***
Энид же, тем временем, уже подъезжала к какому-то ничем особенно не выделяющемуся зданию, которое выглядело уютно, и с первого взгляда можно было и не догадаться, что это известный местный клуб. Лишь увидев все эти горящие вывески и толпы пьяных людей, это место обретало, казалось бы, утерянный шарм. Расплатившись с таксистом и пожелав ему хорошего новогоднего вечера, девушки вышли из машины. Они дошли до охраны и их пропустили почти сразу, ведь Дивина подрабатывала здесь официанткой, так что персонал знал их в лицо. Танака и Уотсон частенько могли вспылить по поводу занятости последней, но в конечном счёте всё заканчивалось миром, потому что Йоко оказалась весьма понимающей девушкой, готовой идти на уступки и консенсусы. Когда они прошли к бару, Йоко усмехнулась, толкая будто потерянную девушку в плечо. Энид повернула голову к ней после этого и чуть обиженно надулась. — Тебе повезло, мы успели, — сказала она, усаживаясь на барный стул у стойки, а после повернулась, заказав у бармена три коктейля. Где-то здесь ещё должны были быть их друзья и знакомые, но для начала нужно было принять градус, прежде чем входить в круг таких же опьяневших и веселых девушек да юношей. Пока Дивина отошла к какому-то парню, кажется, он был администратором, Йоко повернулась к подруге, что просто и бездумно касалась губами трубочки, отпивая напиток. Танака легонько толкнула ту плечом в плечо. — Что с тобой? Новый год скоро, а ты будто на похороны пришла, — девушка усмехнулась, тоже сделав глоток из своего бокала. — Это… — неуверенно начала Энид. — Это Уэнсдей. Опять, — выдохнула Синклер последнее слово, а после вновь опустилась к трубочке, делая несколько мелких глотков, чтобы прочистить горло, прежде чем спросить. Она обернулась к подруге. — Скажи, Йоко, а как вы познакомились с Дивиной? Как ты поняла, что вы можете быть вместе? — Синклер придвинулась ближе, ведь музыка наполняла всё помещение, отбиваясь от стен громкими звуковыми волнами. Йоко обернулась, кое-как рассмотрев лицо своей, ожидающей ответа, подруги. Танака поджала губы, а когда музыка перешла на медленную для соответствующего танца, начала повествование. Она рассказала об их нелепой встрече в кафе и пролитого кофе на вязаный белый свитер Уотсон. Дивина как раз собиралась на собеседование, а поэтому испорченный элемент гардероба просто напрочь испортил бы её планы, но, к счастью старшей девушки, квартира, в которой жила на тот момент Йоко, как раз находилась неподалёку от кофейни. И Танака, не растерявшись, предложила в качестве извинений оплатить такси и перед этим зайти к ней. Так у Дивины появилась первая вещь, принадлежащая Йоко; они обменялись телефонами, а после встретились, сходив на прогулку, уже больше узнавая друг друга. Энид задумалась. Может, если у них с Уэнсдей так всё сразу не складывалось, то ей и не стоило грузить себя этим, как она делала в последние месяцы. Только Синклер начинало казаться, что что-то изменилось, как в итоге она в очередной раз натыкалась на те же самые ледяные белые стены, которыми ограждала себя Аддамс. Вот только блондинка не знала, что сердце брюнетки уже давно дало трещину, сквозь которую всё же просачивался свет и тепло, которое излучала Энид. — Пошли, ребята нас ждут. Не думай об этом сегодня, — Йоко взяла девушку за руку. — Но поговори с ней, ладно? Наберись смелости и признайся во всем. Просто поговори. Мне кажется, что Аддамс на самом деле не такая, какой хочет казаться. Чего только стоят конспекты, которые она тебе приносила, когда ты вывихнула ногу. — У тебя тогда не было возможности приезжать, — улыбнулась Энид, вспоминая то, что произошло около месяца назад. Как раз начиналась сдача итоговых работ и контрольных тестов, а Энид, выходя из общежития, совершенно нелепо подвернула ногу на лестнице, отчего не могла несколько дней посещать университет, ведь боль была просто невыносимой. Уэнсдей же в это