Гипнотерапия

У Марка взгляд замутненный, смотрит он будто сквозь; смотрит, но не видит, а глаза тёмные-тёмные. Такие, что хочется назад отшатнуться, и страх они вызывали точно, только вот не у Хэрроу. Доктору Хэрроу, если точнее; психотерапевту с пациентом, личности которого вызывали не желание отказаться и уйти, а восторг. Восхищение. Чувство, поднимающееся от солнечного сплетения к горлу, сжимающее, такое, что дыхание сбивалось, а сердце билось быстрее. Упоение. Завороженность. Дотянуться в исступлении, "разбудить", чтобы он увидел, в глаза посмотрел – по-настоящему, живо – и прищурился в собственной манере. Доктор Хэрроу терпелив. Настолько, что от ожидания начинали суставы тянуть, а сердце биться быстрее, ощутимее, громче. Так, будто все могли слышать. Но он терпелив – правда, заботлив – правда, нежен – да. И пальцами прохладными касался взъерошенных кудрей редко, чтобы вернуть пациента к разговору, совсем осторожно, будто сломать боялся – иногда по руке проводил, но только подушечками пальцев вёл по запястью. А потом упивался касаниями, прокручивал в голове бесконечно. — Ты когда-нибудь слышал о гипнозе, Стивен? — Хэрроу поднялся, выпрямился, подошёл к проигрывателю у стены с окном. — Нет..- Да. Когда-то. А что? — засуетился, хмурясь. Какое очаровательное выражение лица. — Гипноз одобряется некоторыми психиатрами и психотерапевтами для... Расслабления сознания, тела. Также, помогает справиться с тревогой, фобиями, помогает улучшить сон. В нашем с тобой случае, гипноз установит правильную и ровную дорожку между твоим сознательным и бессознательным, а также связь между всеми личностями. А на языке крутится "я горжусь тобой", но Хэрроу лишь улыбается, нажимая на Play. Секунда задержки, и по комнате разливается медленная, негромкая мелодия. Та, что обычно использовалась на занятиях йоги, но откуда Стивену, Джейку и Марку об этом знать? Стивену она кажется приятной, он улыбается, Марк наверняка бы нахмурился и зажмурился недовольно, головой повёл, а Джейк молча бы осуждал. Он знал Их реакции. Хэрроу подходит – подбирается осторожно – ближе, заглядывает глаза. — Закрывай глаза, прими удобное положение. Расслабься, Стивен, — Доктор улыбается нежно, заботливо, если бы мог – пригладил бы непослушные кудри, но руки в замке. Стивен расслаблен, Марк был бы напряжен, а Джейк бы не поддался. Грант расслабился, ноги вытянул, руки на коленях, спина немного сгорблена, а Хэрроу перестать улыбаться не может. Доверился, значит. — Ты чувствуешь, как твое тело медленно расслабляется. Челюсть разжимается, брови и плечи опускаются. Позволь этой мелодии пройти через тебя, впитаться. Погружаясь в покой, ощущай свое тело и слушай мой голос. Артур делает несколько больших – тихих – шагов к двери, и тихо щёлкает замок. Голос у него ниже привычного, бархатистый, утробный. — Вы в хороших руках, Вам нечего бояться. С каждым моим словом Вы расслабляетесь все больше и больше, от макушки до кончиков пальцев ног. Ваше дыхание глубокое, размеренное. Он подходит ближе, садится на стол перед Ними, смотрит тепло, а руки в замке. Ему так хочется коснуться, начать раньше положенного, сорваться с терпения, но нельзя. Нельзя. — Доверьтесь мне и моему голосу. Ничто и никто Вам не угрожает, пока вы слышите мой голос. Веки становятся тяжелее с каждой секундой, с каждым моим словом. Пусть мои слова текут сквозь Вас, и принимаете вы только то, что я вам говорю. Артур дышит часто в предвкушении, руки чуть дрожат, он сам – натянутая струна. Облизывает