Вся листва пожухла, и небо стало серым Я вышел прогуляться в зимний денёк Я бы чувствовал себя лучше, если бы был в Лос-Анджелесе Мечты о Калифорнии в обычный зимний день Остановившись у церкви, я в неё зашел Я опустился на колени и притворился, что молюсь Ты знаешь, священнику по душе этот холод Он знал, что я останусь Мечты о Калифорнии в обычный зимний день
— Расслабься, — зашептал ей в ухо узнаваемый тембр. Зажмурившись сильней, она постаралась вспомнить, когда впервые этот голос прозвучал настолько близко, в какой момент изменился на «любимый» и почему потом снова стал просто «знакомый». Вместо этого поняла, каким неудобным под спиной может быть дорогостоящий диван, как холодно, если расстёгнута шёлковая блузка до пупка, как щиплет кожу на голове, когда тянут за волосы. Очередной толчок. Заскользила по поверхности кожаной мебели, но мужские руки по-хозяйски сжали за талию и пресекли её недолговечный побег. Зажатый внутри орган задвигался, мужчина проталкивался глубже. Сухое лето было в этом году, мало дождей, которые могли бы освежить или смочить зелень. А ведь как красиво, когда капли сбегают по сорванному листку, перекатываясь на ладонь. Такую нежность даже хочется слизать или выпить. Но не в этот раз — лето прошло. Её натянули до предела. Его рука стала водить по груди, сменилась губами. От укуса за сосок, который болезненно разошёлся по всему телу и докатился до горла в стон, распахнулись глаза. Она снова плотно сомкнула веки. Теперь её поцеловали в губы. Держала во рту его язык, который скользил по её зубам. Отметила для себя, что надо сходить к дантисту и проверить пломбу. Терзающие толчки ускорялись. Вспомнила про кебаб, которым угощалась недавно, дома, на Западном побережье, на пикнике, — чтобы приготовить мясо, его проткнули насквозь шампуром. Захотелось закричать: «Достаточно!», но, сдерживая этот бесполезный порыв, жалобно промычала. Мужчина вышел из неё, тяжело дыша. «Может, я фригидная?», — потянулась рукой вниз, закрываясь от сквозняка, стала спускать юбку. Обставленный кабинет для важных встреч. Всё как положено: темная мебель, стеклянный стол, современный компьютер, громоздкое кресло, казённый диван. На нём она и её бывший первый мужчина. Распорка — внутри души и между ног — стала итогом дня. Селена подумала, что самое нужное в жизни — это время, чтобы «некомфортные ощущения» поутихли, и что сама она очень сильна, если называет своё состояние так саркастично. И что зря, всё зря. В произошедшей близости самой близости как раз и не случилось. В гнетущем смятении она вошла в автобус, забыв напрочь о существовании такси. Хотя, может быть, ей нужней был общественный транспорт с другими людьми, пусть и посторонними. Разговаривающими о насущных делах: где лучшая прачечная в округе, почему дорожает бензин, кто отличился в твиттере. Ехала стоя, как солдат. Садиться было больно. Дороги, проложенные по принципу повторяющихся из квартала в квартал перекрестков, стягивали город в сетку. Все горожане и приезжие набились внутрь, как апельсины в модный продуктовый шоппер. Улицы резали поперёк авеню. Авеню крест-накрест накрывали улицы. Номера вместо названий. В окне автобуса сменяли друг друга угловатые виды. Пара пустяков — посадить здесь синяк, ударившись локтем. Или врезаться на повороте и разбить сердце. Утром, ранее, Селена прибыла в Hotel Richland New York. Разместилась в номере, дождалась подселения говорливой девушки из штата Огайо, которая за свою короткую жизнь успела выиграть все конкурсы красоты, где участвовала. Дослушала монолог тщеславия и отправилась прогуляться по центру Нью-Йорка. Захотелось посмотреть город, в который стремилась вся Америка, но Селена знакомилась впервые. Он удивлял, поражал, заглатывал в себя всех