***
Шэнь Цинцю мало спал и ел в течение последних нескольких дней, и только настойчивый Лю Цингэ уговорил его вернуться в Бамбуковый домик, чтобы принять ванну и поесть. Измученный омега заснул вскоре после ужина, прижавшись к Лю Цингэ. Альфа нежно провел рукой по длинным прядям чернильно-черных волос и замурлыкал ту же колыбельную, которую он пел для Ло Бинхэ. Ло Бинхэ воспользовался этим, извинившись и уйдя пораньше под предлогом того, что устал и хочет отдохнуть. Лю Цингэ бросил на него свирепый взгляд, предупреждая Ло Бинхэ остаться сегодня в Бамбуковом домике, но альфа был слишком занят объятьями беременной, уставшей омеги, которая боролась со сном, чтобы заметить, как Ло Бинхэ протиснулся через окно в боковой комнате. Он глубоко вдохнул, стараясь не задеть старые, скрипучие петли, и мягко приземлился на землю. Ло Бинхэ не понимал, почему ему не разрешили увидеть Мин Фаня, ведь он был тем, кто пронес его по радужному мосту и вверх по каменной лестнице. — Ты можешь почувствовать его запах, не так ли? — Внезапно из какого-то темного уголка его сознания донесся голос Мэнмо. — Это только благодаря твоему демоническому наследию, иначе ты вообще не смог бы уловить запах. Да, это было странно для не проявленного подростка, но его чувства всегда были обострены, особенно теперь, когда он тренировался под руководством Шэнь Цинцю, и поэтому Ло Бинхэ взял на заметку притвориться невежественным, если кто-нибудь спросит о запахе Мин Фаня. — Я тоже твой учитель! — Сердито фыркнул Мэнмо, бормоча что-то себе под нос. — В любом случае, тебе не позволят увидеть этого мальчика по фамилии Мин. Ты просто будешь путаться под ногами. — Я знаю, но я просто собираюсь проведать его, ради шицзуня, — ответил Ло Бинхэ. — Я все еще не проявился, нет ничего плохого в том, чтобы проверить моего шисюна. Да, ради шицзуня. Ты видел, как он волновался. — Шицзунь, шицзунь, шицзунь, — насмешливо произнес Мэнмо. — И это все, что ты когда-либо говорил? Какая неблагодарность! — Этот, конечно, глубоко ценит тебя, — сухо ответил Ло Бинхэ. Было забавно время от времени выводить старого демона из себя, мелкая месть за тренировки, которым подвергает его Мэнмо. — Ладно, разбирайся с этим сам, — сердито фыркнул Мэнмо и быстро исчез, отступив обратно в глубины сознания Ло Бинхэ, чтобы вызвать любую игровую площадку, которую старый демон сновидений счел подходящей для развлечения. Это было просто: запросить обновленную информацию о состоянии Мин Фаня и сообщить его шицзуню хорошие новости. Это успокоило бы его учителя и, возможно, убедило бы его поспать еще немного а так же, вероятно, позавтракать утром в Бамбуковом домике — простой завтрак из овсянки и имбиря с яйцом вкрутую от тошноты Шэнь Цинцю. Вот только ничто никогда не давалось легко, когда дело касалось Мин Фаня. В лазарете воцарился полный хаос, когда они обнаружили пропажу Мин Фаня, и Му Цинфан быстро оттащил Ло Бинхэ в сторону и посмотрел на него умоляющими глазами. — Пожалуйста, сохрани это в секрете от шисюна, хотя бы ненадолго, — спокойно сказал Му Цинфан, которого выдала лишь легкая дрожь в голосе. — Я уверен, что Мин-шичжи где-то поблизости, он только что был здесь. Ло Бинхэ кивнул и убрался восвояси, не желая путаться под ногами, пока ученики Цяньцао обыскивали комнаты больных, повсюду разыскивая Мин Фаня. Он вышел во внутренний двор, уловив аромат жасмина и бергамота. Мин Фань. Ло Бинхэ пошел по