***
Музыка лилась под высокими сводами бальной комнаты так же, как разливалось по стеклянным бокалам вино, и всюду в комнате раздавались трели смеха и мягкий шёпот разговоров. Сердце Аргенти трепетало в груди от оживлённой атмосферы, от всех улыбок, таких прекрасных в свете хрустальных люстр, от цоканья каблуков по паркету в такт мелодии инструментов — сегодняшний вечер был неоспоримо восхитителен. Не последним штрихом в его красоте было всё разнообразие красочных масок, украшавших лица гостей, каждая в разной степени скрывает личность приглашённого — пока некоторые едва ли прикрывали половину лица и не оставляли сомнений в том, кто за ней скрывался, некоторые были достаточно закрыты, чтобы для узнавания их владельца понадобилось немного подумать. И всё же среди толпы был один человек, на котором взгляд Аргенти невольно останавливался раз за разом, ведь это был единственный, чья личность оставалась для него абсолютной загадкой. Даже если вход сегодняшним вечером был открыт для всех желающих и он никак не мог знать каждого человека, решившего посетить маскарад, этот человек был настоящей головоломкой, ведь Аргенти не мог увидеть ни единой черты его лица за пустой белой маской, скрывавшей всё вплоть до шеи. Что-то в его силуэте, в манере держаться одиноко, но гордо, всё ещё было знакомым ему, но Аргенти не может указать точно на источник этого чувства или человека, которого ему бы напоминал мужчина. За весь вечер взгляд Аргенти цеплялся за выделяющуюся в толпе фигуру уже не в первый раз, и всё же ни разу ещё не находил человека танцующим. Он лишь стоял в одиночестве, даже не переговариваясь ни с кем — на самом деле он держался отстранённо от толпы, и люди вокруг бросали на него через прорези в собственных масках странноватые взгляды из-за гипсового изделия, как полагает Аргенти, скрывавшего его лицо. И всё же рыцарь мог поклясться, что как минимум однажды он обернулся на мужчину и нашёл бездушные белые глаза обращёнными прямо на него, словно Аргенти в тот момент был его единственным центром внимания. Итак, он делает единственное, что кажется ему логичным в этой ситуации — решает приблизиться к загадочному гостю с предложением о танце. Лавируя между гостями, Аргенти направляется к мужчине, пока не оказывается рядом и, склонившись немного ближе для сохранения хотя бы некоторой приватности беседы, дружелюбно интересуется: — Прошу прощения за беспокойство, но не откажете ли Вы мне в удовольствии составить Вам компанию? Его гость незамедлительно оборачивается к нему, и, стоит признать, бездушная пустота выражения на маске даже Аргенти кажется несколько тревожной. Однако он сохраняет дружелюбную улыбку в любом случае, и в конце концов гость удостаивает его ответом: — Надо же, удостоен внимания самого хозяина бала. Уже можно звать себя везунчиком? — насмешливо хмыкает мужчина, и хотя в его голосе есть высокомерные нотки, он не звучит враждебно. Аргенти лишь легко смеётся: — Не стоит, во мне ничего настолько особенного. Однако Вы и впрямь привлекли моё внимание с завидной лёгкостью, это правда. — Хм, я догадываюсь о причинах, — фыркает мужчина, и Аргенти не успевает найти достойный ответ, когда внезапно музыка сменяется на более плавную, приглашая гостей на кадриль, и его гость вопросительно склоняет голову в бок: — Не хотите потанцевать? Хотя в голосе загадочного мужчины есть дразнящие нотки, вопрос задан искренне, и Аргенти, честно говоря, не ожидавший такой инициативности, с рвением кивает, улыбаясь: — Это будет для меня честью. Возможно ему лишь чудится, но на мгновение он думает, что слышит приглушённый маской мягкий смех. Однако нет времени зацикливаться на этой мысли, ведь гость уже протягивает ему руку, и рыцарю остаётся лишь принять предложение, позволяя партнёру по танцу вести его к центру зала, где уже собирались другие пары. — Я до сих пор не знаю Вашего имени, — тихо спрашивает Аргенти, пока они занимают место напротив девушки с пепельными волосами, в которой он тут же узнаёт свою дорогую подругу Стеллу, скрывавшую верхнюю часть лица кружевной чёрной с золотом маской, и её возлюбленной в голубой маске, украшенной похожими на узоры снежнинок белыми изгибами — обе девушки приветливо улыбаются ему, и он с лёгкой улыбкой кивает им в ответ. — ...