И нам оставаться ночевать в нём одним

Каждый день у среднестатистического человека пропадает куча вещей. У кого-то барабашка украл телефон. Кто-то, пока пытается ногой держать сумку, а двумя руками — кофе для себя и для Сашки, теряет кредитку и роняет её в канализацию. Кому-то невозможно становится отыскать паспорт за две минуты до выезда в Питер, потому что Инстаграм приказал гнать в Питер разгонять тоску. У Олега проблема попроще будет, пропажа немного габаритней — он брата потерял. Всё это началось, кажется, две недели назад. А может, тридцать семь лет. Правда, Олег двенадцать из них не застал, но Сашка вроде с рождения был ебанутым и в свои маниакальные периоды мог и человека сожрать без малейшей прожарки, и каре ебнуть и пойти незнакомцам отсасывать. На все руки мастер. Олег поэтому и не придавал никакого значения его периодам закидонов — в конце концов, жить на одной территории с о-господи-прости-Александром-Шепсом, звездой соцсетей и мокрых девичьих (и не только) трусов и всему придавать смысл невозможно. Кукуха так же быстро полетит. Если Саша визжит, найдя в яйце зародыш, просто подойди, отодвинь Сашу от раковины и убери. Если Саша привёл мужика, который за версту вайбит маньяком-убийцей, просто иди погуляй куда-нибудь, пока они кувыркаются, у тебя, в конце концов, своя квартира почти арендована. Олег умеет терпеть. У него вообще все мемы с волками про терпение — тотемные картинки на трусы, футболки и наволочки. Поэтому Олег, наверное, единственный в Москве человек, который не мешает Сашу удушить, придавив коленом к полу. Почему именно коленом к полу — чёрт знает, детализация не имеет никакого отношения к потаённым желаниям. Олегу Сашу хочется, так-то, исключительно от всего мира отгородить (не для сашиной безопасности, а для мировой) и держать голову во время редких припадков. Слюни-сопли вытирать. Не из светлого чистого благородства. Из чувства долга, скорей. Может, ещё вины и обожания младшего брата, которое в адрес старших по дефолту в прошивку помещено. Чего разбираться. К тому же, если из светлого чистого благородства, то Саша бы сейчас сидел, привязанный к стулу бельевой верёвкой, как в средненьких слэшерах. Олег бы его просто из дома не выпустил. Воспринял всё всерьёз. Что — всё, Олег сам не до конца понимает. — Олеж, — Саша бледный. Подрываться среди ночи ему не идёт. Саша потерянный, и шёлковый халат никак не придаёт ему уверенности: в чём бы ты не ходил по дому, если у тебя красные глаза, будешь выглядеть лохом. А тут ещё и ресницы от слёз слиплись. Олег это подметил, когда нервно дёрнулся и обернулся. — Чего не спишь? — Олег, я скоро умру. — Ну если не будешь спать, умрёшь быстрее, это факт. — Олег, я серьёзно. Я умру. Они сказали. — Кто? — Они. Я повешусь, Олег. Чужими руками. Шнурок на меня уже готов. Сплели. Олег тогда, помнится, недоверчиво покачал головой и попытался взять трясущиеся пальцы Саши в свои. Тот отдёрнул руки и посмотрел — Олег тоже помнит — как-то отчаянно. Такое повторялось три ночи подряд. Саша просыпался, орал, ходил мокрый и взмыленный, а наутро ничего не помнил. Или делал вид, что не помнил. Олег грешным делом решил проверить на подселенцев, но Саша был чист, как священник. Аура тоже пульсировала спокойным и ровным серебристым. Королевским — Олегу всегда нравился оттенок, эдакий типичный Слизерин. Правда, Саша отказывался смотреть с ним Гарри Поттера, ему больше заходил "Властелин Колец". В общем, ничего. Чисто, как у мёртвого зожника в печени, по словам Кости. Было чисто до того момента, пока Саша не повёл себя чуть более странно, чем обычно ведёт Сашенька Шепс. — Я в Самару хочу съездить, — сказал Саша, когда Олег, заглянувший домой в перерыве между сеансами, увидел его над переполненным чемоданом. Одним. Обычно их оказывалось не меньше трёх