запаху и заколебался только тогда, когда понял, что направляется в закрытый сад Му Цинфана. Только нескольким ученикам было позволено входить внутрь из-за хрупких и редких трав, которые росли внутри, а Мин Фань, из-за ситуации с Шэнь Цинцю, получил нефритовый пропуск. Конечно же, замок-талисман был снят, и Ло Бинхэ смог с легкостью распахнуть ворота. Там был Мин Фань, сидящий у пруда с мерцающими жемчужными лотосами, ярко сияющими в лунном свете, на лепестках которых, когда подул холодный ночной воздух, появились маленькие капельки росы. — Чего ты хочешь? — Хрипло спросил Мин Фань, не оборачиваясь. В голове Ло Бинхэ гудело множество мыслей. Шицзунь и Лю-шишу ужасно волнуются. Все ищут тебя. Му-шишу, возможно, находится на грани отклонения ци. Ты все еще болен? Ты проявился? Вместо этого он спросил: — Как ты узнал, что это я? — Ты пахнешь как ребенок, — усмехнулся Мин Фань. — Как молоко. Глаза Ло Бинхэ расширились, когда он осторожно понюхал свою мантию, уловив запах мыла, которым стирали его ханьфу, и чуть-чуть молока. — Я не.. — запротестовал Ло Бинхэ, слегка наморщив нос, и сел рядом с Мин Фанем, скрестив руки на груди. Это было едва заметно. — А делаешь то же самое, — сказал Мин Фань, закатывая глаза. Ло Бинхэ уставился на него с готовым остроумным ответом, но он застрял у него в горле. У Мин Фаня всегда был немного мальчишеский вид с большими глазами цвета сливы и дерзкой улыбкой, но теперь черты его лица казались более тонкими, придавая ему более мягкий внешний вид в целом. На нем были только тонкие нижние одежды, без сомнения, он сбежал именно в них, и пряди каштановых волос рассыпались по его плечам, мягко покачиваясь на летнем ветерке. Купающийся в сиянии лунного света, Мин Фань выглядел таким нежным, словно из тонкого фарфора. Как мог кто-то, от кого так сильно пахло солнечным светом, быть таким же захватывающим, как луна? — Итак, ты проявился, — заявил Ло Бинхэ, отводя взгляд с румянцем на лице. — Угадай. — Омега. Это слово так естественно слетело с языка Ло Бинхэ, что у него не было времени полностью осознать сказанное, пока Мин Фань сердито не прикрикнул. — Правда? Тогда ты как Шицзунь, — взволнованно сказал Ло Бинхэ, наклоняясь ближе к Мин Фаню, пока его лицо не оказалось совсем рядом с лицом омеги. — Шицзунь особенный. Ло Бинхэ согласился. Шицзунь действительно был особенным. — Так почему ты расстроен? — Настаивал Ло Бинхэ. — Потому что, — сказал Мин Фань, странно жестикулируя руками. Ло Бинхэ изобразил замешательство, нахмурив брови, и Мин Фань вздохнул. Ло Бинхэ рос под скалой¹? Что ж, какое-то время он действительно жил в дрянной деревянной лачуге, но даже в этой деревянной лачуге днем был солнечный свет. — Большинство омег не занимаются самосовершенствованием. А те, кто занимается, учатся совсем немного, — объяснил Мин Фань, снова переводя взгляд на воду. — О, почему? Что они делают? — Ло Бинхэ спросил с неподдельным любопытством в голосе. Он не знал? Это было неразумно, но Мин Фань чувствовал, что боги смеются над ним, сыпля соль на его рану, все еще свежую от крови. Это была невысказанная тема, которую они с Му Цинфаном осторожно обходили стороной, оба слишком боялись того, что может произойти, если они заговорят об этом. — Они выходят замуж за богатых, могущественных альф и рожают детей, — сердито выплюнул Мин Фань, удивленный ядом в своем голосе. — И когда моя семья найдет для меня подходящего