Красочный вечер

      Всё началось с казуса на стрельбище, или, если быть точнее, «ржомбы», как назвала этот инцидент Рампарт, которая каким-то чудом умудрилась подменить одну из осколочных гранат на площадке на самодельную. Волей злого рока эта граната оказалась в руках Фаберже, когда они с Ревенантом пришли на вечернюю тренировку; по какому-то невероятному стечению обстоятельств именно в этот день все её снаряды, которые обычно и близко не долетали до противника, попадали точно в цель; в связи с необъяснимыми факторами симулякр сегодня уклонялся из рук вон плохо. Наложившись одна на другую, все эти случайности породили печальный результат: разорвавшаяся прямо у ног Ревенанта осколочная неприлично-громко изрыгнула из себя огромный клуб разноцветного дыма, который, как впоследствии оказалось, был вовсе и не дымом, а внушительной концентрацией красок холи. Яркое облако рассеялось, явив миру невредимого физически, но получившего немыслимый удар по самолюбию Ревенанта. Если бы ребёнка, снедаемого кошмарами, попросили нарисовать бабайку из снов, то именно это он бы и изобразил: высокое, тощее, ссутулившееся нечто с горящими ненавистью глазами, окрашенное при этом в цвета бабушкиного палисадника. Из ниоткуда, но словно отовсюду сразу, иерихонской трубой восхохотала Рампарт.       Всё это время Фаберже пребывала в немом оцепенении, и руку, которой она бросила гранату, держала так, будто только что вонзила ею нож в пятерых человек сразу. Очнувшись, она стремительно подбежала к роботу, в груди которого уже начинало нарастать гневное клокотание, схватила того за запястье и настойчиво потащила к выходу, пока не случилось что-нибудь ужасное и непоправимое. К счастью, всё ограничилось лишь чрезмерно эмоциональной возмущенной речью с самыми невероятными пожеланиями в адрес оружейницы, которые та, впрочем, так и не услышала.       — При первой же возможности я ей гранату в такое место запихну, что по деревьям потом кишки собирать будет, — бурчал Ревенант, стоя перед зеркалом в комнате Фаберже и уныло рассматривая свою цветастую физиономию. — Настоящую.       — Да не драматизируй ты так, — усмехнулась Кэролайн, материализуясь в отражении за его спиной. — Сейчас всё исправим. Но мне, честно говоря, и так нравится.       — Это ещё почему? — повернулся к ней симулякр.       — Ты выглядишь довольно… мило.       — Так меня ещё никто не оскорблял.       — И что же мне за это будет?       — Кое-что ужасное.       Ревенант угрожающе приблизился к девушке, так, что между ними оставалось всего лишь несколько сантиметров, и, глядя ей прямо в глаза, медленно провёл двумя холодными пальцами сначала по еë переносице, затем по обеим щекам и, наконец, по подбородку. В зеркале Фаберже краем глаза успела увидеть, что в местах его прикосновений на её коже остались разноцветные следы от холи.       — Вот, — торжествующе усмехнулся он. — Теперь ты тоже выглядишь мило.       — Ужас какой! — картинно схватилась за голову Кэролайн, а затем рассмеялась и, привстав на цыпочки, резко чмокнула симулякра в щеку. — Ладно, сейчас будем возвращать тебе облик мрачного убийцы. Ложись.       — Что?       — Ложись, говорю, ототру тебя. Только, наверное, вот сюда, на ковёр, а то на кровати неудобно будет. Я бы сказала «раздевайся», только ты и так по факту голенький.       — Хм-м.       За этим многозначительным мычанием крылось сразу несколько вопросов, оценочных суждений, выводов и эмоций, однако ничего из этого Ревенант предпочёл не озвучивать и просто безоговорочно вверил свою судьбу в руки Кэролайн. С натужным металлическим лязгом он опустился на мягкий бело-голубой ковер и принял полусидячее положение, опершись на локти. Из этой позиции он заинтересованно и неотрывно наблюдал за Фаберже, которая с излишней суетливостью перемещалась по комнате и что-то искала.       — Знаешь, тебе ведь совершенно не обязательно этим заниматься. Я и сам могу.       — Можешь, конечно, кто тебе запретит? — девушка, наконец, закончила свои приготовления и оказалась рядом с роботом, держа в руках объемную миску с водой и рулон тканевых салфеток. — Я просто хочу сделать для тебя что-то приятное.       — О-о, Кэролайн, ты меня скоро совсем избалуешь.       Ревенант тихо засмеялся и с наслаждением потянулся, погремев своими металлическими суставами. Прямо над ним, широко расставив ноги, неумолимым роком нависла Фаберже. Воздух на секунду наполнила интригующая тишина, но в следующее мгновение Кэролайн уже с полной уверенностью уселась верхом на потерявшего бдительность симулякра, ощущая под собой холод и угловатую твёрдость его бёдер. Как бы усиленно Ревенант ни пытался делать вид, что его это действие совершенно не впечатлило, предательская волна искрящейся оранжевой энергии, прокатившаяся по всему его телу, красноречиво говорила о том, что произошедшее не оставило его равнодушным. Фаберже довольно усмехнулась.       