И нам оставаться ночевать в нём одним

Если бы у Лины попросили список пунктов, за которые она может продать душу, то Лина бы подумала пару минут и уточнила, а кто спрашивает, с какой целью интересуется и какой процент по кредиту. Потому что душа достаточно ценная хуйня, чтобы ей размениваться. По крайней мере, не почитав то, что написано в договоре ублюдским мелким шрифтом. А тут, в аферах с лесом, оказывается замешано целых двое таких вот непрочитавших. У Димы и Саши есть общая черта — и это не то, что они оба похожи на упавших в лужу котят с мема "я обязательно выживу" . Их всех кто-то из долгового рабства пытается вытащить — у Вики это в своё время вон, получилось, Дима, как пример, рядом стоит. У Саши же остались они с Олегом, пускай команда по спасению мира получилась и так себе. Влада надо вытаскивать в основном из маниакально-депрессивного психоза, судя по его внешнему виду вкупе с повадками, и кандидатура спасателя у него — ну сущий джекпот. Лина не сдерживает ухмылки, когда смотрит на подозрительно беспомощное лицо Череватого, стоящего рядом с Костей. Куда, спрашивается, девалась вся трикстерность. Щенок щенком. Вот-вот от радости напрудит кому-нибудь в ботинки и спрячется Косте за пазуху. Ну или от ужаса — мало ли что там Череватому Олег наговорил. Лина как раз содержание разговора уточняет, пока они парочкой (с Димкой за спиной, конечно, но это скорее игровой компаньон-НПС, нежели чем полноценный участник разговора) возвращаются к дому: Олег только хмыкает и торжествующе задирает нос. — Ну, так-то, Влад согласился нам помочь, — восторг в глазах вполне оправданный, и Лина может в ответ на него только довольно кивнуть, мол, понято, принято, ебать ты дипломат, — и у нас есть целых три дня на то, чтобы придумать план. — Гениальный? — Надёжный, как поволжские часы. Слушай, ты сможешь ещё раз попробовать вызвать Сашу? — Сомнительно, но окей. Попробую, Олеж. — Мне на пять минут буквально, Лин. Уточнить пару вопросов по сказке. Не получится — ну будем действовать без уточнения. Лина кивает и трёт озябшие пальцы между собой, будто разминая перед выдачей люлей заблудшим душам. Вызывать Сашу, конечно, занятие неблагодарное. Он как некомпетентная начинающая проститутка — приезжает, только если захочет, закатывает скандалы и уезжает обратно. И в целом, личность неприятная. Но их личность, поэтому надо продолжать. Второй раз выполненный — уже не в лесу, во дворе — призыв, правда, не даёт ровным счётом ничего: круг нарисован, свеча последняя из запасов, израсходована, а толку с гулькин хуй. Свечка не тлеет, а просто тухнет, держась максимум секунд десять — при полном-то безветрии. Язык не слушается после первой же попытки дозваться — абонент не абонент. И Лина всем существом ощущает, что ехидный лес её с силой макнул носом в лужу. Ладно хоть никто не видит этого позора: Костя с Владом уединились где-то, а Дима не считается, Дима, как кот, сидит, смотрит и ничего не говорит, но всё понимает. — Это бесполезно, Олеж, — Лина утирает лоб тыльной стороной ладони. Во дворе холодно, но её в жар бросает, как будто они три часа пёрлись в маршрутке с закрытыми окнами. — Он не идёт. Никак. Не хочу нагнетать ситуацию, но, кажется, Саша не только физический телефон потерял, но и ментальный. Олеж? Олег не отзывается — Олег задумчиво смотрит в сторону леса и покусывает губы. Крайний раз настолько умное лицо у него было, когда Лина заглянула к Шепсам на кухню, а они, оказывается, решали вопрос, разумно ли продолжать любить человека в случае становления червём. Сейчас для братьев-акробатов актуален совсем другой вопрос: "будешь ли ты меня любить, если я продам твою душу и стану ветром в сосновых ветках", ну да какие братья, такие и вопросы. — Чисто технически, как в сказках разрушают заклятия? — наконец уточняет Олег у пустоты, как будто Саша явился, но исключительно к