даже на три дня. — К маме. Скоро вернусь. — Езжай, — кивнул Олег. На всякий случай потом, ночью уже, пока Саша в соседней комнате шкерился, прочитал охранный заговор. Не сильный, но эффективный. Распугивал, по идее, мелких духов, которых Саша нередко не замечал из-за короны на башке, обращаясь только к масштабным сущам, жирненьким. — Ты лунатишь? — Больше нет, — соврал Саша. Точнее, тогда Олег не знал, что он врёт. Постфактум выяснил. — Маме привет передавать? Олег заявил, что обязательно передавать, обнял Сашу на прощание дольше обычного и тыкнулся губами за ухо. Не по-братски — скорей, по-отечески. Вызвал такси, раскошелившись на бизнес, и выдал шарф потеплей. Закрыл дверь, заварил чай и тогда уже, в тишине, прихуел. От всего происходящего. Саша позвонил уже из Курумоча. Прилетел. Молодец. Олег радостно пожелал ему в трубку отдохнуть от бесоёбства. Саша пропал через сутки после пожелания. Мама едва ли не рыдала в трубку и Олег успокаивал её на чистом автопилоте, попутно говоря со следователем по делу Сашки. Детали получались неутешительные: реально, блять, вышел из дома без вещей и телефона, не вернулся, на входе в лес за городом, около сельской остановки, был найден чёрный шарф Олега, подаренный в дорогу. Зацепок, кроме зацепок на этом самом шарфе, нет. "Лиза Алерт" или чем там искали не помогла. Трупа тоже нет, и тут впору обрадоваться, но энергию смерти Олег бы хоть почуял. А так он не чувствовал ничего. Полнейший голяк. По медиумическому каналу связи — как гудки в трубке. Абонент временно недоступен, перезвоните позже или взъебите своих духов поактивнее. Олег только этим и занимается, взамен сна, но нихрена не помогает. Соскочив с подоконника, Олег набирает Костю — наверное, пятый раз за сутки. Полезно иметь друзей в ментовке, вредно, когда даже этот ресурс не помогает. Костя, конечно, не полковник, Костя всего лишь судмед, и его юрисдикция не пропавшие, а распотрошённые, но больше у Олега связей с погонами нет. — Алло, — хриплый голос Гецати ощущается, как единственный оплот спокойствия за последние сутки. — Олег? — Новостей никаких, — то ли наезжает, то ли информирует Олег, рассеянно колупая дубовую столешницу ногтями. Ногти сгрызены в мясо, и слава богу, что с таким маником он приёмы не ведёт. Половина клиенток залипает на руки. А так не залипали бы, а стремились помазать их мылом. — Я еду в Самару, сам. Ты со мной? Пожалуйста, Кость. Мне нужен друг с мозгом. И ментовскими навыками. — Олег, — Костя в трубке смягчается до тона подросткового психолога. Обычно Олегу такая интонация нравится, в чувство приводит, обнадёживает, но сейчас бесит до дёргающегося века. — Ты уверен? А если это тоже чем-то обернётся? — Мне похуй, Кость. Это брат. — Подъезжай к моргу. Кто-то другой мог бы счесть это знаком. Олег просто прикидывает, что Костя по работе снова общается с мертвяками и ковыряется в формалиновых синюшных трупиках. Костя вообще воплощение всех анекдотов про патологоанатомов и прочих труполюбов — и особенно "шутка, просто я подогретое люблю". Познакомились они года три тому, когда Олег только осваивался в Москве и вовлекался в семейный бизнес. Сдружились как-то сразу. Помогло, в немалой степени, обстоятельство, что Олег был на подхвате у Кости при раскрытии какого-то хитровыебанного убийства в качестве штатного медиума. Шепса на тарелочке принесла бывшая жена Гецати, Марьянка, дружившая с Сашей: мол, тебе, Костик, бонус в рабочий процесс, мальчику практика, купишь ему потом шоколадку. Олег тогда успешно нашёл последнее пристанище души перед смертью и выяснил, что с официальным местом убийства оно не совпадало. Костя, по счастью, скептиком не был, сам какими-то сушёными травками баловался, так что прислушался. Убийцу нашли через два дня, пригласил Олега на пиво Костя через три. Так