Мартовский ветер

      На щеке мягко теплеет ладонь Кима. Он сонно поглаживает тебя пальцем, шепча что-то невнятное, от чего ты постепенно просыпаешься. В полудреме ты слышишь, как шелестит одеяло, когда он поворачивается, чтобы закинуть на тебя ногу. Не сдержав улыбки, ты мягко выдыхаешь его имя. Ким замирает и утыкается носом в твою шею. — Доброе утро. — Уже день, Гарри. Три часа, если быть точным. — О нет, — ты хочешь соскочить, но тебя будто прибили к кровати, — мы должны были еще в двенадцать ехать к Куно! — Я звонил им с утра и договорился, чтобы они сообщили, как только он проснется. Ты слишком утомился за последние пару дней, не хотел тебя будить. — Но Ким… Если они не скажут? — Скажут. Приказ от РГМ. — Ну, что ж, тогда нужно собираться. Хочу быть готовым поехать в любой момент. — Мгм.       Его рука соскальзывает вниз, и ты встаешь, опуская ноги на холодный пол. Краем глаза замечаешь себя в зеркале: стоит расчесаться и поменять мятую рубашку, если хочешь, чтобы тебя приняли за человека в опекунском совете. На тебя находит приятное смущение, когда ты замечаешь колени Кима, выглядывающие из-под простыней. Сев вполоборота, гладишь их тыльной стороной ладони: его колени прохладные из-за утреннего сквозняка, и ты накрываешь их одеялом.       Когда ты выходишь из ванной, умытый и одетый, Ким уже ждет тебя в коридоре, поглядывая на часы. Заложив руки за спину в привычной манере, он спрашивает, не хочешь ли ты сначала заехать за кофе. — Было бы мило.       Когда ты берешь ключи, их мягкий звон перекрикивает дребезжание стационарного телефона. Спокойно взяв трубку, ты слышишь незнакомый женский голос, и сперва ничего не понимаешь. Спустя мгновение голос меняется на другой, тот, что ты знаешь слишком хорошо. С каждым словом в тебе поднимается тревога. Ты в спешке бросаешь в трубку: — Не переживай! Все под контролем! Мы мигом доберемся до тебя, главное, ничего им не говори. Жди нас. До встречи. — Что там, Гарри? — в его голосе нескрываемое волнение. — Кофе отменяется. Куно проснулся, и к нему уже успели органы опеки и полиция, и они подозревают его в двойном убийстве, — ты быстро закрываешь дверь и бежишь по лестнице. — Он в больнице? — часто дыша, Ким еле поспевает за тобой. — В участке, что неподалеку, — ты хватаешься за голову, рыча, — Твою мать, не запомнил номер. — Я знаю, где это, поехали.       Дорога проходит в напряженном молчании. Ты переживаешь, что не успел попасть в опекунский совет или хотя бы в больницу раньше. К чему нужно было валяться в постели? Киму стоило растолкать тебя еще затемно. Ты не хочешь ругаться, поэтому ничего не говоришь ему. Лучше бы сам завел будильник, Гарри.       Ты врываешься в незнакомый участок, требуя провести вас к Куно. — Какой еще Куно? Вы кто? — Лейтенант РГМ Ким Кицураги, Офицер Гарри Дюбуа, — представляет вас Ким. Ты рад, что хотя бы он может держать себя в руках. — Нам нужен Куно де Рюйтер! Нам передали, что его привезли сюда. — А, де Рюйтер. Да, его задержали по подозрению в двойном убийстве, — опешившая от твоего пыла женщина копается в бумагах, не поднимая взгляда. — Он же в больнице лежал! Зачем оттуда бедного ребенка вытащили? — Если бы он сидел спокойно, то продолжал бы быть там. — Что вы имеете в виду? — Ким успевает пресечь рвущиеся из тебя ругательства. — Увидев полицейских, этот мальчик соскочил с койки и попытался убежать из больницы. Его поймали только у выхода. Понятное дело, что он что-то натворил, раз так ведет себя. — А зачем вообще было приходить к нему? Это наше дело, мы занимаемся допросом де Рюйтера! — За два дня мы не получили никаких толковых сведений, а у нас контейнер с веществами и два трупа. Вы хотите заработать РГМ репутацию тех, кто поддерживает подобное бездействие? — Но он лежал без сознания! — Значит, вы просто не следили за ним. Когда мы пришли, он был в отличном состоянии! Вы бы видели, как он бегает в больничной ночнушке. — Ух, я вам побегаю! — Гарри, успокойся, — он кладет руку тебе на лопатку, — Давай зайдем к нему и все узнаем. Ты говорил ему, чтобы он пока молчал? — Да. Хотя бы в этом он меня послушает. — Хорошо, — Ким поворачивается к служащей и кивает, — Ведите нас к де Рюйтеру. — По коридору до конца и налево, — небрежно отвечает она, не желая с вами нянчиться.       