Она смочила салфетку в тёплой воде и нагнулась к лицу робота. Осторожно, будто обращаясь со старинной фарфоровой вазой, она несколько раз провела влажной тканью по его маске-черепу, постепенно возвращая ей былую белизну. На протяжении всего этого процесса Ревенант молча глядел ей в глаза. За время их общения Кэролайн успела научиться распознавать в этом неморгающем жёлтом взгляде самые разные эмоции, но то, что крылось за ним сейчас, она видела впервые, хотя и догадывалась, что́ это может быть.       — Что? — игриво спросила она, откладывая салфетку в сторону.       Ревенант не ответил. Обе руки его оказались на щеках девушки, аккуратно, но настойчиво призывая сильнее сократить дистанцию между их лицами. Фаберже с готовностью подчинилась и поцеловала симулякра в его навеки сомкнутые губы. Она знала, что этот ритуал, несмотря на всю свою неполноценность, был для него очень важен и приятен, а значит — и для неё тоже. Робот вздохнул и с наслаждением прикрыл глаза. Одна из его рук плавно переместилась на талию Кэролайн; тело его снова окутала сеть потрескивающих оранжевых молний, более плотная и яркая, чем до этого.       — Что у тебя на уме? — шёпотом поинтересовалась Фаберже ещё раз, проводя рукой по его щеке.       — Ни одной приличной мысли, — тихо и как будто несколько огорчённо усмехнулся Ревенант, кладя вторую руку на её талию.       — Поделишься?       — Зачем? Это всё равно останется только мыслями. У механического тела есть свои… недостатки.       — Какое невероятное везение, что на этом теле сейчас сидит человек, который может превратить их в достоинства, не правда ли?       Фаберже выпрямилась, запустила руку в один из многочисленных карманов своих шорт и достала оттуда маленький планшет, с помощью которого она обычно калибровала сенсорные датчики на своём костюме.       — Я всё ждала, когда мне выпадет возможность протестировать эту функцию, — заговорщически подмигнула она Ревенанту, настраивая что-то на приборе. — Уже начала переживать, что я не в твоём вкусе.       — Чушь, — лаконичным полурыком прокомментировал это заявление симулякр, сильнее сжимая пальцы на её теле и провоцируя тем самым новую волну оранжевых искр вокруг себя. Фаберже чувствовала, как он из последних сил сдерживается, чтобы не перейти к более активным действиям. Причины такой внезапной целомудренности она не понимала, но твёрдо намеревалась в ближайшие несколько мгновений её устранить.       — Вот, сейчас должно заработать, — она отложила планшет в сторону. Датчики на её костюме засветились; перепрыгивая от одного к другому, между ними с тихим треском заплясали такие же молнии, как у Ревенанта, но синие. — Давай-ка попробуем.       Прежде, чем робот успел что-то ответить, Кэролайн вновь наклонилась к его лицу и нежно поцеловала его в шею. Рыжие огни вокруг симулякра вспыхнули с новой силой, вступив в контакт с огнями девушки; руки, покоившиеся на её талии, хаотично скользнули куда-то вверх по её спине; Ревенант запрокинул голову и, сам от себя такого не ожидая, издал громкий протяжный стон.       — Работает, — усмехнулась Фаберже, выпрямляясь.       — Что ты сделала? — выдохнул симулякр.       — Это… долго объяснять. Но если вкратце: при взаимодействии твоей… энергии, и той, которая генерируется моими датчиками, наши тактильные ощущения обостряются в несколько раз — достаточно, чтобы при правильных манипуляциях получить эффект, близкий к оргазму. Маленькая пасхалка, которую я добавила ещё на стадии разработки моего подарка для тебя.       — Не могу поверить, что ты изобрела целую систему для того, чтобы иметь возможность заниматься со мной сексом, — усмехнулся Ревенант.       — Тебе не нравится?       — О нет, Кэролайн, — робот перешёл на тихий возбуждённый рык, участливо расстёгивая молнию на берзукавке Фаберже. — Я в абсолютном восторге.       Когда ненужные предметы одежды были сняты и отброшены в сторону, две металлические руки с готовностью заняли место на груди девушки, обтянутой чёрным боди с пульсирующими датчиками. С неожиданной для сурового механизма деликатностью Ревенант исследовал тело Кэролайн, сопровождая этот процесс различными довольными звуками. Фаберже решила ответить тем же и положила ладони на нагрудник симулякра, всё ещё носивший на себе красочный след инцидента на стрельбище. Под пальцами ощущалось приятное лёгкое покалывание от искрящейся золотистой энергии, которая с жадностью цеплялась за возможность соединиться с разрядами, исходящими от костюма девушки. Руки Фаберже плавно двигались по холодной железной поверхности, не упуская ни одной царапинки, ни одного паза и выступа; подушечки пальцев, словно по рельсам, скользили по рёбрам между многочисленными гранями геометрически правильной грудной клетки. Каждое новое прикосновение отзывалось в роботе хриплым постаныванием или шумным вздохом; чем ниже спускалась Кэролайн, тем сильнее, будто увлекаемый большим магнитом, Ревенант подавался в её сторону. Фаберже чувствовала, как с каждым мгновением симулякр всё с большей ненасытностью хватается за выступающие части её тела; в какой-то момент, держа девушку за ягодицы, он властно прижал её плотнее к себе. Фаберже не только без малейшего сопротивления ему подчинилась, но и перехватила инициативу, принявшись ритмично двигаться на бёдрах Ревенанта, чем, по-видимому, окончательно разрушила остатки его самообладания: он громко зарычал, со всей силой впиваясь пальцами в её кожу.       — Кэролайн… — вырвалось из его груди.       — Калеб… — вторила ему Фаберже.       — Ребятки!       Третий голос, внезапно вклинившийся в их содержательный диалог, доносился со стороны двери. Ревенант и Фаберже застыли в той же позиции, что и были, и синхронно повернули головы к источнику звука. На пороге комнаты, в прямоугольнике яркого коридорного света, стояла Рампарт, победоносно держа в руке какую-то баночку, которая, судя по всему, занимала её гораздо больше, чем происходившее прямо перед ней непотребство.       — Чтобы вы сильно не расстраивались, я пришла сообщить вам, что холи лучше всего оттираются простым сальвонским… — Рампарт, наконец, перевела взгляд на мизансцену перед собой. — Ух, етить…       — Исчезни! — рявкнул на неё Ревенант, яростно сверкнув глазами. — Пока я тебя не проткнул чем-нибудь.       — Протыкалку отрасти сначала, банка консервная, — засмеялась оружейница, а затем посмотрела на Фаберже. — Соболезную.       Она поставила своё подношение на комод у входа и, хлопнув дверью, ретировалась. Из коридора ещё какое-то время слышался её задорный удаляющийся хохот.       Кэролайн не успела опомниться от произошедшего, как вдруг почувствовала у себя на запястье крепкую хватку металлических пальцев. Ревенант смотрел прямо ей в лицо; в вечернем полумраке комнаты его глаза сияли особенно зловеще и алчуще.       — Ты же не собираешься останавливаться, правда? — вкрадчиво прохрипел он, искрясь оранжевыми молниями.       Фаберже хмыкнула.       — Так меня ещё никто не оскорблял.       — И что же мне за это будет? — подыграл ей симулякр.       Ответ на свой вопрос он получил в следующее же мгновение: руки Кэролайн оказались на его животе и принялись с удвоенной активностью его ласкать. Теория девушки, которую она держала у себя в голове с самого начала их с Ревенантом взаимодействия, оправдалась нагляднейшим образом: за счет разницы в материале этот участок его тела обладал наибольшей чувствительностью, что подтверждалось громким стоном робота, тем, как весь он затрясся в объятиях подступающего экстаза и тем, с какой интенсивностью во все стороны от него разлетались волны энергии, переплетаясь с безустанно пульсирующей энергией Фаберже. Воздух в комнате трещал от напряжения и переливался огненно-ледяным светом; концентрированная энергия собиралась между их телами в двухцветный искрящийся клубок, готовый в любой момент взорваться сотнями ослепительных огней. Потеряв любой контроль над своими действиями, Ревенант с рыком схватил Кэролайн сзади за шею и с силой пригнул её к себе; их губы соединились; раздался громкий хлопок.       Они так и лежали друг на друге, окружённые, как звёздным небом, тихо опадающими на пол оранжево-голубыми искрами. Датчики на теле Фаберже постепенно угасали; она мерно дышала, положив голову на грудь симулякра и чувствуя, как тот одной рукой обнимает её за талию, а второй нежно гладит по спине. Два жёлтых глаза светились в темноте; если бы Кэролайн посмотрела в них в этот момент, она бы, вне всяких сомнений, сумела прочитать кроющееся в их взгляде искреннее счастье и умиротворение.       — Прости, если перегнул, — тихо обратился к ней Ревенант.       — Глупости, — усмехнулась Фаберже. — В следующий раз постарайся не быть таким стесняшкой.       — В следующий раз? — заинтригованно переспросил робот.       — Ну да. Надеюсь, для этого нам не придётся снова измазывать тебя в холи.       — Кстати, мы же так и не закончили. Посмотри, что там эта чокнутая в своей баночке из-под анализов притащила.       Кэролайн неохотно встала на ноги и включила свет. Как и ожидалось, весь её костюм был испачкан красками, а тело Ревенанта, словно стена предков, было покрыто разноцветными следами её ладоней. Фаберже обречённо вздохнула. Надежда оставалась только на чудо-средство Рампарт.       Она подошла к комоду и взяла оставленную оружейницей баночку, на которой не наблюдалось ни единого опознавательного знака. Кэролайн открутила крышку. В ту же секунду ящик Пандоры в её руках прицельно плюнул прямо ей в лицо ещё одним цветастым облаком. Больше внутри ничего не было.       — Я убью её, — безэмоционально процедила Фаберже, оставляя баночку в сторону.