***
Округа погрузилась в темноту, но она уже видела подступающие с юга смурные тучи, и внутри ворочалась острая тревога. Дожди в этих местах обычно были короткими, но сильными, и даже десяти минут хватит, чтобы мешок промочило насквозь, а огонь погас. Когда-то у них был большой кусок парусины, который Харви вешал над огнем, как тент, но пару лет назад он совсем истрепался, а новый она так и не удосужилась добыть. Да ей и не нужно было — она пережидала осадки в палатке. Но сейчас палатка была жестоко оккупирована Беллом, и перспектива вынужденного соседства с ним из-за непогоды ее не на шутку пугала. Где-то с краю стоянки забряцала сбруя, и Эйприл подняла голову, всматриваясь в темень. Среди черных стволов деревьев возникло сначала белое пятно шляпы Белла, затем появилась тяжелая мохнатая морда коня, а потом и сам Майка. Бросив короткий взгляд на костер, он стал привязывать рядом с Джеком своего жеребца, чуть менее пыльного и в меньшем количестве колтунов, чем накануне. Перевернув на сковороде шкворчащее от жира и мясного сока оленье мясо, Эйприл зажала сигарету в зубах и устроилась на спальнике поудобнее. Лэсси, завидев тени, предупреждающе вякнула и встала на лапы. — Лэсси, нет. Сядь, — собака, услышав тон, коротко глянула на нее, со скулежом недовольно зевнула и опустилась на землю, не сводя с Майки пронзительного взгляда голубых глаз. Эйприл погладила ее по голове и сунула под нос кусочек оленьего лёгкого, успевшего слегка подсохнуть. Кусочек мгновенно исчез в пасти, а пальцы благодарно лизнули. Зашуршала трава под грузными шагами, и Белл неспешно приблизился к ним, коротко глянув на собаку. Под мышкой он тащил свернутые тряпки, а правой рукой держал за уши тощую, невзрачную тушку кролика с клочковатой, в проплешинах, шерстью. Шмыгнув носом, Майка кинул плед на землю подле Эйприл, бросил рядом тушку и, шумно выдохнув, медленно сел. Стащив с головы шляпу, он устроил ее на бревне. Белл больше не дрожал и выглядел намного лучше, чем всего несколько часов назад. От него воняло не потом, кровью и дорогой, а пахло хвоей, мылом и табаком, волосы, ещё влажные, блестели в свете огня, и Эйприл удивлённо отметила, что они гораздо светлее, чем она привыкла видеть. За несколько дней на лице проступила заметная щетина, особенно под носом, где когда-то были усы, придававшие ему сходства с грустной дворнягой. Майка выудил из кармана куртки мыло и положил на пень. Порывшись еще, вытащил крохотный сверток и разложил его там же. Приглядевшись, Эйприл увидела крупную горстку чернеющих ягод ежевики. Белл пригладил волосы, откинув несколько мокрых прядей со лба, поморщился и придвинул ноги поближе к огню. — Ну так, — он выудил из тряпок кожух с водой и неопределенно махнул рукой. — Одна из ваших с папкой стоянок, м? Эйприл затянулась и выдохнула дым через нос, смерив его долгим взглядом. — Вроде того, — сбросив пепел с сигареты в угли, она снова поворочала мясо. Майка немного помолчал, а потом приложился к кожуху, шумно глотая воду. Напившись, он с наслаждением выдохнул и мотнул головой. На лицо с волос полетели крошечные брызги. — Вроде того, — он повторил, покусывая губу и обводя взглядом стоянку. — Часто бываешь здесь? — его холодные светлые глаза остановились на ее лице. — Хотелось бы чаще, — она нехотя ответила и чуть отодвинулась к Лэсси, увеличивая расстояние, его взгляд внимательно следил за ее движениями, а она следила за ним. Белл еще пару секунд изучал ее, а потом посмотрел на собаку и выдал еще одну натянутую улыбку. — Что, псина? Нашла руку, которая тебя кормит, м? — он издал грудной смешок, снова