***
В Марли было ощутимо холоднее. Вероятно, из-за близости моря. Ханджи уже чувствовала, как нос щекочут специи и разные вкусности, которые она была обязана попробовать. А сколько там всего интересного должно быть! Она старалась идти медленней, чтобы Леви поспевал за ней, но внутренний авантюризм, как мотор тянул её вперед. Совсем близко уже слышался детский смех и гогот, вперемешку с незатейливой мелодией уличных музыкантов. Ханджи переполнял лютый восторг, казалось, она светилась изнутри и могла осветить целую улицу. Показались разноцветные флажки и гирлянды, увешанные между лавками. Ханджи чуть было не пискнула от восторга. — Леви, идём скорее! — она схватила его за руку, не смея терять ни минуты. Прилавки ломились от разных переливающихся сувениров, игрушек и сладостей. Ханджи подобно ребёнку рассматривала разные диковинные шкатулки, что проигрывали мелодию, стоило открыть крышку. Она брала их в руки и пыталась понять механизм их работы. У каждой такой шкатулки в правом углу был маленький штырь, что выпирал чуть выше бортиков. Ханджи от любопытства зажала этот штырь пальцем и музыка в мгновенье стихла. Она потянулась за другой, отложив эту в сторону. Невиданной красоты коробочка! Вокруг своей оси крутилась крошечная девочка в пышном платье под медленную мелодию. — Ого! — Такая десять шиллингов! — отозвался тут же продавец, заметив заинтересованного покупателя. — Мы с братьями сами их мастерим, за основу берём только лучший бархат из зарубежья. — О, а что за механизм вы здесь используете? — решила уточнить Ханджи. Не столько обитые шелком и бархатом ботики её интересовали, а работа этой любопытной вещицы. — Здесь сзади рычажок с заводным механизмом… — торговец повернул шкатулку, прокрутив ключик. За спиной Ханджи послышался знакомый раздраженный вздох. — Поняла-поняла, — задумчиво произнесла она, — а вон те? — Зое пальцем указала на шкатулки в первом ряду со штырем в уголке. — Ах эта… — Чёрт, пойдем уже, мы так до вечера ничего не обойдем, если будешь останавливаться у каждой лавчонки по полчаса, — Леви потянул её за рукав пальто, оттаскивая от музыкальных шкатулок. Мимо проносились яркие игрушки из стекла, вязанные шарфы и шапки, украшения из самоцветов, но все Ханджи было безразлично. Она бродила от одного ряда к другому, останавливаясь лишь на несколько минут, пытаясь зацепиться одним зрячим глазом за любопытные вещицы. Всё не то! Леви безучастно плёлся рядом, бросая беглый взгляд (опять же одним глазком) на сувениры. Казалось, ничего его заинтересовать в это мире не способно. Ханджи хотелось бы злиться, но она попросту не могла. Не умела. Точно не на Леви. «Вот бы ещё найти лавку с этими поющими коробочками», — думалось Ханджи, пока они не набрели на толпу зевак. — Что это там? — все пытаясь протиснуться между людей, спросила Ханджи. — Нашла кого спросить, — хмуро отозвался Леви, наблюдая перед собой только широкую спину. — Это был риторический вопрос. Она встала на носочки, чтобы разглядеть хоть немного. Столько людей собралось — это представление, должно быть, стоит того! Мужчина в смешном кандибобере размахивал длинной палкой на обеих концах которой пылал огонь. Пламя будто ему подчинялось, не смея обжечь. Он умело изворачивался, когда острые «язычки» пытались «укусить» его за край пиджака. Укротитель, (так хотелось назвать этого паренька) подчинил одну из страшных стихий и она стала над ним не властна. Огонь, что чуть её не погубил, был покладистым псом в его руках. Ханджи боялась моргнуть. В его глазах она видела ту искру, которая уже давно погасла в ней. Её страсть к титанам была настолько же сильной, как и его к огню. Она по всем правилам должна была испугаться, убежать и скрыться между лавками, но она не могла отвести взгляда. Представление уже подходило к концу, к тому моменту, как