Вы можете звать меня Сиенция. Паузы перед ответом достаточно, чтобы Аргенти сообразил — имя было выдуманным; однако он не возражает, лишь кивая с понимающей улыбкой: — Как Вам угодно. Когда они начинают двигаться в танце, рука в руке, шаги удивительным образом быстро подстраиваются друг под друга, и Аргенти не может с удовольствием не отметить, как плавно и грациозно двигается его партнёр. Не упуская возможность отпустить комплимент, он вновь склоняет голову чуть ближе и тихо шепчет: — Я должен сказать, Вы кажетесь довольно опытным танцором. — Пф, по сравнению с большинством присутствующих даже неуклюжий слон покажется профессиональным балетмейстером, — фыркает мужчина, и Аргенти почти может представить под маской небрежно закатанные глаза. — Однако благодарю, Вы… тоже неплох. Рыцарь, отчасти поражённый такой оценкой способностей остальных гостей и при этом не ожидавший ответного комплимента, может лишь удивлённо усмехнуться, но не успевает ответить — наступает момент сменить партнёра, и в следующее мгновение он уже кружит в танце со Стеллой, которая удивлённо изгибает бровь, стоит им оказаться рядом: — Кто твой новый друг? — Ах, если бы я знал, дорогая Стелла, — может лишь улыбнуться Аргенти, бросая взгляд на Сиенцию, твёрдо, но без грубости направлявшего Март в танце. Стелла тоже бросает на них взгляд и фыркает: — Надеюсь, он не доставит тебе проблем. Аргенти лишь тихо смеётся, но про себя думает, что это вряд-ли произойдёт — по какой-то причине ему казалось, что у загадочного мужчины нет злых намерений, каким бы колким и холодным он ни казался. Вновь смена партнёра, и вот он снова рядом с Сиенцией, чужая рука уверенно лежит на его талии, когда мужчина направляет Аргенти в повороте, тихо произнося: — Я полагаю, эти дамы — Ваши подруги? — Всё так! — с энтузиазмом кивает Аргенти, расплываясь в улыбке. — Они обе путешественницы — мы встретились однажды в пути и сдружились, после чего они вместе с остальными своими спутниками часто стали посещать эти земли. — Хм, понятно, — задумчиво кивает мужчина, внезапно весело хмыкнув: — Эта милая розововласая леди угрожала, что мне лучше спать с открытыми глазами, если я задумал что-то неладное в отношении Вас. Аргенти лишь может недоверчиво рассмеяться, никак не ожидавший такого от своей подруги — хотя, если подумать, Март всегда была кранйе заботлива в отношении своих друзей, а Сиенция был, стоит признать, несколько… неоднозначной фигурой в толпе, окутанный тайной больше, чем кто-либо другой среди присутствовавших. — Я попрошу простить её, если эти слова Вас обидели, — виновато улыбается рыцарь, — она лишь беспокоится о своих друзьях. Им приходится приостановить разговор, ведь Март оказывается рядом с ними, оставляя Стеллу и вставая по левую руку от Сиенции — от Аргенти не укрывается подозрительный взгляд, брошенный девушкой на его спутника, что является достаточным доказательством прежним словам Сиенции. Стелла тоже ненадолго присоединяется к ним, однако вскоре танец вновь вынуждает их разбиться на пары, и девушки грациозно ускользают прочь, оставляя Аргенти вновь наедине с новым другом. Они заканчивают танец без дальнейших разговоров — музыка льётся над сводами зала, каблуки туфель ритмично бьют по паркету, партнёры меняются друг между другом; и всё же каждый раз, когда Аргенти оказывается в уверенных руках Сиенции, он не может не чувствовать прикованные к ним взгляды любопытных глаз. Сам организатор бала, танцующий не с какой-нибудь милой дамой, а с молодым человеком, чья личность была никому не известна — о, он уже может представить себе слухи, которые паутиной расползутся по городу в ближайшие дни. Однако ему было всё равно — он получал наслаждение от танца и компании, и сердце его восторженно билось в груди под звуки музыки, когда он в конце концов вновь оказался в этих руках, в последний раз кладя руку на чужое плечо и позволяя Сиенции увести их с середины зала под затихающий аккомпанемент инструментов. — Благодарю вас за подаренный танец, — широко улыбается Аргенти, в галантном жесте поднимая всё ещё сжатую в его пальцах ладонь и поднося её к губам, коротко целуя тыльную сторону в знак признательности. Он не особо задумывается о жесте, однако Сиенция замирает, и лишь тогда до Аргенти доходит, что это, возможно, было слишком, заставляя улыбку быстро исчезнуть с его губ. — Ах, я… — Было действительно занятно, — перебивает его внезапно Сиенция прежде, чем рыцарь успевает принести извинения. — Я тоже благодарен Вам за это. — ...Рад это слышать, — нерешительно улыбается вновь Аргенти, неуверенный, что ещё он может сказать теперь. Внезапно приходит осознание, что он до сих пор держит своего спутника за руку, и внезапно это кажется до того неуместным, что Аргенти спешит отпустить — Сиенция тут же скрещивает руки на груди, оставляя рыцаря со смутным чувством вины, причины которому он не может до конца определить. — ...