Граф Кусакула

— Ким Тэхен! Тэхен сидит за письменным столом в своей комнате и даже не вздрагивает, когда слышит громкий рев отца из гостиной на первом этаже. В последнее время их отношения с отцом натянуты до предела, так что в каком-то смысле он привык к тому, что каждый день для него проходит в ожидании взрыва. Сегодня так и не случилось? Ну значит, завтра, наверное, будет. К тому же было нетрудно догадаться, что буря наконец может разразиться, когда, вопреки обыкновению, к ним внезапно среди дня нагрянул господин Пак лично, предварительно не уведомив о своем визите. Не то чтобы Тэхен ждал, что Джиу так скоро решится на осуществление своего плана. С их разговора прошло чуть больше месяца, и он как-то не предполагал, что она и правда была настолько готова действовать, что, очевидно, сделала это при первой же возможности. Но других веских поводов для спонтанного прихода господина Пака он не находил, так что все эти три часа невольно готовился вот-вот узнать счастливые известия. А параллельно с этим он был занят куда более важным делом, чем пустые волнения о своей дальнейшей участи: все эти три часа (и еще пару часов перед ними) он потратил на не слишком удачные, судя по внушительной горке из скомканных листочков рядом с его столом, но очень настойчивые попытки сочинить что-нибудь для Чонгука. Сперва, вдохновившись примером Юнги, Тэхен решил было освоить поэзию и написать для Чонгука стихи. Ему все казалось, что он в далеко недостаточной степени — недостаточно красочно и недостаточно соответствующе его истинным ощущениям — говорил Чонгуку о своих чувствах к нему, и потому полагал, что, возможно, просто устная речь была не совсем его стихией, тогда как в письменной мог в полной мере проявиться его талант к живописному выражению мыслей. Правда, спустя час стало ясно, что ему все же не стоило излишне амбициозно сразу хвататься за поэзию, когда прежде у него никогда в этом не было практики. Но Тэхен нисколько не отчаивался, несмотря на тысячу безуспешных попыток зарифмовать больше двух строк, собираясь ради Чонгука однажды покорить эту вершину, пока всего лишь временно переключаясь на прозаическое искусство. С письмом для Чонгука у него действительно дело пошло куда быстрее, и все же он довольно часто стопорился, путался в том, о чем следовало написать сначала, а о чем после, сбивался с мысли и расстраивался, что закончил предложение совсем не так, как собирался изначально. И потому один за другим листки так и летели к его ногам, заполняя постепенно все пространство вокруг его стола. Так что, когда он наконец услышал, как отец позвал его, он лишь раздраженно нахмурился и скривился, недовольный тем, что его так бесцеремонно прервали, когда, возможно, он наконец ухватил за хвост свое вдохновение! — Ким Тэхен! Спускайся сюда немедленно! Громогласный рев вновь оглашает все поместье, и Тэхен, убрав в стол последний черновой вариант письма для Чонгука, зевает и потягивается. Что ж. Судя по тону и уровню громкости, его сейчас должны будут обвинить во всех смертных грехах, а завершить экзекуцию откусыванием его головы. Довольно стандартный набор для их диалогов с отцом в последнее время. А ведь некогда он весьма искренне считал, что его отец был так воспитан, что в принципе не умел кричать ни на кого. Такого ора в свой адрес не слышали в их доме даже самые нерадивые слуги, которые обычно удостаивались лишь произнесенного угрожающим шепотом выговора. Тоже далеко не самая приятная вещь. Но от нее хотя бы в ушах не звенело. А еще ведь его мать… Про нее он тоже думал, что она всегда была на его стороне, готовая защищать от любой опасности. Что ж… Даже если он в целом привык к этому, разочаровываться в родителях, которых он прежде так горячо любил и уважал, не становилось менее болезненно с течением времени. — Господин… — дверь в его комнату приоткрывается с тихим скрипом, и Тэхен тут же поворачивает к ней