альфу, они отправят и меня тоже. Я больше не смогу совершенствоваться. — И я так близок, — прошипел Мин Фань, его голос дрогнул, когда он попытался сдержать хныканье. — Я так близок — если я продолжу, я знаю, что смогу сформировать золотое ядро, но, думаю, это больше не имеет значения. — Но ты главный ученик шицзуня! — Запротестовал Ло Бинхэ, ужаснувшись этой мысли. — Они бы этого не сделали. Шицзунь — омега, но он все еще совершенствуется. — Шицзунь особенный, помнишь? — Мин Фань ответил, а затем тихо добавил: — А я нет. В тот момент Мин Фань выглядел таким хрупким, как будто ветер мог опрокинуть его и разбить омегу на миллион кусочков, до такой степени, что даже искусные мастера с золотом не смогли бы собрать его снова. Это было так непохоже на Мин Фаня, который когда-то возвышался над ним, толкал Ло Бинхэ на грязный пол и насмехаялся. Это было неправильно, это казалось неправильным. — Это неправда! — Выпалил Ло Бинхэ, покраснев от такого признания. — Я имею в виду... что я хотел сказать... вместо этого я женюсь на тебе! Между ними воцарилось молчание, когда Мин Фань в шоке уставился на Ло Бинхэ, янтарные глаза расширились от недоумения и легкой растерянности. — Я имею в виду, если я выйду за тебя замуж, дашисюну не придется прекращать самосовершенствоваться. Это будет пустая трата времени, знаешь ли. Дашисюн — главный ученик Шицзуня, — бессвязно продолжал Ло Бинхэ, уже не совсем уверенный в том, что говорит, слова выливались наружу, как из бурдюка² без крышки. — Шицзе тоже будет грустно. Это будет печально для всех и... — Молодец, парень, определенно удваиваю это предложение руки и сердца, — радостно захохотал Мэнмо, хлопая в ладоши. Ло Бинхэ задумался, возможно ли создать оружие в своем подсознании, в конце концов, это его разум, и тихо задушить Мэнмо до смерти. Тогда, может быть, после этого он мог бы просто прыгнуть в пруд и позволить воде наполнить его легкие, чтобы ему не пришлось думать или разбираться с последствиями своей вспышки гнева. К его удивлению, Мин Фань рассмеялся. Это был такой приятный звук, похожий на перезвон колокольчиков теплым летним днем, что Ло Бинхэ захотелось сохранить его в памяти и слушать вечно. — Спасибо тебе, Ло Бинхэ. Я чувствую себя немного лучше, — сказал Мин Фань с мягкой улыбкой. Это была та же самая улыбка, которой он одарил Нин Инъин ранее на этой неделе, и сердце Ло Бинхэ пропустило удар, предательски затрепетав в грудной клетке, а дыхание сбилось. — Это была хорошая шутка. Шутка? Мозг Ло Бинхэ внезапно со скрежетом остановился. — Неужели дашисюн думает, что я не смогу этого сделать? — Ло Бинхэ нахмурился, в его голосе послышалось раздражение. — Нет, это просто... ну, — удивленно сказал Мин Фань. Было множество причин, по которым они не могли пожениться. Его семья никогда бы этого не одобрила. До недавнего времени они вгрызались друг другу в глотки, чуть не загнав Шэнь Цинцю на стену своими ссорами, а Лю Цингэ не знал, что с ними делать. Этот вновь обретенный мир между ними был хрупким и, вероятно, временным. Но в конце концов он остановился на: — Ты еще не проявился. — Хорошо, я проявлюсь, а потом приеду и заберу тебя, — гордо заявил Ло Бинхэ. — Ты будешь жить на пике Цинцзин и ходить на занятия каждый день. Но теперь, когда я твой муж, тебе придется быть со мной повежливее и помочь мне с домашним заданием по поэзии. Я переписывал свое уже пять раз, и Шицзуню это все равно не