Тысяча первых встреч

Казалось, всё шло просто замечательно: работа над альбомом кипела, с Михой им вроде как удалось помириться — он даже позвал Андрея в юбилейный тур, и Андрей клятвенно пообещал, что поедет с ними... А потом наступила течка. Вот так, громом среди ясного неба. В тридцать девять, мать её. Первой изменения почувствовала Агата — и немудрено. Как и полагается альфе, она моментально улавливала любые отклонения от нормы в поведении своего омеги. И не только в поведении. — Твой запах, — пояснила она, когда Князев ответил на её внезапный вопрос удивлённым взглядом. — Он как будто... Ярче стал. Ты не чувствуешь? — На губах её расплылась мягкая улыбка, и альфа потянулась к нему, чтобы чмокнуть в нос. — Ну ты даёшь. Не помню, когда ты вообще в последний раз так пах. Есть ещё порох в пороховницах, получается? Может, для Агаты это и был повод для шуток, а вот для Андрея — катастрофа. Когда пару лет назад течки неожиданно перестали проявляться, он с тоской подумал — вот и старость. За климаксом неизменно следовало ускоренное старение организма, седина, дедовские болячки и постоянное брюзжание. Конечно, на все эти загоны его альфа среагировала тоже молниеносно. Во-первых, долго-долго убеждала, что все эти стереотипы про омег после климакса — полное фуфло, а во-вторых, старалась теперь вдвое больше окружить его заботой, чтобы и мысли вдруг не допускал, что с ним что-то не так. А тут вдруг — нате. Получите-распишитесь, Андрей Сергеевич, хотели течку — и вот она вам. У них с Агатой был хороший и проверенный план на такие случаи. Князев снимал квартиру на время, пока всё это мракобесие не закончится, батонился там, периодически отписываясь, что жив, и перекусывая чем-нибудь из заранее набитого холодильника, а потом снова возвращался домой. Конечно, все доктора советовали проводить течку со своим — или со своей — альфой, но в их случае это не имело смысла. Они пытались как-то раз, и вышло только хуже. Парочкой они были нестандартной, бессердечная сука анатомия им обоим вот вообще никак не помогала, и тот факт, что Андрей умудрился тогда каким-то образом забеременнеть, было просто чем-то феноменальным. О том, как это произошло и какими глазами на них потом смотрели врачи, лучше было не вспоминать. В этот раз план полетел к чёрту, потому как отвыкший от всего этого Князев начало течки просто проморгал. Он осознал, что дело плохо, только когда голова уже поплыла. Собрать вещи было делом быстрым, предупредить Агату — всегда понимающая и всегда готовая помочь, она только попросила держать её в курсе, — тоже, позвонить хозяйке той самой квартиры и заселиться — чуть менее быстрым, но всё же осуществимым за несколько часов. А потом вдруг накатило осознание. В сумке — сменная одежда и коробка с игрушками (Агата, послушав однажды рассказы о долгом пути принятия себя и мучительных течках без какой-либо стимуляции потому что "да ну, я ж мужик", молча отвела его в секс-шоп), полотенце и две пачки сигарет. И ничего, блять, больше. Как назло, ровно в этот момент позвонил Миха. — Андрюх, привет, — неуверенно начал он, всё ещё прощупывая, насколько они помирились и что после всего произошедшего ему снова можно говорить, — я насчёт тура... Ты как? Мы ж через неделю едем, надо афиши делать, ты, ну... Собираешься уже? Блять. Тур. — Мих, я... — Андрей потёр переносицу и глубоко вдохнул, собирая в кучу растекающиеся по черепушке мысли. Получалось плохо. — Извини. Правда, извини, но... Не получается у меня. Я не поеду. Повисло молчание. В трубке раздался странный звук — Горшок тяжело сглотнул. — В смысле... Не поедешь? Ты серьёзно щас? — Неловкость в голосе исчезла, как по волшебству. На смену ей пришла злость: такая знакомая и... Предательски пускающая импульс куда-то в солнечное сплетение. Дурацкая течка. Дурацкий Миха. — Серьёзнее некуда. — Князь вздохнул и, усаживаясь на край дивана, невольно поморщился. Скрипел тот, как и пару лет назад, прямо-таки оглушающе громко. — У меня... Возникли некоторые обстоятельства, по которым я не смогу поехать. Можешь не добавлять меня в анонсы, думаю, ничего с... — Обстоятельства, блять? Какие, нахрен, обстоятельства? — Злость уже начинала булькать и литься через край, и от прорезавшихся в голосе альфы недовольных интонаций вдруг захотелось по-омежьи унизительно заскулить. Фу ты, гадость какая. — Чё, слился, да? Ты б сразу тогда сказал, что не хочешь, чё молчать-то? Наобещал сначала, а теперь... Несмотря на то, что живот уже начинало томно скручивать, Андрей всё же ощутил острый укол обиды. Как будто это его вина, что организм решил вдруг дать ёбу и устроил ему бурное напоминание о бурной молодости. — Да течка у меня, блять! — Не выдержав, буквально прорычал он, стискивая телефон в руке так, что тот рисковал просто треснуть. — Не выпрусь я на сцену, понимаешь? И я хер знает сколько буду в таком состоянии, она только сегодня началась, я, блять... Князев вдруг захлебнулся собственными словами и закашлялся. В горле было сухо, на языке — горько. Динамик почему-то молчал. Мысль сбросить уже не казалась такой абсурдной, но в последний момент в трубке тихо кашлянули. — П-погоди. Так у тебя же... После Алисы вроде, ну... Того? То, как Миха смущался от разговоров