*************
Щит, сразу после того, как ему вернули нажитый кровью и потом титул богатой элиты, — с подачи Зонтика, разумеется; Алебард бы не стал возвращать незаконно отнятое у него, — вернулся в свое предыдущее жилище, чтобы осмотреть его вещи и решить, что взять с собой теперь уже в постоянное место жительство в виде Замка Великого Зонтика. На его удивление, практически все вещи лежали на месте. Даже особо ценные, которые когда-то были показателем его принадлежности к богатому слою общества. Особым предметом, доказывающем богатое происхождение, — не то, чтобы это было наследуемой чертой, — является короткий клинок с резьбой на рукояти в виде раскрытого зонта. Далеко не каждый зонтопиец видел эти кинжалы в живую, а уж тем более, держал их в руках. Подойдя к столу с бумагами, большинство из которых являются листовками искателей правды, которые когда-то писал его дорогой друг, — иначе его назвать язык не поворачивается, ибо Баклер уже мертв, — Щит случайно взглядом цепляется за пропагандистские истории с целью очернения нынешней власти. Большинство из них, конечно, выставляют кабинет министров и Алебарда в плохом свете, но иногда ему казалось, что эти выдуманные истории, наоборот, разжигали пламя чего-то не того, что было ему необходимо, в глазах тех, кому эти истории были зачитаны с наскоро сделанной трибуны. Насколько вообще необходима всеобщая похоть во имя Зонтика? Не то, чтобы это было плохо. Он видел, как менялось отношение приходящей к нему толпы к руководящему органу, а именно это и было его с Баклером главной целью. Сейчас же, когда смысла в поддерживании агрессивных течений больше не было, — а Щит был сторонником идеи не кусать кормящую руку, — и смысла во всем этом месте тоже не было. Следовательно, с ним в замок Зонтика стоит взять только его кинжал. Так думал Щит, пока его взгляд снова не зацепился за листы с эротическими очерняющими историями. Может, их тоже стоило захватить с собой? В память о былых временах, так сказать.*************
Морион вышел из центрального храма прямо рядом с замком Зонтика, устало протерев лицо руками. Эти несколько недель обучения базовым знаниям экзарха, — не то, чтобы кто-либо в принципе понимал, что делают экзархи до появления Архибрата Алебарда, но не суть важно, — выдались особенно тяжелыми в его и без того не очень легкой жизни, а он пережил первые массовые разграбления и убийства. Дело было даже не в том, что ему пришлось изучать что-то, просто ускоренный темп обучения истощил его умственные силы. Морион, как и большинство жителей Зонтопии, привыкли к постоянству всеобщего упадка, и не особо плавный переход от «все плохо» до «все относительно хорошо» подкосил большинство людей. Особенно тех, кто зарабатывал крышеванием или грабил других. В общем, такие же, как и Морион. Архибрат Алебард, хоть и пытался не давать самому себе возможности напоминать о его криминальном прошлом, время от времени позволял себе шутить на эту тему, — читать как «насмехаться», — и попеременно с этим капать на мозги в духе «бандитам место на плахе». Это, вдобавок к ускоренному обучению, быстрее подтолкнуло его в возвращению в нормальное русло жизни, — жаль, не в плане психического здоровья; таким, каким оно было до кризиса общества. И неважно, что у него под подушкой все еще хранится самодельный кинжал на случай ночных, — и не только ночных, — вторженцев. Как и у многих из тех, с кем он время от времени общался. Выйдя на главную площадь, взгляд Мориона упал на огромную статую Великого Зонтика. Конечно, бездействие бога во время упадка пошатнуло в принципе веру в кого-то свыше, но если Архибрат действительно общается с Великим Зонтиком и был послан им для наставления на путь истинный и избавления от неисправимых… Особенно если учесть, что множество жителей не жили в благодетели довольно долгое время, то можно только надеяться, что жертв будет не так много, как могло бы быть. Все-таки, и судьба Мориона в какой-то момент могла окончиться на плахе. Вдруг, Морион заметил молодого человека, сидящего на параллельной от него стороне улицы. Экзарх не мог сказать точно, но он точно был намного моложе его. Скорее всего, это уже новое поколение, — какие гении вообще размножались во время всеобщего пиздеца? — а то, что он явно является неликвидным членом общества, — он видел инвалидов и наблюдал, как ими становятся, так что он таких видит издалека, — добавляло молодняку нотки безнадёжности. Морион не мог описать этого чувства, но при этом явственно чувствовал, что происходит что-то судьбоносное. Глядя на слепого мальчика, он наполнялся теплом, таким, какое он испытывал, когда оказывал помощь в адаптации к нынешней ситуации другим, когда видел своих бывших коллег по бандитизму, которые находили новый смысл жизни. Таким же теплом он наполнялся, когда встретился с тогда еще просто Алебардом в подворотне, но это уже другая история. Морион вокруг да около никогда не ходил, так что он пошел прямо к слепому, без мыслей о том, что его план может пойти не так. Если это не божье проведение и не открывшаяся возможность искупить свою вину, то что это?*************
— Экзарх Морион? — Морион вздохнул, услышал обращение к себе. После того самого инцидента он ощущал, что это еще аукнется. И если не лично ему, то Кулету точно. — Да, Кулет? — экзарх обернулся, держа нейтральное выражение лица. — Вы же вчера видели весь этот сырбор из-за одного кретина, который посмел издеваться над нашей верой. — с ядом в голосе проговорил Кулет, смотря куда угодно, но не на самого экзарха, — Неужели сам Великий Зонтик допускает существование таких людей? Не должны ли мы взять это дело в свои руки? Морион слегка наклонил голову в сторону, глядя прямо на прихожанина. Его ход мысли ему не очень нравился, ибо, — как ему когда-то говорил Архибрат Алебард, — никто не давал им право судить кого-то. И уж тем более решать, жить человеку или нет. — Я считаю, что ты все сделал правильно, Кулет! — раздался возбужденный голос Армета сбоку от экзарха, — Если не мы, тогда кто будет отстаивать честь Великого Зонтика? Морион вопросительно глянул на Армета, который стоял рядом и обменивался улыбкой с теперь уже довольным Кулетом. Он хотел спросить, откуда он взял такие размышления, — сам Морион был более мирных взглядов на подобное, и не одобрял насилие к тем, кто чего-то не знал, — но на входе в храм он заметил знакомую экипировку. Морион видел именно это лицо, когда присутствовал на узаконивании полиции морали и нравственности и избрании их лидера, — он бы не удивился, если бы этот мальчик стал новым министром защиты, — и догадывался, зачем лидер новой полиции именно здесь. Они оба встретились взглядами, и между ними промелькнула искра глубинного понимания, неизвестного происхождения для Мориона. В любом случае, Кулет отныне не является его проблемой, и не то, чтобы он будет грустить за ним, если он вдруг пропадет из его поля зрения.