Бок о бок

Саша ощущает себя потерянным. Вернее сказать, сначала он не ощущает ничего, кроме эйфории, радости, накрывающей с головой, и глупой влюбленности. Сам себя ругает за поведение, которое соответствует скорее подростку, чем вампиру со стажем в пару сотен лет. Ну где это видано, чтобы самые опасные, быстрые и соблазнительные существа так расплывались в улыбке при одном взгляде на… а кем теперь ему приходится Дима? И это возвращает его к первой мысли. Саша долгое время умудряется сохранять маску спокойствия, решая, что безопаснее будет соблюдать дистанцию и не переходить черту дружбы. С каждым днем это становится все труднее, а потом и вовсе превращается в подобие игры, где они дразнятся, ходят вокруг да около, ожидая очередной выпад. Дима почти выигрывает, если продолжать метафору, потому что с каждым днем сопротивляться прикосновениям и взглядам все сложнее. Но Саша решает окончательно подтолкнуть его, вывести из себя и завершить эти кошки-мышки. Выходит отлично. Грандиозно, он готов это признать, пока Дима мирно сопит рядом, уткнувшись носом ему куда-то в шею. Вот только теперь Саше приходится столкнуться с реальностью не только своих чувств, но и чужих. И решить, как вести себя дальше. На самом деле, в мыслях даже не проскальзывает вариант закончить все сексом на один раз — тем более, что это по факту уже второй — или сделать вид, что ничего не было. Он и сам такое не выдержал бы, слишком сильно привязался к Диме, слишком хотел быть как можно ближе. Да и поговорили они вчера, пусть скомкано, пусть между поцелуями, но на чистоту. Это все ново для них обоих, но серьезно. Саша сам себе кивает. Серьезные намерения, безусловно, только внутри все равно что-то сжимается в неясном страхе, что весь устоявшийся уклад жизни будет меняться. Уже меняется у него на глазах, пока Дима обустраивается у них дома, ходит в гости к оборотням и зовет их сюда, заставляет Сашу пробовать что-то новое и неизбежно влияет на всех. Даже на ворочающегося в гробу Марата. Эта мысль вызывает смешок и позволяет снизить градус серьезности хотя бы ненадолго. В общем и целом, Саша рад безумно, но годы привычки и выдержки дают о себе знать и ставят в тупик. Саша уверен, что теперь ему предстоит делать первые шаги и направлять Диму, потому что тот, как бы ни храбрился, все равно ощущает себя новеньким и вряд ли начнет рушить установленный в семье порядок. Было бы забавно представить, как Дима на глазах у изумленной Вики поцеловал бы его прямо посреди кухни, но таких выпадов ждать пока глупо. Так что Саша тяжело вздыхает, собирает мысли в кучу — и яйца в кулак, или как там говорится, он забывает постоянно — и решает, что пора бороться с собственным страхом потери контроля и будущего. Теперь, когда все уже выходит за рамки шутки или флирта, каждое прикосновение одновременно дается до смешного легко и трудно одновременно. Целовать в уголок губ, ладонью проходиться по талии, замирать сзади, устраиваясь подбородком на чужом плече — это все происходит на автомате. Они оба не могут надолго отойти друг от друга, притягиваются как магниты, будто боятся, что снова придется держать дистанцию и делать вид, что ни о чем таком и не думали. Сложность состоит лишь в том, что при других быть настолько открытым Саше сложно. Ханжой он никогда не был, наоборот, но сейчас все это слишком настоящее и важное, а о важном он никогда не знал, как говорить. Но решение принято ещё в начале, в тот вечер, когда Дима порывается к себе в комнату уйти после того, как они отдышались и хотя бы на секунду отлепились друг от друга, но Саша просит остаться. Это ещё один первый шаг, который Дима встречает на полпути и довольно улыбается клычками, возвращается под одеяло и жмется голой кожей к коже. Так что теперь остаётся отбросить все лишние мысли. Саша подсаживается ближе на кухне, придвигает стул так, чтобы коленками