подряд. Потом столкнулась — «кто бы мог подумать», «такой большой мегаполис», «как нас снова судьба свела» — со своим бывшим возлюбленным. От этих слов Селена вздрогнула. Со своим бывшим, просто бывшим. Почему бы не пройтись вместе по улице, почему бы не выпить кофе, почему бы не посмотреть его новый офис в деловой столице мира. Она сама была не против. Теперь, опустошённая, возвращалась в отель. Ноябрь выдался промозглым. Никто в этом не виноват. За спиной в автобусе засмеялись. Начало шутки потонуло в гоготе компании студентов: два молодых человека и девушка. Они выглядели счастливыми, парни старались произвести впечатление на сокурсницу, увлечено обсуждали профессоров и начало учебного года. Селена и сама бы рассмеялась с удовольствием. Попробовала улыбнуться, но поняла, что попытка вышла вымученной. Жалкой. Как она сама. Хотелось выскрести из памяти прошедший день и лечь в постель. Спрятаться с головой под одеяло — оно не щит, конечно, но пусть хотя бы появится иллюзия заслона. Её целью была одна единственная диагональная извилистая улица: Бродвей. Она утёрла свой холодный мокрый нос, влепила себе словом «тряпка» и вышла у отеля. Завтра начнётся первый турнирный день «Young & Beautiful» — соревнование для девушек под слоганом: «Женщина — это звучит гордо!». А по сути, то же амбициозное соревнование красоток, что и прочие. Сейчас Селена не чувствовала себя ни прекрасной, ни молодой. Она еле передвигала ноги. В Нью-Йорк она не рвалась, просто так сложилось. Глаза застилала пелена. Навалившись на парадную дверь, оказалась в фойе. Организаторы конкурса и администраторы гостиницы встречали припозднившихся соискательниц — около ресепшн мялись две девушки спортивной комплекции, если не сказать чемпионской. Крепко сбитая пышногрудая блондинка с жёсткими завивающимися локонами, застегнутая на все пуговицы в длинном цветочном платье устаревшего фасона, будто из бабушкиного сундука. Очень высокая подвижная брюнетка с каре, в синем комплекте — жакет с баской и юбка до колен. Обе сильно накрашены и припудрены. Яркий маникюр, хоть и короткие ногти. Селена облокотилась рядом на стойку и попросила ключ от своего номера. Сдержанно, из приличия, улыбнулась девушкам и представилась: — Привет! Я Лилит. С какой-то растерянностью, но упрямством в серо-голубом взоре, девушка со светлыми волосами обернулась на Селену: — Добрый вечер, меня зовут Рооо… — ответила она очень высоким голосом, который чуть сорвался в конце на хрипотцу. Сурово выглядящая милашка проглотила остаток имени и спрятала, стесняясь, свои грубоватые большие руки в карманы платья. Но вторая, более бойкая девушка с лукавыми карими глазами, договорила за неё: — Роксана. Она — Роксана. А я Бетти. Будем знакомы! — толкнула локтём подругу в бок, указав глазами на багаж. Обе прошагали к лифту. Селена забрала ключ и в последний миг вошла в ту же кабину. Поднялись до одного этажа, разошлись к номерам, которые оказались напротив друг друга. Её новоявленная соседка из Огайо уже мирно посапывала. Холодно рассудив, что подобное ей не удастся, Селена захотела с кем-нибудь поболтать. Не о произошедшем в офисе — «не дай Бог, проговориться» — а так. Ни о чём и обо всём. Постучалась в соседнюю дверь и зашла. Небольшая комната примерно 20 квадратных ярдов. Тёплый свет потолочного бра. По одной из стен платяной шкаф с зеркалом в пол, предполагающий, что гардероб участниц будет в меру разнообразным. Напротив две кровати: у двери — Роксаны, у окна — Бетти. Столик из светлого дерева с бутилированной чистой водой, двумя стаканами. Небольшой музыкальный центр с колонками. Велюровое кресло напротив входа, на нём подушка с фотографическим изображением Мэрилин Монро. Дверь в ванную комнату. Помещение номера в ароматах морского