они с Леви подошли, поэтому восторг Ханджи длился недолго. — Ну, ты видел?! — воскликнула она, привлекая к себе лишнее внимание. Конечно, Леви ничего не видел. Ханджи вмиг погасла, как и огонь на концах той самой палки. — Возьмёшь конфет для детей и печенье, я схожу за мясом. Встретимся у входа. — Ага, — только успела сказать она, а Леви уже и след простыл. Ну и почему он такой? И ведь ничего ему не интересно. Леви будто стал ещё более уставшим от жизни: круги под глазами стали темнее, взгляд пустой, плечи опущены, будто на них все тяготы мира. И тогда она поняла, что за все эти месяцы он жизни и не видел. Из-за неё. Она обернулась, заметив его невысокую фигуру. Ещё не успел уйти далеко, Леви прихрамывал на левую ногу. А ведь не так давно он передвигался только на коляске. Сам виноват. Зачем мучил себя? Дурак. Дурак Дурак.***
Они вернулись к обеду. Всю дорогу шли молча. Леви вызвался почистить тропинку к дому, хоть и колено ужасно ныло. Ханджи через пару минут вышла с лопатой со словами, что он хренов чистоплюй и даже могила его не исправит. Управились быстро, но у Ханджи щёки и нос покраснели от морозов. Замёрзла. — Я ванну набрал, — приглашающее отозвался Леви. Ханджи кивнула, сняв с себя одежду в комнате, прошла в ванну. Леви её нагота уже давно не смущала. Привык, ведь эта засранка не любила мыться. — Ты не будешь? — А ты хочешь? — Как в старые добрые, — ухмыльнулась она, перекидывая ноги за бортик ванной. Леви будто нарочито раздевался медленно, заставляя Ханджи ждать. — Жопу двинь. Она подалась вперёд, оставляя место сзади. Как раз для него. Спиной она ощутила его грудь и облокотилась, прикрывая глаза. Леви обнял её, чуть подвинув к себе. Уткнулся в взлохмаченные волосы. Они всё ещё пахли ярмарочными сладостями и карамелью. Леви бы хотел сжать её до хруста костей, но вместо этого подушечками пальцев водил по крупным рубцам, еле касаясь их мягкой пеной. Он скользнул рукой под грудь, чувствуя, как мерно стучит сердце. Живая. — С днём рождения, кстати. Сколько тебе уже? — Столько не живут, — мрачно отозвался он, мазнул губами за ушком. Не удержался. Как в старые добрые, коснулся сосков, торчащих из воды. Не то от холода, не то от его пальцев они стали твердыми, а Ханджи как кошка заластилась о его спину. До чего же она близко. Леви вдруг захотелось залезть ей под самую кожу, сродниться до мельчайших атомов, чтобы больше никогда не ушла, не убежала, не исчезла. Чтобы, если и умерла, то только с ним. Он вероятно уже с катушек слетел, что такие мысли ему в голову лезли, но ведь роднее ему никого и не было в этом мире. Больше не было. И остаться одному почему-то казалось самым страшным наказанием. А Ханджи будто залезла ему в голову и прочитала мысли: — Леви, для чего всё это? — Ты о чём? — Ты сам знаешь и на этот раз, — она развернулась к нему лицом, замечая недовольство Леви, когда немного воды вышло за бортики ванной, заплескав кафель, — ты не отвертишься. Ханджи смотрела в упор, пытаясь уловить любую его эмоцию. Хороший подарок — разговор по душам, ничего не скажешь. — Ты поплатилась за мой эгоизм, — как на духу выпалил Леви. — Чего? Он смотрел на неё своим зрячим глазом и видел, что она ничерта не понимает. Не придуривается. — Тогда, вкалывая вакцину Армину, я не думал о человечестве, я не думал о том, справишься ли ты с командованием, что будет с разведкой в целом. Ни о чём не думал, Ханджи, — Леви вываливал на неё целый ворох переживаний, копившихся на дне его гнилой души, — я просто отпустил его. Решил, что с него хватит. И переложил всё на тебя. Ошибкой было доверить коробку с сывороткой мне, поэтому… прости. Не такого будущего я тебе желал. Ханджи, казалось, так и застыла. Ожидала еще что-то? А он замолчал. Всё сказал. О том, какой из него херовый сильнейший воин вышел; о том, что