Недоразумение

                    Если бы Ёнджуна попросили охарактеризовать Бомгю — своего университетского друга — одним словом, он бы замешкался между «рассеянный» и «миленький». Первое закрепилось за ним с момента их знакомства: Бомгю пролезал до своего места в аудитории через всю длину скамьи и оступился именно на Ёнджуне, разлив на его светлые джинсы кофе из автомата. Второе слово закрепилось спустя пару минут после того, как Ёнджун сменил гнев на милость, поддаваясь чужим круглым, таким по-щенячьи виноватым глазам.       Это нелепое: «— Ах, хён, мне п-правда очень жаль! К-кстати, клёвые джинсы… были, ха-ха…ха-…» — и его дрожащие в пальцах салфетки почти остудили и негодование старшего, и небольшой ожог на бедре, который стал отправной точкой их непутёвой дружбы. Тот, всё заикаясь, настоял на покупке заживляющей мази, а потом в течение недели передавал через ряд одногруппников маленькие записки:       «Как твоё бедро, «обжигающий» хён? Я надеюсь, лекарства устранят боль и воспаление как можно скорее. Мне так жаль, правда!»       И плачущие рожицы самого себя. Ёнджун прыскал со смеху и совсем не переживал за ноющий ожог. Он переживал скорее о том, почему этот парень не заговорит с ним лично. И уже вскоре сам сидел под его боком, сменяя дурацкие записки на живое общение.       Это сплошное недоразумение по имени Чхве Бомгю постоянно витал в облаках, покусывая край ручки. Забавно дёргался, когда звучало его имя преподавательским голосом, запинался, но отвечал по делу, а потом вновь сгибался к листку, изрисовывая его всякими безобидными рисунками. По крайней мере, те, что не прикрыты намеренно рукой, а затем стыдливо запрятаны в рюкзак, были точно таковыми. Но в основном парень рисовал карикатуры Ёнджуна, шкодливо подкладывающиеся тому в тетрадный блок. Старший не всегда замечал их вовремя, но хранил каждую на мудборде перед глазами.       «Обжигающий Чхве Ёнджун держит верхнюю пуговицу рубашки застёгнутой, чтобы не свести всех вокруг с ума, да?» и профиль упомянутого, с блеском и звёздочками вокруг.       Или: «Поцелуи придуманы в честь губ обжигающего Чхве Ёнджуна!» и гиперболизированный рисунок старшего, посылающего воздушный «чмок» с подмигиванием.       Или: «Обжигающий Чхве Ёнджун так обаятелен, что даже неподготовленным получил «удовлетворительно»!» и его утрированный портрет с физиономией злого гения.       И прочие комплиментарно-художественные зарисовки. Многие говорили Ёнджуну, что далеко не из-за глуповатой растерянности и неряшливости с ним никто особо и не водится. Для многих Бомгю ассоциировался с чем-то смазливо-педиковатым и шёл вразрез общепринятому поведению. Ёнджун этого не понимал, искренне считая, что персиковый блеск для губ ему к лицу. Что отросшие волосы, которые тот задумчиво сдувал с носа, забавно скашивая глаза, делали его лишь милее. А его неряшливый юмор, когда парень собирал два хвостика и сладко канючил:       «— Оппа, дай списать дискретную математику, ну пожа-а-алуйста!» — заставлял лишь посмеяться вместе и поддаться на уговоры. Старший в целом всегда поддавался, стоило Бомгю начать вести себя преступно капризно.       Даже его вечно путающиеся между собой ноги, сплошная путаница вместо университетского расписания в голове, сопящее выражение лица с оттопыренными пухлыми губами, яркая эмоциональность, особенно в присутствии Ёнджуна, — всё это относилось у последнего лишь к определению «миленький» без какого-либо неприятного налёта. У их дружбы не было изъянов, чтобы прислушиваться к мнению большинства и обращать внимание на его изучающий исподтишка взгляд, лёгкий румянец, когда Ёнджун что-то жарко вещал, и на это растерянное: «— Ах, прости, я з-задумался…», а о чём именно — никогда не говорил, отводя робкий взгляд.       