время готовила еду, хотя и обставляла всё так, будто это совсем ничего для неё самой не значило, а ещё приносила конспекты лекций, взятых у одногруппников Энид. Синклер ещё долго думала об этих поступках, но списала тогда всё на глупую жалость, которой, на самом деле, никогда бы не хотела. — Пошли оторвёмся по полной. Твоя Аддамс никуда не денется, — Йоко усмехнулась. — Из твоей головы так точно. — Она не моя, — буркнула Энид себе под нос, направившись следом за подругой, и держа ту за руку. Они проходили сквозь толпу, добираясь до столика, за которым их ждали знакомые, поприветствовав всех, девушки уселись на диванчики и заказали ещё не по одному бокалу так точно, потонув в разговорах и смехе. Музыка обволакивала душу, выгоняя противные мысли из головы, а алкоголь обжигал горло, даря тепло внутри. Тепло, которого, как оказалось, Энид очень не хватало. Одного конкретного тепла, от одной конкретной холодной девушки. Пропустив не одну пару бокалов, девушки вышли на танцпол, вливаясь в коллектив таких же веселых поддатых подростков и некоторых взрослых дам. Бёдра Синклер качались в такт музыке, а руки скользили по собственному телу, утопая в мелодии. Энид прикрыла глаза, будучи уже явно выпившей, и просто наслаждалась вечером. Они с Йоко, Дивиной и присоединившейся третьекурсницей Бьянкой, плясали все вместе, не жалея ног. Энид забылась и предалась моменту, иногда возвращаясь к столику, дабы передохнуть минутку или сделать несколько поспешных глотков из оставшегося стоять коктейля, за которым следил Аякс, зная, что бывает с девушками, которые вот так бездумно бросают свои бокалы на столах. Он переживал за блондинку, в которую всё ещё был влюблён, но знал, что ему ничего уже не светит, ведь Энид прямо дала понять, что видит его только в качестве друга. А потому Петрополусу пришлось смириться, ведь сохранить общение он очень хотел. Незаметно и наступило время отсчёта. Все с радостью выкрикивали цифры в обратном порядке до нуля, и Энид не была исключением. Лишь только на последних секундах она достала телефон и включила его, оказавшись в их скромном чате на двоих с небольшим количеством сообщений. «С новым годом, Уэнс» — отправила она сообщение и убрала телефон в карман темных джинс, грустно улыбнувшись и не надеясь на скорый ответ. Веселье продолжалось до поздней ночи. Синклер, как и ожидаемо, ответа не получила, но всё это лишь потому, что Уэнсдей просто закинула свой телефон в тумбочку, где он благополучно сел. Не любила она технику, хотя, отрицать не могла, что в некоторые моменты это было весьма полезно. Аддамс не хотела стать рабом технологий, но прибегать к их использованию во благо науки и собственных исследований не отказывалась. И если попутно с этим она и добавила в контакты Синклер, даже порой отвечая на её неуместные сообщения, то всё это было просто сопутствующим ущербом. Во всяком случае, так она говорила. Уэнсдей же в это время занималась своим романом, не зная, что Энид кое-как вышла из заведения, в котором провела прекрасную ночь. Хотя, думалось блондинке, не стала бы она так напиваться, не поссорься она с Аддамс. Брюнетка в очередной раз обосновалась в ее мыслях, даже пока она прощалась с Йоко, которая упорно усаживала её в такси. Танака взяла с Синклер обещание, о том, что та пришлет ей сообщение, когда доберется до общежития, на что вторая лишь неуверенно закивала, а после захлопнула дверь (точно не напишет). Жёлтый автомобиль тронулся с места. Девушки помахали ей в след и, идя рука об руку, направились вдоль трассы домой, чтобы прогуляться и освежиться. А снег продолжал засыпать город, находя убежище на крышах домов, вывесках или спускаясь на землю, укутывая весь мир свежей белизной. Энид доехала достаточно быстро, достала купюру и протянула водителю, который лишь улыбнулся пьяной девушке, пожелал ей хорошего вечера, как это и полагается, а после уехал, оставляя её лицом к