голову, чтобы узнать, кого за ним послали. — Молодой господин, я прошу прощения, что отвлекаю вас, но… — Все в порядке, Сонен, — подбадривающе улыбаясь молодой горничной, Тэхен все же поднимается из-за стола. — Мой отец решил, что его ор, который и мертвеца бы разбудил, недостаточно действенен? Или решил проявить милость и напоследок прислал ко мне тебя, чтобы мне было не так грустно идти к нему на закланье? — Господин! — робко восклицает Сонен и, краснея, отводит взгляд в сторону. — Ваш отец срочно хочет видеть вас. — Хорошо. Я сейчас спущусь. И, Сонен… — Тэхен окликает девушку, уже почти вышедшую из его комнаты и, вероятно, собиравшуюся доложить его отцу о полученном от него ответе. — Ступай сразу по своим делам. У тебя ведь наверняка вечером много дел? — Сонен осторожно кивает в ответ. — Я и правда сейчас спущусь. Так что не стоит тебе попадаться ему под горячую руку. Иди. — Спасибо, господин, — Сонен кланяется и наконец выходит из комнаты. А Тэхен, вздыхая, кидает последний взгляд на ящик своего стола. Чонгук… Вот бы он сейчас был здесь. Даже не нужно прям рядом с ним. Хотя бы где-нибудь во дворе или неподалеку от имения. Но так, чтобы он обязательно знал о его присутствии. И тогда никакие крики и угрозы, которых он сейчас наслушается сполна, не были бы ему страшны. — Тебе не кажется, что ты совсем от рук отбился? — господин Ким, сидящий за столом в своем кабинете, встречает его тяжелым взглядом, а Тэхен невольно усмехается: кажется, нечто подобное он сказал о Нэрсэ пару недель назад, когда они с Юнги и Чонгуком отправились на встречу к Юджин. — По-твоему, это смешно? — Разумеется, нет, — хмыкает Тэхен, не торопясь садиться на диван. Может, ему повезет и экзекуция не продлится слишком долго? — Что-то случилось, отец? — Это ты мне скажи, — господин Ким все так же буравит его немигающим взглядом, и Тэхен неловко перетаптывается на месте. — А мне откуда знать? — пожимает плечами Тэхен, не желая сдавать оборону. Может быть, еще год назад он бы и растерялся, увидев отца настолько злым, как еще никогда прежде. Но сейчас по большему счету ему нет до этого никакого дела, даже если колючие интонации все еще заставляют его едва заметно ежиться. Теперь все его мысли заняты одним лишь Чонгуком и желанием как можно скорее оказаться в его жарких объятиях, так что места для прочих волнений в его голове все равно больше нет. — Только не надо делать из меня дурака и притворяться, что ты не понимаешь, о чем речь, — господин Ким со всей силы стучит кулаком по столу, и Тэхен от неожиданности вздрагивает. — Как ты это сделал? Говори! — а затем после продолжительного молчания, господин Ким гневно добавляет: — Что? Выбираешь, в чем именно стоит сознаться сначала? Вскидывая брови, Тэхен все же не может не признать, что порой у его отца просыпается какое-то совершенно потрясающее чутье, которому он втайне не может не завидовать. — Ну? Я еще долго буду ждать? Если ты не знал, хотя я старательно тебя этому учил, время нерезиновое, Тэхен, — господин Ким складывает руки на груди, откидываясь на спинку кресла. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — наконец отвечает Тэхен, взяв себя в руки и максимально сосредоточившись, чтобы в противовес отцу звучать ровно и спокойно. Он не позволит вывести его из себя и не проявит слабость. Только не теперь. Джиу, похоже, сделала свой ход. Не ради него, но все же. А теперь он сделает свой ради себя и Чонгука. — Тебе кажется это забавным? — господин Ким прищуривается. — Мне казалось, мы достигли с тобой соглашения по вопросу твоей свадьбы и ты взял на себя определенный ряд обязательств. — Припоминаю что-то такое, — не сдержав усмешки, отвечает Тэхен. — И мне казалось, что я все свои обязательства, — он делает упор на этом слове и возвращает отцу прищуренный взгляд, — добросовестно выполняю. Так что не понимаю, какие ко мне могут быть претензии. — Прекрати этот балаган немедленно, Ким