Выжить в зомби-мире

Внешний мир по-прежнему опасен, но к счастью, каждый раз отряд силачей возвращается живым после очередной вылазки за нужными предметами или продуктами. Без ран, конечно, не обходится, но укушенных больше нет, а если и будут, теперь у них есть чудо-таблетки, которые способны ослабить вирус, пусть пока их не так много. Благо хоть «дома» все стало более-менее спокойно. Большинство приняло Гена таким, какой он есть. Конечно, есть те, кто все еще шарахаются от него, но благо не шушукаются в его присутствии о том, что он ненужный монстр и от него бы стоило избавиться, пока не навлек беду. Да и сам менталист постепенно привыкает к своему внешнему виду. Конечно, он все еще прячет щеку за челкой или прикрывает ее протезом, который соорудил Сенку, но старается делать это как можно реже. Но ложка дегтя в бочке меда все-равно есть. Порой Асагири надрывно кашляет, он до сих худ и бледен, почти не ест, а если и ест, то его организм принимает не все, мало спит, но на недосып вроде не жалуется. А Ишигами нервничает. Ему страшно, что такими темпами его возлюбленный все-таки отправится на тот свет, не дождавшись момента, когда весь этот зомби-кошмар закончится, когда они объединятся с опытными учены, найдут лабораторию и создадут лекарство, которое полностью убьет вирус в чужом организме. И этот ворох мыслей чуть ли не до истерики доводит юношу. К счастью, он может сдерживать свои эмоции, в конце концов, сейчас не те обстоятельства и время, чтобы поддаваться панике, на его плечах – тяжкий груз ответственности за жизнь других. Сенку это понимает, но наедине с собой позволяет слезам выйти наружу. Ген – не дурак и считывает все тревожные признаки, выдающие Ишигами с потрохами: редкая, но все же несвойственная ему рассеянность, небольшие ошибки в формулах, да в конце концов красные глаза и влажные дорожки на щеках. – Пожалуйста, расскажи, что тебя беспокоит, – шепчет Ген, когда они пересекаются поздно ночью на кухне. – Это так заметно? – Сенку усмехается. Он восхищается умением Асагири читать людей и в то же время ненавидит это, чувствуя себя уязвимым, ведь так не хочется вешать на кого-то свои переживания. – Дорогой Сенку, ты как открытая книга. Думаешь, я не подмечал твои заплаканные глаза? Покраснение так быстро не спадет, как бы долго ты ни умывался холодной водой, – руки с выступающей сеткой голубых вен ложатся на талию ученого. Тот вздрагивает, отводит взгляд, но позволяет прижать себя ближе. – Я слишком много думаю о том, что будет в будущем, а больше всего о тебе. Да, у нас получилось сделать тебя... – юноша запинается, стараясь подобрать слово, чтобы ненароком не обидеть менталиста. – Нормальным? – Да. Но вирус все еще в тебе, и я боюсь, что он негативно скажется на твоем организме. Ты почти ничего не ешь, в лучше случае спишь часа три. Ты говоришь, что все в порядке, даже несмотря на этот ужасный кашель, но пойми, мне страшно. Сейчас у меня нет какого-либо нужного оборудования, а на его изготовление потребуется не один день и явно не месяц, может даже несколько лет. Что если к тому моменту, когда мы все изобретем, когда мы сможем вернуться к нормальной жизни, вернуть наш мир в прежнее русло, будет уже поздно, – соленая влага предательски просится наружу, скапливается в уголках глаз, и Ишигами быстро моргает. Ген целует его в дрожащее веко. – К счастью, я не собираюсь умирать, – юноша подушечками пальцев слегка проводит по щеке Сенку, а у того мурашки бегут по телу от прохлады рук и безумно ведет желанием примкнуть губами к бледной коже, чтобы зацеловать каждый сантиметр, запомнить самому и оставить отпечаток в чужом сознании. Менталист тут же отстраняется под разочарованный вздох ученого, берет чайник, который включил, когда только пришел на кухню, и разливает кипяток по кружкам. В воздухе сразу же начинает витать запах каких-то трав, незнакомых, но приятно сладких. Асагири поворачивается к возлюбленному и улыбается, – иди сюда пить чай. И Сенку повинуется, вытирая глаза и успокаиваясь. Слова, сказанные ласковым и бархатным голосом волшебным образом рассеивают его тревогу. Даже если ненадолго, даже если эти мысли вновь начнут грызть его, он рад, что рассказал Гену о своих переживаниях. – Ты обещаешь? – Обещаю, дорогой Сенку, обещаю.