лицу со зданием общежития. «Уэнсдей должно быть спит», — подумала она, открывая дверь, ведущую в холл. Энид поднялась на второй этаж и пошла до конца коридора, подальше от всех. Так удачно для Аддамс располагалась эта комната, ведь она была поодаль ото всех и у них не было рядом соседей, потому что в этом крыле всегда шли какие-то ремонты, которых на самом деле никто не делал. Но Уэнсдей было так и проще, и уютнее, а порой даже Энид с этим соглашалась. Блондинка медленно перебирала ногами, держась правой рукой за разные участки стены по пути в комнату, надеясь на то, что не потеряет равновесие снова. Оказавшись напротив нужной двери, она неуверенно опустила ладонь на ручку, стараясь вести себя как можно тише. Но вся её тишина полетела к чёрту, когда Синклер, приоткрыв дверь и собираясь ступить внутрь, споткнулась о порог и ещё немного бы и упала, если бы не Уэнсдей, которая оказалась совсем близко к выходу. Аддамс подхватила ту за талию, прижав к себе, и Энид выдохнула, когда осознала, что её нос сейчас не встретился с деревянным полом. — Энид? — Аддамс отстранилась, с беспокойством смотря на фигуру, что всё ещё держалась за её плечи. Уэнсдей совсем слабо усмехнулась, когда поняла, что отпусти она сейчас блондинку, та рухнет от количества алкоголя в своём организме и недостатка сил соответственно. Брюнетка помогла соседке дойти до её кровати, на которую в последствии и усадила. Она присела на корточки, упираясь руками в колени той, которая молча следила за её движениями. Энид была изрядно пьяна, а помутневший рассудок так и хотел сыграть с ней злую шутку. Ей стоило многих усилий не притянуть Уэнсдей к себе за ворот чёрной толстовки, впиваясь в эти полные чуть приоткрытые губы, накрашенные идеальной темной помадой, которая контрастировала с бледным тоном её кожи. О, как же ей хотелось ощутить касания изящных пальцев на своём оголённом теле… Но вместо этого Энид лишь облизнула свои потресканные уста, видя, как Аддамс прожигает её взглядом снизу вверх. Она приподнялась, когда блондинка начала расстегивать куртку. Вернее попыталась, но попытка вышла неудачной, отчего Синклер нахмурилась, лишь сильнее дёргая застёжку. Но тут поверх её ладоней легли чужие кисти, и Энид подняла голову, встречаясь с теплым взглядом тёмных глаз, которые уже смотрели на неё сверху. Уэнсдей помогла девушке избавиться от куртки, аккуратно откидывая ту на стул неподалёку, а Энид в этот момент поднялась на ватных ногах, стараясь держать равновесие. Аддамс, видя это и то, как блондинка пытается держать себя в руках, аккуратно взяла Энид за локоть, удерживая на месте. Они почему-то ничего не говорили, слова куда-то подевались, заменяя всё непривычными взглядами и касаниями. В голове Синклер зазвучали слова Йоко: «Наберись смелости и признайся ей во всем… Мне кажется, что Аддамс на самом деле не такая, какой хочет казаться». — Уэнс, — прошептала Энид, встречаясь глазами с брюнеткой, что была с ней одного роста. Аддамс кивнула, не смея даже нарушить расстояние между ними. Она стояла, всё так же держа правой рукой чужой локоть, поддерживая тем самым едва стоявшую девушку. — Уэнс, я люблю тебя, — Энид смотрела, не отрывая глаз, наблюдая, как сменяется мимика на лице соседки: сначала непонимающий взгляд из-под нахмуренных бровей, а после — будто она ничего и не слышала, вновь возвращаясь к привычной маске безразличия. — Да-да, я знаю, Энид, — Уэнсдей взяла себя в руки, понимая, что всё это не больше, чем пьяный бред. — Ты любишь всех своих друзей, и меня почему-то тоже причисляешь к этому низменному списку, — добавила она спокойно и даже почти заботливо. Энид накрыла чужую ладонь на своём локте и чуть сжала, вновь привлекая взгляд карих глаз к себе. — Нет, Уэнсдей, я долго думала, — она говорила медленно, концентрируясь на своих словах, чтобы не упустить мысль. — Я правда люблю тебя. Не… — она остановилась на секунду. — Не как