Ёнджун предпочитал подмечать их идентичный вкус в инди-музыке и мешковатой одежде, схожесть характеров и тот дружеский комфорт, который образовался за два года учёбы. Предпочитал благодарить Бомгю за заботу и внимательность, когда заболевал или нуждался в помощи с университетскими заданиями. Предпочитал мягко поддевать его подбородок пальцами, когда он выглядел расстроенным или грустным; говорить слова поддержки и утягивать в дружеские объятия, стискивая парня в руках. Бомгю никогда не был тем, кто отстранялся первым, но Ёнджун тоже предпочитал это не замечать.       Пока однажды не потянул край торчащего листка из его тетради, думая, что это новая зарисовка с его изображением. Бомгю вышел в уборную, и Ёнджун рискнул подсмотреть очередную карикатуру, как… так и замер, вытянув лист полностью.       На нём: часть талии, узкие бёдра и тонкие ноги по колено. Клетчатая юбка, задранная на паху. Откровенно прорисованный мужской стояк. Стекающая капля естественной смазки.       Ёнджун тупорыло пялился на рисунок пару секунд и дёргано вложил его обратно, как и было. Стал слушать оглушающий писк в ушах, с трудом понимая, что произошло. Что он только что увидел, и как связать это с неряшливым другом-недоразумением, который, вернувшись через пару минут в аудиторию, перво-наперво ему миленько улыбнулся. Ёнджун впервые не ответил тем же, пытаясь найти на чужом лице подсказки. Может, у него помутнение рассудка? Может… он что-то неправильно понял и вместо мужского члена там была женская вагина своеобразной формы? Мало ли какое у Бомгю представление, если с девушками у него, по его словам, не клеилось. Правда, Ёнджун за два года ни разу не увидел хоть одну его попытку подкатить к прекрасной даме.       — Всё в порядке? — Бомгю заглянул в его глаза, артистично заламывая брови. — Почему оппа загрустил?       Ёнджун лишь усмехнулся, вновь чувствуя это растекающееся, как сахарный сироп, тягучее тепло в груди. Оно и мешало ему раскручивать давно спутанные клубки странностей Бомгю. Друг, зовя к себе в гости, при всём вседоверии, ходил по пятам за Ёнджуном, следя, чтобы «вечно запертые ящики гардероба таковыми и оставались». Неясно, что он тщательно скрывал, если при собственной рассеянности мог и вовсе оставить входную дверь незапертой. Не позволял касаться своего телефона, не делился, что так увлечённо порой в нём просматривает. Лишь уклончиво отвечал:       «— Н-ничего особенного! Правда, тебе не будет интересно!» или сокрушающее, когда Ёнджун становился настырнее:       «— Оппа, у меня кроме тебя никого нет, почему ты ревнуешь? Ты такой собственник!» — и закусывал губу — контрольный в голову. Ёнджун действительно не понимал, что ему с таким другом делать. Сплошное недоразумение.       Рисунок возбуждённо выглядывающего члена из-под юбки не выходил из головы, как бы Ёнджун ни пробовал переключиться. Любопытство сжирало его изнутри, как и та доля неизвестности, которую оставлял за собой Бомгю. Может, было бы лучше для них обоих, если младший поделится своим секретом и облегчит сердце. Выдохнет спокойно и перестанет лихорадочно следить, как Ёнджун листает галерею в его телефоне дольше положенного, вырывая гаджет в последний момент.       Может, стоило прямо спросить, относился ли рисунок к его сексуальным предпочтениям?       Ёнджун, набираясь решимости вывести друга на разговор, завис с раскрытой перепиской и залип на окне ввода сообщения. Он пытался уже минут пятнадцать сформулировать вопрос, но тот не поддавался, оставаясь расплывчатым и абстрактным.       А затем произошло то, что заставило его кипящую голову полностью опустошиться.       От Бомгю совершенно внезапно пришло сообщение. Пересланная публикация из сообщества: «oppa's erottasy». Лишь фотография с подписью. Оно провисело на экране всего несколько долгих секунд и исчезло. Удалилось, явно впопыхах.       