Тэхен, — еще один тяжелый удар опускается на жалобно заскрипевший стол. — Я вовсе не так воспитывал тебя, чтобы ты стоял и хамил, глядя мне прямо в глаза! В какой момент мой сын, которым я так гордился, в которого вкладывался все эти годы и для которого готовил лучшее из возможных будущее, решил, что может так обращаться со мной? — Да как так? — все же восклицает Тэхен, но тут же с силой прикусывает губу, заставляя себя успокоиться. — Не мог бы ты, мой дорогой и уважаемый отец, все же объяснить мне, чем именно я так тебя разозлил? Я ходил на все приемы, на которые нас звали, любезно встречал гостей в нашем доме, выбрал с тобой костюм на свадьбу и даже поприсутствовал на обсуждении некоторых деталей самой церемонии, — самозабвенно перечисляет Тэхен, намеренно опуская пару эпизодов своего открытого неповиновения. Пусть он и знает — теперь он уверен в этом наверняка, — что именно так разгневало его отца, но в действительности он не имел к этому никакого прямого отношения. Так что он весьма искренне убежден, что имеет полное право считать себя абсолютно невиновным. — Да-да, конечно, все это было. Я не отрицаю, — кивает господин Ким. — Поэтому я хочу, чтобы ты объяснил мне, как после всего этого, после всех наших совместных усилий, после того, как я провел часы в обсуждениях с господином Паком всех нюансов нашей сделки, как ты обнаглел настолько, что подговорил эту глупую девчонку так гнусно опозорить семью и сбежать с этим… Этим… Да для него теперь даже никакого имени найти нельзя! — А, так, значит, свадьбы не будет? — как бы невзначай уточняет Тэхен, представляя, какую реакцию это вызовет, но ему уж слишком хочется полюбоваться тем, как желваки заходят на лице его обычно так гордящегося своим умением сохранять лицо в любых обстоятельствах отца. — Даже не мечтай об этом! И не смей никому проговориться об этом бесстыдстве, которое устроила эта бестолковая. Сбежала с конюхом! — Тэхен, интерес которого в отношении тайного парня Джиу наконец удовлетворен, тихо одобрительно хмыкает. — Какой стыд! Но ничего… Далеко они убежать все равно не смогут. Господин Пак уже повсюду ее ищет, так что совсем скоро они притащат ее домой обратно, а этого… Выпорют его до смерти, и мы все просто забудем об этом как о страшном сне. — Разве сыну такого уважаемого человека, как ты, подобает жениться на опозорившей себя девушке? — вновь спрашивает Тэхен, выгибая бровь. — Никто никогда об этом не узнает. Ты меня понял? — господин Ким снова смотрит на него в упор. — Я задал тебе вопрос, Ким Тэхен! Ты не проговоришься об этом ни одной живой душе! Господин Пак лично пришел ко мне с этими известиями, и мы подробно обсудили новые условия сделки, на которых я все же соглашусь принять в нашу семью эту падшую распутницу. Ведь в конце концов нас с тобой не ее непорочность интересует, — господин Ким вскидывает взгляд в потолок, очевидно, в который раз задумавшись о выгодных перспективах этого брачного союза. — Меня она вообще не интересует, — встревает наконец Тэхен, хмурясь. Как мог его отец так буднично рассуждать о подобных вещах, словно ни он, ни Джиу совершенно ни для кого ничего не значили и были чем-то вроде мебели, которой можно было распоряжаться как угодно? Мерзко липнущее к коже отвращение тут же расползается по всему его телу, отчего желание бросить все и сбежать к Чонгуку возрастает в нем тысячекратно. — И чтобы ты знал, я вовсе не помогал ей сбежать. И даже не подговаривал ее сделать это, представляя, насколько это может быть опасно для нее. Даже если я… — Тэхен на мгновение запинается, а затем продолжает, наконец чувствуя себя достаточно уверенным и определившимся, чтобы произнести эти слова: — Даже если я ненавижу тебя за то, что ты хочешь сделать со мной, я бы не стал подвергать ее такому риску, — разве что попросил вампира опробовать на ней силу внушения… Сейчас Тэхену эта их инициатива с Чонгуком кажется чем-то