подругу, Уэнс. — Пьяные люди любят весь мир, — Уэнсдей пыталась оправдывать слова Синклер, но в глубине души хотела, чтобы это было правдой, сказанной на трезвую голову. — Давай, я помогу лечь, ты еле на ногах стоишь. И Синклер не смогла противиться, плюхнувшись на свою кровать, а Аддамс, сняв обувь с чужих ног, отодвинула плед в сторону, нетрезвая девушка легла головой на подушку, смотря благодарными, но затуманенными глазами в ответ. Она утром осознает, что натворила только что. Но сейчас лишь спокойно закрыла глаза, пока брюнетка натягивала на неё цветастый теплый плед. Уэнсдей приподнялась с корточек, когда услышала тихое сопение блондинки, и развернулась, становясь спиной к спящей девушке. — Если бы это было трезвой правдой… — выдохнула она, совсем немного повернув голову, имея возможность только боковым зрением видеть Энид. Аддамс, ещё после наступления полуночи, поглядывала в окно, надеясь увидеть там машину такси или просто идущую, в сторону общежития, Синклер. И ближе к трём часам ночи она и увидела ее, что вышла из автомобиля, направляясь в здание. Вот тогда Уэнсдей и собралась, видя, как шаталась блондинка. С какой-то стороны это даже умиляло, ведь Аддамс никогда не видела эту несносную блондинку настолько выпившей. Она, переодевшись и уже будучи спокойной, легла к себе в постель, повернувшись на бок, лицом к Энид. Рука Синклер, на которую она положила голову, свисала с края кровати, её светлые пряди небрежно разметались по плечам или свисали вниз. Уэнсдей видела это благодаря ночному фонарю, что едва освещал их комнату. Брюнетка прикрыла глаза и расслабилась, погружаясь в сон, мыслями всё ещё касаясь кончиками пальцев светлых прядей где-то в своих мечтах.***
Утро настало неожиданно быстро, и Уэнсдей слепо нащупала свой будильник, желая заткнуть отвратительный звук как можно скорее. Сна было абсолютно точно недостаточно, учитывая, что она легла только около четырёх утра. Но она всё же откинула от себя одеяло, и слегка вздрогнула, лишившись тепла пледа, а после полностью открыла глаза, осматривая комнату и щурясь спросонья. Кровать Энид была заправлена, а на небольшой кухне слышался шум. Уэнсдей, нырнув в свои тапочки босыми ступнями, и накинув толстовку с капюшоном, пошла на звук. Войдя в помещение, она увидела Синклер, сидящую с чашкой чая и бутербродом, сделанным по всей видимости на скорую руку, чему свидетельствовали разбросанные по столешнице гарнитура остатки еды. — Доброе утро, Уэнс, — Энид попыталась улыбнуться, но её тут же накрыли лавиной воспоминания прошедшей ночи, заставив ощутить целую армию ледяных мурашек, прошедшую прямо по её позвоночнику в мгновение, когда она встретилась взглядом с черными глазами явно ещё не до конца проснувшейся соседки. — Утро, утро… — хмыкнула Уэнсдей. Блондинка нахмурилась, резко уткнувшись лицом в чашку, пока Аддамс доставала свою, чтобы выпить воды. Она всегда делала так с утра. А Энид в это время прокручивала в голове всё, что так и сыпалось на неё из обрывистых воспоминаний ночи. Как она пришла, как чуть не упала, как её поймала брюнетка, как помогла и… она вспомнила, как призналась Уэнсдей в любви, но её слова не восприняли всерьёз. Синклер не знала: расстраиваться ей или же радоваться, что она не попала в неловкую ситуацию с отказом, который вряд ли бы смогла вынести достойно. — Прости, я доставила тебе вчера неудобств, да? — «Правильно, Синклер, прикинься дурой, всегда работало, работает и будет работать» — говорила она сама себе мыслено, во время паузы между словами. — Надеюсь, ничего такого не было, — она отвела взгляд в сторону, искоса смотря, как Уэнсдей садится на противоположный стул уже с чашкой кофе в руках. И когда она только успела. — Я ведь ничего не наговорила или наделала? Ты выглядишь странно, — Синклер осмотрела брюнетку и понимала, что не может разобрать, что сейчас чувствует Уэнсдей. Она никогда не видела такого