сухие губы, но терпит. Раньше нельзя. — Сейчас я трону Ваше правое плечо и Вы расслабитесь окончательно. Хэрроу дотягивается до чужого плеча и касается его осторожно. Улыбается. — Прекрасно. Вы глубже и глубже погружаетесь в спокойный, умиротворённый транс. Артур внимательно наблюдает за чужим языком тела, проходится по неспокойным местам голосом, призывая добровольно расслабиться, успокоиться. Его слова, фразы, предложения – мантра, повторяет он ее так, чтобы расслабить кровоточащее, болезненное сознание личностей: "Вы в безопасной, спокойной обстановке. Никто вам не навредит." — Погружение и расслабление. Погружение и расслабление. Погружение и... Дыхание у Хэрроу перехватывает, когда он невольно тянется к чужому лицу. Останавливается лишь в нескольких сантиметрах. — С каждой минутой Вы способны погрузиться все глубже. И чем глубже Вы погружаетесь, тем еще глубже вы хотите погрузиться, и тем больше удовольствия Вам доставляет этот процесс. Сейчас я коснусь Вашего лица. Касается осторожно, нежно, линии челюсти, и ждёт сопротивления, но не встречает его; тихо выдыхает, продолжая очерчивать мягкими движениями чужие черты лица. — Пусть мои слова текут через Вас, и принимаете Вы только то, что я Вам говорю. Сейчас Вы почувствуете вес на своих коленях, и я коснусь Вашей шеи... Хэрроу урчит на выдохе, звучит уж слишком восторженно и нетерпеливо, хотя движения его – нежные, заботливые. Он осторожно садится на чужие колени, сжимает чужие бедра своими, и поглаживает Их шею сначала одной рукой, после – двумя. Он дышит тяжело, часто, облизывает губы сухие. Он так долго этого ждал... — Погружение и расслабление. Погружение и расслабление... Артур шепчет на выдохе, наконец касаясь Их так, как давно мечтал. И пальцы у него дрожат от взволнованности, но он ведет по чужой шее руками, очерчивает кадык подушечками. Облизывается. Он держал Их на грани глубокого и среднего транса – в золотой середине, где ясность сознания оставалась, пусть и отдаленная, а раздражительность рецепторов была чуть притупленной. Хэрроу вёл Их голосом, ласковыми касаниями, и, жаль, что транс не давал возможности повысить чужие ощущения. Очень жаль. — Вы чувствуете сладкое удовольствие, растекающееся по телу вместе с тем, как я Вас касаюсь... И Они отвечают. Почти ластятся под нежные поглаживания рук, хмурятся, а Артур дышать боится: как бы не спугнуть. Он, приблизившись, аккуратно касается чужих губ своими, пробует на вкус. Такие, как он себе представлял. С отдаленным привкусом крови – Они искусали себе губы в прошлый сеанс –, сухие, теплые и мягкие. Артур почти забывается: его ведёт от одной только возможности Их коснуться, что говорить о поцелуе? — Позвольте удовольствию войти в Ваше тело, пройти с самого верха до низа,— Доктор шепчет в чужие губы, и Они поддаются: дыхание становится глубже. — Позвольте моему голосу вести вас в этом пути. Хэрроу дорожкой поцелуев опускается к шее, пальцами держит чужой подбородок для удобства. Кусает кожу шеи, оттягивает слегка, и зализывает аккуратный, совсем легкий укус. Вздох. Негромкий совсем, но он был: Хэрроу взгляд на Них поднимает и улыбается. — От каждого касания Вам становится лишь приятнее, и это удовольствие тепло разливается по всему телу... — Артур шепчет прям в чужое ухо, заставляет Их заерзать на стуле; он задирает больничную кофту и оглаживает стройный живот, грудь, талию. Царапет слегка, пока его губы на чужой шее. Он ее целует, прикусывает – совсем легонько, чтобы не вытолкнуть болью из