бриза, лайма и шоколада. — Снова привет! Могу я к вам зайти?! — У тебя вид помятый, — сразу перейдя на «ты», резковато заметила Роксана. — Всё нормально? — дружелюбно отозвалась Бетти. — Да… Нет… Не знаю… — Селена прошла от двери до окна и, сцепив кисти в замок, в неосознанной позе обречённости опустилась на край кресла. — Смотрю, вы только начали распаковывать вещи. — Ты куришь? — спросила Роксана и подбросила себе на кровать тяжёлый чемодан словно наполненную перьями наволочку, внимательно оценила гостью. — Когда мысли вразброд, мне помогает… Но если нет, то лучше не начинай. Просто отбрось эмоции. Постарайся хотя бы. — Вот почему у тебя голос хриплый, — прямолинейно прокомментировала Селена, утомленно наблюдая за происходящим. — Эй, не вешать. — Своим длинным пальцем Бетти легонько поддела подбородок Селены вверх, подбадривающе добавила: — Улыбнись, это лучшее оружие и защита. — Её губы плавно растянулись в обаятельную лукавую ухмылку, демонстрируя яркий пример. Деликатное касание непреднамеренно оказалось последней каплей, Селена опешила. Монотонные в своём унынии мысли сбились, в глазах предательски защипало, — «Не хватало разрыдаться». Но Бетти тут же вернулась к своему багажу и, кажется, не обратила внимания на смущение Селены. Отразив на лице удивление от веса второго чемодана, она подтащила его к кровати и раскрыла молнию. Селена побыстрей смахнула выступившую слезу и, заметив фиолетовую поблёскивающую ткань, которая в сложенном виде покоилась поверх других вещей, вздохнула: — Цвет красивый. Пойдёт к твоим волосам. Бетти подхватила вешалку, материал раскрылся в длинное платье, переливающееся люрексом. Подойдя к зеркалу, приложила к себе. Первое впечатление, которое молча отметили все в этой комнате, — нелепость. Одежда была чуждой и совсем не подходила человеку у зеркала. Но Бетти колыхнула материей, игриво по-девичьи засмеялась, и картина каким-то образом сложилась воедино. Закатив глаза на поведение компаньонки, Роксана продолжила методично переносить свою одежду на полку. Утонув глубже в мягкое кресло и в своё пессимистичное настроение, Селена апатично наблюдала, как девушки разбирали наряды. Порой они искренне удивлялись, поднимали брови и показывали друг другу тряпки так, будто не сами собирали чемоданы. Но Селена не забивала этим голову. Может быть, действительно, им кто-то помогал, или платья были куплены недавно или… А не всё ли равно?! — Так… — Побросав колготки и чулки в шкаф, но не завершив разбор нижнего белья, Бетти подошла к музыкальному центру. — Организаторы любезно составили плейлист для нас? — елейным голосом прокомментировала Роксана. — Специальная подборка для будущей Королевы. Саундтрек Голодных игр Красоты, — сыронизировала Бетти. — Включаем «Ride». Дурачась на первом проигрыше песни, Бетти изобразила, как перебирает пальцами клавиши рояля, чем рассмешила всех троих. Неожиданно она взяла Селену за запястья и с неженской силой потянула подняться. Та оказалась так близко к ней, что невольно встретилась взглядом с ее выразительными ореховыми глазами. — Сделай вид, что тебе всё равно, и потом поверь в это сама. Посмотри в зеркало. Танцуй для себя, Лилит, как душе угодно. — Поставив девушку, Бетти повалилась к себе на кровать, закинув руки за голову и скрестив ноги. Безмятежно улыбнулась. — И ещё думай о своей неотразимости, убивай противников взглядом, — внезапным лайфхаком поделилась Роксана. Спустив пустой чемодан на пол, она также растянулась на своём спальном месте. Подперла кулаком подбородок и присматривалась к Селене, лёжа на животе. Выдержать пристальный взор второй советчицы было действительно не просто, Селена ощутила себя зайцем, попавшем в свет фар. Подняв свалившуюся с кресла Мэрилин Монро, Селена запустила