нему, а Лину игнорирует по причине природной повышенной вредности. — Надо либо отдать самое дорогое, либо наебать. У нас есть что-нибудь дорогое? — Твой айфон, — пожимает плечами Лина, — честь Константина Гецати и, пожалуй, сашины шмотки. Свой айфон ты не отдашь, сашины шмотки лес уже сожрал, а честь Константина Гецати забрал Череватый. — Можно отдать Диму. — Второй раз? Не получится вернуть без чека. — Гады, я вообще-то здесь сижу. Олег и Лина виновато и нервно фыркают, косясь на Диму, который на деревенской скамейке устроился, как воробей на жёрдочке. Нет, отдавать Диму, конечно, тоже не вариант — Лине так-то нравится этот мамкин эмобой. Тем более, элемент общества полезный. Творческая личность, молодой талант, ещё и злится очень смешно. Менее полезным пока кажется обнаружившийся недалеко от заброшенной сельской школы Влад — Лина находит его у припаркованной машины уже без Кости, это очень сосредоточенного и будто ёбнутого мешком. Правда, у Летова пострадавший от мешка лирический герой ходил пешком, а этот на колёсах, ну да бог с ним. Главное, что в глазах такая же русская неизбывная тоска. — Вы куда дели нашего Константина? — уточняет Лина, бессовестно опираясь бёдрами прямо на, слава богу, помытый в городе капот. То, что они с Череватым ещё ни разу не поговорили наедине, это, безусловно, упущение некоего сценариста, создававшего ебучую комедию "Неделя в деревне". Забыл прописать им хоть жалкую пару диалогов. — Уже закопали? — Под ближайшей берёзкою вот этими вот ручками, — Влад шутит, но как-то потеряно, и ковыряет носком тяжёлого ботинка влажную землю. — Не, он это, звякнуть кому-то отошёл, а меня тутаньки подождать попросил. Шо, Линочка, вы не знаете, у него там в Москве случайно жены-детишек нема, не алименты взыскать названивают случайно? Лина состраивает ошарашенно-умирающее лицо, как будто Влад только что раскрыл её самую главную тайну. — Целый аул. Вы будете почётной третьей женой. Хасеки-султан. А вообще он разведёнка. С недавних пор. — Разведёнка? — Влад вздрагивает, как будто слово ему колет горло, и промаргивается. Ресницы не мокнут, но близки к тому. Это ж что у него в прошлом за личность? С бывшим не повезло? Страшно и спрашивать. — Ну везёт же мне на разведёнок. То есть, неважно. Хорошо. А вы это, его искали или со мной поболтать? — Честно? С вами, — Лина чуть щурится. Чужая мёртвая аура не расцвела чудесным образом. Но от неё уже не то чтобы прям до ужаса веет пустотой. Можно рассмотреть редкие короткие блики. Так в детстве, когда для создания блёсток крошишь ёлочную игрушку, редкие крапинки пристают к пальцам. На свету заметно. Такие же серебристые, как у Влада в поле. — Я с первой нашей встречи поняла, что вы не очень живой. Решила не спрашивать, вдруг с ума схожу. Но, судя по всему, не схожу. Костя знает? — Догадался, — Влад не поднимает взгляда от заляпанных ботинок. По степени загрязнения они вполне оправдывают звание "говнодавы". — Быстрее, чем я ему сам распиздел. И, кажется, с ума сошёл, всерьёз вознамерился ситуацию изменить и лес на хую повертеть, потому шо вроде как влюбился. Тока если у него не получится, я... Линочка, дорогая, заберите его домой, если у него не получится. Живым тут оставаться надолго не надо, живые рядом со мной очень хуёво заканчивают. — Никто плохо на этот раз не закончит, — Лина и сама не верит в то, что говорит, но очень старается. В конце концов, спасая Сашу, можно попробовать оптом и Влада цепануть, раз уж Костя без него жить больше не собирается. Парадоксальная хуйня, любовь. И всесильная, раз уж даже Гецати улыбается и смущает местную нечисть. — Владислав Анатольевич, вы пизданулись совсем? Об каждое дерево в лесу головой бились? Пессимизм развели. То, что у вас однажды что-то случилось, не значит, что теперь надо принять целибат и руки опустить. Вы мне, конечно, совсем не нравитесь, но лес мне