совершенно несущественным. — Но я рад, если Джиу смогла вырваться из этого ада. Пусть хотя бы кто-то из нас проживет жизнь так, как этого хочет. — Попридержи язык, молодой человек! Ничего еще не кончено. И не думай, что, если эта сделка сорвется, у меня на примете нет еще парочки вариантов. Да, не таких удачных, но ничего, мы придумаем что-нибудь, — буднично оповещает его господин Ким, и Тэхен давится воздухом. До сих пор они никогда не обсуждали никакие запасные варианты, так что он, по своей наивности, и не задумывался о существовании такой опасности. — Что? Что ты так смотришь на меня? Неужели ты думаешь, что я позволю тебе пустить свое будущее на самотек? Да что ты вообще умеешь, чтобы самому решать что-то настолько важное? — Ничего, — согласно кивает Тэхен. — Я ничего не умею благодаря тебе. Благодаря твоим амбициям и желанию навсегда запереть меня в этом ужасном доме! И да, как управлять твоим хозяйством, я тоже понятия не имею. Так что буду очень рад развалить его, когда ты наконец избавишь нас всех от своего присутствия. — Однажды, когда ты наконец повзрослеешь и перестанешь жить в своих глупых мечтах о любви на всю жизнь, ты оценишь все, что я сделал для тебя, — качая головой, наставляет его господин Ким, а Тэхен едва успевает задавить рвущийся из самого его сердца крик, что он вообще-то уже нашел такую любовь. — Я не прошу тебя любить свою жену. Она тебе не по вкусу? Это твое дело. Найди себе кого-то на стороне и делай с ней, что хочешь. Мало одной? Можешь, хоть целый гарем собрать. Меня это не волнует. Я не запрещаю тебе творить, что тебе хочется. Но у тебя есть обязательства перед твоей семьей. Так же, как и у любого другого человека. И я лишь прошу тебя уважать это и исполнять свой долг. Так же, как это делали поколениями твои предки. — Нет. Ты просишь меня делать то, что хочешь ты, — копируя позу отца, Тэхен тоже скрещивает руки на груди. — А я так не хочу. Я не хочу жить с… — он запинается и едва успевает заменить честное «с тем» на нужный вариант, — с той, кого ты выберешь для меня. Чувствовать себя несчастным в собственном доме. А потом раз за разом бесчестить свою такую же несчастную жену, открыто или тайно предпочитая ей других. Ты считаешь это нормальным? Ты бы смог сделать такое с мамой? — Ким Тэхен! — Что? Что ты так смотришь на меня? — язвительно передразнивает его интонации Тэхен. — Ты ведь это мне предлагаешь. Так почему мы не можем обсудить и такой вариант. — Потому что твоя мать — честная женщина, не заслуживающая, чтобы такую грязь о ней говорил ее собственный сын! — А значит, Джиу заслужила, чтобы мы говорили о ней в таком ключе? — Да! После того, что она сделала… — Она сделала это, потому что ты и ее отец вынудили ее, — отмахиваясь, перебивает его Тэхен, закатывая глаза. — А ты фактически предлагал мне это намного раньше, совершенно не считаясь ни с моими желаниями, ни с ее. Я бы никогда с ней так не поступил. Я бы не смог. И я бы прожил с ней всю жизнь, чувствуя себя самым несчастным человеком на свете. И мне очень приятно знать, что вот именно этого ты мне и желал. — Во-первых, не говори так, будто эти перспективы ушли в прошлое, — сцепив пальцы в замок, господин Ким упирается локтями в стол. — А во-вторых, да с чего ты вбил себе в голову, что не полюбишь ее? — Потому что… — Тэхен едва успевает заставить себя замолчать, срываясь на булькающий всхлип, и так и застывает с широко распахнутыми глазами и ртом. — Ты уже с кем-то крутишь шашни? — тут же цепляется за его промах господин Ким. — Это к ней ты сбегаешь почти каждую субботу, думая, что я ничего не замечаю? — Ни к кому я не сбегаю по субботам, — морщась, отрицает Тэхен, заодно думая сразу о двух вещах. Первое. Ему как можно скорее нужно предупредить Юнги, что все же пришло время сменить тактику его свиданий с Юджин. Второе. Похоже, к его огромному счастью, его отец при всей его непревзойденной интуиции, натренированной