нравится. Мысль о продолжении его повседневной, обыденной жизни здесь, на пике Цинцзин, с высокими стеблями бамбука, покачивающимися на ветру, заставила грудь Мин Фаня наполниться теплом. Он представил, как в конце дня возвращается в Бамбуковый домик со стопками отчетов для Шицзуня и присоединяется к троице за ужином. И, возможно, если Ло Бинхэ вежливо попросит, Мин Фань не будет против дать несколько советов тут и там. — Ло Бинхэ, — тихо позвал Мин Фань. — Спасибо. Ло Бинхэ промычал в ответ. — И я сожалею, искренне сожалею, обо всем, что я сделал с тобой в прошлом, — тихо признался Мин Фань, подтягивая колени к груди. — Я был зол и завидовал тебе. Я не должен был вымещать это на тебя. Воздух, казалось, застыл, когда признание Мин Фана тревожно повисло в воздухе. — Почему ты разозлился на меня? Что я сделал не так, шисюн? — Спросил Ло Бинхэ слегка дрожащим голосом. Когда Ло Бинхэ впервые ступил на гору Цанцюн, он был взволнован встречей со своими новыми боевыми братьями и сестрами, особенно после потери семьи, которую он когда-то знал. Он представлял, как обедает со своим дашисюном и обращается за помощью к своему шицзуню, когда чего-то не понимает. И поэтому отказы Шэнь Цинцю и Мин Фаня ранили его сильнее, чем горячий чай, вылитый ему на голову во время травли и насмешек. . Омега вздрогнул, и воздух, наполненный ароматом жасмина и бергамота, стал кислым, как протухшее молоко. — Ничего, это был не ты, — быстро сказал Мин Фань, прикусив нижнюю губу. — Мне просто казалось, что у тебя было все, чего я когда-либо хотел, и это появилось у тебя так легко. Как будто не имело значения, как сильно я старался. Ты нравишься даже Нин Инъин, а я гоняюсь за ней уже целых два года! — Но это была не твоя вина. Я просто... я думаю, я погряз в этом, и мне было легче винить тебя, чем на самом деле признаться себе, что мне просто нужно работать усерднее, или я не нравлюсь ей таким. Мне жаль. Это была не твоя вина. — Дашисюну нравится шицзе? — Угрюмо спросил Ло Бинхэ, чувствуя, как то же самое неприятное чувство снова скручивает его внутренности. — Не волнуйся, я не думаю, что она когда-нибудь посмотрит на меня, — со вздохом сказал Мин Фань. Почему-то от этого Ло Бинхэ не стало легче.***
Проявление Мин Фаня вызвала шумиху, поскольку повсюду распространился слух о том, что главный ученик Шэнь Цинцю омега. Это заставило пиковых лордов собраться вместе. — Я предлагаю немедленно убрать Мин Фаня, чтобы не поставить его в... неудобное положение, — холодно усмехнулась Ци Цинци. — Пожалуйста, Шицзунь, — тихо сказала Лю Минъянь, осторожно потянув своего учителя за рукав. — Ты обещала. — Все изменилось, Минъянь, — нахмурившись, ответила Ци Цинци. — Теперь это касается безопасности твоего боевого брата. Наша ответственность и долг — обеспечить благополучие каждого ученика. — Я считаю, что важно спросить Мин-шичжи, что он думает, поскольку он является темой нашего сегодняшнего собрания, — мягко прервал ее Му Цинфан с улыбкой. — Мы все знаем о темпераменте Шэнь Цинцю и его... связях, — ответила Ци Цинци, слегка нахмурившись, поджав губы и скрестив руки на груди. — Эти обвинения очень серьезны, я прошу нас провести тщательное расследование. — Шимэй интересуется Теплым Красным павильоном? Этот мастер был бы рад дать рекомендацию, хотя я сомневаюсь, что они благосклонно отнесутся к такой агрессивной альфе, — мягко отрезал Шэнь Цинцю, входя в комнату в