На самом деле, мне уже пора, — внезапно объявляет Сиенция, и Аргенти удивлённо моргает, пока смысл слов в полной мере не доходит до него. — Так рано? Ведь вечер только начался, — почти с ноткой отчаянья восклицает он, но мужчина лишь качает головой: — К сожалению, у меня есть другие дела. Но я благодарен за Вашу компанию — надеюсь, вы проведёте остаток бала так же занятно. — Могу ли я хотя бы расчитывать увидеть Вас снова? Вопрос явно застаёт Сиенцию врасплох — он не отвечает сразу, несколько мгновений колеблясь, однако в конце концов заговаривает с нерешительной заминкой: — ...Может быть. Это последнее, что Аргенти слышит от него, ведь считанные мгновения спустя загадочный мужчина уже растворяется в толпе, оставляя рыцаря в одиночестве. Однако даже возвращаясь к остальным гостям и ведя с ними вежливые беседы, Аргенти не может заставить свои мысли перестать цепляться за столь интригующий образ одного единственного гостя, оставившего после себя столь сильное впечатление. Действительно ли они вновь встретятся? Сможет ли узнать Аргенти этого человека, если его лицо не будет всё так же скрыто маской? Внезапно его посещает мысль столь очевидная, что он не может поверить, что не подумал об этом сразу — ведь есть способ удостовериться, что они вновь встретятся и наверняка узнают друг друга! И с этим Аргенти уже не может сдержать довольной улыбки, ведь теперь он знает, что собирается делать.***
“…О, а ты слышала? Сэр Аргенти вновь устраивает бал…” “Так скоро? Прошла ведь всего неделя!” “И то верно… но ходят слухи, что он хочет найти одного гостя, потому и…” “Я более чем уверен, что обсуждение балов не является частью вашего сегодняшнего задания.” “У-Учитель! П-простите, больше не будем!..”***
Когда среди толпы его взгляд цепляется за проблеск белой маски, Аргенти тут же спешит за ним, чувствуя, как широкая улыбка расползается по лицу сама собой, стоит его догадке подтвердиться. Сиенция неспешно прогуливается среди гостей в одиночестве, и рыцарь, оказавшись достаточно близко, с плохо скрываемой радостью окликает мужчину: — Вы всё же пришли снова! Сиенция тут же оборачивается на оклик, и Аргенти спешит подойти к нему, сияя от долгожданной встречи. Мужчина отвечает не сразу, но его голос, когда он всё же заговаривает, выдаёт нотки приятного удивления: — И Вы вновь нашли меня в толпе. — Почему бы мне Вас не искать? Ваша компания в последний раз принесла мне немалое удовольствие, — счастливо смеётся Аргенти, слыша тихий ответный смешок своего собеседника: — ...Чтож, стоит признать, я и сам не так часто встречал людей, способных вести со мной достаточно удовлетворительный диалог. Аргенти не может не рассмеяться вновь над таким ответом, игриво склоняя голову и интересуясь с дразнящим прищуром глаз: — Значит, я справился достойно с этой задачей? — Я добавлю Вам баллов за старание, — фыркает Сиенция с таким же дразнящим тоном в ответ. — Я слышал, что в программе сегодня вальс. Окажете мне честь? — Только если Вы обещаете остаться сегодня подольше, — произносит Аргенти прежде, чем успевает остановить себя — это может быть несколько нагло и самонадеянно, понимает он с замиранием сердца, но свои слова назад не забирает, ведь действительно надеется сохранить компанию Сиенции подольше. — Чтож… — тянет мужчина, словно бы тщательно обдумывает такую возможность: — У меня нет сегодня дел — полагаю, немного задержаться не повредит. — В таком случае, — счастливо улыбается Аргенти, испытывая мгновенное облегчение, — мне будет только в радость пригласить Вас на танец.***
Веритас чувствует, что совершенно теряет себя, растворяясь в присутствии Аргенти с пугающей лёгкостью. Бал за балом, они уже несколько месяцев продолжают оказываться в объятиях друг друга, кружась в танце с каждым разом с всё большей вольностью и знакомством. Где-то в середине они переходят с манерности на фамильярность, и грань, установленная им для самого себя в начале, постепенно становится всё тоньше и эфемернее. В самом начале он полагал, что должен держать дистанцию, ведь тщетная надежда сделала бы всё лишь хуже; но бесчисленные часы разговоров и гармоничных движений по бальному залу делали задачу сохранить эту дистанцию всё сложнее, пока он сам не заметил, как крепка стала их связь друг с другом. Но что ему делать теперь? Как бы близки они не были, Веритас не мог позволить себе раскрыть, кем он был на самом деле — только не с тем, как пустили корни в его сердце надоедливые чувства, цветущие во всю свою мощь теперь, когда он узнал рыцаря лучше. Скрывать их тоже становилось всё труднее — даже если Аргенти не были видны его мягкие улыбки, волей-неволей всё чаще проскальзывающие на его губах, невольную теплоту в голосе скрыть было гораздо труднее. Итак, всё, что он может — вновь подготовить свою маску и пытаться унять гулко бьющееся в груди сердце, готовясь к их следующей встрече.***
