Каждой зиме своя снежинка. Меховушки. Повествование 1.

      Снежана тянет локоны светлые в разные стороны - туже затягивает высокий хвост. Пустой флакон из-под лака "Прелесть" стоит на комоде. В расчёске комок из тонких волосинок. Юрметова разглядывает себя придирчиво, разыскивая хоть какой-то изъян в образе.       В отражении большого зеркала, с руками на поясе и чуть наклоненной в бок головой видна маленького роста девочка. Стройные ноги в розовых лосинах, жёлтые шорты спрятаны под платьем-трубой чёрного цвета с пятнами кислотных оттенков. На талии широкий кожаный пояс. На ушах клипсы в виде овалов с отверстием ярких, светлые волосы заплетены в высокий хвост, копну небольшую распущенной оставила. Тени нанесла голубые, подвела ресницы и розовую помаду на губы. Щеки румянами выделила, брови карандашом дорисовала. Шмыгнула носом, крутанулась вокруг оси и недовольно вздохнула. Чего-то не хватает, но Юрметова понять никак не может.       — Белый-белый-белый вечер. — в отражении Снежана замечает маму с полотенцем на плече, плавно двигающуюся из спальни своей в её сторону. — Белый-белый-белый снег. — останавливается сзади неё, улыбается устало, но искренне, а после руки с чем-то вперёд вытягивает. — Вот уже погасли свечи. — Снежана чувствует на шее тяжесть, смотрит, как светятся под лучом люстры белые бусы, на драгоценность смахивают. — А тебя всё нет и нет.       Ловким поворотом Люба перед дочерью становится, закрывая обзор на собственное отражение. Смотрит на девочку свою, разглядывает с оценкой. Запястья тонкие трогает, в момент скрывается за дверьми спальни, оставляет Юрметову одну в коридоре стоять. Стопы чувствуют прохладное дерево, глаза разглядывают стены в полоску коричневую, переходят на потолок белый с люстрой серебряного цвета, в виде цветка замысловатого. Разглядывает комод с большим количеством маминых штучек: и тени, и парфюмы, и серьги. Зеркало, что висит вертикально, в полный рост. Шкаф в ширину из тёмного дерева с ручками круглыми. Омуты синие разглядывают антресоли, где лежат памятные вещи о родных и много ещё чего. Рядом с дверью, в углу, стоит фикус домашний - Люба за растением ухаживает, любит зелень в целом. Да и работа у неё такая - в ботаническом саду при гимназии за дарами природы следить.       — Давай помогу тебе. — женщина в несколько шагов рядом с дочерью оказывается, закрепляет на запястья браслеты: и из бисера, и плетенные, и круглые, цветные. — А ну, покрутись.       Снежана послушно по часовой повертелась пару раз, слыша мамино довольное цоканье.       — Невеста! — заключает довольно, в подбадривающем жесте сжимая плечи. — Ещё раз прости, милая, что не смогу прийти и поглазеть на вас, красавиц таких.       Юрметова слабо кивает головой в стороны, порывом обнимает маму, лоб опустив на плечо. А стискивает так, словно сто лет не виделись: отчаянно, чувственно.       — Ну-ну, чего ты нос повесила? Быстро улыбнись, давай. — Снежана и правда тянет уголки губ вверх, отстранившись от плеча женского. — Вот, совсем другое дело.       Стук в двери обрывает нежности, и Люба второпях идёт к порогу.       — Ох, Шурка, здравствуй!       — И вам не хворать, Любовь Егоровна. — Сашкины волосы уложены в подобие чего-то пышного, но такого ленивого и простого. Снежана сравнивает образ Ежовой с уставшим подростком, сидящим у окна и смотрящим на тёмные многоэтажки. — Боец готов к бою, я смотрю. А ну, покрутись, дай рассмотреть.       — Неловко-то как. — бормочет под нос Снежана, выполняя просьбу подруги. Довольная усмешка раздаётся за спиной, и девочка останавливается лицом к Саше.       — Не должно быть неловко от красоты своей, Снеж. — мамин голос совсем рядом, и тёплые ладони опускаются на плечи. — Красавица ты у нас, верно, Шур?       — Любовь Егоровна правду говорит, Снежок. Так что давай, спину ровно, грудь повыше, и походку стильную. — Ежова щёлкает барабанщицу по носу, уголки губ её подняты вверх. — Приведу к одиннадцати, в целости и сохранности.       Женщина машет ладонью, крутит головой, разглядывая девчат. Снежана увидела в глазах маминых слёзы и поспешила обнять её крепко.       — Выросли вы так, золотые мои. — говорит Люба, опустив лоб на плечо дочери. — Родные мои, аж не верится как-то.       Саша стоит у порога, спрятав ладони в куртке кожаной. Под свитером тёплым выглядывает юбка в полоску, как тельняшка. Юрметова взгляд в сторону гитаристки переводит, замечает спокойствие на лице подруги, а на душе как-то совестно. Знает, что под видом невозмутимым скрывается потаённое, разбитое и непочиненное. Собранное и до конца не выросшее. Стоит яркая перед ней девчонка, молодая, высокая и статная. Выделяется из толпы не только видом своим эдаким, но и поведением в целом - Снежана многого не знает о прошлом Саши, да и Анфиска умалчивает всегда, когда вопрос какой-нибудь в неожиданный момент высыплется.       — Ну, Любовь Егоровна, не растрачивайте слёзы зря. — Ежова усмехается, с верхней полки стягивая меховую шапку. — Вы, лучше, поскорей заканчивайте с рутиной и отдыхать ложитесь. Как и говорила, дочь верну к одиннадцати. Снеж, пакет с балетками и палочками не забудь. — кивает в сторону пуфика, чуть не роняя меховую шапку из-под подмышки. О своей напрочь забыла.       — Ох, девчата..       — Так, Любовь Егоровна, давайте без повышения давления. У меня оно тоже скачет иногда из-за красоты вашей дочери, но ей задерживаться сейчас крайне противопоказано. — Саша кивает на пальто, взглядом призывая собираться. Снежана молча стягивает верхнюю одежду с вешалки, провожая женские спины.       — Шура, ты так выросла! Ты ж когда вышла..       — Ну, Любовь Егоровна, давайте лучше вы мне сплетен расскажите. Или о самых скучных сорняках в вашем саду - мне как раз интересно стало очень!       Юрметова нервно вздыхает, натягивая сапоги на стопы. Замок с боку застегивает, шапку меховую прячет в пакете. Замест платка на голове оказывается повязка, пряча уши. Розовая плотная ткань прижимает мочки к височным областям. Снежана крутится у зеркала пару раз, а когда слышит свист чайника, то шагом быстрым на кухню торопится.       — Утихомирилась. — говорит Саша, отвлекая Юрметову. Та чуть не ошпаривает руку о металл, ставя чайник на холодную конфорку. — Я ей коробку включила вашу, чтоб наверняка.       — Спасибо, Шур. Правда. — с искренней улыбкой отвечает Снежана, тряпку на батарею повесив. — Не знаю, что я без тебя делала бы.       Ежова стоит у порога, разглядывает девочку, ведёт плечами в стороны. Юрметова блеск какой-то замечает, но лишь на секунду - спихивает на свет от светильника.       — Пошли давай, Снежок. Иначе и правда опоздаем.