Но Ёнджуну не нужно было его наличие, чтобы воспроизвести всё, что отпечаталось перед глазами: тонкие ноги, узкие бёдра и талия. Откровенная подпись: «Думаю о твоих обжигающих руках здесь». Клетчатая юбка в складку, робко задранная всего чуть-чуть, будто завлекая, притягивая заглянуть под ткань. А там всё ровно то же самое, что и на рисунке — игриво-возбуждённый член, поблескивающий от капель естественной смазки. То, что на фоне были апартаменты Бомгю, — не подлежало сомнению. Как и наличие самого друга в женской юбке. Недоразумение, ну точно, какое-то нелепое недоразумение…       Ни Бомгю, видимо после притворяясь мёртвым, ни Ёнджун, последовавший его примеру, больше друг другу в тот вечер не писали. Зато на следующий день последний отчётливо прослеживал чужую растерянность и суетливость. Бомгю натянуто-радостно поприветствовал его на первой паре, а потом молча вглядывался в его лицо, явно высматривая какие-либо изменения. Но Ёнджун строил из себя неосведомлённого, словно не создал сторонний аккаунт для того, чтобы войти в частное сообщество с запоминающимся названием. Словно не он потратил целую ночь, чтобы просмотреть все посты в неясном порыве. Целый анонимный личный дневник, раскрывающий эротические фантазии владельца. Эта сторона Бомгю, что всё время скрывалась в тени, оказалась ужасающе… любопытной. Так странно осознавать, как его неряшливый университетский друг, пропускающий страницы при списывании заданий и каждый раз спотыкающийся на одном и том же месте, мог выглядеть так похабно и грязно. Он чередовал развратные рисунки с собственными фотографиями, воплощая второе из первого. Рисовал вымазанного в пломбире обнажённого парня, а следом перевоплощался в него, бессовестно обсасывая мороженое с пальцев. Эта фантазия была подписана как: «Я обжигаюсь о тебя каждый день, мне нужно остыть». Ещё рисовал капли карамельного сиропа, стекающего по соскам; рисовал натянутое от оргазма тело с подвязками на напряжённых бёдрах; рисовал следы на ягодицах от плётки и закованные в наручники руки за спиной, с поразительной точностью воспроизводя свои творения в жизнь. Ёнджун не спрашивал себя, зачем он продолжал рассматривать фотографии, подмечая, как пошло выглядит тело друга в обрамлении неонового пурпура. Как соблазнительно на тонких бёдрах смотрятся кружевные подвязки, как аппетитен был персиковый блеск на игриво распахнутых губах. Очень хотелось узнать его вкус. Хотелось, правда, и раньше узнать, до изучения чужих эротических фантазий, из чистого любопытства.       Ёнджун мог бы задать себе целую тысячу вопросов по поводу собственной адекватности, но под утро у него была всего одна дилемма: что делать с до боли ноющим стояком. В голову пришла совершенно неуместная шутка, что Бомгю определённо нашёл бы пару способов, как ему помочь с этим.       Смешно перестало быть, когда Ёнджун кончил, думая о персиковом блеске у основания своего члена.       Пару дней старший успешно притворялся дураком, не выдавая своего тайного знания. Давал Бомгю списать дискретную математику, делил с ним кофе из автомата, цепляясь взглядом за след блеска на краю стаканчика, смотрел, как парень вновь рисует его карикатурную рожицу, подписывая:       «Обжигающему Чхве Ёнджуну не страшен кипяток, потому что он горячее!» и исходящий к верху пар от головы.       В этот момент Ёнджун думал лишь о новом рисунке в группе «oppa's erottasy» и том, что они давно с Бомгю не тусовались у него на квартире. Может, это была неплохая возможность открыто поговорить? Признаться, что ему искренне любопытно, каким образом такой крупный дилдо, изображённый в последнем посте, поместится в его узкой заднице.       — Может, в пятницу соберёмся у тебя? Я пиво принесу, посмотрим что-нибудь.       — Оппа соскучился по мне? — хихикнул Бомгю, не отрываясь от рисунка. — Хорошо, давай, я не против. Перемоем косточки этому старому ублюдку, который грозит мне зачётку испортить в этом семестре!       План был обречён на успех. Пиво захмелело бы головы и развязало язык. Возможно, тогда заговорить с парнем о скелетах в шкафах стало бы легче. Спросить, с каких времён ему приходилось скрывать свой небольшой секрет, спросить, как два года он умудрялся не выдавать себя, а потом оплошал явно из-за дрогнувшей руки, или случайного свайпа, или банально залагавшего экрана. Спросить его, как так вышло, что девчачьи юбки так славно сидят на его узких бёдрах. Может, даже попросить померить парочку? В целях исключительно научных, конечно же.       