— Я бы хотел отвести тебя в одно место, — слова вырываются быстрее, чем Сиенция успевает его поприветствовать — в конце коцнцов, Аргенти думал об этом весь вечер и с огромным нетерпением ждал прихода своего дорогого друга на сегодняшний бал для того, чтобы задать ему этот вопрос. — Оу? Пытаешься меня заинтриговать? — усмехается удивлённо Сиенция, и Аргенти не может сдержать хитрой улыбки: — Может быть, — рыцарь протягивает руку, пальцы едва касаются чужих в предложении, и его друг без особых раздумий берёт его за руку. — Идём? Сиенция следует за ним молча, и Аргенти не смеет нарушить эту уютную тишину, выскальзывая со своим дорогим другом сначала из бального зала, а затем и вовсе на улицу, в прохладу и сумерки подкрадывающейся ночи. Свернув на узкую тропу, едва различимую в темноте, но которую Аргенти знал как свои пять пальцев, рыцарь ведет своего спутника вглубь деревьев, пока они не оказываются в заросшем саду, где единственным свидетельством присутствия людей была небольшая беседка, явно затронутая временем и заросшая плющом. — Где мы? — с плохо скрываемым любопытством задаётся вопросом Сиенция, и Аргенти добродушно улыбается, охотно поясняя: — Мой личный укромный угол в саду — мне показалось, ты оценишь немного приватности вдали от всех гостей. — Ох… — мягко выдыхает мужчина, и Аргенти не уверен, что он даже осознаёт, как сжимает чужую ладонь чуть крепче. — Я… ценю это. Действительно. — Рад это слышать, — тихо смеётся рыцарь, а затем поворачивается к своему другу, кладя ладонь на чужое плечо в уже знакомом им обоим жесте. — Не хочешь потанцевать? Буду честен, даже я уже начинаю уставать от всего внимания, что мы привлекаем к себе, так что… было бы неплохо сделать это в более приватной обстановке хоть раз. — Ты? Устаёшь от внимания? — смеётся Сиенция, недоверчиво качая головой, явно дразня своего спутника: — Не ожидал, что такое возможно. Однако возвращаясь к твоему вопросу… как я могу отказать? Аргенти благодарно улыбается, чувствуя, как чужая ладонь ложится на его талию, и они медленно начинают двигаться в такт приглушённым звукам музыки, доносящимся сквозь открытые окна и долетающим до их маленькой укромной беседки, где шаги по деревянному полу отдаются глухими стуками и смещиваются с шорохом листвы. Они не разговаривают, молча наслаждаясь танцем, столь гармоничным и беззаботно лёгким между ними, что Аргенти чувствует, как у него захватывает дыхание. Все его внутренности скручиваются от чувств, бурлящих всепоглощающим водоворотом — Сиенция, человек, с которым они сошлись так непринуждённо и естественно, держал его в своих руках, и Аргенти чувствовал себя до того спокойно, что его сердце начинало болеть от тоски. Нет, это была не тоска — это было желание получить больше, выразить всю ту глубину эмоций, что вызывал у Аргенти один лишь вид знакомого силуэта. Музыка замедляется, утихая, и они замирают вместе с ней, отпуская друг друга с заминкой слишком длительной, чтобы быть случайной, будто ни один из них на самом деле не хотел отпускать, и именно эта мысль даёт Аргенти смелость. — Могу я сделать что-то безрассудное, дорогой Сиенция? Когда рыцарь выдыхает вопрос в холодный вечерний воздух между ними, мужчина едва заметно напрягается — сторонний наблюдатель вряд ли бы заметил, но он, проведя столько часов за разговорами наедине со своим милым другом, не мог упустить даже такое малое изменение. Белые пустые глаза маски смотрят прямо в бирюзу глаз Аргенти, и хотя они никак не могут выражать никаких эмоций, Аргенти готов поклясться, что чувствует исходящие от Сиенции колебания. И всё же после молчания, затянувшегося достаточно, чтобы рыцарь успел начать сомневаться в верности своего вопроса, ответ наконец-то прозвучал: — Чтож… ты можешь попробовать. Голос мужчины тих и спокоен, но в нём есть нотки одновременно колебания и любопытства. Аргенти улыбается благодарно и, отметая последние сомнения, осторожно поднимает руку, пока его пальцы не ложатся на холодную гипсовую щеку; в