отпил из кожуха, махнул кистью на разложенные на пне ягоды и приторно протянул: — Прошу, мисс Робертсон… Угощайтесь. Эйприл глянула на ежевику и поджала губу. Она с детства ее любила. Но принимать подношения от Майки сейчас означало снова подпустить его ближе, дать спуску. А он и так уже проверял ее на прочность своими… комментариями. Ее отвлекла Лэсси. Услышав, что к ней обращаются, собака завиляла хвостом, подметая землю, и высунула язык, поскуливая от волнения. Эйприл оторвала взгляд от ягод и достала ещё кусочек лёгкого. — Тише, детка. Лежать, — опустив руку к земле, она дождалась, когда собака додумается опуститься на землю животом, и скормила ей угощение. — Умница… — Чертов паразит, — Белл сплюнул в костер, а Эйприл повернула к нему голову, сдвинув брови. — Побирался еще у мальчиков Кольма… Сучий сын увязался за нами, когда мы подпалили… — Во-первых — это сука, мистер Белл, — она оборвала, не желая слышать грубости о создании, которое их не заслужило. — Во-вторых — она тоже хочет жить, не ее вина, что она ничейная. А в-третьих — собаки всегда шли рядом с человеком. С давних времен. — Еще бы они не шли, — Белл запрокинул голову и рассмеялся. — Ты даешь ей жрать. — А она благодарит как умеет, — Эйприл хмуро отрезала. — Кошки избавляют дом от грызунов. Собаки стерегут и помогают загонять дичь. Они служат человеку, их для того и вывели. У каждой животины своя задача. — Как вам угодно, мисс Робертсон, — Майка поднял руки, бросил на Лэсси еще один пренебрежительный взгляд и положил кожух рядом с ягодами. Эйприл хмыкнула и с нежностью почесала собаку за ухом, затягиваясь сигаретой. Белл помолчал, кивнул на ежевику и чуть резче произнес: — Почему вы не едите? Вот прицепился же… Эйприл стянула сковородку с углей и кивнула на мясо. — Аппетит сладким перебивать не хочу, — она проворчала и огляделась в поисках своей миски. — Может быть позже. Майка, напрягшийся было, чуть расслабился. Помычав, он уставился в огонь. От жара костра его волосы почти высохли, и он, скрипя кожей, принялся расстегивать свою, уже отмытую от крови, куртку. Она взяла тарелку и ножом переложила на нее со сковородки свое честно добытое мясо. Белл весь день дрых в палатке, пока она ездила за дичью, носила дрова и таскала на стоянку воду. Да, у него ребра, он вымотан, но из-за его дурости он здесь, а не в Строберри. Захочет жрать — сам этим займётся. Предлагать ему часть своей порции Эйприл не собиралась. Слишком много чести. Он поскреб щетину на подбородке, переводя взгляд с нее на Лэсси, которая жалобно уставилась ей в рот, и криво улыбнулся. — Забавно, — Майка шмыгнул носом, устраивая локти на коленях. — Кидаешь подачки собаке, но мистер Белл не заслуживает такой щедрости, а? — Эйприл застыла, уставившись в костер, и сдвинула челюсть. — Что насчет меня, я не иду рядом с человеком? Не так полезен, как твоя шавка, м? — он издал смешок. — Собака вытащила тебя из Колтера и не дала мальчикам Билли сделать, что они хотели… Верно, Эйприл? — За Колтер мы с вами уже в расчете, мистер Белл, — она протянула ровно, стараясь унять подступающую к груди злость. — Собака не выпускала кишки Айвану посреди города. Собака не обещала мне, что все будет хорошо, — Белл, чьи зрачки превратились в точки, поджал губы и отвел взгляд. — И собака не может сама добыть себе еды, потому что она не дикая. — Хорошо, что я — дикий, и сам могу добыть себе пожрать, — Белл, не глядя на нее, махнул рукой. — Мы долго будем к этому возвращаться?.. — Пока я не убежусь, что мне не грозит петля из-за этого дерьма, — она бросила окурок в огонь и поддела ножом