соприкасаться. Накидывает куртку сверху, когда они вываливаются компанией на веранду, даже если Диме объективно быть холодно не может. Держит за руку при прогулках и ощущает успокаивающее прикосновение, когда в спорах сам слишком сильно распаляется. По началу так открыто проявлять симпатию даже странно, но с каждым разом получается все более естественно и без долгих самокопаний. Первой реагирует, конечно же, Лина. Саша даже удивлен, что это не произошло раньше. Она держится несколько дней, наблюдает краем глаза за их сцепленными руками или короткими объятиями, улыбается хитро, но ничего не говорит. Сначала Саша радуется — неужели он избежал сотни подколок от Лины, даже не пытаясь? Такого не случалось, даже когда он просто скачивал «Тиндер», что уж говорить о серьезных отношениях с другим вампиром. Но чем дольше длится это молчание, тем подозрительнее он становится. Не может быть все так просто. Хочется уже выслушать весь поток шуток, разобраться с этим раз и навсегда, а не ощущать на себе чужой взгляд каждый раз, когда он только подходит к Диме. Саша не выдерживает в самый неожиданный для себя момент. На экране показывают «Мумию», Вика давно поднялась к себе, Дима уснул у него на коленях, убаюканный криками египетских археологов и мягкими поглаживаниями по волосам. Лина сидит чуть сбоку, удобно развалившись на кресле, смотрит на них, не на телевизор, и улыбается. Снова широко, снова до ужасного хитро, так что Саша тяжело вздыхает и сдается первый. — Давай, скажи уже. Лина смеётся. Старается сдержаться, прикрывает рот ладошкой, но все равно хихикает и по итогу выдает какие-то непонятные вздохи вместо обычного смеха. Пытается Диму не разбудить, но от собственных попыток смеётся только ещё больше. — Видел бы ты свое лицо, Саш, — она, наконец, прекращает. — Что с лицом-то не так? — он закатывает глаза, но не прекращает одной рукой перебирать темные пряди Димы. — Будто на казнь собрался, — Лина, успокоившись, улыбается искренне и почти по-родительски. От нее он этого не ожидает, но немного успокаивается. — Чего ты ожидал? Что я буду тебя стебать? Или расспрашивать обо всем подряд? Саша даже теряется. Именно этого он ожидал. Кивает неопределенно и теперь ждёт, что будет дальше. Лина удивляет все больше с каждой секундой. — Я, конечно, буду, — выдает она довольно, но Саша не успевает возмутиться. — Но позже. Вы пока ещё привыкаете в новому статусу. Да и от Димы я успела наслушаться обо всех подробностях ваших отношений за последний месяц. — Вы с ним меня обсуждали? — Саша удивленно хлопает глазами и даже замирает. Лина смотрит на него, как на сумасшедшего. Хорошо хоть пальцем у виска не крутит, только подавляет ещё один смешок. Саше и самому смешно, вопрос глупый, он ведь прекрасно знает, что Лина с Димой близко общаются с самого начала. Просто странно представлять, как Димка… что? Спрашивал совета? Жаловался на Сашу? Рассказывал про секс? Лина явно могла выпытать все это и даже больше. — Не паникуй ты так, — Лина прерывает его размышления очень вовремя. — Он переживал, когда вы ещё не сошлись, спрашивал совета. Ну и ныл иногда, куда без этого. Никаких подробностей вашей бурной личной жизни. Этого я ожидаю от тебя. Последнее выдает с искорками в глазах и Саша не может удержаться — усмехается в ответ. В конце концов, Лина первая увидела те дурацкие фотки в приложении и даже первая предложила Диму оставить. Тогда ещё как игрушку, как новую зверушку, но сейчас Дима остаётся сам по собственной воле, чему они оба не могут не радоваться. Саша точно задолжал Лине пару историй хотя бы за её терпение и в этот раз железную выдержку. — Вы пипец какие милые, — она все портит, не выдерживает и достает телефон, чтобы сделать фото. — Не знаю, чего я ожидала, но вы же буквально срослись вместе. Ты вообще его хоть иногда отпускаешь? — Да я… Да вообще-то… — Саш, я шучу, — Лина встает