то же время рыцарь мягко берёт чужое запястье в свободную руку, и он не уверен, чудится ли ему, но Сиенция при этом издаёт едва слышный взволнованный вздох. Медленно, абсурдно медленно он склоняется к чужим губам и прижимается к холодной поверхности маски собственными, замирая так на несколько мгновений и отстраняясь столь же медленно с отчётливым в безмолвии сада тихим характерным звуком. Когда Аргенти открывает глаза — и как он только успел их закрыть? — Сиенция абсолютно неподвижен и молчалив, словно обратился в самую настоящую статую. Рыцарь не смеет произнести ни слова, захваченный предвкушением и страхом перед реакцией его дорогого друга, и они стоят одинаково безмолвно так долго, что это кажется взволнованному и нервному Аргенти вечностью, даже если на деле наверняка прошли лишь считанные мгновения. — ...Ты поцеловал меня, — его слова лишены эмоций, и он до сих пор не сдвинулся ни на миллиметр — Аргенти не уверен, хорошо это или плохо, но по крайней мере чужое запястье до сих пор покоится в хватке его пальцев, и Сиенция не делает ничего, чтобы отстраниться. — Да, я сделал именно это, — мягко шепчет он и слышит, как за маской раздаётся дрожащий выдох. — Я… — бормочет мужчина и запинается, качая головой: — Мне нужно идти. — Чт… Подожди! — в панике рыцарь сжимает чужое запястье крепче, чувствуя, как нарастает внутри него напряжение, пока извинения потоком срываются с его губ: — Умоляю, прости меня, если я неправильно всё понял; мне искренне жаль, если это было лишним… — Нет, — резко обрывает его Сиенция, однако быстро смягчается и добавляет уже спокойнее: — Тебе не за что приносить извинения, мне… просто нужно время. Это не прощание, Аргенти. Рыцарь никогда не был так сильно раздражён наличием между ними белой маски, как сейчас — ему было необходимо увидеть, какие эмоции отражены на чужом лице, понять, был ли его друг искренен с ним или всего лишь вежлив. Однако он признаёт своё бессилие перед этой преградой, а потому лишь тихо вздыхает и с последней протянутой секундой позволяет пальцам на чужом запястье ослабнуть. — ...Хорошо. — Невзирая на скручивающийся внутри тугой узел тревоги, Аргенти удаётся выдавить улыбку. — Безопасной тебе дороги домой. Пустые глазницы задерживаются на нём на последнее мгновение, и Сиенция отворачивается. — ...Конечно. Аргенти остаётся в саду один.***
Волнение перед встречей не одолевало его так уже давно, с самого начала их знакомства, но вот рыцарь вновь находит себя со спутанными мыслями и гулким биением сердца в груди, когда высматривает знакомую белую маску среди гостей. Теперь к нему подходят гораздо реже — все уже свыклись с тем, что главной компанией на вечер для хозяина бала становился неизменно один и тот же человек, но в этот раз даже сам Аргенти не уверен, сохранится ли эта маленькая традиция. Прошло практически две недели — мужчина не был уверен, как скоро стоит снова созывать гостей, помня слова Сиенции о том, что ему нужно время, и не желая торопить своего дорогого друга; однако сердце его болело от тоски, и потому в конце концов он сдался, решив, что просто позволит всему случиться так, как случится. И вот, долгожданным проблеском надежды в толпе проскальзывает знакомый силуэт — Аргенти тут же следует за ним, и всё в нём трепещет, когда Сиенция действительно оказывается в поле его зрения полностью. Он сам не замечает, как ускоряет шаг, пока не оказывается рядом и с нескрываемым облегчением улыбается: — ...Ты всё же пришёл вновь, дорогой Сиенция. Мужчина тут же оборачивается на его голос, словно подсолнух вслед за солнцем, и Аргенти слышит тихий приглушённый смешок: — Я дал обещание, и нарушать их не в моей привычке, — его друг подходит ближе, склоняя голову в приветствии и добавляя с уже большей серьёзностью: — К тому же, у меня всё ещё остались неразрешённые вопросы, а я ненавижу бросать дело на полпути. — Вот как, — смеётся Аргенти, бессильно качая головой: — Это очень в твоём духе. — Я полагаю, — рыцарю кажется, что в голосе его дорогого друга он может слышать улыбку; но тут музыканты плавно меняют мотив, и над потолочными сводами начинает плыть мелодия вальса. Сиенция, так же не упустив это из виду, внезапно протягивает ему руку и предлагает с нехарактерной теплотой: — Однако перед этим… потанцуем? Аргенти не мог быть счастливее — он с рвением принимает предложение, вкладывая ладонь в чужую с широкой улыбкой, уже чувствуя, как любопытные взгляды притягиваются к ним, но не в силах заставить себя волноваться. — Это будет для