о вторичном поле, было поистине удивительным и загадочным. То ли природная стеснительность, то ли воспитание, то ли бог знает что заставляло его как-то неловко кусать уголок губ и чесать затылок, как только речь заходила об альфах и омегах. Альфьи грубые шутки и классические обсуждения в духе "кому какая поза больше заходит" он просто игнорировал, бурча, что все, кажется, просто помешались на теме секса. С омегами было ещё хуже. Андрей даже боялся представить, какие верёвки из Горшка вили жёны, потому как с ним самим... С ним самим, стоило лишь заикнуться о каких-то омежьих моментах, тот становился шёлковым и чуть ли не на цыпочках вокруг ходил. Во время последней беременности сам настоял, чтобы Князь участвовал только в части концертов и то — по самочувствию. Постоянно таскался вокруг него с бутылками воды, спрашивал о том, не болит ли что-то, и всё почему-то в глаза пытался заглянуть. Агата, узнав об этом, долго смеялась: "Охраняет тебя, получается". То, что в ней этот факт не вызывал ни грамма ревности, заставляло задуматься. В первую очередь — о том, что она что-то знает. Может, даже побольше самого Андрея. Ностальгия всколыхнула что-то в груди, и ответил он уже спокойно, явно растеряв все силы и желание ругаться. — Я тоже думал, что "того". А оно во как. — Помолчав с полминуты, Князев поёрзал на диване и откинулся на его спинку. Спинка тоненько скрипнула. — Я поэтому и... Пообещал. Сижу вот теперь, думаю, чё жрать буду в ближайшую неделю, а то запёрся на съёмку... — А, так ты... Не дома? — Снова робко протянули из динамика, и отчего-то Андрею почудилось тяжёлое дыхание. Миха... Нервничал? С губ невольно сорвался смешок. — Мих, ты как себе это представляешь? У меня ж девчонки, да и Агата... Мы друг другу скорее мешаться будем. Повисла пауза. — Я думал... Вы, ну, вместе... В смысле... Проводите, как бы... Князь, не удержавшись, искренне рассмеялся. — Да чё ты ржёшь? Ты ж понял, что я в виду имею, — судя по интонации, Горшок там был красный, как помидор, и уже наверняка весь затылок исчесал. — Вы ж, типа, ну, альфа и омега... Там... Все дела... Запахи и... Вот это вот всё. — "Вот это вот всё" у нас с Агатой не работает, — Князев выдохнул, взъерошивая собственные волосы, и прикрыл глаза. На душе почему-то стало спокойнее, как будто от чужого смущения его внутренний омега чувствовал себя увереннее. — Не в течку точно. А запахи вообще... Не контачат у нас, ты же знаешь. Приторно больно получается. Послышалось тихое фырканье. Судя по всему, Горшенёв пытался вспомнить его запах и как-то сопоставить с агатиным. Это было забавно. А вот возбуждение, уже потихоньку растекающееся по каждой клеточке тела, забавным совсем не было. И постепенно мокнущие штаны — тоже. — Ладно, Мих. Меня тут накроет скоро, походу, давай-ка я... Отключусь на всякий случай. — Андрей неприязненно поморщился, с тихим звоном цепляя пряжку ремня. — Извини ещё раз. Я не хотел, чтобы так с туром вышло, я правда... — Да не-не, нормально всё, — тут же засуетился Миха, хотя ещё пять минут назад был зол, как чёрт. — Ты это... Если чё, звони, там, если надо чего будет... И это ты меня извини, сорвался чёт, надо было головой думать, прежде чем, ну... А это, дорогие телезрители, — зазвучало в голове голосом Дроздова, — Михаил Юрьевич Горшенёв, существо совершенно непредсказуемое. Прямо сейчас он извиняется, хотя шиш от него извинений дождёшься обычно. Дикая природа удивительна, не правда ли? *** Когда в дверь позвонили, Князев уже успел раздеться и завернуться в простыню. Самому себе он напоминал конфету "Коровка", потому как от смазки и пота простыня местами прилипла к телу; но позвонили во второй раз, а затем в третий. Делать было нечего — пришлось идти открывать. Похоже, сегодня был день сюрпризов, поскольку за дверью обнаружился курьер. В пакетах, которые он привёз, была куча еды — в основном быстрого приготовления, но в целом питательной, — а в одном даже пятилитровка "Святого Источника". Загружая в морозилку пятую коробку чебупелей, Андрей всерьёз забеспокоился, не наберёт ли он за эту течку лишних кило. Под чебупелями, на самом дне, обнаружился загадочный чёрный пакет. Он был плотным и внушительным, а потому о содержимом оставалось только догадываться. Стоило его вскрыть, как отпустившая было живот судорога скрутила Князева пополам. Из пакета пахло дымом, хвоей и мокрым деревом. Череп с чертовски знакомой футболки смотрел как-то устало и, кажется, смущённо. Посмотреть, что там было ещё, не хватило сил; Андрей судорожно вытащил футболку и вжался в неё всем лицом, будто пытаясь раствориться в этом запахе. Так знакомо и так... Правильно. В груди копошилось давно забытое, заброшенное и заколоченное. Спросить у Агаты, почему она дала Горшку адрес, он всегда успеет. Спросить у Горшка, какого хрена он вдруг решил, что его запах точно поможет — тоже. Сейчас же ни одной мысли в голове не было; оставалось только стоять, уткнувшись носом в михину футболку, и наслаждаться тем, как собственный запах причудливо смешивается с чужим. Омежья сущность внутри ликовала. От солнечного сплетения до самых кончиков пальцев расползалось вязкое тепло. Кажется, Агата и вправду что-то знала. И может, ещё побольше самого Андрея.