годами деловых сделок и всевозможных связанных с этим рисков, так и не смог вычислить, что он куда чаще, а не по каким-то там жалким субботам, сбегал вовсе не на тренировки или по другим делам в город. — Ну-ну. Тебе не стоит думать, будто твой отец слепой и не понимает, чем юноши занимаются в твоем возрасте. И да. Учти. Если однажды твоя девица принесет в подоле чадо, я с огромным удовольствием выставлю ее за порог. — Я больше не хочу это выслушивать, — так и не севший на диван за все время их разговора, который наверняка слышали и, значит, теперь будут обсуждать все домочадцы, Тэхен поворачивается боком к двери, готовясь покинуть кабинет. — Это все равно не имеет никакого смысла. — Мы с господином Паком решили, что больше нет смысла тянуть. Как только он вернет свою непутевую дочь домой, свадьбу сыграем не позднее, чем через две недели. Все. Больше никто не будет потакать вашим капризам и откладывать то, что давно решено! Тэхен на это даже не оборачивается, лишь теснее сжимая руки в кулаки. А заодно он мысленно просит прощения у Нэрсэ, который, вероятно, совершенно не обрадуется перспективе куда-то мчаться после плотного ужина. Но если он прямо сейчас не увидит Чонгука, пусть даже только на пять минут, прежде чем вернется обратно, он точно натворит что-то такое, о чем потом пожалеет. Крепко привязав пофыркивающего Нэрсэ к воротам, Тэхен спешно вбегает в замок. — Куки! Куки, ты где? — Тэхен воодушевленно кричит на все огромное здание, пока его лицо само собой расплывается в широкой улыбке. А ведь еще около получаса назад он и не думал, что, оказывается, настолько счастлив. Потому что большую часть дороги сюда он чувствовал себя ужасно злым. На родителей в целом и в особенности на отца… Хотя… Нет. На свою мать он тоже ужасно злился, не понимая, как она могла так безропотно поддерживать мужа абсолютно во всем. Еще он злился на самого себя за то, что только теперь наконец увидел, как именно к нему относились в собственной семье. Не как к любимому ребенку, которому желают лучшего и к которому прислушиваются. А как к тому, кого любят до тех пор, пока это удобно. И кого отвергают, стоит только понастойчивее сказать слово поперек. Ну и конечно, на жизнь в целом он тоже злился. Почему все не могло быть просто? Но нет. И он ведь даже… Только когда Нэрсэ взвился на дыбы, Тэхен понял, что от ярости, похоже, слишком глубоко вонзил в его бока шпоры. И ему тут же пришлось погладить Нэрсэ, чтобы успокоить, заодно наобещав пару лишних порций сахара, когда они вернутся домой. Но вместе с тем, механически бормоча обещания, он все пытался прийти в себя, прокручивая в голове раз за разом ту самую мысль, которая так сильно взбудоражила его, что он, опытный наездник, не сумел сохранить контроль. И он ведь даже влюбился в вампира. В парня. Чтобы просто ему не было даже в том, что, заставляя его страдать, жизнь в качестве утешения подарила ему такое светлое, всепоглощающее и, главное, взаимное чувство, как любовь. Он любил Чонгука. Не то чтобы это казалось ему чем-то таким уж невероятным. В конце концов они уже состояли в, пусть и тайных, отношениях. И он уже невольно строил какие-то планы на будущее, включая в них исключительно Чонгука, не представляя, что теперь они могли бы расстаться и жить друг без друга. Поэтому такой вывод словно напрашивался сам собой. И все же, не испытывая ничего подобного прежде, он не предполагал, что осознание чего-то настолько важного может вот так запросто произойти в самый случайный момент. Убедившись в том, что Нэрсэ скорее всего больше не хотел выбросить его из седла, Тэхен пустился в путь быстрой рысью, продолжая вновь и вновь повторять про себя свое внезапное открытие. И с каждым разом эти три таких коротких, но таких драгоценных слова, казалось, все правильнее укладывались в его сознании, что не оставалось никаких сомнений в том, что это не было секундное помутнение и он не