свобода Эрвина была ему дороже, чем Ханджи. Ожидал пощечину, что толкнет его больно в грудь, а он упрется в металлический бортик, что яйца ему под водой выкрутит или член отдавит. Но Ханджи, абсолютно сумасшедшая, прильнула к нему и обвила шею. Обняла. Прижалась крепко, так что дышать стало тяжелее. Видимо, удушить решила. — А я… я думала, я обузой для тебя стала, — шмыгнула она, утыкаясь носом в самую шею. Щекотно. — Совсем уже мозги себе отморозила, четырёхглазая? — Леви наконец додумался обнять её в ответ. Кожа её стала прохладной, успев покрыться мурашками. Ну, ничего, сейчас согреется. Леви свои руки опустил ниже к бёдрам, сминая каждую поочередно. Опять же нежничал, тремя пальцами хватался за шершавости кожи, стараясь не хвататься за пораженные огнем участки. А как ухватиться хотелось, да посильнее. Но они чертовы два инвалида, поэтому Леви только прильнул к шее, языком лаская нежную кожу. А вот Ханджи с ним не церемонилась: пока он ей раны зализывал и гладил, она ему в спину когтями впилась и плечи начала кусать. — Эй, а аккуратнее можно? — Раньше тебе нравилось, — повела плечами Ханджи, отстранившись от него. — Раньше я и передвигался без сраной коляски. — А ты всё ещё ничего, — усмехнулась она, руками скользнув по мокрой груди, опуская руку всё ниже и ниже. Добралась. Руками обхватила член, а у Леви кажется закружилась голова. Как же давно он не ощущал этой терпкой близости с Ханджи. — Очень даже ничего, — продолжая ему надрачивать, усмехнулась она. — Издеваться вздумала, — он взял её за подбородок здоровой рукой, второй притянул за затылок. У неё на на зубах осколки карамели от яблока, губы обветренные от холода. Леви целует её будто в последний раз, прикрывая глаза и оттягивая нижнюю губу. Как же он чертовски скучал. Поцелуи перед сном совсем другие. Трепетные, нежные. — Повернись-ка, — остановил он её, положив свою руку поверх её. Ханджи с неким мельтешением во взгляде посмотрела на него, но повиновалась. Уперлась спиной в его грудь, наслаждаясь поцелуями в шею. Слабое место Ханджи, как у сраных титанов. Он опустил руку в воду, недолго поиграв с сосками, пальцами покружил у клитора, заставляя Ханджи стонать. Возбуждение хлестануло словно плетью. Как же давно он её не слышал. Пальцы скользнули внутрь, изучая забытые шероховатости. Ханджи выгибалась от умелых пальцев. Леви знал её всю. Впивался губами в шею, ритмично двигаясь длинными пальцами. — Быстрее, — вскрикивала она, ерзая на мужской руке. — Пожалуйста… быстрее. Леви не противился. Выполнял, хоть и в подчинении у неё уже давно не находился. Он всё выполнит, пусть только попросит. Ханджи почти кричала, всегда была громкой. Но Леви это только подстегивало. Они больше не в корпусе, где он ей рот зажимал, вбивая её в матрац. Они дома, чёрт побери! — Да-а, вот так… Леви! Вскрикнула в последний раз с его именем и мёртвой хваткой вцепилась в руку, чтобы прекратил. Ханджи обмякла, мелко подрагивая, жадно втягивая влажный воздух. Леви целовал её плечи, пока она в себя приходила. Успокоилась, переплетая свои пальцы с его культяпками. — Скоро гости придут, пора вылезать, — хрипло отозвался Леви. — А как же ты? — она повернула голову, вопросительно уставившись. — Успеется, — он клюнул её в щеку, — тем более, на одном разе я останавливаться не собираюсь. Ханджи улыбнулась. Улыбнулась той самой улыбкой Ханджи Зое, которая немного с приветом. Той самой, которую Леви сначала на дух не переносил, а сейчас все свои силы отдал, чтобы снова увидеть. — Я скучала по тебе такому, — ответила за него Зое. Опять мысли прочитала. — Вылазь давай, — он стиснул её ребра, чтобы сопли не разводить. Хорошего понемногу. Леви недовольно покосился на лужу, на которую, конечно же, наступил. Противная прохлада практически мгновенно сняла стояк. Взял тряпку и сразу же