В комнате допросов как всегда сухо и прохладно. Тусклый свет старой лампы едва рассеивает давящий мрак, загоняя его по углам бетонной коробки. У дальней стены за столом сидит Куно. Явно подавленный, он опустил голову вниз, а потому не сразу замечает, кто к нему зашел. Он не подает голоса. — Привет, — только после твоих слов Куно сразу поднимает голову. Его бегающие глаза широко раскрыты, щеки бледнеют под темными веснушками, челюсть сжата в напряжении. — Они загребут Куно! Ебаные свиньи! — Куно пинает ножку стула и шипит от боли. — Спокойно, дружище. Ты ничего не говорил им? — Конечно нет! Куно молчал, как ебучая рыба. Но они ж, блять, не отъебутся. Че мне было делать? Куно побежал, и его затащили сюда за уши. Пиздец. Пиздец, пиздец, пиздец, пиздец, — он все тише и тише повторяет про себя слово, будто мантру, схватившись за голову и глядя в пустоту, покачиваясь взад и вперед.       Ты подходишь к Куно и приобнимаешь его за плечи. Он сгибается, упираясь лбом в колени. Его охватывает видимая дрожь. — Держи, — ты снимаешь пиджак и накидываешь на спину Куно. Он хватается за его края, оборачиваясь плотной тканью, — Куно, все в порядке. Мы тут, мы все решим. Тебе нужно будет только поговорить с нами. — Гарри, нужно кое-что обсудить сначала, — прерывает тебя Ким. — Сейчас? — Да. Как можно быстрее. — Ладно, мы мигом. Не отчаивайся. Все решится.       Не дожидаясь его ответа, Ким тянет тебя в коридор. Схватив тебя за воротник, наклоняет твою голову и шепчет: — Здесь явно все прослушивается. Мы должны очень хорошо думать над тем, что говорим. Нужно, чтобы Куно сказал правду, которая поможет ему избежать тюрьмы, и чтобы никто не подумал, что мы навязываем ему ответы. — Тогда мы должны будем поддерживать его и на суде, Ким. Вряд ли ему дадут адвоката. — Да, поэтому я должен отойти и оформить нас как таковых, чтобы мы могли говорить с ним наедине, без прослушки. Сейчас главное действовать как на допросе, но прошу, будь внимателен к своим словам. — Останавливай меня, если что, хорошо? — Придется сначала справиться без меня. Я тебе доверяю, Гарри. — Возвращайся быстрее. — Как можно быстрее, — его рука на плече и прямой взгляд вселяют в тебя уверенность. Ты вытащишь Куно из этого говна, чего бы тебе это не стоило. Вы расходитесь в разные стороны: он — в другой конец коридора, а ты — в холодную мрачную комнату.       Куно сидит на стуле, ерзая и поглядывая по сторонам, его охватывает видимый дискомфорт, а все тело пронизывает дрожащее напряжение. На дергающихся коленях тяжелеют сжатые кулаки. На худые плечи накинут зеленый пиджак с прямоугольными эмблемами РГМ. То и дело клацая зубами, Куно рассказывает тебе о том, что произошло. — Куно со всяким говном справлялся, но это был ваще пиздец, — он начинает воодушевленно, но постепенно в его голосе звучит старый испуг. — Так, Куно. Здесь тебя услышат, ты только говори правду. Чистую правду. Я надеюсь на тебя, — кажется, это было лишним давлением. Нельзя, чтобы Куно замкнулся. Ты слишком волнуешься, и твои навыки допроса будто просочились сквозь пальцы. — И что будет? Куно посадят? Не нужно, блять, в тюрьму, только не в тюрьму! — Если ты будешь честен, то тюрьма тебе не светит, не переживай.       