Как все было на самом деле

Осень. 8 курс.       — Гермиона, иди к нам!       Оторвав внимательный взгляд от учебника по зельеварению, Грейнджер посмотрела на кучку девушек в их совместной комнате в совсем недавно восстановленной башне Гриффиндора.       С зазывающей улыбкой Джинни отсалютировала прозрачной чашкой, наполненной чем-то бурлящим и шипящим — кажется, умение проносить в Хогвартс запрещенные напитки все-таки передалось ей по наследству от неугомонных братцев. И пусть близнецы больше не являлись учениками Хогвартса, веселье все равно продолжалось.       — Я… — Грейнджер осуждающе нахмурилась, но договорить ей не дали:       — Присоединяйся! Ты и так все знаешь, — тепло улыбнулась Парвати — третья соседка по гриффиндорской спальне.       — Завтра первым уроком Зельеварение, — без боя Гермиона сдаваться не собиралась. — Надеюсь, все помнят, что у нас зачет?       — Да ты уже все по третьему кругу перечитала и выучила! — всплеснула руками смугленькая Келла, тотчас разливая на себя половину жидкости из чашки, но девушку это совершенно не смутило: — Так что давай к нам!       Осознав, что спокойно позаниматься ей все равно не дадут что тут, что в факультетской гостиной, Грейнджер бросила полный надежды взгляд на настенные часы — увы, библиотека уже тоже была закрыта.       С тихим выдохом отложив учебник, она подошла к усевшимся на полу девчонкам и, слегка поколебавшись, все-таки опустилась вниз.       — И какой у нас повод? — поинтересовалась гриффиндорка, когда ей в ладонь буквально насильно впихнули чашку с пуншем.       — Начало учебного года, — хихикнула Фэй Данбар, отпивая приличный глоток из своего стакана.       — Уже конец октября, — в голосе Гермионы прозвучало сомнение.       — Тогда, считай, что мы решили отпраздновать сегодняшнюю ничью в матче со Слизерином! — хихикнула Уизли.       — А мне показалось, что ты была расстроена таким исходом, — негромко заметила Гермиона, поднимая проницательный взгляд на рыжеволосого Охотника сборной Гриффиндора по квиддичу.       — Значит, считай, что мы заливаем горе! — фыркнула Джинни.       Гермиона уже открыла рот для нового замечания, как вдруг ее на полуслове оборвал высокий и немного писклявый голосок пятой соседки:       — Скажи, Грейнджер, а ты сможешь принять тот факт, что нам всем просто очень захотелось расслабиться и отдохнуть?! Или, как школьная староста, ты имеешь что-то против и жаждешь влепить нам выговор и снять баллы? — васильковые глаза Лаванды прожигали Гермиону насквозь.       — Конечно, нет! — качнула головой Грейнджер и сделала первый глоток из предложенной чашки. Слизистые обожгло с такой силой, что на долю секунды у девушки потемнело в глазах. Определенно, это был не просто пунш.       — Что это?! — справившись с приступом кашля, выдавила из себя Грейнджер, когда к ней вновь вернулась способность разговаривать.       — Новый коктейль от мадам Розмерты! — с гордостью объявила Джинни.       — Ее паб уже отстроили? — удивленно поинтересовалась Гермиона, делая еще один осторожный, небольшой глоток.       — Разумеется! И даже быстрее «Трех метел»! — хихикнул кто-то из девчонок. — Местные посетители очень настаивали!       …Время текло размеренно, запасы фирменного коктейля неумолимо уменьшались, кровь в венах начинала закипать, настаивая… нет, требуя новых приключений!       — Кажется, мы слишком тихо и спокойно сидим! — вдруг проговорила Джинни.       — Предлагаешь позвать мальчишек? — глаза Лаванды вспыхнули восторженным огнем.       — Парни не могут заходить в спальню к девочкам, — негромко, скорее по привычке, заметила Грейнджер.       — Еще как могут! — взвизгнула Парвати и разразилась громким смехом.       — Не могут… — как всегда Гермиона пыталась донести до подруг прописную истину, но они не хотели слушать       — Фу, и как можно быть такой правильной! — нахмурилась Браун. — Ты вот вечно все испортишь!       — Ну, простите, — пожала плечами Грейнджер, — Не я это придумала: такие чары были наложены на спальни с момента основания Хогвартса.       — Ну, тогда мы можем сами пойти к мальчишкам, — пошловато поигрывая аккуратными бровками, заметила Фэй.       — У меня есть идея получше! — твердый голосок Джинни заставил всех девушек притихнуть и посмотреть на нее.       — Смотрите, что мне недавно прислал Джордж, — взмахом палочки она приманила что-то из своего шкафа. — Это его последнее изобретение, и братец попросил при случае его испробовать. Думаю, сейчас самое время!       — Что это?! — пять пар глаз уставились на предмет в руках Джинни…       На вид это был обычный цветочный горшок с грунтом, из которого торчал облезлый зеленый стебель.       — Игра… — взгляд присутствующих стал недоверчивее, поэтому Уизли пояснила, — Это новая вариация известной игры «Правда или желание». Надеюсь, базовые правила никому не нужно объяснять?!       Девушки молча, с опаской смотрели на предмет в руках Джинни. Сквозь легкую, приятную пелену алкогольного дурмана каждая из них пыталась понять, что именно мог придумать такой изобретатель, как Джордж Уизли. Первой не выдержала Парвати:       — И как это работает? — осторожно поинтересовалась девушка.       — Сейчас объясню, — встрепенулась рыжеволосая девушка, а потом вдруг махнула рукой, — А лучше давай я начну для наглядности! Кто-нибудь, задайте мне первый вопрос!       — Правда или желание? — негромко спросила Гермиона, начиная игру по всем правилам.       Джинни засомневалась лишь на мгновение:       — Ну, пусть будет правда, — небрежно пожав плечами, ответила девушка.       Гермиона уже открыла рот, собираясь задать какой-нибудь пустяковый вопрос, но ее опередила встрепенувшаяся Лаванда:       — Вы уже спали с Гарри? — васильковые глаза округлились, и девушка с азартом подалась всем телом вперед, словно стараясь оказаться как можно ближе к Уизли и выведать у нее эту тайну наверняка.       — А поменять ответ можно? — краснея, проговорила Джинни. — Я хочу желание…       — Нет уж, теперь отвечай! — в голосе блондинки проскользнули жесткие, удовлетворенные нотки.       Гермиона посмотрела на притихшую Уизли: и чего она так нервничает? Да пусть ответит этим сплетницам правду. Ведь всем известно, что в стенах Хогвартса секс под запретом, а в «Норе» Гарри и Джинни всегда были на виду у остальных членов семейства, так что ответ на провокационный вопрос очевиден.       Но тут Джинни шумно выдохнула и резко выпалила:       — Да! — и в ту же секунду на невзрачном зеленом стебле расцвел небольшой белоснежный цветок…       От удивления Гермиона подавилась коктейлем:       — И когда вы только успели?! — аккуратные бровки поползли вверх.       — Это уже следующий вопрос, — буркнула пунцовая Джинни, не отрывая взгляда от белоснежных лепестком, подтверждающих искренность ее ответа. — Так что задашь мне его в свою очередь…       — Интересно… — задумчиво протянула Фэй, — а если соврать, что произойдет? Цветок выстрелит в нас каким-нибудь страшным зельем, от которого язык превратится в удава и обовьется вокруг туловища?! Или, может, стебель увеличится и придушит нас во сне?! — все присутствующие были знакомы с весьма специфическим юмором близнецов.       — Хочешь проверить? — в голосе Джинни появились язвительные нотки.       — Нет! — Фэй даже головой покачала. — Лучше играть честно.       Гермиона ворочала в ладонях свою чашку, ощущая дикое желание прекратить этот балаган, встать и уйти спать, но… так не хотелось в очередной раз выслушивать, что она слишком скучная, нудная, правильная… неинтересная…       — Так, давайте продолжим! — зеленые глаза Джинни так и светились праведным огнем отмщения. — Лаванда, твоя очередь! Правда или желание?       — Ну, пусть будет правда, — расправив плечи, хмыкнула Браун, нисколько не смутившись.       Уизли задумалась на долю секунды, а потом, хитро прищурившись, проговорила:       — Сколько мальчиков у тебя было до Рона?       Гермиона чувствовала, как с каждой секундой эта игра переставала ей нравиться все сильнее и сильнее.       Лаванда поджала губы, но потом вдруг с улыбкой поправила волосы, заводя за ухо белоснежную прядь и все-таки ответила:       — Один…       И в ту же секунду зеленый росток покрылся потеками гнили, стекающей вниз густыми, смрадными каплями.       — Кажется, кто-то врет, — ухмыльнулась Джинни, зажимая пальцами нос.       — Фу, этот запах никогда не выветрится из нашей спальни! — Парвати побледнела, зажимая ладонью рот в рвотном спазме.       — Все можно исправить, если Лаванда даст честный ответ, — проговорила Уизли, лучше других ознакомившись с инструкцией к игре.       — Лаванда, пожалуйста, — чувствуя, что ее тоже мутит, прохрипела Грейнджер…       — Ладно! — рявкнула Браун, — Я отвечу, но…. — васильковые глаза уставились на ухмыляющуюся Джинни, — …пообещай, что ничего не скажешь Рону!       — Так и быть, — кивнула Уизли.       Некрасиво сморщив тонкий, аккуратный носик, Лаванда нехотя буркнула:       — Четверо! — и сразу же росток преобразился, а на нем забелели два красивых цветка.       — Ну что… — Джинни обвела взглядом присутствующих, — Кто следующий?