взгляда. Он был странным. — Ты не помнишь? — коротко и с некой затаенной надеждой в глазах спросила Аддамс. Но увидев резкие кивки головы из стороны в сторону и потерянный взгляд Энид, брюнетка выдохнула и продолжила. — Ты пришла, чуть не упала, потом разделась и легла. Ничего такого, из-за чего стоило бы переживать, — её губы скривились в ухмылке. — Тем более тебе. Энид не поняла последних слов, но переспрашивать не стала, спешно доедая свой бутерброд, и запивая его чаем. А после встала, всё ещё неуверенно, подошла к раковине, вымыла чашку и покинула кухню, собираясь переодеться. Сменив одежду, девушка собиралась уже покинуть комнату, стоя у порога. Она видела Аддамс, эмоций которой так и не понимала, но чувствовала какие-то изменения. Та вела себя как ни в чем не бывало, но при этом даже не съязвила, что было крайне странно. Энид думала об этом по дороге к квартире Йоко и Дивины, которую ту вместе снимали. Ей как нельзя кстати утром пришло сообщение от Танаки, которая приглашала её к ним, а поэтому блондинка поехала, хотя и понимала, что попросту воспользовалась случаем, чтобы сбежать. Вот так вот странно и последовательно прошли пара следующих дней. Уэнсдей просыпалась, когда Энид уже была занята какими-то делами. Синклер очень уверенно делала вид, что не помнит ничего из событий новогодней ночи. Но она помнила всё. Со временем все моменты, которые казались пропавшими, вновь всплывали в памяти, неожиданно и резко, заставляя щёки Энид заливаться краской. Утром Синклер сидела в комнате своих подруг из общежития, а по вечерам уходила на прогулки, и возвращалась поздно, тут же ложась спать. Ей нужно было всё обдумать, а поэтому она старалась по минимуму попадаться Аддамс на глаза. Ведь она знала, что Уэнсдей точно не могла ничего забыть. И им явно нужно было об этом однажды поговорить. Хотя в то же время Синклер успокаивала себя тем, что Аддамс не восприняла её слова всерьёз, а потому в её панике и не могло быть особого смысла. Но не могло же это тянуться вечно… Спустя пару дней вот такой вот беготни, которую устроила Синклер, Уэнсдей всё поняла. Брюнетка была далеко не глупой, а поэтому прийти к мысли о том, что сказанное в ту ночь было правдой, стало просто. А ещё проще было понять, что Энид всё помнит, по тому как она сбегала или прятала глаза, когда заходила в комнату, видя, что Аддамс ещё не легла спать. Но она молчала, быстро принимала душ и без своего уже привычного «Доброй ночи, Уэнс» ложилась в постель, отворачиваясь к стене. Уэнсдей это надоело, она не привыкла к такому отношению, она не привыкла к такому отношению от Энид. И поэтому намеревалась всё же поговорить, расставив все точки над «i». Аддамс подождала до вечера, отложив написание эпилога на выходные, до которых оставалось буквально пару дней. Уэнсдей сидела за столом, сложив руки в замок, упираясь ими в лоб. Обдумывала, что и как стоит сказать, и как бы вообще начать. Уму непостижим был уже сам факт её волнения на этот счёт. Да, Уэнсдей не была лучшей в плане понимания чужих эмоций, да, она редко улавливала намёки, но всё же свои эмоции и чувства она осознавала прекрасно. Именно поэтому она всё это время держала себя в руках, стараясь не переходить невидимых границ, не начинать бессмысленной дружбы, не обнадеживать ни себя, ни Синклер. Вот только всё это уже ничего не значило. Аддамс прекрасно понимала, что если они сегодня наконец не поговорят, то этого может уже никогда не случиться. Это был шанс, который она не намеревалась упускать. Больше никогда. Она вздохнула потирая виски. Энид столько раз делала шаг к ней навстречу. Столько раз пыталась войти в её положение, мирилась со всеми острыми углами ее характера, принимала ее мизантропичную, порой чересчур, точку зрения, но при этом никогда не опускала рук. Никогда не сдавалась. А что теперь? Бегает от неё, как нашкодивший щенок, хотя сама всё отлично понимала и осознавала. Проблема