и повелось. Костя был мужиком безукоризненно спокойным и своё жизнеописание хранил в относительных застенках. Всё, что Олег знает — приехал из Осетии. Выучился на судмедэксперта. Обосновался в столице. Резал трупы и сшивал отчёты. В перерывах между телами и делами встретил Марьяну. Повстречался с ней и умудрился съехаться, свив гнездо в двушке на Дмитровской. Женился на Марьянке почти одновременно с началом дружбы с Олегом — видимо, решил сразу двух практиков поместить как можно ближе к себе: один с духами бормочет, другая землю ест. Тот, кто с духами бормочет, продержался дольше. Развод Кости с битой посудой, угрозами убийства и исцарапанным лицом случился месяц тому. Марьяна хлопнула дверью, не стала ничего отсуживать и только назвала Костю "Леопольдом ёбаным". Костя вернулся к мёртвым. Мёртвые его хотя бы любили несмотря ни на что. Олег тоже. Поэтому на помощь и рассчитывает. В ожидании Кости Олег курит под окнами морга — сашины сладкие сигареты, других дома не осталось. Санитары кого-то выносят из здания, и Олег заинтересованно косится на простынь: обычно в морг заносят. Внутрь. А тут куда-то наружу. Чуйка подсказывает — укрыт мужик лет сорока, смерть насильственная, в районе живота от попытки прочитать чуть покалывает. Застрелили? Закололи? Сашу могли так же? Олег на секунду представляет, как у брата на животе расползается бурое кровавое пятно, как перестаёт биться беспокойное сердце и синеют губы. Эстетика умирания, ёпта. Классика для таких драмаквин, как Саша, и не дай бог такая классика случится. — У вас тоже? Незнакомый голос. Женщина с пустыми глазами, не старая, но седая, бледная. Лицо серое, пальто серое, на шарфе совы. — Нет, у меня нет, — Олег упрямо качает головой. Если Саша и в морге, то только в самарском. И похоронят его на Сорокиных Хуторах. — А вам соболезную. — Мне не надо соболезновать. Я тут начальствую. Олег не успевает ответить — совы растворяются, вместо них вырастает Костя. От Гецати принтов на одежде не дождёшься. Наоборот, весь в чёрном, от носков до капюшона ультратёплой, судя по виду, куртки. — Ты с кем тут говорил? — С местной начальницей, — откликается Олег, сделав последнюю затяжку и отправляя бычок в мусорку. Попадание. Трёхочковый. Гецати смотрит на него как-то очень скептически. — У этого отделения начальник мужик, Олеж. Пойдём. Пить чай с аланскими травами в подсобке, воняющей смертью и кислыми тряпками — не лучшая идея, и Олега затошнило бы, но нечем. Костя эту пустоту в желудке, видимо, считывает, подсовывает какой-то бутерброд, и Олег его даже в себя впихивает. На вкус картон картоном. Горло царапает. — На какую дату? — уточняет Костя, который в жёлтом свете тусклой лампочки выглядит, как привидение советского учёного. Белый халат под пальто (не вся одёжка чёрная, значит, не весь в трауре, обнадёживает) добавляет эффекта. — Билеты твои. — Вечером поезд, завтра, — Олег отпивает ещё чаю из крышки термоса, поморщив нос, — на пораньше билетов не было. Ключи тебе оставлю. Цветы полей. А то если... когда, не если, Сашка вернётся, ругаться будет. Кактусы жалко. — Я с тобой поеду, Олег. — А? — У меня отпуск. Теперь. И трудная семейная ситуация. Бывшая жена на ретрите, лучший друг едет не пойми куда. Олег благодарно улыбается. И ничего бутерброд не картонный. Вкусный даже. О том, что приедет в родные края, Олег семье не сообщает: вещей по минимуму, в мессенджерах не сидеть. Как будто исчезнуть пытается вслед за Сашей. В рюкзаке одежда, свечи и сашины обереги. Искать по личной энергии на родной местности будет проще. Ещё пара фото и нож. Тоже Саши. Странно, что он его не взял. Олег взвешивает ножик на ладони и думает, что в лесу точно пригодился бы. Хоть грибов собрать. Пресловутые кактусы провожают хлопнувшую дверь и даже не падают от отчаяния из окна. Кто-то