⊶♪❆♪⊷

      Погода в двадцатых числах декабря не радует от слова совсем - Снежана прочувствовала весь антураж морозов. Сравнивала по дороге к Дому Культуры декабрь в деревне, где родители по маминой линии живут, к Тайге ближе. Сравнила месяц и в Казани привычной - вздрогнула от воспоминаний о том, как в минус тридцать лепила бабу снежную и на лёд речной кататься ходила. Обрадовалась тому, что на улицах городских нет сильных холодов. Мысленно пообещала себе в следующий раз под лосины колготы тёплые надевать - цистита не избежать, как Саша часто говорит на короткие юбки и платья Анфиски.       Солнце медленным вальсом садится за горизонт, прячет копья-лучи, уступает место тягостному вечеру. Ожидаемая дискотека пестрит своими плакатами, расклеенными на каждом фонарном столбе. У одного такого постера, как называют за границей американцы, Снежана остановилась. Потёрла руки в варежках, пар воздуха вырвался изо рта от восхищения и красоты.       Чёрные женские фигуры с музыкальными инструментами - барабанная установка, две гитары, синтезатор и стойка с микрофоном, - выделяются на фоне цветных световых лучей. Аранжировка такая, завлекающая - словно на танцпол манит надпись "Казанская эстрада в ДК - только сегодня и специально для вас!". И название группы их, "Меховушки", выделено красиво. Даже потрёпанные края от ветра, что колотит плакаты о столбы бетонные, никак не портят красоту. Снежана проводит ладонью по поверхности рисунка, разглядывает каждую тень женскую - и короткую стрижку Гали, и позу интересную Анфиски, и ладонь тонкую поднятую вверх за синтезатором Клавы, и даже Сашку, что по левую сторону от Блонской стоит. И себя она нашла, не в углу, а в середине, за спинами девчат - среди барабанов разной формы и тарелок её фигурка совсем маленькая и незаметная. Снежану это совсем не расстраивает - знает свою ценность в группе, осознаёт, что видна будет на сцене и слышна.       — Начинается женская эпоха, Снеж. — довольно говорит Саша, выпуская дым изо рта. Голубые омуты замечают сигарету в тонких пальцах. — Жалко, что не в то время.       Снежана молчит, не зная, что ответить на слова подруги.       — Ага.       Краткое и простое слово вызывает усмешку у Ежовой, когда никотин она вдыхает. Так и стоят вдвоём напротив плаката - одна курит, вторая всматривается в прямоугольник бумаги плотной.       Через некоторое время вновь идут, в молчании, слушают завывания ветра морозного. Снежана кутается в пальто, повязку поправляет. Удивляется тому, как Саша без шапки и в одной куртке кожаной ходит, да ещё и в лосинах - возможно, додумалась тёплые колготы под низ надеть, в отличии от неё самой. Вздрагивает от крадущихся тощих лап мороза, зубами начинает постукивать. Ну точно цистит будет - мысли закрадываются в голову, паника бьёт по тарелкам, перепонки закладывают. И шума никакого, только сердце колотится, хочется ртом вдохнуть, а не носом. Порыв от навязчивых мыслей заглушается, когда здание Дома Культуры показывается вдалеке. А вместе с ним и статная фигура Ленина в центре.       Круговой въезд для автомобилей пуст, доска на шатающихся балках расклеена в плакатах знакомых. При дневном свете территория заведения пустая - ни малышни, ни бандитской молодёжи. Знает Снежана, слышала от старших девчат, что под вечер собираются тут с улиц города, с районов всех - и группировки с хулиганами, и девчата смелые, и представители правопорядка. Все социальные уровни и разные менталитеты. Слышала, что под конец или в середине дискотек всех стабильно начинается драка, тянущая за собой решётку в обезьяннике, реже - смерть, чаще - конфликты между районами и теми, кто асфальтом правит. Страшно от этого Юрметовой - впервые она не только выступает, но и в Доме Культуры появляется. А тут разносторонняя публика - попробуй угодить каждому и в глаз не получить.       Навязчивые мысли вновь пробуждают щупальца паники, что стягивают тонкую фигурку в дрожащую тень. Голубые омуты разглядывают пошарпанные двери - вход, ворота в нейтральную территорию для слоев Казани. Рядом с ручкой оставлена кем-то трещина и вмятина - Юрметова тихо выдыхает, чувствуя дрожь в груди. Словно каждая артерия вздрогнула, каждая вена. Заходя в само здание следом за Сашей, что-то треснуло на подкорках сознания. Будто домашнее животное, её чувство разом взбудоражилось и напряглось - будет что-то сегодня вечером.       