была в том, что она наконец испугалась. И не Уэнсдей, а саму себя и своих слов. Руки Аддамс сжались в кулаки. Она больше не имела права молчать и позволять этой солнечной девушке теряться в пучинах собственного отчаяния просто потому, что для этого не было на самом деле ни одной причины. Но Энид об этом не знала. И не знала по вине Уэнсдей. А это значило только то, что пришло время Аддамс сделать шаг. Иначе в будущем она могла об этом очень сильно пожалеть. Внутренности брюнетки сжимались от тщательно скрываемого волнения. Она ненавидела себя за собственные эмоции, за то, что собиралась сделать и сказать, за то, что сама же ломала собственные стены. Но была полна решимости закончить все эти нелепые попытки убежать от разговоров, да и что уж греха таить — от собственных чувств. Однако её мысли были прерваны, когда она услышала звук тихо открывшейся двери и увидела вошедшую блондинку, которая снимала свои наушники, пряча их в кармане розовой куртки, которую повесила на крючок у входа. — Ты почему в темноте? — спросила осторожно Энид, видя лишь силуэт фигуры в освещении луны и фонаря с улицы. Она видела эту идеальную напряжённую осанку, и сердце её настороженно ёкнуло. — Неужели опять свет выключили? — хмыкнула недоуменно она, а после щелкнула выключателем, понимая, что её утверждение было ошибочным. — Выключи, — отрезал чужой голос, и Энид повиновалась, тут же щёлкнув обратно. Уэнсдей поднялась со своего места, подходя ближе, а Синклер так и продолжала стоять в неизвестно откуда появившемся оцепенении. — Что с тобой происходит, Синклер? — чужой шепот достиг ушей блондинки, и она подняла свои глаза, пытаясь высмотреть в чужих хоть что-то, но не могла, света не хватало. Она видела лишь очертания скул и спадающие на плечи тёмные косы. — Ч-что? — заикаясь и так же шепотом ответила Энид, сама не понимая, почему тоже понизила голос, а после будто увидела, как сверкнули глаза Аддамс в темноте, когда та чуть приподняла подбородок, словно с вызовом всматриваясь в её лицо. — Почему ты спрашиваешь? Ничего со мной не происходит, — Энид нерешительно прошла мимо Аддамс к своей кровати, натягивая совсем неизвестную ей ранее маску, скрывая за ней собственный страх. Хотя… чего ещё она могла бояться. Самое страшное уже произошло, она призналась и была точно уверена, что Аддамс поняла её правильно. А если до этого времени ничего не произошло, то… почему бы не рискнуть вновь? Быть может… — Ты призналась мне в любви, а теперь избегаешь меня. И при этом говоришь, что с тобой ничего не происходит? — недовольно в спину кинула Уэнсдей, заставляя блондинку остановиться на месте, прямо у своей кровати. Она неуверенно обернулась, смотря, как темный силуэт медленно приближается вновь. Не говорить же им из разных концов комнаты. — Уэнс, я… — Синклер застыла, не зная, что сказать, чувствуя, как бешенно колотится от испуга собственное сердце где-то в груди. Её застали врасплох. Хотя она, казалось бы, и понимала, что Уэнсдей, конечно же, догадалась, но вот так резко это услышать была точно не готова. — Я… — Если бы это было… И Энид на подкорке сознания вдруг вспомнила, как слышала эту тихую фразу, прежде чем провалиться в сон. — …трезвой правдой, — закончила блондинка, неосознанно произнеся свои мысли вслух, чем заставила смутиться уже Аддамс, стоящую напротив, буквально в шаге от неё. — «Если бы это было трезвой правдой», — прошептала Энид и подняла глаза, продолжая уже чуть громче, но ни капли не осознанней. — Ты… почему ты сказала это? Уэнсдей медленно моргнула, устремляя взгляд на ждущую ответа блондинку, лицо которой было обеспокоенным. Но она не планировала пока отвечать. Ей попросту не хватало смелости. Надолго ли? Они стояли так минуту: Энид бегала глазами по чужому лицу, на котором будто застыли все эмоции, в то время как Аддамс следила за её взглядом. В тишине комнаты, казалось, можно было услышать, как падает