из жильцов этой квартиры должен остаться в живых. — Костян, — Олег пишет голосовуху уже в такси, развалившись на сидении. Москва неожиданно солнечная, даже не ревёт кислой моросью в честь отъезда, как две последних недели. — Я скоро буду. На перроне жди, у нас первый вагон. Костя подозрительно молчит и только присылает бумерскую реакцию большого пальца на аудио. Олег вздыхает — когда-нибудь Гецати узнает о существовании не только текстовых сообщений, а, о господи, даже кружочков — и прикрывает глаза. Ему определённо нельзя больше не спать. Реальность с бэд-трипом сливается. Рамки проходятся легко и без придирок к ножу, с нахождением поезда тоже обходится без сюрпризов — неожиданные презенты от судьбы обнаруживаются только на подходе к нужному пути. У первого вагона обнаруживается не только Костян — рядом с ним стоит крохотная фигурка со светлыми косицами, и Олег дёргается. Лина. Лина курит, потому что они, блять, в хреновом русском сериале — тут все курят половину хронометража. И на спине у неё почти походного образца рюкзак. Явно не Костю проводить пришла. Даже не их обоих. С серьёзными намерениями дамочка оказалась, и коня, и избу сожжёт. Аж страшно. У Саши с Линой какая-то мутная история длиною в жизнь: у него гаремник, у неё бывший муж. Тем не менее когда Олег только переехал, то был свято уверен что Саша с Линой встречаются. Как минимум. А то и женаты тайно, с них станется. По нотам друг друга петь могут. И пели пару раз, когда Олег раньше возвращался домой — переплетение тел, которое виднелся в щёлке приоткрытой двери, больше походило на хореографию. Олег даже подумал, что это пресловутый тантрический секс. У Олега позорно тесно было в штанах тогда, и самое страшное – непонятно, от кого из участников процесса. Но что Саша, что Лина, всегда молчали о происходящем. Практиковали слишком разные направления — он уходил в ритуалику, она в ясновидение. Саша детей боялся, Лина в своей дочери не чаяла души. Саша конфликты с клиентами решал вкрадчивым словесным пиздецом, Лина была готова морды бить. Олег наблюдал за этими игрищами со стороны, чувствуя себя котом, которого во время поебулек забыли выставить за дверь, и ничего не советовал. Потому что, во-первых, западал на татуированные пальцы Лины, во-вторых, не хотел копаться в личной жизни Саши. Сидеть у Джебисашвили в кабинете и слушать интересные факты про предвидение — всегда пожалуйста, мотаться в кино на последние сеансы новых штук, а после провожать Лину до дома, как школьник — тоже. Не больше. Не дольше. Это Саши. Сашино. Саше всегда лучшее. Он старший, ему положено, ему сладкий подарок на Новый Год побольше и цацки покрасивей полагаются. Олег растерянно косится на Лину, пытаясь что-то спросить, но не успевает — его чуть ли не жмут к ближайшему столбу со значком "не курить". — Съебаться решил? — уточняет Лина яростно. Так яростно, как никогда с ним не разговаривала. — Один Сашу искать? Он мне, хочу напомнить, тоже не чужой. — Лин, — Олег выставляет вперёд руки, под невозмутимым и слегка смешливым взглядом Кости чувствуя себя долбаёбом. Оправдывается. Косте хорошо, Костя с Линой знаком шапошно и его она явно не отчитывала. Если бы отчитывала, уже сломала бы красивый осетинский нос, придав породистую горбинку. — Я еду непонятно куда сейчас. В пустоту. И тебя не предупредил, потому что у тебя же ребёнок, да и Саша... — Саша, — Лина хмурится и держится за олегово плечо, сдавив почти до хруста, — мой друг. В первую очередь. Мне Костя написал, что вы сегодня едете, я собралась. Ты не увидел Сашу, может, я смогу. Понял? На тебя мне тоже не похуй, да и... Саша меня в Самару звал тем летом? Звал. Запоздало принимаю приглашение. — Гецати, ты предатель. Я тебя просил никому не говорить. Вот почём нынче аланское слово. — Не предатель. Я