подумал что-то такое назло родителям. Нет. Он и правда любил Чонгука. И это отчего-то невольно заставило его рассмеяться. Его отец наверняка ведь подумал, что он опять, по своему обыкновению, сбежал в какой-нибудь подпольный бордель поразвлекаться с девицами. А он в то же время всего лишь проводил — и весьма невинно — время с вампиром в его заброшенном особняке. Читал с ним книжки, гулял по лесу, держась за ручки, хотел с ним мир посмотреть. А пару недель назад вот договорился с ним блюсти целибат. В каком-то смысле он был совсем не прочь рассказать обо всем этом отцу, чтобы посмотреть, как перекосит от ужаса его лицо. Зрелище было бы то еще. Наверное, почти такое же, как если бы им с господином Паком и правда удалось поймать Джиу. Хотя… Переходя на шаг, Тэхен отчего-то был весьма уверен в том, что они ни за что не смогут отыскать Джиу. Она ведь так долго и так упорно готовилась. Наверняка предусмотрела буквально все до мелочей. И он, привязывая Нэрсэ не мог не думать о том, как на самом деле был рад за нее. За то, что ей удалось вырваться на свободу. А с учетом ее характера, который ему так посчастливилось узнать поближе, он не сомневался и в том, что она бы лучше на месте перерезала себе горло или утопилась, если бы ее нашли, но ни за что бы не вернулась назад. И потому Тэхен так торопился поделиться своей радостью с Чонгуком. Конечно, отец сообщил ему благую весть о том, что Джиу не была единственной кандидатурой на роль его жены, так что нельзя считать, будто все беды теперь были позади И все же новая свадьба потребует достаточное количество времени на подготовку, чтобы они с Чонгуком успели продумать план действий и тоже сбежать. Ведь даже если никакой свадьбы не будет и ему позволят самому вершить свою судьбу… Он так больше не хочет. Не хочет, чтобы кто-то считал, будто имеет право решать за него. Так что теперь, после всего, что было, его прежние отношения с родителями никогда больше не будут восстановлены. А он сам никогда больше не сможет нормально жить в доме, где ему причинили столько боли самые близкие люди. — Куки! Она сбежала! Ты слышишь? Свадьбы не будет! Тэхен все никак не может успокоиться и носится по разным комнатам, пытаясь отыскать Чонгука, чтобы броситься ему на шею и наверняка повалить его на пол. Но он так счастлив и уверен, что Чонгук тоже будет счастлив узнать такие чудесные новости, что на остальное ему все равно. Вот только… — Куки?.. Обойдя все комнаты, слегка запыхавшись, Тэхен наконец замирает, стоя в центре спальни Чонгука, и вслушивается в гробовую тишину. Чонгук не стал бы игнорировать его так долго, если бы мог его слышать. А еще он прекрасно знает, что так поздно по вечерам Чонгук не выходит из замка ради охоты. Тэхен несколько раз оборачивается вокруг себя, оценивая обстановку в комнате, и отчего-то вдруг приходит к выводу, что Чонгука здесь не было уже несколько дней. На столе лежит раскрытая книга, вокруг которой постепенно начал собираться тонкий слой пыли, а постель застелена так идеально ровно, словно ее прибрали вот только что. А еще ведь нет любимого беспорядка Чонгука, когда за неделю вещи из всех ящиков хаотично заполоняют собой все углы. Тэхен в два шага доходит до шкафа, чтобы проверить одежду, и обнаруживает, что, похоже, Чонгук все еще ходил в том самом костюме, в котором он видел его четыре дня назад, когда они в последний раз проводили время вместе. Но ведь Чонгук не имеет привычки слишком подолгу не менять наряд. Тэхен еще раз обходит все комнаты, на этот раз внимательно осматривая все помещение замка. Пыль на всех поверхностях, на кухне пять пустых бутылей, которые в обычное время Чонгук не преминул бы заполнить, едва опустошил их, а еще эта мрачная, давящая со всех сторон тишина. И тогда Тэхен наконец вновь растерянно застывает посреди кухни, боясь пустить в свою голову так и напрашивающуюся туда мысль. Потому что, кажется… Кажется, Чонгук исчез.