сопровождении Лю Цингэ. Мин Фань следовал позади, нервно дергая глазами. — Шиди, я рад видеть, что ты чувствуешь... — начал Юэ Цинъюань, но замолчал, стиснув челюсти, пытаясь понять, что происходит перед ним. Воздух был сладким, безошибочно напоминающим запах беременной омеги, и живот Шэнь Цинцю слегка выпирал из-под его одежды. На самом деле он был не на том сроке беременности, чтобы его живот было видно серез одежду, поэтому он разыграл театр, набив живот дополнительными кусками ткани и убедившись, что разгладил складки. — Сяо Цзю? — Спросил Юэ Цинъюань, тихим, слегка скрипучим голосом. Он пристально смотрел на Шэнь Цинцю, его взгляд метался между животом и его лицом. Шэнь Цинцю избегал зрительного контакта. — Шэнь Цинцю, какие фокусы ты разыгрываешь на этот раз? — Сердито спросила Ци Цинци, поднимаясь на ноги. — Фокусы? Этот человек просто посещает собрание, на котором присутствуют все остальные пиковые лорды, — ответил Шэнь Цинцю, лениво обмахиваясь веером и позволяя своему запаху распространиться по комнате. В комнате воцарился хаос, когда повелители вершин потребовали ответа, их собственные ароматы заполнили комнату. Это вызывало тошноту, и желудок Шэнь Цинцю неприятно сжался, когда он инстинктивно наклонился ближе к Лю Цингэ. Лю Цингэ шагнул вперед, схватил своего омегу за талию и прорычал: — Хватит! Обвинения и крики стихли, когда все странно уставились на сценку перед ними. Всего за несколько месяцев до этого Лю Цингэ и Шэнь Цинцю грызли друг другу глотки. И хотя до всех них доходили слухи о том, что Лю Цингэ проводит больше времени на пике Цинцзин, зрелище того, как Лю Цингэ покровительственно обнимает Шэнь Цинцю за талию, было странным, даже раздражающим. — Чт... что происходит, — прошипела Ци Цинци, оглядывая этих двоих с ног до головы. — Это правда, Шэнь-шисюн — омега и в настоящее время беременен. Я бы попросил всех присутствующих быть внимательными и не расстраивать шисюна своими ароматами, — со вздохом сказал Му Цинфан и многозначительно добавил. — Хотя я бы хотел, чтобы шисюн любезно проинформировал меня о своем решении присутствовать на сегодняшней встрече. Возможно, я мог бы предоставить некоторый контекст. — Я действительно помню, как просила Минъянь поговорить с Лю-шиди, чтобы улучшить его отношения с Шэнь Цинцю, — размышляла Ци Цинци, глядя на пару. — Хотя, похоже, Лю-шиди перестарался. Лю Цингэ покраснел от этого комментария. Он крепче сжал талию Шэнь Цинцю и посмотрел на Ци Цинци стальным взглядом. — Да, шисюн в настоящее время носит моего ребенка. Повелители вершин перешептывались между собой. Шэнь Цинцю холодно посмотрел на остальных вершинных лордов, как будто угрожая любому, кто осмелится оспорить место Мин Фаня на пике Цинцзин. Он чувствовал на своей спине растерянный взгляд Юэ Цинъюаня, обжигающий жаром, но Шэнь Цинцю не оборачивался. Он не может обернуться. Шэнь Цинцю не знает, смог бы он выдержать всю тяжесть взгляда Юэ Цинъюаня, невысказанную боль в его глазах. — Что ж, поскольку причин для беспокойства нет, я полагаю, что этот вопрос решен, — объявил Шэнь Цинцю и быстро вышел из комнаты, не дожидаясь реакции или ответов на какие-либо вопросы.***