с кресла и наклоняется к нему. — Милуйтесь сколько угодно. Я только рада за вас. Только не трахайтесь там, где вас могу я увидеть или Луна, окей? На это Саша порывается возмущенно встать, но на коленях до сих пор спит Дима, поэтому он ограничивается суровым взглядом. Насколько суровый взгляд можно сделать, когда тебя переполняют радость, неверие и глупая, глупая влюбленность, он не представляет. *** Если бы Саша выбирал сам, с Олегом он хотел бы поговорить в первую и последнюю очередь одновременно. В первую, потому что Олег, какими бы разными они ни были, всегда был и остаётся самой важной частью его жизни, поэтому поделиться с ним произошедшим кажется логичным. Сашу разрывает от эмоций, а Олег всегда отлично умел эти эмоции считывать и поддерживать в любой ситуации. Он из них двоих переживает не меньше, но все новое принимает с простотой и готовностью. Может посмеяться, побубнить, но никогда не осуждает. Но в списке возможных разговоров беседу с Олегом Саша бы поставил и последней с той же готовностью, именно потому что Олег знает его слишком хорошо. Ему хватит и пары предложений, чтобы все понять. И такая открытость и уязвимость немного пугает. Даже если Саша знает прекрасно, что плохого конца у этой истории быть не может. Сейчас, пока между их домами затянувшееся перемирие, они собираются в чужой компании или только вдвоем все чаще. Олег с охотой забегает в гости, всегда делает вид, что Димку ищет, но потом все равно остаётся на час сидеть на кухне и препираться с Сашей по каким-то пустякам. Сам Саша к оборотням в дом не суется — атмосфера там не располагает, а сталкиваться с Костей лишний раз не хочется, тем более сейчас. Но зато он с переменным успехом выцепляет Олега на прогулке, соглашается пошататься в лесу, хоть и закатив глаза, иногда прилетает и совсем по-детски скребется в окно летучей мышью, с удовольствием наблюдая, как брат каждый раз как в первый шарахается в сторону. Олег матерится, но даже после такого не может удержаться и соглашается, когда Саша тащит его к себе домой и жалуется, что никто из оборотней не способен на нормальную готовку. — Вот скажи мне, почему я, вампир, которому есть не надо уже много лет, готовлю чаще, чем все твои горе-собратья? — Саша показательно тяжело вздыхает и помешивает суп. — Да нормально мы питаемся… — Видел я, как вы питаетесь, — Саша для убедительности половником машет — конечно же, удостоверившись сначала, что не разведет вокруг свинарник. — Так какие предположения? — Потому что ты лучший брат на свете? — Олег строит самую милую из возможных улыбок и хлопает глазами совсем как в детстве. Цены бы не было, если бы не творил дичь на пару с Череватым чуть ли не каждый день. — Уже ближе к истине, — соглашается Саша и ставит перед братом тарелку с борщом. Наблюдать, как Олег с удовольствием обедает и умудряется при этом рассказывать последние новости и довольно эмоционально удивляться, почему Саша готовит лучше их всех вместе взятых, хотя даже попробовать еду не может, забавно. И мило, это Саша признает, все же Олег даже теперь, с уже широкими плечами, легкой щетиной на щеках и едким запахом леса и чего-то дикого, все равно напоминает маленького Олежу. И инстинкт защитить, накормить, поругать и похвалить одновременно никуда не исчезает. — Ты что-то совсем подвис, — резонно замечает Олег, когда пауза затягивается дольше обычного. Саша мог бы отмахнуться, но в эту секунду решает — а зачем? Олегу он рассказать хочет, так почему бы не сделать это сейчас, когда они в тишине сидят вдвоем на кухне. — Кое-что произошло, — начинает издалека, получает в ответ кивок и внимательный взгляд брата. — Не знаю, может быть, Дима тебе уже рассказывал… — Что он переехал? — недоуменно спрашивает Олег. — Так я давно знаю, не парься, я только рад. — Нет. То есть, да, переехал, но я не об этом, — Саша проклиняет собственный мозг, который