кусок оленины. Он повернулся к ней. — Почему ты решила, что тебе грозит петля? Эйприл вздохнула. — Потому что меня видели рядом с тобой, Майка. — И что? — он поднял с земли ветку и ткнул ею в костер; несколько искр рассерженно взметнулось в воздух, одна попала ему на руку, и он болезненно зашипел. — Ты его не убивала. — Мы уезжали вместе, — Эйприл ощерилась. — Я вас укрываю. А значит, содействую. Вы натворили дел где-то в Блэкуотере, вас ищут. И если закону станет известно, в чьем доме все это время вы скрываетесь, к нам будут вопросы. Разбираться, по своей ли воле, или вы нам угрожали, никто не будет. — Бабы вешали на меня свои дела, но никогда еще мои дела не вешали на бабу, — он кинул ветку в костер. — Расслабься. С нами… — Бабы скрывались с тобой после дел? — Ты же слышала про… женщин, да? — он посмотрел ей в глаза. — У нас был целый балаган… — Ну, их бы тоже повесили, узнай, что они были частью вашей банды, — она хмыкнула. — Либо посадили за решетку. Белл развернулся к ней всем телом, на его лице появилась тень раздражения. — Да, но Эйприл, — он поднял ладони и выпустил сквозь зубы воздух. — Никто не узнает… Женщин всегда недооценивают… Ты можешь сказать, что я заставил тебя… И тебе поверят. — И мне поверят? — она повторила, уставившись на него. — Может быть. Вот когда я в этом убежусь, как я и сказала, и слова тебе больше об этом случае не скажу. — Убедишься? — Майка опасно понизил упавший на несколько градусов, неожиданно четкий, почти неузнаваемый голос, и сузил глаза, а потом наклонился к ней ближе. Эйприл сглотнула и подалась назад, сильнее сжав рукоять ножа. Его взгляд щелкнул по клинку и снова замкнулся на ее лице. — У-у-у-ух, как, мне любопытно? Побежишь к шерифу, м, девочка? Настучишь ему на меня? — Когда вернемся в город и узнаем, донес ли твой приятель на нас или нет, — она обнажила зубы и прищурилась. — Он не донес, — он резко бросил, не сдвигаясь с места и продолжая буравить ее злобным взглядом. — Лучше бы тебе последовать его примеру… — Хотела бы — уже б донесла, — Эйприл втянула воздух ноздрями. — Повторюсь — я тоже теперь в этом замешана. Мне, думаешь, так нужны ещё проблемы, м? У меня их и так, — она коротко мотнула головой, — предостаточно. — И я сказал: расслабься. Оставь уже эту чертову тему. Никто ничего не узнает. Скинни об этом позаботится, — Белл вытащил из куртки пачку и резким движением вставил сигарету в зубы. — Он знает, что будет, если этого не сделает. — С тобой расслабишься, — она буркнула, отворачиваясь от него, и, наконец, вцепилась в мясо зубами. Сок ударил в рот, и она прикрыла веки от удовольствия. — О-о-о, — Белл протянул, закуривая и выпуская дым. — Я могу помочь тебе расслабиться, солнышко. Позабыть на время проблемы. Только скажи… Эйприл поперхнулась куском и зашлась в кашле, прикрывая рот тыльной стороной руки с ножом. Справа послышался смех Белла. На глазах выступили слезы, а в животе все скрутилось в очередной узел. — Ну-ну, не умирай у меня тут, девочка. Она откашлялась и рвано вдохнула, вытирая влагу с глаз. Смолчать на такое было недопустимо. Уже смолчала, когда он сказал ей ехать в одиночку. И в итоге он здесь. — Наши методы расслабления сильно различаются, мистер Белл, — она ударила себя кулаком по грудине и, сморщившись, мотнула головой. — Ваши ждут вас в борделе, если так невмоготу. — Как скажешь, прелесть, — он выдохнул, отсмеявшись, по-прежнему блуждая по ней лукавым взглядом, — как скажешь… Казалось, он хотел сказать что-то еще, но в последний момент передумал, хмыкнул и отвернулся, затянувшись сигаретой и медленно выдыхая дым.