вытер. Голым. Он обтёрся и тут же завернулся в полотенце. Начались глупые переглядки в полном молчании. Даже смешно, глаз у них на двоих — пара. Леви сдался первым, вышел из ванной и сразу направился на кухню. Ребята попросили его лимонный пирог. Он взглянул на время — половина четвертого, да, славно они с Ханджи побаловались. Теперь придётся поторопиться, но оно того стоило. — Эй, очкастая, помоги мне здесь, как закончишь. В ответ тишина. Леви не придал этому значения. От Ханджи на кухне проку мало, только кухню засрёт. Леви и сам быстро управился, несмотря на недуг. Колено после длительных прогулок ныло, а ещё на погоду реагировало. Будь оно неладно. Ванная немного расслабила и стало чуть легче, но к вечеру без мази не обойтись. Особенно тяжело давалась лестница. Леви, когда этот дом брал, свои силы переоценил. Несколько месяцев они с Ханджи жили только на первом этаже, а второй так и оставался нетронутым. Добравшись до спальни, Леви так и застыл в дверях. Еле успел увернуться от её кашемировых брюк. — Стучать не учили, коротышка?! — В свою-то спальню? Как-то не приходилось, — усмехнулся он, но взгляд так и не отвёл. Ханджи стояла в платье. В красном, мать его, платье. Леви не то, чтобы не видел её в платьях, он в юбке-то её никогда не видел. А его ей Оньянкопон подарил на день рождения. В красивой коробке и цветы в придачу принёс, мол вот она оправится, он её с собой в путешествие на корабле возьмёт. У Ханджи тогда глаза так и загорелись. Леви даже немного приревновал. Самую малость. — Как клуша, да? — посмеялась она, разводя руками, — решила посмотреть, каково это женщиной быть. — Тебе красиво. Сухо вышло, даже то, что у него привстал на нее, было бы куда лучше. Задрал бы это платье, нагнул раком и оттрахал бы хорошенько. Только Леви молчит, но Зое и без него всё понимала. Видела. Видела и то, как упирается он на здоровую ногу. Ханджи уже знала, что нога под вечер опять заныла. — О, у меня же для тебя подарок! — нашлась она тут же, вытаскивая из тумбы сверток. — Ну, зачем тратилась? — хмуро отозвался он. — Это нужный подарок! Ханджи всё равно не переубедить, поэтому Леви просто молча принял подарок. Она, как ребёнок внимательно следила, за тем, как он осторожно расправляется с бумагой и наверняка думала о том, какой он мерзкий чистоплюй и аккуратист. Там ручка от трости. Леви долго крутил её в руках, не понимая, куда делась оставшаяся часть. Она выполнена вручную, должно быть из красного дерева, с удобным хватом. Ничего лишнего. Узор совсем не ощущался в руке, был вырезан почти невесомо, так чтобы ладонь не натирало. — Она складная, — не выдержала Ханджи и щёлкнула кнопкой внизу. — Ты всегда жалуешься, что трость с собой таскать неудобно, а тут, можно даже в карман положить, а! Как тебе? На первом этаже звонок трелью разносился по первому этажу — гости пришли. Как же невовремя. У него ведь тоже для неё подарок припрятан — шкатулка и пару огоньков. Бенгальских, вроде так торговец их назвал. Взял ещё книгу про дирижабли и самолеты, чтобы хоть что-то полезное было и не валялось без дела. — Спасибо. — Откроешь? — засуетилась Ханджи, — я пока переоденусь. — Останься в нём тебе… идет, — бросил он небрежно, впрочем, как всегда, но Ханджи засмущалась. Взгляд отвела и щеки её порозовели, как от мороза сегодня. В ванной нагишом ходить и задом вертлявым ерзать на нём — не смущалась, а тут сразу щёки вспыхнули. Вот дает. Леви хмыкнул и поспешил вниз, все же не май на улице. Задержался всего на секунду, чтобы ещё раз на неё взглянуть. За окном полыхало небо, такое же красное, как и платье Ханджи. В Марли закаты были поздние. Солнце последними лучами красило комнату, погружая ее в красное зарево. Все было в пламени: кровать, тумба, прикроватный стол и Ханджи. Она чёртов огонь, в котором Леви готов сгореть.