булавка, но вместо этого каждая из них слышала только звук собственного бьющегося невпопад сердца. Энид сухо сглотнула, чуть дернув краешком губ, ощущая, как её затапливает нервозность. — Уэнс? — прошептала она спустя ещё пару десятков секунд. — Не молчи, пожалуйста, — добавила она последнее слово совсем тихо. Но Аддамс не произнесла ни слова, даже после просьбы Энид. Вместо этого она медленно и робко двинулась ближе, притянув девушку за талию, и прижалась к чужим устам собственными. Неловко и несколько боязливо, ведь она впервые целовала. Она целовала ту, которая местами надоедала, шла против неё и устраивала свои порядки, выматывала ей нервы бесконечными попытками стать ближе. Ту, что, оказывается, тихо любила её в ответ. Ту, которую не хотелось отпускать, несмотря ни на что. Ту, которая, отойдя от шока, ответила на поцелуй, обвивая руками её шею, и потянулась ближе, обнимая крепче. Энид отстранилась первой, продолжая держать руки на чужой шее, поглаживая её сзади подушечками своих пальцев; чужие руки также не отпустили её талию, сохраняя это тепло между ними. — Достаточно многословный ответ? — прошептала Уэнсдей, едва заметно улыбаясь. Синклер до этого не видела, чтобы брюнетка так улыбалась: ухмылка, смешанная с радостными и чистыми эмоциями. И Энид не могла остаться в стороне, озаряя своей лучезарной улыбкой эту комнату в полумраке. А после хищно сощурила глаза. — Ммм… — она притворно задумалась, чувствуя, как чужие ладони поднимаются выше к лопаткам, пока Уэнсдей всё также смотрела, не отводя взгляда. — Не думаю, что я точно тебя поняла, — с наигранной издевкой в голосе и почти не скрываемой улыбкой на лице добавила в итоге Синклер. Уэнсдей сверкнула опасным взглядом, в котором блондинка не успела прочитать вызов, ведь её вновь притянули к себе. В этот раз Аддамс была уже чуть более уверена в своих действиях, а поэтому даже позволила себе залезть пальцами под чужой свитер. Её прохладные ладони блуждали по коже Синклер, пока губы сминали чужие, передавая всю ту тоску и чувства, которые брюнетка хранила в себе до этого дня, обжигая прикосновениями, в которые она старалась вложить все это. Энид в недолгом перерыве успела только тихо выдохнуть в чужие губы. Её пальцы поползли выше, зарываясь в тёмные пряди на затылке брюнетки и оттягивая их у корней. Было до жути приятно ощутить, как Уэнсдей немного дёрнулась от неожиданного, но приятного действия, что Энид поняла, почувствовав улыбку сквозь поцелуй и тяжелый выдох. — А теперь? — отстранилась Уэнсдей, не убирая рук, касаясь подушечками пальцев сантиметров кожи под свитером, медленно выводя круги и наслаждаясь покалыванием в кончиках пальцев от этих прикосновений по желанному уже долгое время телу. — Уэнс, я не думаю, что мне хватит этого в принципе, — утвердительно проговорила Энид, а после прижалась ближе, положив голову на плечо девушке. Одна рука Аддамс выскользнула из-под свитера Синклер, найдя своё место в блондинистых волосах, поглаживая их и трепетно перебирая пальцами. Вскоре вторая рука также покинула своё место, уместившись на лопатку, сгребая девушку в объятия, словно пытаясь защитить от всего мира. Уэнсдей не была уверена, что могла, но знала — что сделает всё для этого. Чего бы ей это не стоило. — И всё-таки, — прошептала Аддамс куда-то в светлые волосы, вдыхая их аромат. — Ты мне очень нравишься, Энид. Я… — она спустилась ниже и провела носом по шее, понимая, как ей не хватало этого: просто дышать тем парфюмом, который раньше она чувствовала лишь отдалённо, постоянно стараясь держать некую дистанцию. И пусть он был сладким и приторным, но он являлся единственной вещью, в которой Уэнсдей была готова тонуть. — Я влюблена в тебя, Эни, — она оставила слабый поцелуй на шее и отстранилась, чувствуя, как с сердца падает тяжелый и холодный камень недосказанности, руша на своем пути остатки стен, которыми она так старательно отгораживалась