В подвале, как за обеденным столом

Нортон Орфея заинтересовал сразу. Такой человек сильно выделяется: особыми манерами он не наделен, профессия от него требует практической силы, а не умственной, да и наряд нельзя было назвать таким же элегантным, как у других жителей поместья. Но было что-то в мистере Кэмбелле… аристократичное… нет, не просто аристократичное, а то, что человек видит, смотря на картину известного художника, слушая симфонию всеми признанного пианиста, читая описания героя из давно полюбившегося романа… Речь, поведение, отношение к окружающим должны были отталкивать от Нортона, а Орфей так и тянется к нему. Писатель любил свою новую музу, но все вещи, которыми он дорожил, в конечном итоге обезображивались или вовсе тлели не только на яву, но и в воспоминаниях. Он никогда не признается, что это происходило по его вине, все же люди искусства — хрупкие люди. Нортон сам попал в этот подвал. В поисках наживы и шпионя за Алисой, он сам туда залез. Орфей долго искал подходящего момента, чтоб затащить его туда, но раз выпал такой случай, грех им не воспользоваться. Орфей был писателем. Довольно известным, его труды общественность очень ценит. Орфея трудно было назвать детективом. Все же его воспринимали, как знаменитого писатворца, а не холодного искателя тайн. Но никто не знал, что в душе он был художником. Не в обычном понимании, естественно. Но уж кто точно не догадывался, что сегодня Нортон будет его холстом. Не смотря на крупную комплекцию Кэмбелла, тот потерял сознание от наркотиков очень быстро. Тем лучше. Приложив некоторые усилия, Орфей положил свою музу на операционный стол. Как же он давно хотел это сделать. Это больше похоже на помешательство. Хочется разрезать плоть Нортона на кусочки, а потом скормить его… нет, не только его. Чтоб все в поместье ели его по кусочкам, пока он лежит на столе живым. Его тяжелое дыхание будет для них новой музыкой, но это пока невозможно. Придется довольствоваться малым: мучением в подвалах. С чего бы ему начать? Может ломать пальцы по одному? Или достать все органы? Или выпить всю кровь? Или связать тряпочку из вен? Или заменить струны на гитаре нервами и сыграть простенькую песню? Или разбудить его и внушить начать есть тебя? Или смять все органы изнутри? А может отрезать некоторые кусочки кожи и плоти и сделать из них картину? Орфей не был художником, но ради Нортона постарается. Писатель снимает одежду со своей жертвы и начал гладить огрубевшую от многочисленных ожогов кожу. Он достает уголек где-то из шкафа и начинает выбирать место, где будет срезать кожу. Может на груди? Или на ногах? А может вообще на лице? Нет, он быстро заметит. Все же на груди. Взяв в руки скальпель, он чувствует себя хирургом. Надрезав куски плоти, он почувствовал себя мясником. Нортон проснулся и начал нести какой-то бред и кричать. Орфей тут же дал ему выпить еще наркотического вещества и почувствовал себя врачом. Кэмбелл лежит на операционном столе, угашеный и весь в крови, а хирург только-только закончил свою работу. Он не может отвести свои глаза от пациента, но ему нужно успеть сделать картину, пока ингредиенты свежие. Каким-то чудом Орфей находит холст и рамку, кладёт на кушетку к Нортону и начинает творить. Берет кусочек кожи, вырезает нужную форму и лепит на холст, используя чужую кровь. Фон пропитывается красным клеем, а художник берет кусочки плоти и так же прикрепляет их. Картина изображала человека, очень сильно похожего на его музу, что не могло не возбуждать. Орфей снимает штаны, берет свой член и начинает водить вперед и назад. Теперь не только руки, но и половой орган в крови, но это его не смущает. Он чувствует себя извращенцем, но его это не смущает. Он кончает на Нортона, но его это не смущает. Художник наносит сперму на картину, будто краски и остается довольным результатом. Запирая свое произведение искусства в рамку, он одевается и переводит глаза на свою жертву. Как бы не было грустно, но придется его вымыть и отпустить. В следующий раз простым спусканием Нортон не отделается, но это уже потом. Утром Нортон заметит новые шрамы, сильную боль и странное поведение Орфея, который будет его навещать и заботиться. Он даже не догадывается, что писатель хранит картину из него и каждый вечер фантазирует. Он даже не задумывается, что как только восстановится, снова окажется в подвале и вряд ли выйдет оттуда живым. Да и к лучшему это, наверно.