Куно молчит какое-то время, собираясь с мыслями. Как только он порывается что-то сказать, в дверь раздается три коротких стука. Тихо щелкнув замком, Ким проходит к вам. Встав рядом с тобой, он молчит, не решаясь помешать рассказу Куно, однако тот замолчал сразу, как пришел Кицураги, и теперь с недоверием поглядывает на лейтенанта. — А тебе чего, мусор? — Куно.., — ты с сожалением смотришь на них обоих. Его вопрос на секунду выбивает Кима из колеи, но лишь тебе заметно быстрое движение бровей, и за ними — гладь на лице. Ни одной эмоции. Куно смотрит на Кицураги исподлобья, сжавшись на стуле и уронив голову еще ниже, — лейтенант Кицураги здесь, чтобы помочь. И, раз уж на то пошло, — ты смотришь куда-то в сторону, проводя рукой по бакенбардам, — я тоже мусор.       Ким, вздыхая, машет рукой. «Ничего». — Куно, прости, что перебил тебя. Мы хотим узнать, что случилось, и мое присутствие здесь обязательно, даже если этого не хочется нам обоим. — Вот! Он даже не хочет тут быть, пусть съебывает тогда. — Он этого не говорил, Куно, — ты пытаешься придать тону мягкую строгость, но звучишь виновато. — В пизду. Куно не будет ему ниче рассказывать.       Ким не дает тебе спорить с Куно. Предугадав твою попытку ответить ему, он подходит ближе и наклоняется к твоему уху. Он шепчет, чтобы слышал только ты: — Говори сам. Я буду записывать.       Его теплое дыхание опаляет твою щеку, и ты вспыхиваешь. Невольно посмотрев в сторону Кима, ты встречаешься с ним взглядом. Ты прикрываешь глаза, чтобы собраться и вернуть себе рабочий вид. — Хорошо, — ты киваешь и снова смотришь в сторону Куно.       Он сверлит вас взглядом. Ты не знаешь, слышал ли он ваши перешептывания, но он определенно видел, что вы были очень близко друг к другу. — Ебануться.., — кажется его челюсть сейчас упадет на пол. Он замолкает с ошарашенным видом, а затем начинает громко хохотать. Его смех выходит резким и хриплым, и сквозь него он пытается что-то сказать, — пе.. ха-ха-ха..! — Ким, сделай что-нибудь, — сжав зубы, просишь ты у Кицураги, и приходится опять наклониться, чтобы он тебя услышал. — Он меня не слушает, Гарри. Придется самому.       Ты решаешь начать издалека и постепенно вернуться к вопросам. — Ладно, Куно. И что тебя так рассмешило? — Ну вы… это, ха-ха, еще бы пососались! Ну даете! С прошлого года еще смешнее стали! — О, светоч, Ким, я так не могу. — Можешь. Смотри, он уже отвечает, — Ким делает легкий кивок в сторону посмеивающегося Куно.       Лейтенант прав. Куно над вами смеется, и с этим ничего не сделаешь, но он тебя хотя бы слушает.       Ким достает блокнот и тянется к его краю, но рука хватается за пустоту. Он тихо ругается сквозь зубы. — Что ты? — Я забыл карандаш. Схожу за новым в машину. — Стой! — ты подходишь к Куно, который одаривает тебя вопрошающим взглядом. Потянувшись к внутреннему карману пиджака, нащупываешь там карандаш, что забрал с участка, — ты его оставил около радио. — Спасибо, Гарри, — Ким удивленно вздыхает и берет из твоих рук карандаш, не скрывая улыбки. Он быстро находит чистый лист и записывает дату в верхнем левом углу. Отлично: ты говоришь, он пишет. Вы — идеальная пара детективов. Со свежей решимостью ты возвращаешься к Куно. — Куно, хорош валять дурака. Расскажи нам, что было.       Услышав в твоем голосе твердость, он перестает смеяться и, задумавшись на секунду, на удивление бодро начинает: — Куно гулял после хорошего забега в Найт-Сити и узнал, где можно подняться! Куно вернулся и рассказал про это бате, но он сказал, что, нахуй, не будет этим заниматься. Тогда Куно решил сам все сделать и обеспечить себе безбедное существование, сечешь. Куно пытался найти отцовскую пушку, но чет ее нигде не было, и пошел так. Открыл почти дверь, а там эти, — внезапно весь напор хвастовства, с которым обычно рассказывает мальчик, пропадает, а с его лица уходит краска. Ты приседаешь рядом с ним, а лейтенант отходит к стене, чтобы не нависать над испуганным