***

      Пикантные вопросы сыпались со всех сторон, невзрачный росток превратился уже в красивый кустарничек, усыпанный цветками, но… с каждой новой подробностью Гермиона все больше скукоживалась, ощущая себя не в своей тарелке. Наверно, нужно спустить вниз и подождать, когда это безумие пройдет к концу…       — А когда уже будет очередь Гермионы? — не сводя с Грейнджер пристального взгляда, поинтересовалась Лаванда. — Хватит отсиживаться в стороне!       — Я… — Гермиона замялась, лихорадочно пытаясь придумать, как ей избежать ненужного внимания соседок.       — Так не честно, — блондинка склонила голову на бок, — мы тут рассказываем свои секреты, а ты только слушаешь…       — Я…       — Играешь? — сверкнув глазами, поинтересовалась Лаванда.       — Ладно, — обреченно проговорила Гермиона.       — Правда или желание? — медовым голосом пропела Браун.       — О, я знаю, что мы у нее спросим! — не дав Грейнджер сделать выбор, встрепенулась Парвати и пьяно захихикала: — Сколько сантиметров у Виктора?       — Я выбираю желание! — чувствуя, как краска приливает к щекам, пискнула Гермиона.       В спальне повисло гробовое молчание, а потом Келла разочарованно протянула:       — Ладно…       — Черт, мы так и не узнаем, сколько сантиметров у Крама, — Патил явно дошла до кондиции, в которой желательно было переодеваться в пижаму и ложиться спать.       — Хорошо, — но вот Лаванду, похоже, выбор Гермионы нисколько не смутил. — Мое желание будет таким… — она задумалась, а потом вдруг широко, развязно улыбнулась, пристально глядя в настороженные карие глаза:       — Я хочу, чтобы ты вышла за пределы факультетской гостиной и…. поцеловала первого, кто попадется тебе в коридоре.       — Это ерунда какая-то, — внезапно охрипшим голосом, проговорила Грейнджер, но взглянув на ошарашенные лица других девчонок, ощутила прилив уверенности в правомерности своего возмущения. — Лаванда, это бред! Во-первых, в столь поздний час я там никого не встречу, а во-вторых, даже если кто-то и попадется у меня на пути, это, скорее всего, будет Филч!       — Ну, значит, у нашего завхоза наконец-то случится его первый поцелуй! — нисколько не смутилась Лаванда.       — Главное, держись потом подальше от острых коготков миссис Норрис! — хихикнула Парвати.       Гермиона посмотрела на раскрасневшихся девчонок, скользнула умоляющим взглядом по Джинни, но та опустила глаза, и Грейнджер поняла, что…пощады не будет. Да, конечно, можно было бы прервать игру и ничего не делать, но, во-первых, еще неизвестно, что за такое решение припасено у нового изобретения Уизли, а во-вторых…очень не хотелось в сотый раз за вечер выслушивать нытье о том, какая она, Гермиона, правильная и скучная.       Ладно, она сыграет по этим гребаным правилам!       — Идиотки! — чувствуя, как кипящая в ней злость, придает решимость, Грейнджер вскочила на ноги.       — Хочешь отказаться? — елейным голосом поинтересовалась Браун.       Гермионе очень хотелось запустить чем-то в эту наглую физиономию, но…девушка прекрасно понимала, что винить во всем нужно только себя. Это она вовремя не ушла из чертовой спальни и согласилась со всеми выпить, а потом ввязалась в игру…       — Я пойду, — она гордо вскинула подбородок, — Но если в течение десяти минут никого не встречу, то вернусь назад! — развернувшись на низких каблучках своих ботинок, Грейнджер рванула к двери.       — И помни… — полетел ей в спину насмешливый голос Браун. — Мы узнаем, если ты решишь нас обмануть.

