И нам оставаться ночевать в нём одним

— Москвичи? Шо, добрались? Когда Костя соглашался ехать с Олегом в его поволжские степи, он ни на что ставку не делал. Ни на то, что у исчезновения старшего Шепса найдутся логичные причины, ни на то, что Олега можно вывести из его одержимого упрямого психоза. Костя всю практику тусовался у ребят с психиатрии. Понимал, как хуйня работает. А ещё понимал, что согласился нихрена не из чистого альтруизма. Развод с Марьяной выдался тяжёлым. Мягко говоря. Всё по нерушимым канонам кинематографа — битая посуда, тарелка, прилетевшая Косте в голову (Олег ржал до икоты тогда, мол, если на лбу останется шрам, то Костю можно будет записать в контактах "Мужик-который-выжил", но обошлось простой быстро зажившей царапиной), сломанный ноготь Марьяны, из-за которого она окончательно превратилась в террористку. Костя тогда почему-то вспомнил все фильмы про изгоняющих дьявола, ненароком улыбнулся в разгар ссоры и это стало последней каплей. Если бы не улыбнулся, может, они бы просто занялись горячим примиряющим сексом посреди разломанной кухни и продержали брак ещё пару месяцев. Но Костя улыбнулся. И всё закончилось. А начиналось, как пелось классиком, так красиво. С Марьянкой они познакомились, когда Костя, обосновавшийся в столице и в отделении, чуть глубже погрузился в местную эзотерическую тусовку. Не практикуя. Просто вокруг Гецати сами собой образовывались практикующие люди, а Костя так, травки жёг периодически. Марьяна была другой. Марьяну он первый раз увидел на шаманской практике в рамках какого-то ретрита на Алтае. Марьяна явилась ему с сушёными змеями в руках и чернозёмом на щеке — и что-то ёкнуло. Сильно. Она тогда ещё не покрасилась в рыжий, ходила, как сама шутила, воронёнком, но внутренний, первородный ведьминский огонь чувствовался за километр. Костя не спал на первых свиданиях с женщинами. Он вообще на тот момент, да и сейчас, почти не спал с женщинами. И с мужчинами, кстати, тоже. У него другая цель, управлять поездом. А с Марьяной они сразу после практики остались вдвоём у костра и уже через два часа собирали по лесу потерянные предметы белья. Трусы, кстати, так и не нашли. Эротично, если бы Марьяны, так нет, бедные лисички и белочки останутся травмированы находкой чёрных боксеров. А Костя с Марьяной всю оставшуюся поездку друг от друга практически не отлеплялись — в Москву вернулись вместе. В квартире Кости появились ножи, погремушки и подозрительные воняющие затхлостью свечки. А ещё шёлковые платья на спинках стульев и постоянный будильник в формате "доброе утро, я только вернулась с кладбища, помоги вынуть из волос ветки". После молчаливых трупов — забавное разнообразие. Оказалось, что для Марьяны Костя сам котировался, как молчаливый труп. Несмотря на обручальное кольцо под заказ (серебряное, золото Марьяна не носила), бережно надетое ей на руку в ЗАГСе, вроде как почти семейный быт с ужинами от Кости и завтраками от Марьяны, и разнообразие в постели. Марьяне хотелось скандалов. Костя не видел смысла ревновать в открытую и предпочитал взвешенное рациональное обсуждение происходящего. Настолько рациональное, что порой от себя самого становилось душно. Марьяне, видимо, тоже. Она, в конце концов, устала. Костя её не осуждал — когда петарду суют в воду, получается какая-то херня. Марьяна была петардой. Костя больше тянул на вечно спокойную колодезную воду. "Метафора хуйня", — как заявил всё тот же разумный Олег. Но даже он не спорил с тем, что несхождение характеров при сохранении отношений несло бы летальный исход. Рационально Костя этот вывод принял. Эмоционально — в пустой квартире периодически хотелось выть на луну. Марьяна ему, правда, позвонила через недели две после подачи заявления — уже взвешенно и неожиданно спокойно. Извинилась за тарелку в лоб, попросила