её в Бетти. Та поймала подушку и положила себе на бёдра. Из колонок зазвучали окутывающие интонации Ланы Дель Рей:Я находилась в пути Ты можешь стать моим навсегда, милый Самым лучшим и дорогим. Петь блюз уже не модно Ты можешь стать моим навсегда, дорогой Страстным или равнодушным Не заставляй меня страдать Я так долго была в пути Я старательно пробивалась вперед С одной прелестной песней Я слышу шум летнего ветра и пение птиц Я гоню вовсю, я одна в ночи Я старалась избегать неприятностей Но в моих мыслях война Поэтому я просто еду, просто еду Я просто еду, просто еду
На словах о блюзе Селена подошла к зеркалу в дверце шкафа. Критично рассмотрела себя, приложила руки к щекам, слегка пощипала. Вытерла тушь под глазом, которая размазалась. Начала гримасничать — корчила разные рожицы: удивление, обида, гнев, вопрос, грусть, экстаз. Позади со своих кроватей наблюдали за доступным всем троим отражением Роксана и Бетти, ухмыляясь и посмеиваясь. От мимических па перешла к отрывистым движениям руками — две кисти переплетались и расцеплялись, как разгорающийся костёр. Она подняла их над головой и задрожала корпусом. Крутанула головой, как заправская рок-звезда, и волосы взметнулись пламенем вверх. Как ей предложили, как посоветовали — для себя. Не пытаясь вспомнить определённый танцевальный элемент, не задумываясь, она стала совершать хаотичные движения всем телом. Она сама — огонь. Дрожащий и мечущийся, который чуть не угас, но хочет гореть, пусть даже сжигая последние ветки. Пританцовывая, прошлась по комнате. Зацепила круглую щётку-расчёску, приложив к губам, как микрофон, стала подпевать. Кинула на столик. Уставилась снова на своё отражение. Селене нужно было избавиться от липкости встречи с бывшим, выплеснуть горечь и досаду. Она начала водить по себе руками, в попытке отмыться. Ходила ходуном, перед зеркалом, не отдавая себе отчёта, как выглядит её гибкий стан сзади. Танцевала, отключив разум, как, наверно, не делала никогда прежде. Сбрасывала груз в спальне двух своих новых подруг. Выражение веселья на лицах собеседниц изменилось, они больше не смеялись. Просто смотрели, не отрываясь. Кажется, они поддерживали её, какое-то согревающее тепло исходило от обеих. Запыхавшаяся Селена поправила волосы, собрав их руками в хвост, и потом, как попало раскинув по плечам, обернулась. Серо-голубые глаза и карие масляно блестели. Композиция сменилась на следующую. — Хватит валяться, — скомандовала Селена. — Вставайте. Роксана закашлялась, поперхнувшись, и села. — Ты божественна! — сглотнула Бетти. Роксана подошла к столику, налила холодной воды из бутылки в два стакана. Отдала учащенно дышащей Селене, задумчивой Бетти, сама ушла в ванну и наглоталась из-под крана. Селена схватила Бетти так же, как та до этого её, — за руку, потянула на себя. Снова почувствовала, как сильна эта девушка с озорным взглядом — с места не сдвинуть, если не хочет. Та упорно оставалась лежать, держась за Мэрилин Монро. — Не стесняйся. Меня заставила, а сама? — Я не умею хорошо танцевать. Корявый… танец корявый у меня получится. Буду глупо с тобой рядом выглядеть. — Ой ладно, у меня прямо танец, ну ты сказала. Я просто двигаюсь, как хочу. Дрыгаю руками и ногами без смысла. — Повернувшись к Роксане, которая прислонилась к стене, слегка стукнула кулачком ей в плечо. — А ты? Та приложила ладонь на то место, где Селена коснулась рукой: — Я?! Я не танцую. Совсем. — Ты что, Шварценеггер? — Не-е-ет. — Роксана как-то оторопела. — Это мои принципы... Принципы феминистки. Подпрыгнув с кровати и отшвырнув подушку, Бетти приоткрыла окно для свежего воздуха и сменила тему: — Мы не все правила конкурса ещё заучили. Напомни нам подробности, как лучше готовиться к этапам «Young & Beautiful»? — Участвовать