***

      Гермиона выскользнула в темный коридор из-за портрета спящей Полной дамы, ругая себя и Лаванду самыми последними словами.       Идиотка. Какая же она идиотка! Ну, вот как…как можно было поддаться на подобную провокацию со стороны Браун?! Ведь Грейнджер прекрасно знала, что Лаванда терпеть ее не могла за ту историю на шестом курсе, когда, находясь в бессознательном состоянии, Рон звал ее, Гермиону, а не свою девушку. Ненависть укрепилась, когда Гермиона с Роном провели целый год где-то в лесах, вместе с Гарри выискивая крестражи. И достигла своего апогея, когда во время финальной битвы вместо того, чтобы остаться с Браун и сражаться вместе плечом к плечу, Уизли пошел с Грейнджер в Тайную комнату, чтобы уничтожить Чашу. И вот как объяснить этой ревнивой, злопамятной истеричке, что их с Роном все это время связывала только крепкая дружба?!       Гермиона резко остановилась и огляделась по сторонам — за размышлениями девушка и не заметила, что уже на автомате вышла из башни Гриффиндора и оказалась в общем холе, связывающим два противоположных крыла замка. Коридор был тускло освещен факелами. Их отблески отбрасывали на стены и пол причудливые, дрожащие тени, создавая иллюзию движения. Словно кто-то находился рядом. Совсем близко.       «Только бы никто не бродил сегодня по коридору. Только бы никто не ходил. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста», — молила про себя Грейнджер, бесшумно продвигаясь вглубь темного пространства.       Сейчас она доберется до окна у противоположной стены, а потом вернется обратно. Как раз и пройдет минут десять, так что ни Лаванде, ни остальным девчонкам не к чему будет придраться. Ведь, в конец концов, Гермиона не может бродить всю ночь по коридору в поисках «счастливчика», которому достанется от нее неуклюжий поцелуй.       Гермиона невесело хмыкнула.       Н-да уж…       Добравшись до витражного окна, девушка застыла около него и на несколько минут позволила себе залюбоваться ночным видом восстающего из руин и пепла замка и его окрестностей. Уже практически не было заметно, что несколько месяцев назад тут царили хаос и разруха.       Вырвавшись из не самых радостных воспоминаний, гриффиндорка развернулась и, гордо расправив плечи, зашагала в обратном направлении.       Как хорошо, что все пошло безболезненно и…без неожиданных происшествий.       Но стоило Грейнджер сделать несколько шагов, как из прилегающего коридора послышались шорохи: кто-то явно двигался ей наперерез… И Гермионе показалось, будто невидимая, но очень сильная ладонь обхватила ее шею, напрочь перекрывая кислород.       Нет. Нет. Нет! Ну, откуда взялся этот полуночник?!       «Только не Филч. Только не Филч. Пожалуйста, только не…» — из проема показалась высокая, крепкая фигура.       В полумраке невозможно было разобрать лицо приближающегося молодого человека, но вот темно-зеленый галстук, болтающийся поверх белоснежной рубашки, Гермиона приметила сразу. Это был кто-то из студентов Слизерина.       Чувствуя, что невидимые пальцы на ее шее сжались ее сильнее, Грейнджер не смогла сдержать непроизвольный всхлип отчаянья: ну, почему ей сегодня так не везет?!       Парень встрепенулся и тотчас поднял перед собой волшебную палочку, на кончике которой был зажжен огонек, и осветил пространство, пытаясь выловить свидетеля своей ночной прогулки       Вот теперь Гермиона его окончательно узнала.       Теодор Нотт! Тео… Ведь так его чаще всего называли друзья по факультету.       Черт, хуже ситуации просто не придумаешь!       Где-то на подкорке замельтешила странная и очень абсурдная мысль, что… лучше бы это все-таки был Филч.       — Грейнджер! — бархатистый, низкий голос разорвал напряженную тишину. — Чего это ты шляешься по коридорам в столь поздний час? — слизеринец сразу перешел в наступление, и Гермиона раздраженно нахмурила брови.       Краем глаза она обратила внимание на то, что второй рукой Нотт держал что-то у себя за спиной, явно пытаясь скрыть какой-то предмет от посторонних глаз.       В другое время Грейнджер, как староста школы, обязательно выяснила бы, что пытался спрятать от нее Теодор, но… не сегодня.       Сейчас она думала только о том, как… как набраться храбрости для выполнения загаданного задания, чтобы, вернувшись в гостиную, не выглядеть неудачницей, не способной сыграть в простейшую игру.       «Грейнджер, ты, не моргнув глазом, оседлала дракона из хранилища Лестрейндж, но… боишься какого-то заносчивого чистокровного придурка, который в это время трусливо отсиживался в Хогвартсе?! Так дело не пойдет! Тем более, это всего лишь поцелуй!» — эти мысли моментально проскользнули в слегка опьяненном мозгу, который, как ни странно, по-прежнему отлично соображал.       Беззвучно подбадривая себя тем, что это всего лишь ничего не значащее прикосновение к чужим губам, гриффиндорка шагнула к замершему парню.       Приблизившись вплотную к Тео, она резко обхватила ладонями крепкие, мужские плечи:       — Что….       Гермиона не оставила ошеломленному парню ни малейшего шанса задать вопрос. Привстав на цыпочки, она на выдохе прижалась поцелуем к приоткрытым мужским губам…       В ушах набатом шумела кровь; виски сжимали невидимые пальцы; а воздуха в легких катастрофически не хватало, особенно, когда внезапно широкие ладони легли ей на талию…       Где-то там, по ту сторону сознания, Гермиона слышала звон бьющегося стекла, но сейчас девушка не могла на этом сосредоточиться, ведь… настойчивые, горячие и такие умелые пальцы соскользнули с ее талии и целенаправленно двинулись вниз, по-хозяйски сжимая упругие девичьи бедра прямо сквозь плотную джинсовую ткань… А чужой, ловкий язык с такой страстью, с таким жаром скользнул в девичий рот, заставляя ее язык нерешительно дернуться навстречу…       «Грейнджер, что ты творишь?!» — сквозь пелену странного, болезненно-приятного томления, жаром скручивающего низ ее живота, в голове девушки вспыхнул этот вопрос, вмиг возвращая ее в реальность.       Опомнившись, Гермиона, словно ошпаренная, отскочила от Нотта и, не глядя на него, развернулась, готовясь рвануть в темноту; но настойчивые пальцы ухватили ее за ворот рубашки.       — Ну-ка стой! Мы не закончили… — в бархатистом голосе появились зловещие, хриплые нотки, заставившие гриффиндорку дернуться со всей дури и, на разбирая дороги бегом броситься в сторону факультетской гостиной, ощущая, как горят от стыда ее щеки…