С настроем на чистосердечный дружеский разговор, Ёнджун был на пороге его квартиры, по привычке дёргая ручку вместо стука. И в этот раз растерянность Бомгю не подвела — дверь поддалась, пропуская гостя внутрь. Удивительно, что его встретили потёмки и лишь тонкая полоска неонового пурпура, приглушённая музыка в комнате друга. Его личное отсутствие вместо встречи. Сегодня определённо пятница, Ёнджун не мог перепутать дни. А вот Бомгю — это сплошное недоразумение…       Ёнджун не развил мысль дальше чужой невинной растерянности, забывая, что «невинности» в друге оказалось не так уж и много. Он был наполнен тёмной неизведанной материей, притягивающей своей загадочностью. А прямо сейчас, стоило Ёнджуну скрипнуть дверью и оказаться в пределах неонового освещения, Бомгю был наполнен… ещё кое-чем.       Задранная клетчатая юбка, открывающая вид на выпяченные ягодицы; откровенно расставленные ноги, идущие крупной судорогой; покрасневшие колени, растёртые о поверхность кровати; стекающая капля смазки с головки вниз и ноющий предоргазменный скулёж… Безжалостно вдавливаемый вибратор в анал со смачным хлюпающим звуком.       Единственный безобидный элемент — штатив с телефоном напротив этого зрелища.       Вид был настолько грязным и откровенным, что Ёнджун так и встал в дверном проёме, стискивая бутылки пива в руках. Осушить их хотелось в одно лицо, за пару крупных глотков. Бомгю же, слишком занятый очевидно надвигающимся оргазмом, не сразу среагировал на посторонние звуки, не сразу сфокусировал смазанный, влажный взгляд на силуэте в комнате, продолжая пропитывать постельное белье под собой слюной, жарким срываемым дыханием, каплями пота, излишками смазки. Ёнджун тоже пропитывался Бомгю, чувствуя себя липким и неправильным. Пялился так открыто, не находя в себе даже капли тактичности элементарно отвернуться, даже моргнуть. Не понимал, дышит ли или уже теряет сознание, когда до ушей донеслось испуганно-сдавленное:       — Ён-нджун-хён!-… Это!.. — Бомгю, слабо осознавая происходящее, перестал так развязно втрахивать в себя вибратор и оставил его в покое, относительно. Активное жужжание прекрасно было слышно обоим. Из-за этого его голос был таким слабым и хриплым: — Боже, чёрт-… сегодня, что… пятница, да?.. Твою мать…       — Аг-… га, — в тон произнёс Ёнджун, чувствуя, как ноги подкашиваются. Он наскрёб силы двинуться за стулом и, поставив его вблизи к кровати, присел. Одна бутылка пива была открыта, пригублена в состоянии аффекта. Возможно, именно оно стало причиной следующему: — Т-ты… можешь продолжать…       Бомгю поджал к себе ноги, безнадёжно натягивая край короткой юбки на развратный вид вибрирующей игрушки в собственной заднице, и скуляще обронил, зарываясь лицом в постельное белье:       — Изд-деваешься?.. Боже, х-хён, ты… Отвернись, ну же, не с-смотри…       Может, глоток пива или ударивший адреналин в кровь позволил Ёнджуну безрассудно усмехнуться:       — Назови меня оппой и, возможно, я подумаю, — то, как тело Бомгю среагировало на это, не осталось незамеченным: тот тонко выстонал в простынь, вздрогнул всем телом, а истерзано-припухлое колечко анальных мышц красноречиво поджалось вокруг окружности вибратора. — Разве тебе не нужно повторить свой последний рисунок? Для этого нужны брызги спермы на юбочке, не так ли?       — Т-так значит… ты всё-таки видел… чёрт, вот же ч-чёрт, — он почти всхлипывал от жгучего стыда и возбуждения одновременно, не смея оторвать головы от постели. Он, и не видя, чувствовал скользящий по обнажённой коже взгляд старшего. — Х-хён, т-тебе… нужно уйти… прошу…       — Проси лучше, — хмыкнул Ёнджун, убеждённый в том, что, сведя ситуацию в шутку, он справится не только с повисшим в комнате напряжением, но и напряжением в собственных штанах.       