ребенком. — Кто, Куно? — Звери! Обмудки! Забежали и начали на Куно наезжать, один выставил пистолет, но тут батя встал со своим, но бля, один из тех громил сразу же, сразу, — Куно захлебывается. Его челюсть трясется, и он еле выговаривает слова сквозь набегающие слезы, — Куно нужно было смываться, а то его бы тоже ебнули. — Как ты убежал от них? Они не успели попасть в тебя? — Один ржал, когда другой выстрелил. Куно у него выбил пистолет и убежал. — То есть ты туда сразу побежал? В контейнер? — Не. Но ублюдки нашли Куно в Найт-Сити! Пришлось смываться. Куно от них легко отвязался, как профи, еба. — И потом заперся в контейнере. Они не пытались открыть тебя? — Некому было пытаться! — в его голосе слышна ледяная серьезность. Он смотрит прямо тебе в глаза. На заплаканном лице осталась только злость, смешанная со страхом. — Куно, ты употреблял то, что было внутри бутылок? — вы уже знаете, что скорее всего, да, но убедиться нужно. Вопрос Ким задает внезапно, дождавшись, пока Куно разговорится. — Куно должен был проверить свой товар, — опять легкомысленность. Что-то мечется внутри мальчика. — Твой? Это был твой контейнер? — Теперь да. — Что ты имеешь ввиду под «теперь»? — Ким снова в деле. Подойдя ближе, он записывает в блокнот замечания, не отрывая взгляд от Куно. — Они не хотели, чтобы Куно брал их дерьмо. Поэтому Куно их гробанул.       Вот так просто. Куно очень пытается не показаться напуганным, выставляя все так, будто он убил двух мужчин, чтобы забрать их наркотики. Ты понимаешь, что придется вытягивать из Куно все подробности, потому что если он не подтвердит необходимость самообороны, его посадят в колонию для несовершеннолетних за двойное убийство. И только что он в нем признался на запись. — Черт, Куно, ты просто взял и убил их? — ты говоришь это куда эмоциональнее, чем хотел. Никто не должен подумать, что ты пытаешься вытянуть Куно. — Блять, мусор. Они на Куно бежали с пушкой! Как в кино, прикинь! — вновь страх, который он пытается скрыть за возбужденным хвастовством. — То есть они первые на тебя напали? — Не ебу. Куно действовал по наитию, понимаешь, — он стучит пальцем по виску. — Куно, это очень важно: кто из вас стрелял первым?       Мальчик молчит. Ты подходишь ближе и, положив ему руку на плечо, наклоняешься. — Не бойся. Мы тебя выручим, главное — говори, чтобы следствие знало правду. — Они, — вполголоса произносит Куно, не поднимая головы.       Ты слышишь его тихие всхлипы. Как бы он ни старался до этого скрыть свой испуг за напускной смелостью, теперь Куно совсем расклеился. Ты осторожно обнимаешь его, поглаживая по плечу. — Ну-ну, Куно, не плачь.       Подойдя к вам сзади, Ким кладет руку на спину мальчика. Он вздрагивает под прикосновением лейтенанта. — Очень храбро с твоей стороны все рассказать. Ты молодец, Куно, — три коротких хлопка. «Ты справишься»       Куно заходится в рыданиях. — Не хотел Куно их убивать! Зачем вообще это все… Теперь Куно загребут в детскую тюрьму! — Нет! Этого не будет, Куно. — Да вы же, блять, сдадите Куно! — Не сдадим. То есть, ты и не сделал ничего, за что тебя можно посадить. Это была самооборона в чрезвычайных обстоятельствах, и, думаю, суд пойдет нам навстречу, если мы раскроем все подробности. К тому же, — ты замедляешься, думая, смягчит ли это приговор. Ты не уверен, но продолжаешь, — то были члены одной из крупных группировок, поставляющей амфетамины, и уже больше года полиция пытается ухватиться за нее. Благодаря тебе мы добыли очень много информации.       