в этот момент теряет все остатки красноречия и выдает лишь междометия и маты. — Мы с Димой теперь вместе. Как пара. Олег даже ложку в сторону откладывает, останавливается, прищуривается и осматривает Сашу с ног до головы. Тот уже готов ко всему. Даже к худшей реакции, которую он до этого не ожидал. Но Олег удивляет — вдруг расплывается в улыбке и выдает. — Да ты гонишь! — Олеж! — Саша даже забывает, что совсем недавно нервничал, настолько удивляется этому возгласу. — Куда я гоню? Я вообще-то о серьезной новости рассказываю. — Я думал, вы ещё лет пятьдесят будете страдать и провожать друг друга тоскливыми взглядами, — Олег все же возвращается к супу, но разговаривать не прекращает. — Не преувеличивай. — Да ты бы видел, как Димас вздыхал каждый раз, когда я о тебе вспоминал, — Олег говорит без единой запинки и с такой уверенностью, что Саша даже не смеет возразить. — И ты тоже хорош. Взрослый мужик… Вампир взрослый, а никаких действий не дождешься. — Ничего подобного! — Саша делает попытку прервать совсем неуместные — или наоборот, попадающие в цель — претензии. — Вот ты мне скажи, — Олег деловито начинает, при этом с удовольствием доедая суп. — Кто первый поцеловал? Ты? Саша хочет пуститься в размышления о том, что все не так просто. Что они оба делали какие-то шаги, оба старались наладить контакт, оба решались долго и первый поцелуй произошел с их общей подачи. Но он молчит на пару секунд дольше, чем нужно, и Олег торжествующе лыбится. — Димас, да? Вот, я же говорил. А так бы спал ты один в холодном гробу, Саш, и страдал дальше. — С набитым ртом не говори. Последняя попытка заткнуть брата выходит совсем глупой и бесполезной, Саша знает, поэтому даже не закатывает глаза, когда Олег только больше начинает смеяться. Он и сам уже улыбается, несмотря на неловкость момента. Рассказать Олегу, оказывается, легко. Он шутит, расспрашивает и снова шутит, но ни разу в его голосе или выражении лица не проскальзывает даже тень неодобрения. Олег любит по-своему Диму, любит Сашу и, видимо, ничего против их отношений не имеет. — Ты, главное, — Олег, когда они уже убирают вместе посуду и стоят рядом, вдруг становится серьезнее. — Не закрывайся. И не думай слишком много. Иногда это вредно. Саша знает, что совет брат дает искренний, но также прекрасно чувствует, что где-то внутри зарыта не угасшая до конца обида за их ситуацию. Они уже обсуждали это, неловко и коротко, но как могли. Саша пытался объяснить свои мотивы, извинялся, ругался, Олег грозился навсегда к оборотням уйти, а потом вновь казался совсем мелким и беззащитным и просил объяснить, в чем было дело. Они говорили, но так просто отпустить ситуацию было нельзя. Она до сих пор иногда отдавалась тоской об упущенном — Хорошо, — Саша кивает, давая понять, что и правда постарается прислушаться. — Иначе придется мне тебя наставлять на путь истинный, — Олег неловко потирает шею и поднимает взгляд. — Не все же тебе подзатыльники раздавать. Воздух вокруг разряжается, напряжение понемногу уходит, и Саша улыбается. Первый вперёд тянется и обнимает, прижимая покрепче. Слов иногда в общении с Олегом не хватает, но сейчас это и не нужно. Олег не сопротивляется и расслабляется, наклоняется ближе и обеими руками обнимает. — Все у вас будет хорошо, — заключает он. Саша молча кивает. Конечно, у них всех обязательно все будет хорошо. *** Саша по расслабленной атмосфере и шуткам понимает, что все оборотни уже в курсе. То ли Олег рассказал, то ли сам Дима. Это не столь важно. Самое главное, что кардинально ничего не меняется. Саша не ощущает напряжения, видит, что и Диме вполне себе комфортно. Он со смехом толкает Влада, когда тот спрашивает, удобно ли трахаться в гробу. Череватый, так и дождавшись ответа от друга, поворачивается к Саше и с очень серьезным лицом спрашивает: — Санёк, может, хоть ты расскажешь? — смотрит так, будто