не обижаться и не поминать лихом, уверила, что сглаз, который в истерике нанесла, сняла сразу, как в норму пришла. Ещё сказала, что встретила человека, с которым получится лучше. Костя мысленно пожелал этому человеку сил, вздохнул в трубку и снова ничего не сказал. Хорошо, что разводиться теперь можно через Госуслуги. Всё для людей. А вот подавать онлайн запрос о пропавших истеричках-друзьях бывшей жены, к сожалению, Владимир Владимирович ещё не разрешил. И хохотать над самарскими ментами вроде тоже. Следователь, к которому обратился Олег, оказывается потрясающе несуразным. Во-первых, чёрное двубортное пальто и капюшон из-под толстовки на макушке — Саша Шепс к такому бы со своей замороченностью на стиле из принципа бы не вылез, даже если бы его очень долго кликали. Во-вторых, улыбка такая, что, кажется, лицо вот-вот треснет. В-третьих, нетипичный для уха Кости говорок — таким говорком обычно "Вечера на хуторе близ Диканьки" озвучивают, с летающими галушками и чертями. Следак, кстати, похож на чёрта. Больше, чем стандартный следак, которых Костя уже успел навидаться. Даже по пластике — чуть дёрганая, быстрая, к каждому шороху, кажется, приспособленная. И нос как у лисицы. Такой сожрёт и не подавится. — Олег Олегович Шепс? — уточняет следак, не прекращая лыбиться. — А с вами хто тут? Ещё Шепсы? Вас же это, вроде, много. Житья нету. Шучу, шучу, это я так, от души. — Не Шепсы, — морщится Олег, как будто каши с говном навернул. Оно и понятно. У человека брат не пойми где, а он бесплатный концерт Задорнова выслушивает. — Мой друг и наша с Сашей... близкая подруга. — Константин, — Гецати решает первый протянуть этому бешеному ладонь. С Олегом следак уже вроде должен быть знаком. А тут перед ним коллега как-никак, может, общий язык найдут. — В качестве представителя отрасли судебной медицины тут. Правда, ещё и в отпуске. Следак вздёргивает брови, снова смеётся чему-то своему и снисходит до рукопожатия. Костя дёргается. Не потому, что ему вместо руки протягивают положенное этим субъектом на дело. Просто рука ну очень холодная. Даже для морозца. Даже для того, кто не носит перчатки. — Череватый, Владислав Анатолич, — прикосновение следак очень быстро разрывает, — можно просто Влад, я человечек простой, не обижусь. А вас, краса, как зовут? Покосившись на Лину, Костя предугадывает, что она за "красу" сейчас Владу что-то оторвёт. Но нет, молодец. Держится. Только лицо напряжённое — сканирует, что ли, ауру читает. Полезно. Может, скажет, почему у этого местного юродивого руки ледяные. — Лина, — Лина руку тоже тянет первой. Костя знает, не из дружелюбия, контакт нужен для лучшей считки. И, судя по чуть посветлевшему лицу Джебисашвили, план работает. Руку Влад на этот раз дольше держит, Лина ему понравилась, что ли... Неудивительно, конечно, Лина всем нравится. То-то у Олега лицо сейчас окончательно прокиснет. — Мы же сразу в участок? — Ну кудой ж вы так торопитесь, товарищи, — Влад смеётся совсем уж заливисто, выбрасывая окурок под ноги. Ещё и мусорит. Характер скверный, не женат. — Не торопитесь, а то успеете. Вы к машине идёте, а нам с Олегом Олеговичем перебалякать надо. Череватый неприятный. Это пока главный вывод из сделанных Костей. — Мне совсем не нравится Влад, — тихо признаётся Лина, закинув на плечо рюкзак поудобней. С неба крапает то ли дождь, то ли снег, и Костя недовольно вздыхает себе под нос. Ему ещё и погода не нравится, и ситуация, и вокзал. Он как капитан Смолетт из советского мультика. — От него вибрация нехорошая идёт. — В плане, недобрая? – уточняет Костя, пытаясь разобраться, где тут парковка. — От него, если честно, никакой не идёт, — ещё сильнее понизив голос, признаётся Лина, потирая ладони. — По нулям. Вроде живой, а как от мёртвого. Мне аж жутко стало сейчас. Но мёртвые же не курят? Я с