меня честью. Они очень быстро оказываются в водовороте пар, танцующих вместе с ними в середине зала — музыка несёт их на своих волнах, и они лишь подчиняются её мотивам, рука в руке, шаги синхронны, повороты гармоничны. Сиенция разворачивает его в своих руках, и Аргенти повинуется, кружась под его направлением, и оказывается вознаграждён одобрительным звуком, приглушённым маской, когда возвращается в чужие руки вновь. — Танцы с тобой всегда приносят мне немалое удовольствие, — шепчет Сиенция, наклоняясь к нему чуть ближе, и Аргенти может чувствовать горячий румянец на своих щеках, застигнутый врасплох такой щедростью на комплименты. — Ты необычайно искреннен сегодня, — может лишь вымолвить он, и его спутник только смеётся: — Я в подходящем настроении для искренности. Рыцарь не находит подходящего ответа, и они вновь плывут по залу в танце, пока его сердцебиение больше напоминает грохот барабана своей силой, а румянец никак не желает сходить с щёк — боги, он так влюблён. Однако всему суждено встретить свой конец, и вскоре музыка затихает, приглашая танцующие пары сделать завершающие шаги и замереть, переводя дыхание, прежде чем удалиться с поклонами друг другу. — Мы могли бы удалиться в более… приватную обстановку? — спрашивает Сиенция, когда с танцем покончено, и Аргенти тут же кивает: — Конечно, прошу за мной. Неожиданно его спутник сам берёт его за руку, и хотя рыцарь никак это не комментирует, его разум приходит в хаос даже от столь маленького жеста. Однако он лишь молча выводит их из зала вновь — чувство дежавю накрывает его в тот момент, когда они выскальзывают на улицу и проходят той же узкой тропой к заросшей плющом беседке, останавливаясь под её сводами в натянутом молчании. В конце концов первым заговаривает сам Аргенти, наблюдая, как Сиенция подходит к перилам веранды и облокачивается на них, словно избегает присутствия рыцаря насколько это возможно: — Итак, могу представить, твои вопросы касаются нашей… прошлой встречи. Ответ приходит не сразу — Сиенция долго молчит, и Аргенти не может сказать, выбирает он с чего начать или ещё не может собраться с духом. В любом случае, рыцарь терпеливо ждёт и наблюдает, как мужчина бесцельно бьёт пальцами по перилам, пока в один момент не останавливается и не заговаривает тем же бесцветным, отчуждённым тоном, который теперь знаком Аргенти: — ...Я хочу знать, почему ты сделал это. — Мне казалось, причина очевидна — ты привлекаешь меня, дорогой Сиенция, как никто раньше. Этого разве недостаточно? — с удивлением нерешительно улыбается Аргенти, действительно не знающий, что ещё можно тут добавить. Однако его дорогой друг качает головой, словно объяснение не устраивает его: — Ты даже не знаешь меня. — Я не знаю твоего лица, — мягко поправляет его рыцарь, подходя ближе и вставая рядом с Сиенцией, — но я знаю, какой ты человек — или, по крайней мере, ту часть тебя, которую ты был готов мне показать. И если ты тоже хочешь этого, я не желаю ничего сильнее, чем познакомиться ближе с тобой. Его друг вновь не отвечает, обдумывая, как полагает Аргенти, его слова. Прохладный ночной ветер гуляет между деревьями и обнимает их двоих своими холодными руками, но рыцарь не возражает — это не отталкивающее изменение после духоты бального зала. Тишина затягивается, но Аргенти, невзирая на нервно колотящееся в груди сердце, терпеливо ждёт, наслаждаясь светом луны и блеском звёзд в пробелах между кронами деревьев. — Я не думал, что тебя привлекают мужчины. — Для меня любовь не знает подобных различий, — тихо смеётся Аргенти, качая головой. — Какое это имеет значение, если человек пришёлся мне по нраву? Сиенция лишь хмыкает, очевидно, не способный с этим спорить. Аргенти наблюдает за ним — маска как обычно пуста и безэмоциональна, но напряжённая линия плеч и возобновившиеся постукивания пальцев по дереву говорят более чем достаточно. — ...Мне всё ещё нужно время это обдумать, — в конце концов выдыхает Сиенция, повержено опуская голову и внезапно коротко рассмеявшись: — Можешь гордиться собой, не всякому удаётся так спутать мои мысли. — Выходит, я счастливчик? — улыбается Аргенти, подыгрывая своему другу и заслужив этим ещё один смешок. Повисает небольшая пауза, и рыцарь решает добавить мягче, с обезоруживающей искренностью: — Не торопись. Я буду ждать столько, сколько тебе нужно. — ...Благодарю. Между ними вновь тишина — не совсем неловкая, но всё ещё с ощутимым в ней напряжением. Аргенти нервно кусает губы, неуверенный, стоит ли задать мучивший его самого вопрос, и в конце концов позволяет ему с нотками волнения и почти отчаяния в голосе выскользнуть наружу: — Могу я… рассчитывать увидеть тебя на следующем балу? — А что случилось с “ждать столько, сколько нужно”? — дразняще склоняет голову Сиенция, и по его голосу Аргенти кажется, что за маской его губы растянулись в лёгкой усмешке. Однако прежде, чем рыцарь успевает как-либо ответить, мужчина добавляет немного мягче: — ...Не стоит переживать, это вряд ли займёт так много времени. Я буду здесь. — ...Спасибо.***