это вопрос жизни и смерти. — А то твой Димочка не хочет делиться подробностями. — У нас с моим Димочкой, — Саша произносит это с долей иронии, но внутри, на самом деле, наслаждается каждым словом. — Есть прекрасная кровать. И другие поверхности, которые намного удобнее гроба. В этот момент Влад уже не сдерживается и ржет в голос, а потом довольно хлопает Диму по коленке. То ли в знак одобрения, то ли просто чтобы выпустить эмоции. Это тоже неважно. Саша наслаждается каждым моментом, потому что все это, несмотря на долгую, безумно долгую жизнь, для него ново. Есть что-то необыкновенное и до ужаса приятное в таких домашних сценах, когда они все расслабляются и не боятся быть собой, говорить о чем угодно, смеяться или даже спорить, не задумываясь, кто и что подумает. Дима в такие моменты иногда смущается, но потом всегда взглядом находит Сашу и улыбается уголками губ. Так, что сразу хочется прижать к себе и не отпускать. Иногда Саша сдерживается, иногда — под улюлюканье Влада или умиленный писк Лины — лезет к Диме первый и целует в щеку или в макушку, обнимая. Так хорошо, так правильно. Они все расслабляются в новой обстановке, из общей картины выбивается только Вика, которая дольше всех привыкает к Диме и до сих пор смотрит на него косо, когда просыпается в особо плохом настроении. Саша смиряется, привык уже к характеру Виктории, как и остальные жильцы дома. Он лишь надеется, что такая враждебность не задевает Диму. Сам Саша на споры давно не обращает внимания. Почти. Иногда Вика умеет вывести на эмоции, докопаться, так в душу залезть, что хочется просто взвыть. Саша уже даже не помнит, из-за чего спор начался. Кажется, он внес какое-то предложение по поводу поиска нового фамильяра, а Вике не понравилось, что предлагал опять он. Хотя, казалось бы, какая ей разница, если она сама всегда говорила, что в помощниках не нуждается. Но теперь никакие здравые аргументы не действуют. Они скалятся, показывают клыки и шипят. Саша слышит, как Лина тяжело вздыхает и уходит из комнаты вслед за Надеждой Эдуардовной. Кажется, они одни остаются, пока вдруг не раздается чужой голос. — Виктория, ну правда, вы же сами ни с одним фамильяром не общаетесь, — говорит Дима и звучит сейчас намного спокойнее их обоих. Даже с места не встает, смотрит снизу вверх и не дергается ни разу. Сашу почти берет гордость. — Ты только не лезь, — Вика каких-то рамок не придерживается, свято верит в свой собственный авторитет и продолжает давить. — Будет ещё какой-то мальчик меня жизни учить. Саша на это возмущенно выдыхает, хочет уже вступиться, потому что теперь за Димку действительно обидно, но не успевает. Дима сам встает и подходит ближе. — Какой-то мальчик мыслит явно более здраво, чем вы, — он останавливается рядом с Сашей, за руку его берет, до сих пор не отводя взгляда от Вики, и сжимает уверенно. — А вы несете откровенный бред. — Выдрессировал тебе Саша, да? — Виктория ухмыляется, оглядывая их руки. — Ни на шаг от него не отходишь. Что же он там с тобой такое делает? Мне вот всегда было интересно… — Мне неинтересно, — обрывает её Дима и кивает в сторону двери, слегка сжимая пальцы Саши. Тот, до сих пор не осознавая все происходящее, послушно следует за ним, но Дима вдруг замирает в дверях, разворачивается и ухмыляется. Именно так, как Саша его научил — жутко, красиво и горячо. — А если не хотите услышать, кто и что с кем делает, советую держаться подальше от нашей комнаты, — и напоследок целует Сашу прямо здесь, пока Вика где-то на заднем плане возмущенно матерится. Саша забирает все свои слова обратно. Он, может, и направлял Диму до этого, но сейчас тот вполне справляется сам. Улыбается победно в поцелуй и утягивает из комнаты. Саша знает, что так же в улыбке расплывается. У них и правда все хорошо. Даже не так — у них все прекрасно, чудесно, даже идеально, как бы глупо это ни звучало.