ума не сошла? — Не курят. И не пьют. И людей не едят, если ты переживаешь за Олега. — Олег сам кого хочешь съест. На него родная земля плохо влияет. — На меня бы тоже плохо влияла, если тут каждый день такой снегодождь. — Вот давай на снегодождь и спишем то, что я не смогла его прочитать. Спокойней будет. Потом ещё попробую. Олег с Владом приходят на парковку минут через десять. Влад всё ещё светится, как лампочка ГОЭЛРО, Олег бледней, чем был и Костя уже готовится ему плечо подставлять, но обходится. Стоит, удалец, только слегка шатается. Новости, что ли, узнал какие плохие? Да нет, вроде нет, с таким лицом, как у Череватого, про смерть близких не говорят. Влад без служебной машины, на личной, что логично — у него маленький симпатичный "Рено", даже не измазанный грязью больше нужного. На неё и облокачивается. И Костю глазами сверлит почему-то. Костя сглатывает и решает, что тут как с сумасшедшими котами: надо гипнотически смотреть в ответ, тогда кот испугается, подожмёт хвост и потихоньку убежит. — А я сегодня ваше такси, хоспода приезжие, — Влад широко разводит руками в театральном жесте и неожиданно так же пристально смотрит на Лину. — В такое время хрен кого вызовете без задержек, шо ж я, не помогу хорошим людям. Олег Олегыч сказал, шо он поближе к месту преступления хочет побыть, ну дак я помогу, я сам там обретаюсь. Но это в деревню надо ехать, в область. Завтра поедем. Сейчас адрес скажите, подброшу вас. — Мы сейчас все в гостиницу, — неожиданно бросает Олег, открывая дверь на заднее сидение и закидывая туда вещи. Кроме вещей, туда влезает только Лина, и Костя, про себя перекрестившись и нарисовав соляной круг, морально готовится ехать рядом с новоявленным пришибленным. — Я родным не говорил, что приехал, и попросил бы вас, Владислав Анатольевич, тоже не сообщать. — Ну дак какой тут разговор, — капитулирующе поднимает руки Влад и дёргает дверь водительского. — Константин, а вам особое приглашение нужно? Садитесь, все свои, всё своё. Лапаться за коленки не буду, не бойтесь. "Ещё б ты меня за коленки лапал" — думает Костя раздражённо, пристраиваясь в машине. По привычке сканирует обстановку перед собой, как в игре, когда нужный артефакт требуют отсекать. Неожиданно, в салоне висит иконка. Чёрт разберёт, чья, Николая Чудотворца, вроде. Изображение слишком старое, потёртое, блёклое. Бардачок закрыт наполовину, из него сиротливо торчит уголок водительских прав. Больше ничего. Странно. У таких, как Влад, ожидаешь больше подвохов в их пространстве, тем более в личном, не служебная тачка-то. — А вы только Олегу все подробности рассказываете? — хрипло и с плохо скрываемым раздражением уточняет Лина. Олег в каком-то трансе, даже на своё упоминание не реагирует. Костя жалеет, что через зеркало видно только возмущённые глаза Джебисашвили, жив ли Шепс, приходится только догадываться. — Что с Сашей? Есть зацепки? – Ну, дама моя, — Влад медленно выруливает с парковки, стараясь не въехать никому в бампер, — конечно, Олегу. Он же родственничек. А вы кто, жена, кровная сестрёнка? Больно красивая для генетики Александра вашего. Олег Олегыч, без обид. Так что вывод: чем меньше отметочек в паспорте, тем меньше информации. Вот берите пример с Константина, сидит не жалуется. – Я жалуюсь, — мягко возражает Костя, из-под полуприкрытых от усталости век смотря на Влада. Нет, правда лис. Сказочный. Не из тех сказок, где добро побеждает, а из тех, где мать родную дочь доедает и из трупа делают говорящую жалейку. — Я просто возмущён, господин Череватый. Но понимаю ваши профессиональные издержки. — Какой вы башковитый, — восхищённо присвистывает Влад, тормозя на светофоре с очень большой неохотой, как будто для него не сбить никакую бедную бабушку значит зря день провести. — Слухайте, Лина, вы скажите спасибо, шо я вас с