С гардеробщицей поздоровались быстро, но куртки оставлять не намерены были - им комнату выделили для подготовки, личная гримёрная. Анфиска с гордостью говорила им об этом. Прошли они вперёд, по лестнице - ступеньки короткие, светлые, девчонке подниматься удобно и быстро. В случае побега можно будет сразу через две перепрыгивать. Оказались после поворота в зале главном - помещение с колонами по углам, дверьми в разные комнаты с инвентарём. И подъёмом небольшим практически в центре - сценой. Занавес из бордового бархата по бокам подвязан, деревянная конструкция устойчиво восходит. На пьедестале - Снежана мысленно окрестила сцену местом борьбы, - находятся Галя и Клава.       Касаткина прикручивает бас-бочку, старательно орудует отвёрткой отцовской. Осторожно обращается с Amati семьдесят шестого года - прямо из Чехословакии, как говорил Снежане отец. Гордится тем, что хобби семейное передалось, а не пылится осталось в гараже. Потрёпанный чёрный корпус уже не так блестит и сверкает, как в былые семидесятые, но каждый барабан ухожен, без дыр и трещин. Главное, что звук создаёт, палочки пластинки не рвут, и расставить можно так, как удобно - благо папа бурчал некоторое время, что расстановку меняют, но сразу стих и вовлекся в процесс помощи. Юрметова разглядывает болотного цвета тунику-травку или ёлочку, как любят называть пушистого кроя материал, лосины жёлтые, словно ноги окунули в сыр плавленный, полусапожки чёрные с белым ремнём. От движений покачиваются пластиковые серьги-звёзды и тонкая цепь с подвеской - настоящее золото, подумалось Снежане. Вспомнила, в какой обстановке живёт подруга, что творит Касаткин старший и мигом отругала себя за такое - обсуждение вида и положения Гали.       Клавдия же возится с дорогущим "Поливоксом", который ей подарила мама на десятый год. По словам Нагибиной, мама даже хотела в долг деньги брать, лишь бы дочь обрадовать на первый в жизни юбилей. Доподлинно девочке неизвестно, откуда при своей зарплате женщина смогла раздобыть такой раритет, но Клава более двух лет сменила сольфеджо на синтезатор - ничуть этому не расстроена, только школу музыкальную продолжает посещать, чтоб отца не злить. В ярко-розовой кофте с рукавами летучей мыши, юбке-солнце в цветную полоску и блестящих колготах чёрных она сияет, улыбается ярко, иногда глаза жмурит от того, что один из софитов ей в лицо светит. Смугловатое лицо окрашивается в зелёный, "стоящая" чёлка и укладка волос подпрыгивают от движений Нагибиной.       — Работа кипит, я погляжу. — Ежова шмыгает носом, разглядывая себя в карманном зеркальце - Анфиска ей дарила на какой-то праздник. — Ай красивые какие, ну. Невесты прям.       — Снеж, поднеси мне малый барабан. Он в нашей гримёрной. — Галя выглядывает из-за бас-бочки, поднимаясь во весь рост. Волосы светлые, короткие, струятся за спиной, уши только вверх смотрят. — Он один остался. Потом за "Аэлиту" возьмусь. — Ежова машет ладонью, рывком забирается на сцену.       — Всё с ней нормально. Уж проводок подключить сумею. — Саша улыбается довольно, проводит по струнам тонким. Корпус оглаживает коричневый. — Вот если бы не руки твои золотые, Галёк, не зазвучала бы она по-другому.       Снежана замечает покрасневшие концы ушей подруги, посмеивается со стороны. Но с гордостью смотрит - руки у Касаткиной и правда то, что надо - починят всё, что попросишь. Материал, главное, подгони, но время не торопи - людей смешить торопливостью не любит, на совесть делает. Перепроверит сто раз, отмерит семь и отрежет разок, но сделает по красоте, как говорит часто Саша. За аппаратуру в их группе Галя головой отвечает - сама себе задачу поставила, сама и выполняет.       — Я тогда за барабаном малым, а потом прогон. Анфиса в гримёрке? — получив кивок со стороны Клавы, что сейчас набирала мелодию Ласкового мая на клавишах, Снежана поспешила в отдельную коморку, стягивая на ходу пальто с тела.       