Какао будешь?

      Тони рьяно натирал кожу мочалкой. Он намыливал всё тело уже в четвертый раз, но ему всё продолжало чудиться, будто бы прикосновения чужих рук по-прежнему ощущались на бедрах, груди и боках. Ему мерещился запах потного жирного тела, которое ему пришлось обслуживать всю ночь. У этого свина сил оказалось куда больше, чем Тони предполагал. Недаром говорят, что внешность бывает обманчива.       Снова намылив волосы ароматным кокосовым шампунем и смыв его, Тони нанёс на мокрые кудри кондиционер, оставил его на голове и принялся в пятый раз натирать тело гелем для душа. В ушах всё ещё раздавались мерзкие хрипы и поросячьи вздохи, перед глазами стояла тошнотворная картина: свин, лёжа на спине, растекался по кровати, как кусок теста, и приказывал Тони скакать на нём. От каждого движения его желейное потное пузо шло волнами, словно под слоем кожи был не жир, а вода.       Тони передёрнуло. Он обхватил себя руками, сполз вниз по кафельной стене душевой. Вода сверху лилась ему на плечо, забрызгивая лицо. Стоило бы отсесть или выключить душ, но у него не было сил. Больше не было.       В дверь раздался стук, а следом — взволнованный голос Августа:       — Тони, всё в порядке? Ты уже долго там, еда стынет.       Тони не смог ответить. Он бы предпочел спрятаться или вообще бежать из дома, лишь бы не видеться с ним, не разговаривать, не смотреть в добрые голубые глаза. Доброта Августа в такие моменты была губительна для него. Она заставляла ненавидеть себя ещё сильнее. Приходя с ночной работы, Тони всегда чувствовал себя паршиво, но теплый душ помогал ему забыться и успокоиться. Сегодняшний же выезд в отель выдался особенно отвратным, коль Тони мылся уже больше часа и легче ему не становилось.       Август настойчивее повторил:       — Тони, всё хорошо?       Тот закрыл лицо руками. Ничего не было хорошо. Он неплохо держался последний месяц, продолжал делать вид, что всё в порядке, пока Август жил в счастливом неведении. Так должно было продолжаться и дальше. Тони ведь взял на себя ответственность за его жизнь. Знал, что будет тяжело, но не отступился. Сам его к побегу склонил, а теперь расхлёбывал последствия. Не то чтобы между ними всё было настолько плохо…       Белая душевая шторка, шурша, о отодвинулась.       «Неужели забыл дверь закрыть?» — только и успел подумать Тони, прежде чем столкнулся перепуганными глазами со взглядом Августа.       — Ты чего сидишь так? — спросил Август, неловко улыбнувшись. Выглядел он заспано, на щеке отпечаталась подушка, волосы были собраны в неаккуратный пучок. Кроме тёмно-синих пижамных штанов и забавных черных тапочек в форме котов, которые Тони подарил ему на день рождения, на нём ничего не было.       Тони подтянул колени к груди, обхватил их руками, постарался улыбнуться так, чтобы не выдать своего истинного состояния.       — Я просто устал, — соврал он, — сейчас помоюсь и пойду завтракать.       Август с недоверием оглядел его, заметил и шесть раскрытых бутыльков с гелями для душа, выставленными в ряд на кафельном поребрике, отделяющем душевую от другой половины ванной комнаты.       — Я могу тебе помочь, — предложил Август.       Тони уронил голову на колени. Не хватало ещё, чтобы сейчас его снова кто-то лапал (даже если этим «кто-то» являлся Август)! Однако подозрений вызывать не стоило. Для Августа Тони всю ночь танцевал, развлекал публику, вымотался, вот и не мог теперь подняться на ноги.       Август, сняв тапки, прямо в штанах шагнул к нему и задернул шторку. Присел рядом, осторожно тронул за плечо:       — Какой гель хочешь?       — Любой, — безразлично ответил Тони. От теплой ладони Августа по руке побежали мурашки. Был ли Тони достоин его прикосновений после того, что делал за его спиной? Вряд ли. Он попытался отстраниться со словами: — Знаешь, не надо. Я всё же сам…       Но Август прервал его поцелуем в макушку, удержав за плечо. Тони замолчал, посмотрел на него, тепло улыбающегося, и невольно подумал о том, как бы перекосило лицо Августа, узнай он, что на самом деле происходило по ночам?       — Я помогу, — твердо сказал Август. Подхватив с поребрика ванильный гель, он выдавил себе на ладонь большую жёлтую каплю, взял Тони за руку и принялся её намыливать. Он делал это настолько ласково, что у того защипало в носу. После жирных свиных лапищ такие бережные прикосновения были сравнимы с ангельским благословением.       Август, в вымокших насквозь штанах, загородивший его собой от воды, ниспадающей сверху непрерывным потоком, мягко улыбался. Спокойно так. Словно его ни капельки не раздражало беспомощное поведение Тони. Олег, помнится, всегда ругался из-за этого и говорил, что брат просто привлекает таким образом внимание. Август перешёл ко второй руке, намылил плечи, слегка размял их.       — День почти закончился, мой хороший, скоро спать пойдешь. Ты у меня такой умница, такой трудолюбивый, — бормотал он. — Я тебе вафли мягкие приготовил. С авокадо, рыбой и творожным сыром, как ты любишь. Поешь и сразу в постель. Тони закусил щеку изнутри и сжал зубы так сильно, что ощутил на языке привкус крови. Август был к нему незаслуженно добр: заботился о нем, вёл быт, был обходителен, внимателен. А всё почему? Потому что Тони работал за них двоих, и только. Иной причины быть не могло.       — Спасибо, — тихо поблагодарил Тони, заливаясь краской жгучего стыда от пяток и до кончиков волос. Хорошо, что его покрасневшие щеки можно было списать на горячую воду.       — Мне в радость, — Август перешёл к его груди, намылил. Ниже спуститься не смог — колени помешали. — Давай, вытяни ноги.       Тони послушался. Август намылил его бока, заставив захихикать и задергаться от щекотки, огладил круговыми движениями живот и перешёл сразу к стопам, решив двинуться от них вверх, разминая твердые мышцы голеней, бедер. Тони застонал, запрокидывая голлву. И Август стал стараться ещё усерднее, пока вдруг не остановился. Тони проследил, куда был устремлён его взгляд, уставился на свои бедра и заметил меж шрамов от плетей россыпь маленьких синяков по бокам — следы от пальцев свина. Открыв рот, чтобы начать оправдываться, Тони тотчас его захлопнул, потому что лицо Августа приняло неожиданно виноватое выражение.       — Прости меня, — Август погладил его по бёдрам, — я силу, наверное, не рассчитал, когда массаж тебе делал. Болят? Сильно?       Тони, заторможенный, моргнул, не веря, что ему так легко удалось спасти свою пропащую шкуру, и медленно накрыл руки Августа своими. Облегченная улыбка появилась на губах сама по себе. Значит… Значит сегодня всё остаётся, как прежде? Сегодня он остаётся нужным и о нём продолжат заботиться?       — Нет, не больно, скоро сами пройдут, — Тони повел ладонью Августа по низу своего живота, покрытого шрамами от плетей, выгнулся навстречу. Поясница заныла, напоминая о жестоком свине, который наваливался на него всем своим весом, придавливая к кровати дряблым пузом, и драл в зад так, что темнело в глазах. Тони стиснул зубы и улыбнулся шире, скрывая боль. — Твой массаж мне слишком нравится, чтобы переживать о синяках.       Август зарделся, отнял руку. Попросил смущённо:       — Развернись ко мне спиной.       Тони сел на колени, распрямился, неуклюже повернулся. Август огладил его исполосованную спину скользкими руками, размял настрадавшиеся мышцы и по окончании звонко чмокнул в шею. Тони вздрогнул, слишком громко вздохнув. Август хорошо знал, где было приятнее всего и намеренно делал всё от себя зависящее, чтобы Тони расслабился.       Он обнял Тони поперёк груди, поцеловал у границы волос на затылке, зарывшись носом в кудри. Тони хныкнул, зажмурился, забавно сморщив нос, откинул голову ему на плечо.       — Остальное домывай сам, — серьезно сказал Август. Тони истерически усмехнулся: первым, что он сделал, зайдя в душевую, было мытьё задницы и промежности — своеобразный ритуал, без которого было невозможно почувствовать себя свободным, принадлежащим самому себе.       Домываться Тони уже не собирался. Объятия Августа принесли ему шаткое умиротворение, сразу же захотелось спать. Нужно было скорее смыть с тела этот приторный гель, с волос — кондиционер, позавтракать, точнее, поужинать и лечь спать. Желательно — в обнимку с Августом. Может, тогда и кошмаров избежать удастся.