собой на расследование беру. По особой просьбе Олега Олегычаыча. — Особой, — хрипит недовольно Олег, уткнувшись лбом в спинку Костиного сидения. Лина обеспокоенно трогает его за плечо, но реагировать Шепс отказывается. — Весомой. Взятки уголовно наказуемы, Влад, вы в курсах? — Ну дык это не взятка, — миролюбиво подмигивает Влад. — Это матпомощь следствию. На бензин до деревни. Ехать до пизды. Простите, Линочка, до жопы ехать. — Да хоть дохуя, — фыркает Лина в ответ и снова, судя по копошению, пытается растолкать Олега. Шепс что-то невнятно ей шепчет и Костя чувствует — вслушиваться ему неловко. Ещё и Влад больше рта не открывает. Тишина звенящая. Иконка слегка покачивается и Косте на секунду кажется, что потускневшие глаза святого недобро на него смотрят и щурятся. Тьфу ты. Общая атмосфера сумасшествия. Олег снял им хорошую гостиницу. Вроде в центре (Костя понятия не имеет, где у Самары центр, но тут есть деревья, стоянка электросамокатов и бар, чем не показатель), два номера. Один Лине, второй им, на двоих. Хорошее клише из разряда "ах, тут только одна постель, как бы нам её разделить", но, судя по состоянию Шепса, делить они будут суицидальный припадок. Заразился от Саши. Бедолага. Влад не уходит — стоит в углу за фикусом, подальше от ресепшена, ждёт, пока они заселятся, обещает завтра с утра заехать, а пока, мол, наслаждайтесь красотами самарского края. И выходит на улицу. Нарочито медленно. У Кости вылетает из головы пословица, что любопытство сгубило кошку. Он не кошка. Он горделивый аланский снежный барс. — Влад, постойте секунду. Покурим вместе. Череватый оборачивается с таким искренним удивлением, что Костя мысленно отдаёт все лавры его актёрским способностям. — Почему Николай Чудотворец? — уточняет Костя, пока протягивает Владу зажигалку. Он сам не курит, но это лучший способ завязать контакт, сколько подозреваемых так было взято на крючок. Влад благодарно мычит, чиркает рычажком и пялится на огонёк пару секунд, прежде чем затянуться. — У вас. Вы, извините, не похожи на религиозного человека. — А это дружочек мой сердешный, — смеётся Влад. Белые зубы блестят, как будто он ими через секунду перегрызёт Косте глотку: заводит, в смысле "ебать как интересно". Крайний раз такое волнение при знакомстве было с Марьяной. Но там хоть объяснимо, красивая женщина, привлекательная, во вкусе Кости. А тут какой-то, прости господи, ебанутый. — Мы с ним туда-сюда. Поговорить когда не с кем, с ним разговариваю. А вы шо, святых в лицо знаете? Лично знакомы? — С некоторыми, — усмехается Костя, не сдержав прорвавшегося веселья. Ладно, неприятный, конечно, но забавный. — Извините за вопросы. Профдеформация. – Ну шо уж там. Коллеги. Трупик Александра дам вам поковырять. — Так у вас же его пока нет. — Ну если будет, то обязательно. Костя морщится и трёт висок — в голову сама собой лезет картинка недавно попавшегося по делу трупа, синюшного и почти не повреждённого: задушили в переулке за айфон. Красивый даже труп-то был. Саша таким же предпочёл бы оказаться на столе патологоанатома, чтобы даже макияж посмертный оказался не нужен. Влад не моргает и — секунду — пар от дыхания почти не идёт, что ли? Ладно, может, кажется. Не так уж и холодно на улице. — Хорошего вечера вам, Константин Константиныч, — салютует Влад. К пустой голове руку не прикладывают, видимо, поэтому товарищ следователь в капюшончике. Кукушка кукушонку купила капюшон, кукушонок в капюшоне смешон. — Идите присмотрите за своими. Они без вас никуда. Вы без них, кстати, проживёте, а вот в обраточку не работает, такие дела. Костя хочет покрутить пальцем у виска на такие заявления. И, хотя это ребячество, так и делает тайком вслед Череватому. Олег с Линой обнаруживаются в номере. Костя беззвучно смотрит на картину, которая смахивает на Ренессанс. Лина медленно