Защитный механизм вряд ли являлся решением в их ситуации. Как и внезапное повиновение Бомгю, который скулил от отчаяния:       — П-прошу, оппа… — он шумно всхлипнул, глуша новый стон в простынях. Пальцы, что натягивали юбку ниже, коснулись вибратора, явно пробуя вытащить, остановить весь этот цирк. Но каждое движение внутри лишь било электрическим кнутом по обнажённым нервам. — Агх-ха.       — «Прошу, оппа», что? Прошу, оппа, помоги мне достать вибратор из задницы? — это должно было звучать действительно как предложение помощи. Но хрипота из-за растущего возбуждения делала голос Ёнджуна подавляющим, подчиняющим. В целом Бомгю в таком пограничном состоянии многого не нужно было. Его дыхание ускорялось с каждым пророненным словом, а пальцы, что пытались вытащить вибратор, медленно вжали его обратно. — Прошу, оппа, закрой глаза, мне нужно выпачкать свою милую юбочку в сперме? Боги, только посмотри на себя-… даже моё присутствие тебя не смущает-…       — П-прости-… оппа-… прости, пожалуйста… — сдавшись, давился Бомгю стонами и душащим стыдом. Бёдра откровенно подкинулись выше, вбирая вибратор глубже.       — Ты такой бессовестный, Бомгю-я. Когда я предлагал посмотреть что-то, я не имел в виду живое порно с твоим участием, — Ёнджун больше не отдавал отчёт собственным словам, загипнотизированный набирающимися смелостью движениями, пошлыми звуками смазки, рваным дыханием обнажённого парня. Ширинка начала откровенно давить. — И что теперь, скажи на милость, оппе делать со своим недоразумением?       Влажный взгляд нерешительно обратился к Ёнджуну, смиренно скрестившему руки на груди. Сполз чуть ниже, к расставленным ногам, а подтвердив слова, вновь трусливо переплёлся с впившимися тёмными глазами. Рассудки обоих медленно плавились:       — Оппа может и-использовать… меня… — тянул с придыханием Бомгю, стискивая от стыда простынь свободной рукой. — П-пожалуйста… агх-ха…       — Расскажи подробнее, как оппа может тебя использовать, — это определённо опьянение не иначе, несмотря на то, что пара глотков вряд ли ударили бы так в голову. Рука Ёнджуна безвольно ослабила ширинку, пуговицу на джинсах. Почему-то полусознательный от удовольствия взгляд Бомгю, наблюдающий за исчезающей в белье ладонью, возбуждал не хуже нещадяще вдавливаемого вибратора.       — А-агрх, как я хочу, чтобы твой член перекрыл мне дыхание, оппа. Пожалуйста, позволь мне отсосать тебе…       — Боже, Бомгю-я, — рвано выдохнул Ёнджун, надрачивая себе в темп игрушки, скользящей в бликующей от смазки заднице. — Такой грязный рот нужно скорее занять делом, — дыхание обоих наполняло комнату. Неон ласково блуждал по силуэту младшего, словно чьи-то похотливые руки, изучающие податливое тело. Очень хотелось коснуться парня тоже, Ёнджун похлопал себя по бедру свободной ладонью. — Быстрее, не заставляй меня ждать.       Вибратор вжали до предела, протяжно скуля в простынь — кажется, кому-то явно был по душе командный тон. Тот с трудом приподнялся на подрагивающих руках, послушно стекая к подножью кровати, задыхаясь от каждого движения. Вибрация внутри подгоняла его поторопиться и ползти по направлению к взывающему голосу. Губы Ёнджуна растягивались всё шире:       — Какое исключительное послушание, Бомгю-я, — Ёнджун оттянул край джинс с боксерами ниже, продолжая надрачивать прямо перед носом парня в буквальном смысле. Тот распахнул губы от нетерпения, впиваясь пальцами в напряжённые бёдра старшего, и недовольно замычал. Как досадно — его рот всё никак не использовали. — Что, так сильно хочешь этого? — Ёнджун потешался над парнем, сходящим с ума от возбуждения. А затем собрал пальцами капли своей естественной смазки и направил их в податливо предоставленный рот. Бомгю с жадностью вобрал их в себя, протяжно постанывая и смакуя. Вибрацию его жаркой глотки и дрожь тела хотелось почувствовать на собственном члене.       — Давай, сделай оппе хорошо, — рука оказалась на затылке, стиснув густые пряди, а головка — в стягивающем обхвате чужих губ, со смазанным персиковым блеском. Внутри было влажно и жарко от обилия слюны, стекающей к подбородку, каждое давление на затылок приветствовалось довольным скулежом. Шумные причмокивания припухлых губ и гортанные стоны заставляли пальцы ног Ёнджуна непроизвольно поджаться. Бомгю без промедления принялся активно отсасывать, словно его крышу снесло вместе с фундаментом — он был так жаден и ненасытен, что старший стал бояться, не сотрётся ли его член от трения. Правда, тот лишь креп и наливался кровью в объятиях узкой глотки, вибрирующей от утробных стонов. Бомгю так чудесно смотрелся между его ног, полностью подчинённый и лишённый рассудка. Так славно заглатывал член полностью, позволяя старшему втиснуть своё лицо в лобок. Он получил то, чего хотел: Ёнджун рефлекторно подкидывал бёдра навстречу и перекрывал дыхание, заставляя Бомгю отчётливее дрожать и закатывать глаза, полные влаги и наслаждения. Пару таких толчков хватило, чтобы его тело пробило на крупную судорогу, а из глотки обдало сдавленным скулежом. Кажется, пора было реализовывать последний пост из сообщества.       — Неужели ты кончил из-за того, что тебя выебали в рот? Ты действительно настолько испорченный, Бомгю-я? — тот обессиленно мычал, обмякая между ёнджуновых ног. Ему не позволили прохлаждаться: подняли с пола за плечи, вынуждая стоять на ослабленных ногах. Старший обронил хриплым от возбуждения голосом: — Показывай оппе, что там у тебя под юбочкой, скорее.       Бомгю закусил губу, стыдливо опуская голову. И ухватился пальцами за подол юбки, приподнимая выше. Все его лицо и тело было покрыто пятнами румянца, колени истерзаны и определённо будут болеть на следующий день, а кожа блестела от капель пота. С подкладки юбки стекала вязкая сперма, а его член, ещё не упав до конца, уже вновь возбуждённо вздрагивал под чужим изучающим взглядом.       — Тебе нужно срочно запечатлеть это, не так ли? — Ёнджун поднялся, замечая, как придавливает парня своим тяжёлым взглядом. Ещё немного и он вновь безропотно опустится на колени. — Я помогу тебе, — он повёл его к кровати, пока смущённый парень не дал заднюю. Стоило его истерзанной коленке опуститься на постель, а груди прижаться к влажным прохладным простыням, сзади послышался довольный смешок:       — Какой разврат, Бомгю-я, взгляни на себя, — тянул Ёнджун, зная, что именно на его тон голоса реагирует чужой вздрагивающий член. Он деловито стоял у штатива, регулируя картинку на телефоне. — Вымазал такую прелестную юбочку в сперме, ноги, исполосованные смазкой, еле стоят, всё разъезжаются. Но тебе ведь и этого мало? Поэтому твоя похотливая ручонка тянется к игрушке, долбящей вибрацией твой ненасытный зад?       Бомгю, обречённо скуля извинения, прогнулся в спине, просяще смотря из-за плеча. Прямо на глазах Ёнджуна вибратор плавно заскользил во влажном анусе, под звуки хлюпающей смазки и рванного дыхания парня. Этот чертёнок действительно намеревался трахнуть самого себя перед старшим? Последний вряд ли мог остаться лишь наблюдателем при своём колом стоящем члене.       — Оппа н-накажет меня… за своеволие? — сладко-стонуще протянул Бомгю, засадив вибратор особенно глубоко.       — О, можешь не сомневаться, — хрипло ответил старший, плюя на свистящие тормоза. Он оголил верх по пути до кровати, наблюдая, как с окрепшего члена младшего пошло спускается вязкая капля смазки. — Я накажу тебя должным образом.       Он рывком задрал юбку кверху, полностью оголив заалевшие ягодицы и поясницу, убрал дрожащую руку младшего и приказал ему стоять смирно, не шевелясь.       — Будь послушной девочкой, пока я изучаю все места под твоей красивой юбочкой, — ещё не касаясь, Ёнджун заставил его вздрогнуть так крупно, словно по его стопам прошлись кожаной плёткой. Бомгю прогнулся сильнее, развёл ноги шире, почти растекаясь по простыни. Предоставил весь свой развязный вид на пытку и грязно выстонал:       — Я-я буду п-послушной девочкой, оппа… буду…       А затем застонал так раскатисто громко, что его голос решетом начал отскакивать от стен. Всё потому, что Ёнджун грубо вытягивал игрушку из сжимающегося ануса и с силой вжимал её обратно, чувствуя, что и сам он заражается этой пульсирующей вибрацией. Или его трясло от возбуждения и вида похабно стонущего друга перед ним? Вторая рука тоже нашла себе применение: оглаживала ямочки на пояснице, оценивала мягкость кожи ягодиц, вязкость смазки, стекающей к поджимающимся яичкам. Резко шлёпала по моментально заалевшему бедру, срывая глухое мычание, сминала, проминала внутреннюю часть бёдер, тянулась до напряжённого члена, крепко обхватывая его. Недвузначная пульсация заставила голос Ёнджуна звучать свирепее:       — Не смей кончать, мы ещё не закончили.       Старший аккуратно сдавил член у основания, продолжая амплитудно трахать Бомгю вибрирующей игрушкой. Тот скулил, умоляя сжалиться над ним, над его телом, явно не выдерживающим таких мучений. Так невыносимо хотел кончить, что почти всхлипывал, обращая свой отчаянный, обезумевший от страсти голос в околоразгневанный:       — Да трахни меня уже! — он почти по животному рычал: — Засади мне свой грёбанный член поглубже и выеби, блять, меня!       Ёнджун усмехнулся, вытянув вибратор полностью. Кольцо анальных мышц поджималось в ритм сбитого напрочь дыхания. Ладонь собрала излишки смазки между дрожащих ног парня и размазала их по члену.       — …Как грубо и… пошло. Разве ты не хотел быть послушной девочкой? Или теперь моя очередь называть тебя оппой, Бомгю-я? — он медлил, упираясь головкой между ягодиц и лишь дразняще давя на сжимающийся анус. — Что бы ты предпочёл?       — Предпочёл бы, чтобы твой член оказался в моей заднице как можно скорее, — ныл Бомгю, настойчиво качнувшись назад, навстречу давлению. Но по ягодице внезапно прошлись новым шлепком, не позволяя своевольничать.       — Ещё одна попытка. Будь вежливее.       Крупная пульсация ануса так остро ощущалась на вдавливаемой головке члена — Ёнджун буквально чувствовал чужое тотальное подчинение. Чувствовал, что любой сладкий стон парня мог сорвать ему голову. Но вместо того, чтобы держать в руках себя, сгрёб ими юбку и сжал, как конские поводья.       — П-пожалуйста, Ёнджун-оппа, я буду кем угодно, только умоляю, трахни меня… — его жаждущий влажный взгляд устремился за плечо, чувствуя, как ткань юбки крепко натягивается. Он распахнул рот, слабо лепеча сквозь осознание — натягивается не только юбка. — Тра-ахни меня, да-а, трахни… мен-… агх!-…       Когда головка с трудом прошла глубже стискивающих мышц сфинктера, Ёнджун свободно толкнулся до предела, замирая от ощущений. Утопая в протяжном стоне, в виде натянутого от удовольствия тела, его залитых пурпурным неоном изгибах. Утопая в собственном контроле над чужим разумом, голосом и наслаждением. Сдерживаться смысла не было, они оба давно были на пределе, чтобы продолжать игры. Влажные шлепки увеличили свою частоту, развязные стоны Бомгю стали выше, но вот его говорливость не менялась:       — Агрх-ха… член оппы такой горячий… агх-ха, я сейчас ра-… расплавлюсь…       — Член горячий? — хрипло выдохнул Ёнджун, грубо втрахиваясь в парня, саморучно то разводящего свои ягодицы шире, то стискивающий поджатые яички или пульсирующий член, бьющийся от амплитуды по низу живота. А теперь его развратные пальцы заставили и Ёнджуна покрыться колючими мурашками: средний и безымянный со следующим толчком проникли внутрь, заполняя и без того узкое пространство. Бомгю бесконтрольно стонал во всё горло, трахая себя пальцами одновременно с Ёнджуном, который тоже был на грани из-за тесноты. Еле сплетая мысли в слова, он продолжил: — Не знаю насчёт члена, но видок передо мной непотребно горячий. Может, добавим ещё один пальчик?       