транса, вылизывает, и это сводит его с ума. Хэрроу шепчет нежности, иногда – глупости, но осторожно и совсем ласково подводит к возбуждению, к сладкому удовольствию. Они мелко подрагивают от его поцелуев и касаний, разгоряченные, дыхание становится все глубже и глубже, чаще, чем нужно, и Артур упивается этой искренностью, чувствительностью, которую ему предлагают. — Вот так, мои мальчики. Мои хорошие, милые, сладкие мальчики... Артур глаза от удовольствия закатывает, ёрзает на Их коленях, улыбается, и шепчет, шепчет, шепчет. Они вздыхают тихо, невольно под него подстраиваются, ластятся под поцелуи, и тихонько-тихонько хнычат, когда Хэрроу оглаживает их выпирающий сквозь штаны член. Гладит нежно, совсем ласково, надавливает немного ради реакции: Они хнычат, льнут к поцелуям и низкому шепоту. Хэрроу вновь Их целует, в губы теперь, и медленно водит по освобожденному, влажному от предэякулята члену, срывает вздох надрывный с губ – он оставляет большой палец на головке и массирует ее. — Хорошие мальчики, хорошие, мои умницы... Артур смотрит на Них, ловит реакцию за хвост, мимику – брови у Них дугой, губы поджимаются от каждого движения по члену, и внизу живота сладострастное тепло затягивается в узел все туже и туже. Хэрроу хвалит их, целует, ласкает – и Они отвечают охотно, будь в сознании – шептали бы мольбы о большем, скулили нетерпеливо, и это сводит Артура с ума. Он представлял их вымученное, такое сладкое "пожалуйста", и сам готов вот-вот кончить. Его хорошие мальчики... Артур ускоряет темп руки, ласкает так, чтобы они дрожали от возбуждения, чтобы ёрзали под его движениями и похвалой, чтобы поскуливали и хныкали тихонько. Он подводил их к краю осторожно, за руку держа, попутно милости шептал: хорошие, умницы, красивые, великолепные, такие податливые и чудесные... Его голос складывался в одну мантру, подкреплённую сладострастным удовольствием; Они сами к нему тянутся, бёдрами в руку толкаются, скулят. И, честно, Артур умирает от одного только Их вида: взмокшего, с прилипшими темными кудряшками на лбу, и это выражение лица, о, Боги, есть ли кто-то более красивый, чем Они? Есть ли музыка лучше, чем их скулеж и хныканье? Существует ли? Они кончают через несколько минут быстро-среднего темпа, бесконечной похвалы и поцелуев в губы-шею-лицо. Сидят, отклонившись на спинку, ноги разъехались, и дышат тяжело-тяжело, а брови нахмурены. Артур улыбается довольно. Этот опыт – бесценен, такой, о котором не говорят вслух, только глубоко ночью шепотом признаются, и он будет беречь его, опыт, как зеницу ока. А пока, стирая следы собственных деяний с собственных рук, чужого живота, и испарину с чужого лба, отстраняется. Он позаботится о Них, это точно, и даст всё, что может, для Их благополучия. *** Марк просыпается... Медленно. Хмурится от слишком яркого света, ёрзает на стуле и, наконец, открывает глаза. Голова не болит, как раньше (вероятнее всего, от сильных транквилизаторов), наоборот, ощущается чистой и лёгкой; напротив, на стуле, сидит Доктор. Пишет что-то, внимания не обращает. — Транс этот... — хрипло подаёт голос Марк, медленно усаживаясь на стуле. Он рычит гортанно, смотрит исподлобья, чуть наклонившись. Остатки сна сходили медленно, а потому он вымученно и криво усмехается. Доктор поднимает на него взгляд, после – на время, а из проигрывателч все также звучит та приятная мелодия. — Я рад, что смог помочь, Марк, — Артур улыбается спокойно, смотря прямо в темные глаза. О, что он только не сделает ради этих глаз.