Сиенция сам находит его в толпе — это неожиданно, и Аргенти уже застан врасплох одним лишь этим фактом; но его друг идёт дальше и заявляет без каких либо приветствий с непоколебимой твёрдостью: — Отведи меня в сад. — Ох, сегодня даже без танцев? — неловко отшучивается Аргенти, пытаясь скрыть этим своё волнение, ведь такая просьба могла значить лишь одно — Сиенция был готов дать ему свой ответ. Однако его дорогой друг встречает его шутку стоической тишиной, явно ожидая выполнения своей просьбы, и в конце концов Аргенти может лишь слабо кивнуть: — ...Идём. Рука в руке, они проходят всё тот же путь уже в третий раз. Аргенти кажется, что измученное волнением и болью сердце готово пробить его грудную клетку и вырваться наружу, тем более что Сиенция за всю дорогу так и не проронил ни единого слова, и в этот раз тишина нервирует сильнее, чем когда-либо прежде. Однако вновь они оказываются на уже знакомой им обоим веранде, и рыцарь поворачивается к своему другу, не способный больше скрывать своё любопытство. — Могу ли я теперь спросить, почему мы так спешили сюда, дорогой Сиенция? — слегка склоняет в вопросе голову в бок Аргенти, и его спутник отвечает с небольшой колеблющейся паузой: — У меня есть… подарок, если так можно выразиться. — Ох? Чтож, я весь во внимании! — улыбается мужчина, уже захваченный перспективой и польщённый такой добротой, однако Сиенция качает головой: — Терпение не твоя сильная сторона, не так ли? Сначала позволь мне договорить, — с укоризненной ноткой, хоть и без настоящего возмущения в тоне произносит он, и Аргенти уже было открывает рот, чтобы извиниться, но мужчина продолжает: — Мне нужно, чтобы ты закрыл глаза. — ...Ох, — это не совсем то, чего он ожидал, если быть честным, но Аргенти отметает своё удивление и с готовностью кивает, тут же подчиняясь просьбе: — Хорошо, как пожелаешь. Сначала не происходит ровным счётом ничего — мгновение за мгновением тянется в темноте и неизвестности, заставляя всё скручиваться от волнения перед тем, что планирует сделать его друг. Однако то, что происходит в конце концов, затмевает все сомнения, которые только могли быть у рыцаря, ведь в один момент его ожидание вознаграждается ощущением настоящих тёплых губ на его собственных, и больше он не способен думать ни о чём постороннем. Сиенция целует его неспешно, расслабленно, и Аргенти плавится под его прикосновениями, когда чужие руки осторожно ложатся на его талию и притягивают ближе, позволяя мужчине продолжить их поцелуй даже с большим напором. Сам рыцарь неосознанно вскидывает руки, зарываясь пальцами в чужие волосы, и лишь тогда с удивлением запоздало понимает, что впервые касается их — они мягкие на ощупь и немного длиннее, чем он представлял. Сиенция издает тихий одобрительный звук и в последний раз мягко прикусывает его нижнюю губу, прежде чем отстраниться совсем немного, так, что Аргенти всё ещё может чувствовать чужое сбитое дыхание на собственных губах, и тихо рассмеяться на выдохе: — Я должен полагать, что это было лучше, чем целовать маску — или, по крайней мере, очень надеюсь, иначе это было бы просто оскорбительно. Голос, больше не приглушённый гипсовым изделием, кажется Аргенти теперь даже более ужасающе знакомым, и внезапно что-то в его голове просто щёлкает. Ему требуется всего несколько мгновений, чтобы все детали сложились вместе, и внезапно всё становится до боли очевидно — колкие комментарии, гордая обособленность от толпы, даже его имя, Боги, это всё было прямо на поверхности! — “Scientia” ведь означает “знание”, не так ли, Веритас? — шепчет рыцарь, не находя в себе сил разрушить их маленький пузырь слишком громким голосом, и его сердце тревожно замирает от долгой тишины в ответ. — ...