не нравится больше, так что не бздеть, собраться. Влад гортанно смеётся и кивает, видимо, подуспокоившись. Даже снова лыбится, как спиздивший яблоки у соседа пацан и чешет затылок уже вполне себе хорохорящимся весёлым жестом. Лина не может не улыбнуться в ответ: Череватый неприятный, да, но обаятельный, чёрт. Костю можно понять. — Як ваши успехи с планом? — уточняет Влад, хлопая себя по карманам то ли в поисках зажигалки, то ли исполняя русский народный танец. — У Олега Олегыча он ваще имеется? — Он сидит в позе мыслителя, — пожимает плечами Лина, вздохнув и удобнее устраиваясь на капоте, болтая ногами, — видимо, придумывает стратегию. Либо у него просто началась средневозрастная мужская депрессия. Второй любитель мужской депрессии из-за ближайшего дома появляется почти неслышимо — Влад и Лина синхронно оборачиваются на возникшего из ниоткуда Костю. — У тя слишком хитрый ебальник, — Влад смеётся, и Лина, замечая, как Костя смущённо отводит взгляд от этого оборотня в погонах, невольно тает. На пару секунд. Против воли. — Костян, шо случилось? — Ничего, — Костя, действительно с загадочным прищуром, качает головой, — просто настроение хорошее. Бывает со мной такое раз в декаду. Лин, получилось у вас с призывными делами чего? Тьфу ты, как с военкоматом разговариваю. Но ты поняла. — Саша молчит, — нехотя признаётся Лина, — но Олег чего-то там мог надумать уже. Я считаю, нужно пока к Вике сходить. Вдруг её тоже чем озарило. Но никакого мыслительного зарева у Вики не обнаруживается — равно как и самой Вики, и её машины. Влад только разводит руками, мол, непонятно, куда она там собралась, мне не отчитывалась, и с досады даже самым носочком пинает забор. Осторожно. Знает, что за более сильный пинок его проклянут ещё сильней. С отъездом Вики в деревне как будто бы окончательно воцаряется мёртвая тишина. Ни ветра, ни жителей, ни даже кошек. Воздух спёртый, сухой. Затишье перед бурей — клише, и Лине очень хочется верить, что это не оно. Райдос ближе к вечеру отписывается Владу краткой смской — "Не могу говорить, еду в аэропорт встречать человека. Занята. Буду только завтра, не делайте ничего без меня, опасно.". Череватый в ужасе откладывает телефон и говорит, что его пугают точки, а после и сам ретируется под предлогом обхода деревни. Воцаряется тягостное ожидание непонятно чего. Олег, кажется, за эти несколько часов не меняет положение и местоположение — это начинает пугать. Самого Олега не пугает, видимо, даже, что у него затекут и отнимутся ноги от неудобной позы: Костя, как врач, такого нарушения кровообращения разумеется, не одобряет. Поэтому и цокает языком, когда находит Шепса во дворе. — Олег Олегович, — мягко произносит Костя, чтобы не напугать, но его будто не слышат, приходится повысить голос — думать лучше в движении. Если ты придумываешь план, посвяти нас тоже. — Мне нужен будет нож, — неожиданно отзывается Олег, не поднимая растрёпанной обросшей головы, — или что угодно, чем можно себя убить. — Олеж, с этим уже к психиатру. — Да не, мне не для себя. Ну, то есть для себя, но не совсем. Короче, Кость, найди мне нож. Или верёвку. Можно любую штуковинус хоть арбалет. — Я бы тебе даже зубочистку не доверил, — ворчит Костя, нахмурившись так, что лоб начинает ныть. — Олег, ты подумай как следует. Жизнь прекрасна и удивительна. По крайней мере, местами. Что там ещё написано в брошюрке по подростковым суицидам, чем тебя отговаривать? Олег даже не смеётся над неумелой неудачной шуткой — только сосредоточенно постукивает пальцами по костяшкам свободной руки. Потом по ним же проводит ногтями. Повторяет действие, пока кожа не краснеет. Костя мягко размыкает его руки — безвольные. — Олеж, если ты действительно решил обменять себя на Сашу, — звучит тупо, но, кажется, Гецати интеллектуальные способности обоих Шепсов переоценил в своё время, — то это гнилая идея. Вас