дипломат, Олег. Олег до скрипа закатывает глаза. Прямо как проводница, обозревающая собравшуюся компанию: здоровенный кавказский мужик, мужик поменьбше в капюшоне с ушками и совсем маленькая девица жесть, вся забитая рисунками и с вырвизглазной розовой шапкой. То ли студенты с преподом, то ли сутенёр и его лялечки, то ли просто ебанутые. Другие типы людей в Самару не ездят. — Паспорта, — требует работница железнодорожного фронта. Фотка нормальная оказывается только у Кости, Олег с Линой похожи на почётных наркоманов. – Куда едете? — Ну вы ещё спросите "цель визита", как в аэропорту, — смеётся Лина, но проводница на шутку только губы поджимает. — Девушка, я работу свою выполняю. В вагоне не курить, бельё у вас уже лежит. Паспорта для повторной проверки готовим. Лина примиряюще поднимает руки и проскальзывает в вагон. У неё купе, по билету, соседнее от Олега и Кости, но никто из претендующих стать соседом Шепса не обнаруживается, так что можно и экстренно переселиться. На нижнюю полку, как единственная дама. Девочки снежинки, мальчики все клоуны. — Команда мечты, — резюмирует Олег после повторной проверки документов, и утыкается лбом в оконное стекло. Пока не леса-поля. Пока зубчатое от многоэтажек Подмосковье. Смотреть не на что. — Мент, Ванга и Олег. — Мент, Ванга и микромедиум, — уточняет Костяс ухмылкой, похлопав Олега по спине. Между лопаток разливается приятное тепло: шаманит, что ли. — Разберёмся. Твой брат просто любит эффектные жесты. — И истерики, — хмыкает Лина, уже устроившись с ногами на полке и похожая на нахохлившегося воробушка. Олег нервно хихикает и прижимает руку ко рту, ловя срыв на самом выдохе. Расслабляться нельзя. Даже с товарищами. Саша ехидно улыбается, незримым четвёртым сидя в купе — почти осязаемый. Потянись вперёд и вот он будет. Рядом с Линой: приобнимает её за плечи одной рукой, вторую тянет к Олегу. Поспать надо. Надо поспать. Срочно. — Я следователю позвонил, который дело Саши ведёт, — Олег бормочет, уже сползая вниз и опуская голову на подушку, ложась прямо поверх застеленного белья,— он нас встретит. Фамилия у него ещё какая-то тупая, не помню уже. А я в отруб. Жёсткий. Будите, если что. Пойдём курить в Рязани. — Не хотела бы я курить в Рязани, — Лина хмыкает. Бодрится. Молодец. — Слишком много глаз. Даже у грибов. Костя смеётся. Олег засыпает под его смех чуть ли не по щелчку — нет, Гецати точно нужно забирать документы, и идти в АСМР. Главное, чтоб с вебкамом не перепутал, а то возраст уже не тот, столько понятий запоминать. Просыпается часа за два до прибытия: Костя и Лина негромко переговариваются, шурша подстаканниками. Лина, кажется, шутит про развод Кости, Костя бубнит, что это было взвешенное и осознанное решение, и вообще, все взрослые люди, Лина, не смешно предлагать мне создать клуб разведёнок и назвать его "Битва слабейших". Олег нерешительно улыбается — будто спрашивая у Саши разрешения на то, чтобы испытывать хотя бы малейшую радость до окончания операции по спасению, — и свешивается с полки. — Доброе утро, — сипит, Олег без спроса цапнув у Кости стакан. — Мы в Сызрани? — Ты мелкий пакостник, — вздыхает Гецати, следя за путём спизженного чая. — Вроде да. Тебе лучше знать. Умывайся, скоро будем. — Я мелкий пакостник и очень этим доволен. Лин, есть резинка для волос? – Даже две. Хвостатым будешь ходить? — Ага, Серым Волком. Еду спасать своего Ивана-Царевича. Скорее, конечно, Кащея Бессмертного, но про это Олег молчит. Про это шутит Костян, получая от Олега тычок в ребро. В купе повисает доброжелательная атмосфера ровно до прибытия — Самара встречает слякотью, промозглым холодом и чьим-то весёлым и неуместным присвистом. — Москвичи? Шо, добрались? Олег оборачивается и мысленно вскипает. Судя по улыбке товарища мента, ничего хорошего их не ждёт.