могут любые девушки до тридцати пяти лет, независимо от расы и комплекции. Задумано, что главное — не внешность… Но все понимают, что красота может сыграть как решающий аккорд. Победительницу объявят после Парада Дня Благодарения. Все конкурсантки принимают в нём участие, за это время подводится итог голосования жюри и выявляются зрительские симпатии. До этого будет этап для демонстрации личных талантов. А начнётся всё завтра, первая ступень посвящена благотворительности. Мы отправимся в какой-нибудь социальный центр, может быть, в дом престарелых или в сиротский приют. Ну, в этом направлении... А вы приехали участвовать и не знали правил? — Знали, — отозвалась Роксана. Она всё так и стояла с рукой на плече. Бетти сунула ей стопку белья, которое ещё лежало неубранное, и с любопытством заглянула в глаза Селене: — Как ты настраиваешься? Это же битва, как любое соревнование. — Не думаю о победе, наверно так. Это всё… — Она покрутила в воздухе рукой, намекая на что-то больше, чем гостиничный номер. — На самом деле не моё. Случайно попала сюда. Как-нибудь в другой раз расскажу. Теперь спать хочу. — Она облегчённо улыбнулась. — Спасибо! Надо выспаться перед началом забега. А вообще, нам радоваться надо, что едем делом заниматься, а не в купальниках перед публикой вышагивать. Не люблю, когда на меня глазеют посторонние. — О да-а-а, с купальниками нам кру-у-у-упно повезло-о-о, — протянула Роксана. — Если бы ты вышла в купальнике, краснеть не пришлось, — прищурившись на Селену, добавила Бетти. — В каком-нибудь черном. Слитном. Он бы здорово подчеркнул все твои линии. Тебя бы поклонники задарили цветами. Обе девушки — Бетти и Роксана — смерили Селену с головы до ног взглядом, оценивая перспективу незапланированного этапа. Они примолкли, и Селена, легко рассмеявшись на их чудную реакцию, вышла. В приподнятом хорошем настроении она возвращалась к себе. Соседки ей попались отличные.***
После щелчка щеколды соседнего номера Роксана крутанула замком и стянула с головы кудрявый парик, потом сеточку-чулок, сдерживающую её короткие темно-русые волосы, которые теперь топорщились ёжиком: — Хватит. Закрываю дверь, чтобы никто опять не пришёл. — На каждом слове тон прокуренного голоса стремительно понижался, приходя к естественному низкому уровню: — У организаторов предполагается, что участница конкурса красоты — это цыплёнок?! Почему нельзя выделять больше личного пространства. — Мужская нога ткнула чемодан, лежащий на полу около кровати светловолосой Роксаны. — Терпение, Роб, — неожиданным баритоном отозвалась Бетти. Очищающими влажными салфетками она принялась активно стирать себе макияж на лице, которое превращалось в мужское. — Мы, конечно, два фееричных актёра, амплуа — комики. Даже адрес отеля по иронии — Бродвей. Но, сам знаешь, роли придётся отыграть… Чёрт! Сейчас вспомнил свою театральную студию в детской школе искусств. И смех и грех. — Берт, ты поаккуратней в выражениях, а то брякнешь невовремя… — Роб перебирал множество пуговиц на своём платье и вытащил бюстгальтер, набитый накладками. — Но ты прав про нас. Цирк уехал, два клоуна остались. — Не гунди. Я держу себя в руках, Роберт. Разговор фильтрую. — Раздражённо Берт потряс неразобранными вещами. — Это что, нынче в моде? Кто собирал нашу одежду для прикрытия? Фредерик Роузен — тот конторский коп с розовыми карандашами и ластиком-единорогом? Теперь понятно, почему столько блестящих шмоток. — Это потому, что нам придётся весь конкурс сохранять своё мужское инкогнито. Блёстки отвлекают... Я сам не в восторге. Каблуки — это пытка. И лифчик! Он же чешется на спине. Хуже портупеи с оружием. Меня подбешивает. — Зато тому распорядителю, — кажется, его Реймунд зовут? — твои формы приглянулись. — Хохот Берта