Ладони в варежках отогрелись, ноги теперь от холода не щипало - нет, прохлада в здании какая-то стояла из-за плохого отопления, но не так, как на улице. Повела плечами от дрожи приятной, что по телу пробежалась незамедлительно, после к двери подошла деревянной, что буквально за сценой находится. Неровно приклеенная бумажка с надписью "Меховушки" наклонилась, так как угол со скотчем отклеился. Юрметова в один момент исправила положение, постучалась два раза, и под громкое "Можно!" дёрнула ручку.       — О, Снежок! — Анфиска старательно подкрашивала ресницы, отделяла каждую концом иглы. Через зеркало взглянула на подругу, улыбнулась довольно. — Подошло платье? Лосины, балетки?       — Да, спасибо тебе. — закрыла двери за собой, прошла в помещение маленькое со светлыми стенами, красным флагом в углу и портретом Хрущёва на стене. — Всё же выбрала красный цвет фиолетовому?       Глаза пробежались по стройным женским ногам в чёрных ажурных колготах, красному платью велюровому с горлом, но без рукавов, перчатках кружевным тёмным и поясу с круглым ободком. Серьгам круглым бордового цвета с полосками посередине, по плечам открытым и острым, да туфлям с круглым носиком на каблучке. И взгляд Анфиски коварный, вовлекающий, в обрамлении ресниц пушистых и теней томных оттенков. Волосы короткие - намного короче, чем у Гали, уложены высоко, и прядь только на лбу расположилась ленивая. Губы яркие, красные, не перламутровые или розовые, как у других девчат из группы и молодёжи казанской в целом.       — Идёт тебе красный, Анфиска. И сцена тебе идёт. — проговаривает Юрметова, снимая сапоги свои с ног. Заменяет на балетки чёрные, самые обычные, надев носок капроновый - пришлось пожертвовать колготами единственными телесного цвета, у мамы одолженными. — Столицу тебе бы покорять, а не с нами в Казани сидеть.       Блонская застывает в положении, как и рука с иглой у глаза. Выдыхает тихо, опускает металл тонкий на бумажку. Разглядывает себя и Снежу в отражении, молчит долго. Юрметова жалеет, что вообще слово произнесла - иногда страшно ей от громкого молчания со стороны Анфисы.       — Все с малого начинают. — отзывается девушка, вновь возвращаясь к занятию. Ладони совсем не дрожат, но Снежана видела, как они сжимали край платья. — Да и что мне одной в той столице делать?       — Славик у тебя есть, город ему большой хоть покажешь.       — Ему только пять, а мне девятнадцать. Какая столица, Снеж? — Блонская прячет иглу и коробок с тушью, головой в стороны качает разные. — Куда мне с ним? А вы? Я вас точно оставлять не собираюсь здесь. Если и покорять, то всем вместе.       Несколько капель на шее оставляет парфюмом, поправляет волосы кокетливо и улыбается: вымученно и устало. Синяки под глазами замазала так хорошо, тени нанесла на веки, морщина на лбу даже спряталась под слоем косметики, а вместе с ней и вся разбитая натура женская. Снежана молчит, обувь под батарею обшарпанную ставит рядом с другими парами, барабан нужный поднимает с пола. Из пакета ещё палочки берёт, под платье, в карман шорт прячет. Пальто давно на спинке стула висит. Шапка оказывается на голове.       — И правда, чего это я. — отзывается Юрметова, улыбается натянуто. — Ну, давай тогда, прихорашивайся, марафет наводи. А я пойду Галке помогать.       Хлопает дверью, но негромко. Петли скрипом воют за спиной девчачьей, а Снежа быстрым шагом идёт к сцене - итак задержалась. Чувствует вину за то, что тему неприятную подняла, но не могла не сказать о своих мыслях - Москве бы Анфиска очень подошла со своей внешностью красивой. Высокая, фигура точёная, жгучая брюнетка с пухлыми губами и чарующими глазами. Вот характером только колется иногда, как роза дикая, но столица таких быстро воспитывает - там за порядком следят лучше, чем в Казани.       А здесь что, на улицах родных - давно разбой, давно война за асфальт и эго пацанское. Раньше не было так, по-другому было - и доверие между незнакомцами, и чистота с искренностью. А сейчас колкость одна и опасность кругом, боишься проснуться и дуло пистолета увидеть, или лезвие ножа, или кастет. Или услышать имя своё с фамилией, что изо рта какого-нибудь автора выскочили. Анфиска и правда выросла такой, как дикая роза, но именно такие и выживают в Казани - те, что сумели адаптироваться и знают практически каждый угол и тропу. Здесь, в городе родном, это хорошо - выжить можно, в столице же всё изысканнее и культурнее. Там Блонской очень бы понравилось, и себя бы не потеряла, и таланты свои.       