всё это время. — Слишком многословно, — прошептала Энид, приложив свой лоб к чужому, и доверительно заглядывая в потеплевшие темно-карие глаза. — Мне больше понравился первый вариант. И в этот раз она подалась вперёд, вновь соединяя их губы в трепетном поцелуе. Руки окольцевали шею, притягивая к себе близко-близко. Она целовала так, будто это был единственный раз в её жизни, словно этот поцелуй был первым и последним глотком воздуха, так необходимым ей, чтобы не умереть. Она не думала, что вообще когда-нибудь сможет этим насытиться и заполнить себя до конца. Но на самом деле, это было лишь началом, чего-то нового и неизведанного. Началом прекрасного и счастливого будущего. Того, что существовало только для них двоих. И осознание этого радостным звоном разлеталось в её грудной клетке, окрашивая мир совершенно новыми красками и цветами. Энид потянула брюнетку на себя, заставляя упасть вместе с ней на кровать. Синклер не собиралась спешить, или каким-то образом торопить события. Уэнсдей уже переступила через себя сегодня, открывшись ей, так что она боялась спугнуть это чувство. Энид просто хотела уснуть в объятиях своего любимого человека, переплетая их руки, чувствовать её сердцебиение так близко к себе, насколько это вообще было возможным. И если она могла это сделать — кто вообще мог её остановить? Кое-как они забрались под одеяло, уложив головы на одну подушку, неловко и тихо посмеиваясь при этом. Энид тут же забралась на плечо Аддамс, не успела та даже повозмущаться как следует, напомнив о наличии подушки, на что блондинка сказала, что это всего лишь из-за недостатка места, и ей пришлось (будто она это не хотела) согласиться. Аддамс хотела этого больше всего на свете. Именно этого. Чувствовать, как блондинка блуждает пальцами по её ключицам сквозь ткань футболки, как дышит ей в шею и время от времени целует — мягко и невинно, а после прижимается ещё ближе. В итоге они так и заснули, не сменив положения, и тихо наслаждаясь моментом. И вдруг стало не так уж важно написать эпилог романа на выходных, ведь именно в эти дни Энид вытянула уже официально свою девушку на зимнюю прогулку по городу. Уэнсдей возмущалась, а Синклер видела этот тщательно скрываемый энтузиазм в черных глазах. Она знала — Уэнсдей хотела бы этого не меньше её. Они пили кофе в кафе, катались на коньках, сходили в кино на ужастик, в процессе которого Энид прятала лицо в плечо рядом сидящей брюнетки, когда на экране случались какие-то страшные вещи. Йоко ещё долго подкалывала девчонок, а больше Уэнсдей, называя её сокращенно, когда они встретились все вместе однажды. Танака в тот день чуть не лишилась пары километров нервов из-за брюнетки, которая была не в восторге от прозвища. Вечером Энид спросила об этом, когда они вернулись. И Уэнсдей поняла, что всё это время позволяла ей называть себя так. Просто потому что ей нравилось. Просто потому что это Энид. На остаток каникул они всё же приехали в особняк Аддамсов, где блондинку приняли с распростертыми объятиями. Родители Уэнсдей, конечно, сначала были до безумия удивлены, увидев на пороге двух девушек, держащихся за руки, а одна из которых ещё и являлась их родной дочерью, казавшаяся раньше неприступной крепостью. Но. Нет неприступных крепостей. Есть только не те люди. И Уэнсдей нашла ту самую.***
— Я люблю тебя, — прошептала Уэнсдей, лежа на кровати в своей комнате в особняке, утыкаясь носом в изгиб шеи Синклер, что тихо читала им обеим книгу на ночь. Энид отложила книгу на тумбочку, повернувшись к лежащей на её плече брюнетке. Та отстранилась, чтобы видеть чужие глаза. Те, что сразу сразили её, заставляя влюбиться, в тот самый первый день знакомства, нелепый и так много значивший в последствии. — И всё же я предпочитаю первый вариант, — мягко улыбнулась Энид, проведя пальцами по щеке, убирая прядь темных волос за ухо. И Аддамс намёк поняла, накрывая чужие уста своими.