Ци Цинци первой пришла в гости на следующее утро, нетерпеливо постучав в дверь Бамбукового домика. Лю Цингэ пригласили на чай к Лю Минъянь, а Ло Бинхэ отправился на занятия только после обещания Шэнь Цинцю оставить Мин Фаня, который выздоравливал на пике Цяньцао, в одиночестве. Нин Инъин было поручено держать Ло Бинхэ подальше любыми возможными способами, и милая девушка яростно кивнула, бросаясь вдогонку за удаляющимся Ло Бинхэ. Из-за недавней попытки побега Мин Фаня, Му Цинфан теперь практически постоянно нависал над бедным мальчиком, несмотря на постоянные заверения Мин Фаня, что он не собирается снова сбегать, никого не уведомив. Он посмотрел на Шэнь Цинцю умоляющими, полными слез глазами, но лорд пика Цинцзин решил, что материнское отношение Му Цинфана будет подходящим наказанием за то, что у всех чуть не случился сердечный приступ, и оставил Мин Фаня на милость очень расстроенной беты, которая сочла нужным суетиться вокруг своего выздоравливающего пациента. — Шимэй, какой сюрприз, — сухо поздоровался Шэнь Цинцю. — Я пришла извиниться, — объявила она, держа в руках глиняный горшочек с чем-то, что пахло теплыми специями. Шэнь Цинцю почувствовала, как у него раздраженно дернулся глаз. Почему все альфы настаивают на извинениях, как только узнают его вторичный пол? Его статус омеги ничего не меняет. — В этом нет необходимости, шимэй, — холодно сказал Шэнь Цинцю и начал закрывать дверь, но Ци Цинци быстро просунула ногу, зажав ее между дверью и косяком. — Какая жалость, в следующий раз мне просто придется взять с собой Чжанмэнь-шисюна, — сладко пригрозила Ци Цинци с приятной улыбкой. Шэнь Цинцю сердито посмотрел на свою боевую сестру, но неохотно ослабил хватку на двери. Разбираться с тем, что у Ци Цинци припрятано в рукавах, было бы предпочтительнее, чем сидеть за чаем с Юэ Цинъюанем. Она прошла в центральную комнату Бамбукового дома и удобно устроилась за столом, с любопытством оглядываясь по сторонам. К счастью, у Шэнь Цинцю появилась привычка закрывать дверь своей спальни после того, как Ло Бинхэ переехал к нему. Ци Цинци не следовало бы видеть, каким чрезмерно роскошным стало его гнездо, или незнакомому альфе вообще видеть его. — Я принесла подарки. В этом магазине готовят лучшие тушеные свиные потроха, — сказала Ци Цинци, ставя глиняный горшочек на стол. — Это полезно для кожи и питает кровь. Это также способствует выработке молока. Мои ученики пришлют больше трав в ближайшие дни. — Благодарю шимэй за ее доброту, — сказал Шэнь Цинцю сквозь стиснутые зубы, крепко сжимая свой веер на случай, если ему захочется ударить им пикового лорда. Она сидела достаточно близко, и ему позволено винить в этом гормоны, верно? — Конечно, я рада, что тебе это нравится, — сказала Ци Цинци с легкой ухмылкой. Она глубоко вздохнула и продолжила. — Шутки в сторону, я здесь, чтобы извиниться. Обвинения в твою сторону были очень серьезными, и я рада, что они были просто недоразумением. — Этот мастер подумал, что вы разочарованы, — парировал Шэнь Цинцю, приподняв бровь. — Если ты действительно совершил эти преступления, долг остальных пиковых лордов был исправить их, — сухо ответил Ци Цинцю. — Тщательное расследование только помогло бы очистить твое имя. Я не уверена, почему и ты, и Чжанмэнь-шисюн были так против этого. Избегание только усилило наши подозрения. Юэ Цинъюань всего лишь, введенный в заблуждение, пытался защитить его, хотя тем самым испортил репутацию, показав Шэнь Цинцю, как человека ненадежного и сомнительного. Ирония судьбы, с горечью подумал Шэнь Цинцю. Чем больше они пытались наладить отношения, тем хуже становилось, и поэтому они зашли в тупик. Бездействие казалось