обоих просто сожрёт местная большая грибница. Не буду призывать тебя подумать хотя бы о Лине, которая останется и без тебя, и без Саши, и превратится в дважды чёрную вдову, но всё равно не играй в умирающего лебедя. — Почему именно в умирающего лебедя? — Да забей. У Влада в машине просто "Лебединое озеро" играет постоянно. Музыкой навеяло, как в том анекдоте. — Влад умеет слушать что-то, кроме шансона? — Не смешно. И отвернись, я не выдам тебе нож. Видимо, Олег и на день рождения себе подарки сам дарит, исполняя собственные желания, потому что, когда на ночь глядя появляется дома, появляется с ножом. Странным каким-то. Приглядевшись, Лина и Костя понимают — это знакомый обоим ритуальный сашин нож. Только если сашиным нельзя было порезать даже колбасу (вообще почти чистая бутафория для эффектного зрелища и яркого образа), то этот какой-то подозрительно заточенный. Замученный и взмокший Олег его демонстрирует с таким безумным видом победителя и добытчика, что Костя на всякий случай решает отойти и спрятаться за хрупкие линины плечи. Лину Олег, дай бог, не пырнёт, а вот насчёт галантности в адрес Кости могут возникнуть сомнения. — Это санькин нож? — уточняет Лина, прищурившись и рассматривая лезвие. Всё в царапинах и следах земли. Как с помойки. — Откуда? — Вы прикиньте, — Олег рассказывает настолько возбуждённо, что это даже не Олег. У Олега глаза так блистали в двух случаях: когда ему удавалось вкусно поесть и когда ему говорили, что он похож на крутого рэпера. На рэпера Шепс сейчас не смахивает, только по степени укуренности морды, а вкусно поесть тут особо не получалось. — Я решил походить по деревне. Ну, голову проветрить. По твоему совету, Кость, между прочим. И вдруг раз — спотыкаюсь об нож. Санькин. Но лучше, вон какой заточенный. Из ниоткуда возник. Я уверен, что это Саша помогает. Даёт знак. Как нам победить. — То есть, подожди, — Лина осторожно пытается забрать нож из чужих рук, но Ол стискивает лапищу на рукоятке так, что и Костя бы не разжал. Несколько секунд эта возня продолжается, потом Лина ненадолго сдаётся. — Ты просто нашёл упавший с неба нож непонятно где и решил его подобрать? Нож своего брата? В самый удобный для этого момент? — Да, — кивает Олег, как нордический мужик с мема. Мол, возражений не терплю. — Слишком приятно, чтобы быть подвохом. Хочу пойти проверить кое-что. — Олег, стой. — Сидите здесь. Я сам схожу. — Олег! — Лин, оставь. Не надо за мной ходить. Я тебя очень сильно люблю, но волноваться перестань. На этот раз ни Костя, ни Лина Олега не слушают — очень сложно слушать маниакально настроенного человека с ритуальным ножом. Только вот Олегу уже до пизды, кто там чего о нём думает — как одержимый, шагает вперёд с небывалой скоростью, прямо к уже слишком хорошо знакомой — ёб твою мать, до тошноты знакомой — окраине леса. Не сворачивает. Останавливается, как вкопанный, только перед деревьями, и даже дух не переводит — ему не надо. Без устали творить хуйню надо уметь. Костя искренне восхищён. А ещё Костя, прости господи, в панике. Влад, как назло, непонятно где, а очередные попытки Лины потрясти Олега за плечи заканчиваются тем, что Шепс, то ли не рассчитав силы, то ли не думая, отпихивает Лину наземь, и она не удерживается на ногах, матерясь сквозь зубы. В полумраке видно, что у Олега глаза как у коренного обитателя Питера — зрачки на всю радужку расползлись. — Саша, я знаю, что ты здесь, — негромко утверждает Олег, улыбнувшись и сосредоточенно сведя брови, а после быстрым жестом ведёт нож по внутренней стороне ладони. Не до мяса кромсает, наоборот, только надрезает кожу, чтобы несколько капель крови, как в замедленной съёмке, впитались в мокрую рыхлую землю. — И хозяин твой здесь. Явись. Косте хочется сказать, что резать руки грязным ножом — первый путь к гепатиту. И что никакого Саши тут нет. И что им всем следует пойти