***

      — До сих пор не понимаю, почему ты тогда от меня сбежала, — мужчина нежно провел подушечкой большого пальца по пухлой губе супруги.       — Мне было стыдно… — игриво прикусив зубками мужскую фалангу, усмехнулась Гермиона и слегка отодвинулась.       — Неужели причина только в этом? — и вновь эти хриплые нотки в его голосе, которые когда-то практически свели ее с ума.       — А еще мне было невероятно… — женщина оборвала себя на полуфразе.       — Что? — но Нотт не собирался оставлять свой вопрос без ответа.       — …горячо, — выдохнула Гермиона, вновь переживая эмоции того давнего вечера. Моргнув, она с усмешкой посмотрела в зеленые глаза мужа: — Между прочим, это был первый поцелуй, после которого мне захотелось чего-то большего.       — И заметь… — хитрые искорки в изумрудной глубине, — ты это «большее» в конце концов получила.       Обхватив двумя ладошками ворот полурасстегнутой мужской рубашки, миссис Нотт потянула мужчину вниз, вынуждая того склониться к ней. И когда их лица разделил какой-то ничтожный миллиметр, она с улыбкой выдохнула:       — Правда, пришлось очень сильно постараться.

***

      Ощущая себя самым спелым на земле томатом, Гермиона вбежала в гостиную своего факультета и, чуть ли не перепрыгивая через ступеньки, влетела на второй этаж и ворвалась в спальню.       — Гермиона, кто это был?!       — Кто?       — Скажи, кто? — голоса соседок слились в единую, невыносимую какофонию звуков, доводя девушку до тошноты.       Даже не подумав удовлетворить чужое любопытство, Гермиона рванула в душевую и захлопнула за собой дверь, отгораживаясь от девчонок и их ненужных вопрос, но… она все равно заметила, что среди белых, невзрачных цветочков появился алый, пышный, невероятно красивый бутон, ознаменовавший единственное исполненное желание сегодняшнего вечера.