Ты прав. Довольно предсказуемо, не так ли? — в конце концов произносит мужчина после продолжительной паузы и тихо усмехается с долей нервозности: — Полагаю, нет смысла просить тебя держать глаза закрытыми дальше. Аргенти повинуется мгновенно, вновь открывая глаза и тут же чувствуя, как сбивается его дыхание, а сердце делает в груди кульбит. Видеть перед собой настоящее лицо своего дорогого друга и партнёра по многочисленным танцам оказывается поразительным чувством, к которому рыцарь никак не мог быть готов полностью — только не с той завораживающей красотой, которой обладал Веритас Рацио. В те немногочисленные встречи, разделённые между ними прежде, он никогда ещё не был так близко, однако теперь каждая восхитительная деталь внешности учёного была доступна его взору, от небольшой горбинки на носу и нежных тонких губ до подведённых алыми стрелками золотисто-рубиновых глаз, чей пристальный взор пронзал Аргенти в ожидании. — Итак, разочарован ли ты? — в конце концов усмехается Веритас, и Боги, Аргенти не может оторвать своего взгляда от того, как изгибаются в острой усмешке уголки его губ. — ...Разочарован? — недоумённо вторит он, тихо смеясь и качая головой: — Милый Веритас, должна ли у меня быть причина для разочарования? Просвети меня, ведь я сам не могу найти ни одной. Веритас смотрит на него испытывающе, почти в неверии, но Аргенти лишь смотрит в ответ с не меньшей твердостью — в конце концов, он говорит чистую правду, так что ему не о чем переживать. Учёный, должно быть, и сам видит это в его лице, ведь спустя несколько мгновений молчаливого внимательного взгляда он слегка расслабляется и произносит уже спокойнее, без прежней грани с враждебностью: — Я не могу залезть человеку в голову, Аргенти. Мне никак не могло быть известно, кого ты ожидал увидеть. — О, милый Веритас, — шепчет он и прижимается влюблённым поцелуем к его щеке, ведь наконец эта привилегия доступна ему — Рацио жмурится, но Аргенти не пропускает лёгкой мимолётной улыбки, украсившей его лицо от такого жеста привязанности. — С самой первой встречи у меня было чувство, что ты знаком мне, я лишь не мог точно указать на его источник. Но я видел, что ты не хочешь быть узнанным, поэтому вместо того, чтобы строить предположения, решил позволить нашим отношениям окрепнуть в первую очередь, — не удержавшись, он прерывается и вновь прижимает к чужим губам короткий сладкий поцелуй, всё ещё опьянёный новой возможностью продолжать так делать, не в силах сдерживать широкую улыбку. — Когда в процессе я понял, что начинаю влюбляться в тебя, пытаться понять, кем ты являешься под маской, и вовсе больше не было принципиальным — для меня ты был просто… ты, и этого было достаточно. Веритас смотрит на него в немом удивлении, глаза широко распахнуты от такой чувственной речи, поймав блеск ночных звёзд своим расплавленным золотом. В конце концов ответ приходит, но не в виде слов — Аргенти вновь оказывается притянут ближе к своему спутнику и затянут в поцелуй, на который он отвечает с готовностью, чувствуя, как Веритас цепляется за его плечи и не собирается отпускать. Они расходятся лишь на мгновение, ведь лёгкие их уже начинает жечь от нехватки кислорода, но тут же тянутся друг к другу вновь, неспособные сопротивляться влечению и наконец способные выразить свои чувства столь сладким способом. В какой-то момент они оседают на пол, обе маски оказываются забыты подле них, когда Веритас одной рукой развязывает атласную ленту на чужом затылке и избавляет Аргенти от аксессуара, тут же возвращаясь к чужим губам и целуя, целуя, целуя. Ни один из них не уверен, как много времени проходит перед тем, как они наконец отрываются друг от друга окончательно — губы одинаково опухли, глаза одинаково лихорадочно блестят, а руки продолжают цепляться друг за друга. Однако понимая, что они не могут провести так всю ночь, Аргенти тихо выдыхает в пространство между ними: — Полагаю… нам стоит вернуться на бал, милый Веритас. — ...Ты прав, — недовольно морщась, неохотно признаёт учёный, и Аргенти не может сдержать смеха: — Не беспокойся, моё сердце, у нас будет время наверстать упущенное, — и, немного подумав, добавляет с обольстительной улыбкой: — В любом случае, теперь, когда всё разрешилось, я планирую ухаживать за тобой подобающе. — Пф, сколько пафоса, — закатывает глаза мужчина, но Аргенти не упускает, как алеют его щёки и дёргаются в улыбке губы. — Боюсь, тебе придётся к этому привыкнуть, — смеётся рыцарь в ответ, вставая вновь на ноги и протягивая руку, чтобы помочь Веритасу подняться вслед за ним, ни капли не возражая, когда учёный после этого не выпускает его пальцев из своих. — Идём? Веритас кивает, и, рука в руке, они покидают веранду, где на деревянном полу остаются позабыты две более им не нужные маски.