Ответом был сдавленный стон и совершенно разрушенное выражение лица с расфокусированным взглядом и перепачканным в персиковом блеске, слюне, непроизвольных слезах. Ёнджун, продолжая втрахиваться в бьющееся в предоргазменной судороге тело, обильно вылизал большой палец и сам несдерживаемо застонал, пробуя осторожно проникнуть им в припухший анус. Раздразнённые стенки стянулись, обхватывая весь пульсирующий член разом, Бомгю задрожал так крупно, что его пришлось удерживать за край юбки, вдалбливаясь в стиснутый проход вместе с уже тремя пальцами. Все это сводило с ума — и жар внутри, и множественное проникновение, и его судорожные мольбы трахнуть до потери сознания. Его бурный оргазм, исполосовавший теперь не только юбку, но и всю простынь под ним. Сорванный голос, высокий тягучий стон, приближающий и Ёнджуна к разрядке. Ему хватило сил толкнуться дважды или трижды перед тем, как и самому излиться прямо в Бомгю, без сил заваливаясь сверху.

♡ ♡ ♡

      Душ принимали в робкой тишине, пока лишь слушая бешеные удары неугомонного сердца и звона в ушах. А после, как сознание очистилось вместе с проточной водой, Ёнджун помогал Бомгю перестелить заляпанное постельное бельё. Злосчастная юбка также отправилась в стирку.       — Знаешь, это лучшая посиделка у тебя за последние два года, — старший пытался хотя бы заставить его улыбнуться, сам шутливо посмеиваясь, но Бомгю прятал румяные щёки за волосами и напряжённо молчал. Он лишь угукнул, продолжая перестилать постельное. — Хэй, ты же не собираешься игнорировать меня теперь?       — Я п-просто… — просипел Бомгю, неряшливо заваливаясь на кровать, так и не дотянувшись до угла с простыней. Он дёргано сел на край, тяжело выдыхая и явно не находя себе места в собственной комнате. Ёнджун обеспокоенно сел рядом. — Я просто не знаю, что теперь делать с этим дурацким недоразумением… Всё пошло совершенно не так, как я хотел… чёртова рассеянность…       — «Как ты хотел»? Что ты имеешь в виду?       — Я хотел… хотя бы в этот раз осмелиться и… признаться. Я так устал намекать тебе, но и прямо тоже не мог решиться сказать… это всё твои чёртовы бёдра в тех самых светлых джинсах! Я когда оттирал их от кофе, чувствуя твои твёрдые мышцы, боялся, что обкончаюсь прямо там, — Бомгю зарылся лицом в ладони, трусливо хныкая. — Ты мне так сильно нравишься, хён, все эти два года. И я хотел бы сделать всё правильно, открыться тебе, может… рассчитывать на поцелуй или хотя бы… на мягкий отказ без изменений в нашей дружбе. А всё вышло так… так…       — Бомгю…       Парень сокрушённо опустил голову, сжимая кулаки на коленях.       — Даже трахая, ты не целовал меня. Боже, насколько же я ужасен…       — Бомгю! — Ёнджун требовательно развернул его огненное лицо к себе, находя скопление слёз по уголкам глаз. Видеть их было невыносимо. Как и дрожащие припухшие губы, шмыгающий нос и идущий судорогой подбородок. Ёнджун считал после этого ужасным только себя за то, что допустил это.       Но нет таких недоразумений, которые нельзя решить вместе.       — Все эти два года, Бомгю-я, — тихо начал Ёнджун, переплетаясь с чужим бликующим взглядом. — Мне было любопытно, твой персиковый блеск имеет вкус?       Младший опешил от резкого перехода темы и проморгался:       — …Да, с-солёная карамель.       — Звучит… аппетитно, — обронил старший, невольно облизывая губы. — Можно… попробовать?       Рефлекторный кивок был ему ответом. Бомгю никогда ему ни в чём не отказывал. Их губы встретили друг друга в робком соприкосновении, мягком, будто дегустационном сминании, обмене тихих вздохов. После краткой паузы-осознания, вновь врезались в более влажном, смелом поцелуе, оставляющий отпечаток смешанной слюны, алую припухлость на губах.       — И правда, сладко… — шептал Ёнджун сквозь поцелуй, зарываясь рукой в густые волосы. Бомгю с трудом поспевал отвечать, всё ещё не осознавая до конца, кто касается его губ так настырно и жадно.       — Х-хён… но, подожди… — он мягко отстранился, обмениваясь жарким дыханием. — Я же смыл в душе весь блеск, так что…       — Ой, правда? — артистично округлил глаза Ёнджун, показушно вздыхая. Чужие губы вновь были его целью. — Какое нелепое недоразумение…