Куно не отвечает тебе, но перестает плакать. Он тихо сопит, и его плечи все еще вздрагивают. Он глубоко вздыхает, и ты слышишь, как надламывается его голос: — Значит, от Куно отстанут? Куно будет жить один в Найт-Сити. — Тебе не придется жить одному. — А где, блять? Хату уже наверняка забрали! — Будешь жить у меня, Куно. — Ч-чего? — в этом вопросе смешано слишком много эмоций. Ты признаешься себе, что и сам не ожидал, что так резко выкинешь этот сюрприз, особенно при том, что ты еще даже не появлялся в опеке, чтобы написать заявление. Но ты уверен, что заберешь Куно любым способом. — Ты хочешь.., — Куно молчит, и ты неуверенно продолжаешь, — жить у меня? — Ты… Ты правда? Почему? — Ну, разве ты не помнишь? В прошлом году ты говорил, что хочешь стать копом. Как же ты научишься, если не будешь жить со мной? Тебе нужно многого нахвататься! — ты спиной чувствуешь, как Ким морщится от твоей формулировки. Он явно думает, что Куно не стоит учиться всему, что ты делал в жизни.       Куно смотрит на тебя снизу вверх с непониманием. Он будто не верит услышанному. — Ну не в тюрьму же тебе идти! — после твоих слов в глазах Куно вновь блестит страх. — Что имел в виду офицер, — Ким поправляет очки, — то, что тебе не придется шататься по улице. — Улица любит Куно, Куно не собирается становиться домашней зверюшкой! — Тебя чуть не убили на улице! Это опасно, Куно, — ты пытаешься убедить его согласиться с тобой. Он пристально вглядывается в твое лицо, ища там что-то — И в чем подвох? — говорит он под нос.       Куно вновь молчит. Тебе очень хочется обнять его, но ты боишься быть навязчивым. Куно и так приходится принимать это решение в такой ужасной обстановке, когда и выбора-то у него особо нет. Сзади раздается голос лейтенанта: — Тебя с меньшей вероятностью посадят, если у тебя будет опекун. — Опекун? — Куно вопросительно вскидывает голову. — Я буду твоим новым отцом. По бумажкам. — Нихуя себе. Да ты точно достаточно крут, чтобы быть батей Куно? — А ты его научишь. Куно, соглашайся. Это лучше, чем сидеть в детдоме или тюрьме для несовершеннолетних. — Куно видит твой грязный шантаж, очкастый. А ты, — он указывает на тебя, — ты реально уверен, что Куно не загребут, если он будет у тебя тусоваться? — Реально, — на самом деле, ты не уверен, как это работает. Ты решаешь не говорить, что Куно нельзя сбегать. Ты знаешь, он, скорее всего, захочет, но лучше эту тему пока не поднимать. Ты окружишь его заботой и вниманием, которых ему не хватало все эти годы, ты станешь для него авторитетной фигурой, чего бы это ни стоило. — Куно, так что? — Ким подходит ближе, — Знаешь, а все-таки Гарри крутой. Можешь не сомневаться, — тебе становится тепло от еле слышной улыбки в его голосе. — Еще бы Куно тебе верил, — его голос дрожит, он складывает руки на груди и отворачивается, придерживая пиджак, чтобы тот не упал. — Спасибо, Ким, — ты благодаришь его вполголоса. Тебе правда приятно, — Куно, он прав. И нам… нам будет хорошо вместе, обещаю. — И нахуя ты это делаешь? — Куно почти плачет. Снова. Тебе больно от того, как мальчик мечется от одного состояния к другому. Его искалеченная душа боится искренности, голова, затуманенная наркотиками, не видит повода довериться другим людям. Он боится всего и всех. — Я переживаю за тебя. — Тебе все равно. Всем похуй. Всем похуй на Куно, — говоря все тише и тише, он вновь сгибается пополам. Ты приседаешь и крепко сжимаешь его, пытаясь успокоить. Он сбрасывает твою руку. — Мне не все равно, Куно, — тебе горько и тяжело говорить, — я правда волнуюсь, я не хочу, чтобы ты попал в детдом, я хочу, чтобы ты был счастлив, любим, чтобы каждый день ты чувствовал, что у тебя есть дом, где тебя ждут и принимают, — он начинает сипло всхлипывать, — Куно, пожалуйста, поверь мне. Ты важен для меня.       На этот раз твою руку не сбрасывают. Куно встает и бросается в твои объятия. Ничего не говоря, он сминает в руках твою рубашку. Пиджак падает на пол. Его тело все еще слабое, и он даже не может обнять тебя в ответ в полную силу. Глаза больно пощипывает, и ты тихо бормочешь: — Спасибо. — Спасибо, — раздается смятый одеждой шепот.