домой. Но Саша появляется — почти как живой. Почти. У живых не бывает таких стеклянных глаз, почти просвечивающих костей скелета и парящей — буквально — на землёй походки. — Ты пришёл, — Саша смотрит на Олега с нежностью и тоской, так, как никогда не смотрел при жизни. Косте почему-то хочется его похоронить заранее. И себя. В одной могиле всех разом. — Маленький. Я же совсем не на это тебе намекал, а ты пришёл. Руки порезал. Ножики глупым детям не игрушки. — Ты Саша или жалкая пародия? — уточняет Олег, улыбаясь. Зрачки в норму не возвращаются. Он только мажет Сашу кровавой ладонью по щеке, наклоняясь ближе к бледно-синюшным губам. — Вижу, что не Саша. Отведи меня к нему. — Ну я ж говорил, что ты всё равно ко мне придёшь, — Саша-Недосаша отеческим жестом целует Олега в висок и совсем не отеческим — слизывает кровь с покоцанной ладони. Язык у него чуть длиннее, чем предполагает человеческая анатомия, и раздваивается на конце. — Должничок. Когда человек умирает, ипотека родственникам переходит. А ты родственник. Ближайший. Пойдём выплачивать. — Хуёвый ты коллектор, — Олег заворожённо улыбается и хлопает ресницами. Костя слышит воронье карканье за спиной и понимает, что ворона, как беда, не приходит одна. И не две. Под тяжестью слетевшихся птиц трещат верхушки деревьев, и становится безудержно холодно. Ноги в землю вмерзают, пока непонятная копия Саши хватает Олега за руку и стискивает пальцы кольцом. — Но я готов. Пойдём. — Хороший мальчик, — Саша улыбается шире, чем допускает строение лицевых мышц, наклоняет голову набок и удивлённо дёргается: его свободную руку стискивает вырвавшаяся вперёд, вставшая с земли Лина. Прежде чем Костя справляется с охватившей уставшее ноющее тело изморозью, неожиданно образовавшийся кружок по интересам пропадает. Бесследно. Не в одно-единственное мгновение, конечно, но исчезает среди деревьев в темноте. В следующую секунду исчезают и орущие вороны: только одна скрипит прямо над макушкой Гецати. В ушах звенит. Костю как будто бьют по менискам с двух ног: отмёрзшие ноги отказывают, приходится в грязь упасть по примеру Лины. Лицом. И остаться лежать на пару минут, вслушиваясь в окружающий шум. Карканье наслаивается на ветер и еле слышное потрескивание сучьев. Косте неожиданно становится всё равно — на Олега, на Лину, на Марьяну, которая где-то там далеко в Москве, на семью, даже на Влада. Кто такой Влад? Откуда тут человек по имени Влад? Что их в лес вообще привело? Чей брат? У кого есть брат, не у самого же Кости? Мысли путаются. Едва ли не до тошноты. — Ах ты ж якая ты сука! — над ухом слышится знакомый вкусный говорочек и отрубившаяся ненадолго память возвращается. Влада даже при ретроградной амнезии не забудешь. — Костик, эй. Шо-та ты за последние несколько дней много по полу валяешься, вставай, подъём. Костя не отвечает. Только несвязно что-то хрипит, но Влад парадоксальным образом всё понимает и каким-то чудом приводит Гецати в сидячее положение, прислоняя спиной к сосне и бережно обтирая лицо прямо рукавом пальто. Приговаривает что-то на смеси русского, украинского и непонятно-шипящего, и смешно сводит брови. Костя даже смеётся. Коротко и в бороду. Нервно. Трясёт. Эпилепсия передалась. — Так, токмо без истерики, Костян, — Влад цокает языком и легонько, скользяще, бьёт Костю по щеке. Больно. Но отрезвляет. — Вон, вон. Смотри на меня, який я красивый родився. Пойдём, к Вике там приехал хто-та, поди и твои сидят. — Мои сидят на пеньке в лесу. — Шо? — Нишо. Влад на такое передразнивание только глаза закатывает и руку Кости на плечо закидывает: есть всё-таки плюсы в том, чтобы иметь мёртвого мужика. Не устанет тебя тащить до дому. Или до локации пребывания местных ведьм. Особенно если в этих локациях внезапно обнаруживается твоя бывшая жена — Марьяна весело салютует Косте чайной чашкой. Наверное, это финальная стадия бреда.