чуть не долетел до соседей по этажу. — Будь с ним обходительней. — Заткнись лучше. — Серо-голубые глаза зло сверкнули. — Второй раз предупреждать не буду. — Что ты мне сделаешь? Помаду отберёшь? Ахаха. А я не шучу, между прочим. Будешь с ним больше общаться, сможешь больше разузнать, что здесь к чему. Когда за неделю до этого они с Робом тренировались ходить в женских туфлях, помогали друг другу надевать и застёгивать платья — «Как женщины с этими молниями живут? Да ещё и на спине?! Самому не справиться» — и пока ехали к гостинице в такси, испытывая на себе в зеркале заднего вида заинтересованный взгляд водителя-индуса, Берт думал только о цели. Но в первый вечер, оказавшись на месте, где им предстояло прожить бок о бок несколько дней и сделать то, зачем прибыли, голова преподнесла ему сюрприз. Сейчас она была занята незнакомкой, что бесцеремонно вторглась на их территорию. Вошла в пространство риска, высоких ставок, серьёзных решений. Загнанная в угол, но ищущая не покоя, а встряски. Всё это Берт считал, когда в шутку вытаскивал её танцевать. Увидел вблизи по-детски веснушчатое лицо и вызывающий на бой взгляд. Он поднял Лилит с кресла, но как выпрямиться в полный рост наглядно показала она сама. Рассказала свои телом, что когда судьба придавливает к земле, единственное, что верно — снова встать на ноги. Соблазнительная до одури в своей свободе. Девушка смутила его и не поняла, что сотворила. Того, из кого, как говорили знакомые: «Самоуверенность выбить только с жизнью», привела в замешательство. Мэрилин Монро стала свидетелем его старательно скрываемой реакции. Берт поместил подушку на кресло, тронул щётку-расчёску на столике, покрутил в пальцах: — Какой день сегодня необычный. — Странный. Непохожий, — глядя в зеркало, но будто сквозь него, меланхолично констатировал Роб. Не комическое подобие женщины, как он воспринимал себя в этом балагане с конями и переодеваниями, когда видел собственное отражение, а образ реальной девушки стоял перед глазами. Она всё ещё утирала свои уставшие глаза и зажато сутулилась, а потом переродилась, бросив вызов себе и всему миру вокруг. Идти напролом, подавив в себе страх и сожаления. Нет, даже не идти, а танцевать. Роб был сражён. Вот чем начал оборачиваться конкурс — состязанием силы воли человека. Его плечо, куда она ударила, будто заклеймив, отдавало теплом. И он хотел бы сохранить это приятное ощущение... Как правило, кто позволяли себе нарушать его личные границы, ловили с лёта в ответ либо колким взглядом, либо метким ударом в челюсть. Роб попытался припомнить, уходил ли кто-то после подобного безнаказанным. И перебрав все свои контакты, понял, что — никто. Если только Берт, но этот олух не в счёт. С этим провокатором только свяжись, одолжения не примет — хоть и в голову получит, да даст сдачи, а потом ещё посмеётся. Вон о чём-то о своём даже сейчас улыбается. Спасибо тому, кто выше, если там кто-то есть, что не бросил их на враждующие стороны, давно бы убили друг друга. Роб сжал и разжал пару раз кулаки, пробубнил почти под нос: — Мне надо в душ. Думаю, минут пятнадцать хватит. Если что-то нужно, забери сразу. — Я подожду. Ничего не понадобится. Но после буду долго мыться, водой шуметь… Все дела… Мужчины понимающе кивнули друг другу. Роб закрылся. Берт вновь дал голоса колонке — Франсуаза Арди совсем не помогала собраться с мыслями, но отчего-то хотелось поставить воркующую «Le temps de l'amour» на повтор:Это время любви, Время друзей и приключений Когда время идет и проходит Мы не задумываемся, несмотря на раны. Ведь время любви Оставит в наших сердцах Столько тепла и счастья. В один прекрасный день приходит любовь, и сердце бьется так часто Ведь жизнь следует своему пути И ты так счастлив, что ты влюблен.