лучше, чем какие-либо действия, и все же, чем дольше тянулся этот тупик, тем хуже становились их отношения. — Что касается того, почему ты решил скрыть свой вторичный пол — что ж, у меня есть обоснованные предположения, — продолжила Ци Цинци. — Но позволь мне заверить тебя, что мы бы не отстранили тебя от должности верховного лорда только из-за вторичного пола. — Небеса не могут заставить Шэнь Цинцю сделать то, чего он не хочет делать — поверь, мы все пытались, — сказала альфа с драматическим вздохом, потирая виски в драматической демонстрации раздражения. Это вызвало у Шэнь Цинцю легкую улыбку, едва заметный изгиб губ вверх. — Самое главное, горе Цанцюн нужен человек, который будет руководить и защищать наши границы даже в мирное время. Этот старый болван из дворца Хуаньхуа постоянно присматривается к тому, что ему не принадлежит. К сожалению, нет никого более подходящего для этой работы, — сказала Ци Цинци, усмехнувшись при упоминании старого мастера дворца. Это был головокружительный опыт — видеть этот презрительный взгляд, направленный на кого-то другого, и слышать похвалу, даже если это был двусмысленный комплимент от Ци Цинци. — Совсем другое дело, если бы вы принуждали своих учеников к незаконным отношениям. Стресс от этого может не только повредить их психике, но и вызвать опасные отклонения ци, подвергая опасности всех окружающих, — сказала Ци Цинци, затем внезапно опустила голову, склоняясь перед Шэнь Цинцю. — Я не извиняюсь за то, что принимаю близко к сердцу интересы учеников. Но как твоя боевая сестра, я должна была выслушать твою версию истории, прежде чем делать какие-либо выводы, и за это я приношу извинения, Шэнь Цинцю. Я не могу изменить прошлое, но обещаю, что в будущем я всегда буду выслушивать тебя. Шэнь Цинцю неловко уставился на открывшуюся перед ним сцену, широко раскрыв зеленые глаза от шока. Ци Цинци всегда была гордой и праведной, такой же, какой был Лю Цингэ, откровенной, с неприкрытой силой. И все же эта высокомерная и напыщенная альфа признала свои недостатки и смиренно опустила голову, пресмыкаясь перед Шэнь Цинцю. Эти последние несколько месяцев были поучительными, и, как оказалось, люди часто бывают разными под образами, которые они носили. Лю Цингэ оказался более мягким и понимающим, чем Шэнь Цинцю мог когда-либо предположить, что этот тупица когда-либо был способен быть. Му Цинфан предложил ему выбор, который, по мнению Шэнь Цинцю, у него не мог быть, в месте, свободном от суждений, чтобы расставить приоритеты в отношении его комфорта и здоровья. И Ци Цинци снова доказывала, что он неправ. Люди могут быть добрыми и праведными. Это так отличалось от Цю Цзяньло, чья доброта только подчеркивала его жестокость. Доброта была инструментом, чтобы заманить, ничего не подозревающего, в клетку. Это были нити, которые управляли марионеткой Сяо Цзю, заставляя его улыбаться перед Цю Хайтан и прикрывать злоупотребления Цю Цзянло, как будто сломанные ребра не болели, а лоскутное одеяло не жалило синяки. Доброта была отвратительной, мерзкой грязью, покрытой медом, будто сахар мог скрыть вонь, которая скрывалась под ней. Но сейчас было по-другому, это не был поверхностный жест. Возможно, только для Шан Цинхуа, который всегда отступал при первых признаках неприятностей, но для такой гордой альфы, как Ци Цинци, это было искренним выражением раскаяния. — Подними голову, Ци-шимэй, — тихо сказал Шэнь Цинцю.