Снежана вздыхает, прикручивание барабана и прогон последний проходят мимо ушей - руки на автомате отбивают ритм на тарелках и бочках. Какая-то вселенская печаль застыла на её лице, от вопросов отмахивается, смотрит иногда только на спины девчат своих, а потом вновь голову опускает, когда "Нового героя" отыгрывает от Миража. Только с постепенно усиливающимся шумом в зале и отключением света понимает, что время блистать настаёт - настроя бодрого нет.       Первая молодёжь бодрячком заходит, группировка какая-то - круг образуется медленно и вяло, парни разных возрастов в свитерах и спортивках выстраиваются, о чём-то переговариваются между собой. Девчата стоят за сценой, не в гримёрке своей, а за занавесом, только инструменты их на сцене. Софиты светят так, чтобы цветные полосы падали именно на территорию для танцев, а не деревянное возвышение. Снежана оглядывает каждого человека, что появляется на горизонте - школьница это или хулиган местный. От скуки это делает и от мыслей навязчивых, пытается голову освежить и настроить себя на лад хороший - сколько молодёжи собралось сегодня, чтобы послушать "Меховушек"! Они шли к этому года четыре, добивались того, чтобы выбраться из гаража и оказаться хоть в одном из Домов Культуры, и тут такой шанс подвернулся!       — Чего унылая такая? — Галя оказывается рядом, плечом опирается о стену, поглядывает на танцующих под Ласковый май ребят. После этой песни они как раз пойдут выступать и поднимать Казань в ночи. — Бодрячком же была.       — Все нормально. — слабо улыбается, потирая руками плечи свои. Смотрит на ровную спину Анфиски, та лишь подмигивает через плечо и улыбается. — Правда, Галь.       Касаткина молчит, понимает, что подруга грызёт себя за что-то - для Юрметовой это обычное дело считать себя виноватой практически везде. Даже там, где она не участвовала и слова не произносила. Только вздыхает недовольно и головой качает, обнимает девочку и по спине хлопает ободряюще.       — Обязательно расскажешь мне после выступления. А то знаю тебя - держишь, держишь, а потом в подушку плачешь или мне звонишь в соплях вся. — тянет щёки в стороны, чмокает в губы легонько и в лоб - нежность и заботу показывает.       — Ну, всё, иначе помаду съешь сейчас! — восклицает со смешком Снежана, но улыбается искренне. — Галь, как же я тебя ценю, знала бы ты.       — Итак знаю, плакса. Давай, иди показывай себя со всех сторон, Козюлькова ты казанская!       Под голос местного диджея девчата выходят в тени софит. Юрметова чувствует взгляды, слышит шёпот. Волнение пропадает в тот же миг, как только садится на мягкую поверхность трона - так называемого стула для барабанщиков. Палочки в ладонях отдаются теплом, руки поднимаются вверх. Дерево отбивает три раза в воздухе, после чего после чего резво и ловко опускаются на барабаны и тарелки. С ударным звуком зазвучали и синтезатор, и гитары, а софиты направили лучи прямо на сцену, где из колонок полилась мелодия "Нового героя" Миража. Снежана лишь на секунду зажмурилась, когда зрачок попал под луч красного света.       С началом бодрой мелодии осветился и весь зал, женские плечи задвигались среди мужской половины. Малый барабан , тарелка - обе руки расслаблены, но отбивают быстрые ритмы Миража. Юрметова смотрит в сторону Клавы, что орудует пальцами, словно кухонными ножами, из под которых льётся "Новый герой". Саша с Галей двигаются в одинаковом ритме - правым и левым боком, словно крестик вышивается. Анфиска вытворяет танцы самые настоящие - и ногу вытянет вперёд, и руку свою изящную вверх поднимет. Снежана же с улыбкой наблюдает иногда за всеми, когда голову поднимает на пару секунд.       — Книг сотни страниц, — высокий голос Анфиски заполняет стены Дома Культуры, отдаётся дрожью по спине от силы танцующей девушки. — мир сказочных лиц.       