и бережно гладит Шепса по волосам, Олег смотрит в стенку, как будто видит кого своими кристально чистыми глазищами. — Чего тут происходит? — одними губами спрашивает Костя у Лины. — Не знаю, — так же отвечает она, даже не шевелясь. Олег молчит. Потом хрипло заявляет, что всё в порядке, просто завис, и уходит в ванную: Костя и Лина не признаются себе, что вслушиваются в шум воды и готовы в любой момент ломать дверь. Не хочется говорить, что есть риск найти голое тело Олега и помимо скорби чувствовать ещё и неловкость. По счастью, обходится. Олег выходит посвежевшим, ворует у Кости полотенце, прикрыться, даже шутит пару шуточек, что скучал по родным перепадам температуры в душе — от очень холодного до ледяного. Потом возмущается, что так-то голодный, просто пиздец, и тянет Лину с Костей в какую-то кафешку с видом на Волгу: народу мало, вид, по идее, красивый, но вода почти чёрная и малость. Затянутые туманом горы тоже дружелюбия не добавляют. — Что за хуй этот Череватый? — безапелляционно спрашивает Лина, пока Олег копошится в меню.Ответа не следует минут пять, потому что когда Олег думает, что поесть, его лучше не перебивать. — Мне кажется, он как следак не особо состоялся. — В том-то и дело, — Олег трёт глаза, наконец тыкнув в какие-то позиции, — он же мне первым написал, мол, так и так, я следователь по делу вашего брата, скиньте член в директ. Шучу. Но я потом попытался его по соцсеткам пробить. Там что не фотка, то с наградой. Плюс у него отец, походу, тоже в органах работал. Я попросил знакомого в архивах покопаться, тех, что почти в общем доступе. Есть снимок года эдак восьмидесятого, там копия этого самого Владоса в погонах. Семейная традиция. У кого-то в роду детей Олегами называют, у кого-то ксивы вместо игрулек. — Олеж. — А? — У тебя, когда мы приехали, не было кольца на мизинце. Олег озадаченно смотрит на свои руки. Костя, который перестаёт пялиться на горы, согласен с Линой. Ещё утром мизинец Шепса был свободен. А теперь на нём красуется нечто непонятное, тонкое, слишком изящное для олеговых лап. — Это Влад мне там отдал, — Олег нервно прокашливается. — Сказал, что чуть глубже в лесу нашёл. Сашкино. Саша бы сам никогда не снял. Остаётся два варианта. Либо он мёртвый, либо оставил кольцо, как крошки хлебные в сказке, чтоб мы нашли. — Сними, — просит Лина, потянувшись к руке Олега. — Ты как его надел, ты побелел весь. И в транс впал. Часа на два. Не кажется, что хуёвая бижутерия? Вдруг его заговорили. Руку Олег прячет. Упрямо. В карман, Косте, сидящему рядом, видно. — Это кольцо Саши, — у Олега в голосе непривычная тихая злость. — Оно должно быть на мне. Единственная зацепка, блять, а я куда его дену, выкину, да? — Кость, а ты что думаешь? — Лина явно ищет поддержки, но Костя думает только об одном. Не об империи. — Скажи ему. Ему точно не показалось: у иконы в машине Влада что-то не так с глазами. Не было беспристрастного всепрощения или банально не было самих глаз. Ещё бы раз посмотреть, а. Ради этого даже совместный "Форсаж" можно устроить. — Я думаю, — высказывание, конечно, неоспоримое, — что всё это очень странно. Но кольцо лучше пока оставить. В конце концов, оно не подложное. Олег его узнал. Завтра спросим у Влада, ничего ли он с ним не творил. Олег кивает и дёргает носом, пытаясь понять, где его картошка. Лина нервно теребит кончик косы. Костя прокручивает в памяти все слова Влада и отрицает, что говорок Череватого его зацепил и осел в мозгу. Семейный ужин, типичный в России. А ночью выясняется, что Лина была права. Потому что Костя, который только успевает заснуть на краю кровати, пока Олег выходит на балкон кому-то позвонить, просыпается совсем не от нежного поглаживания по голове и ласкового "Костик, доброе утро" Просыпается Костя от истерического визга уверенным мужским басом.