С первыми строками задвигалась и мужская часть молодёжи - круги и сборища подростков и других возрастов свои движения исполняют. Свитера цветные сияют, "петушки" на головах и синяки на лицах свежие. Кто-то из смельчаков решил закурить - послышалась возня у входа.       — Рифм строгая власть, но я спешу к тебе судьбу из строк сложить.       Отбивается на барабанах переходный ритм - громче звучит "Поливокс", спокойнее двигается Анфиска - петь вживую и так бодро танцевать тяжело. Снежана знает - Саша говорила о том, что Блонская ночами дома перед зеркалом поёт и быстро конечностями крутит. Переживала, чтоб голова не отлетела со связками куда-то.       — Кто ты, мой Новый Герой? — вместе с Анфиской запела и молодёжь казанская, бодро взмахивая руками. Заблестели и глаза чужие, украсились лица улыбками и румяными щеками. — Ты будешь здесь, я знаю! — на втором этаже Снежана услышала громкий свист, что только раззадорило её бунтарскую жилу. — Тебе Обычных Дел сюжет мешает быть со мной. — школьницы заплясали в своей небольшой компании, с заметным восхищением и удовольствием поглядывая на сцену. — Сойди с забытых страниц, я о тебе мечтаю, сорви букет колючих роз за каменной стеной!       Снежана поднимает быстро взгляд на отдыхающую толпу - хулиганьё пляшет свои танцы, девчата свои, даже следящие за правопорядком головой покачивают. Меховая шапка съезжает с головы чуть набок, но момента поправить никак не появляется - Юрметова даже не опечалится, если она упадёт. Впала в самый настоящий азарт при игре Миража, получает то, что ожидало кормления четыре года - желание показаться перед всеми, показать себя и то, над чем так долго работа делалась. Ей нравится получать энергию от сцены, внимание от зала - ей нравится то, чем она занимается в эту секунды. Репетиции, будние дни дома и в школе, занудные олимпиады и соревнования - всё это сейчас топчется под ногами танцующих в Доме Культуры, среди высоких женских хвостов и смешных шапок хулиганов. Голова качается в такт музыке, руки автоматически попадают по малому барабану, тарелке и двум томам, стопа отбивает в бас-бочку - в своей каменной крепости Снежана атакует каждого прекрасным и точным битом. Выкладывает дорогу для Галиной бас-гитары и Сашиной "Аэлиты", для синтезатора Клавы и сильного голоса Анфиски. Играет большую роль на шахматной доске, будучи сзади своих подруг.       Песня Миража заканчивается бодрым свистом и поддержкой со стороны казанской молодёжи, завлекающе галдят и просят на бис. Юрметова успевает вздохнуть и закинуть жвачку в рот, прежде чем вновь поднять руки вверх и три раза постучать палочками друг о друга. Первым заиграл синтезатор - бодрая и тонкая мелодия "Белого вечера", после которой зазвучал два раза барабан и гитары.       Тело Анфиски и руки задвигали и в правый бок, и в левый - противоположно, правда, создавая волну. Ударный такт позволяет отвлечься от созерцания своих лосин, и Снежана поднимает голову вверх. Через спины своих девчат и толкучку в центре зала она встречается своими омутами с чьими-то чёрными - непроглядными, всего лишь на мгновение. Его достаточно для пробуждения мурашек на спине, для того, чтобы продолжать высматривать глаза тёмные среди чужих.       — Белый-белый-белый вечер, — первый куплет прошёл мимо ушей, светлая голова то и дело крутится по сторонам, заставляет шапку сползать ниже и ниже. — белый-белый-белый снег. — тоскливый, в своём роде, тон Анфисы, создаёт в груди Снежаны место от мелкой пули или ёлочной иглы - взгляд был единственный направлен в её сторону, доля внимания к себе явно заставила почувствовать на секунду звездой. — Вот уже погасли свечи, — они погасли также, как и надежда Юрметовой найти чёрные омуты. — а тебя всё нет и нет.       Два удара в барабаны и, - мгновение. Глаза расширяются, когда Снежана видит не только взгляд тот же, но и фигуру - высокую, худую. В шапке чёрной, уши в стороны торчат. Спортивный костюм, расслаблено покачивается из стороны в сторону, одну руку спрятав в карман. Другую опустил. Анфиски голос звучит где-то сзади, как и мягкие волны со стороны Клавы. Бледное лицо с синяком у губы, изучающий взгляд и тень в стороне - внимание юной барабанщицы направлено на представителя хулиганской эпохи.