Люблю?

      Кавех звонко шмыгнул замерзшим носом, потёр переплетенные между собой ледяные пальцы, которых он перестал чувствовать ещё двадцать минут назад, и устремил взгляд в бледное осеннее небо, где между облаками проблесками виднелась яркая, но меланхоличная голубизна.       Снег в этом году пришел рановато: улицы Сумеру уже в конце октября покрылись лёгким белым полотном, ветер смело гулял по улицам города, так что пробирающийся под рукава и за шиворот кашемирового, пока ещё демисезонного пальто мороз постоянно напоминал о себе, неприятно пробегаясь по коже.       В плотном воздухе танцем кружились снежные крупинки, плавно опускающиеся на все вокруг: землю, ещё не успевшие сорваться с веток листья, на одежду и волосы Кавеха, даже застревали в густоте его ресниц, закрывая обзор. Сморгнув очередное подобие снежинки, парень поморщился, когда она растаяла на нижнем веке, обжигая чувствительную зону, и опрокинулся назад, прижимаясь спиной к скамейке.       Напротив на дороге в две полосы наблюдалось активное движение и вечные густые клубы дыма от машин поднимались вверх, образуя пелену. Кавех выдохнул весь запас кислорода из своих лёгких, выпуская изо рта такое же облако пара, но поменьше. Оно едва заметно воспарило, задержалось стужей на миг и, наконец, рассеялось, не оставляя после себя никаких следов.       Нет, так не пойдёт. Нужно было что-то делать. В конце концов, он сюда приходит уже целую неделю, терпеливо сидит после тяжёлого дня в академии, потягивая кофе, чтобы окончательно не замёрзнуть, и думает, думает, думает... Много о чем думает. Не сказать, что ему некуда было пойти: его бывший партнёр по научной работе, с которым они были, мягко говоря, не в самых лучших отношениях, то ли по доброте душевной (что само по себе сомнительно), то ли ради собственной выгоды, позволил ему жить у себя в квартире недалеко отсюда.       Аль-Хайтам виделся человеком специфическим - язвительным, прямолинейным, знающим себе цену, но, вместе с тем, справедливым. Сразу понять, что твориться у него в голове было практически невозможно, так что Кавех искреннее считал, что они испытывают друг к другу обоюдно жгучую ненависть. Вот только... ... ровно неделю назад этот самый язвительно-справедливый аль-Хайтам признался ему в любви. Без колебаний, на скамейке в вечер воскресенья, - единственный день, когда они, отбросив обиды, проводили время в компании кофе и друг друга. Причём, признался на том самом месте, где теперь Кавех вынужден коротать каждый свой вечер, прокручивая в воспоминаниях этот момент снова и снова.       Парень сильно зажмурился, чувствуя навалившийся на плечи энергетический груз. На небе и зубах застыло кофейное послевкусие капучино с ананасовым топпингом, его любимого, вообще-то. Только вот, спустя семь дней употребления одного и того же напитка даже он встаёт поперёк горла.       Любимый... - Черт, - шипит будущий архитектор, зарываясь пальцами в волосы.       Мороз ощутимо покусывал щеки и неприкрытую шею, но Кавех старательно этого не замечал. Ему не хотелось возвращаться домой, не хотелось встречаться с аль-Хайтамом и его непроницаемым выражением лица, не хотелось делать вид, что ничего не произошло потому что, черт возьми, произошло!       Ему признался в чувствах человек, которого он чуть ли не нарекал самым бесчувственным типом всего Сумеру, и теперь Кавех не знал, что ему делать. В первые минуты он находился в крайнем замешательстве, отказываясь принимать информацию, так неожиданно выстрелившую ему в голову. Затем, на смену всему пришло осознание и смущение, граничащее с всепоглощающей тревогой. Она стесняла тело, противно жгла внутренности, перекрывала кислород. Кавеху тогда захотелось сбежать да поскорее: неудобство волною тошноты подкатило к горлу. Его словно лишили почвы под ногами.       Мерзопакостное ощущение какой-то неправильности, нереальности досаждало ещё пару дней, которые он провел в гнетущей бессоннице. Теперь же, в очередном потоке размышлений и воспоминаний он обнаружил, что причиной его мучений являлась вина, давно ставшая неотъемлемой частью его жизни. Разъедающая до глубины тела, задевающая ядро души, такая знакомая вина. За проявленное неуважение к словам аль-Хайтама, за свои отрицательные эмоции, за собственное безразличие и... за неспособность ответить взаимностью. Вина, которая гадкой сладостью застревает на корне языка, к которой, казалось бы, он должен был привыкнуть. Кавех даже не заметил, как парочка слезинок скатилась по вискам, и шмыгнул в очередной раз.       Если так подумать, его сосед не был таким уж плохим человеком. Будущий архитектор понял это ещё очень давно, когда начал подмечать, что аль-Хайтам всегда внимательно слушает его многочисленные тирады по поводу некомпетентности преподавателей, что его уставшего после пар дома всегда встречают вкусным ужином и нежнейшим десертом из местной кондитерской, что его заснувшего за столом всегда накрывают теплым пледом.       Аль-Хайтам заботился о нем, и от осознания этого Кавеха выворачивало наизнанку, дрожь забиралась под кожу, покалывая кончики пальцев и бегая по лопаткам, а сердце замирало на секунду-две, частыми стуками отдаваясь в груди после. Он долгое время говорил себе, что это ненависть. На все сто процентов был уверен, что это ненависть... Теперь же сомнений стало слишком много. - Решил простыть?       Заслышав знакомые язвительные нотки, парень на мгновение замер, встречая привычное жгучее напряжение под ложечкой. Поднятые глаза обратились на нависшего над ним аль-Хайтама. Его щеки и нос слегка покраснели от стужи, преображая ровные черты лица, волосы тонкими нитями серебрились от бледного солнечного света, а безэмоциональный взгляд пронизывал до костей, заставляя сердце дёргаться. - Иди к черту. - Надеюсь, ты в курсе, что переохлаждение ведёт к обострению инфекционных заболеваний, следствием которых является, к примеру, пневмония, бронхит, менингит и многое другое. Долгое пребывание на холоде также вызывает воспаление мочевыделительной системы, вроде...       Кавех громко промычал, театрально раздражаясь, и слегка поерзал на холодной скамейке. - Тебе явно нужно меньше времени проводить у Тигнари. - И без него все давно известно.       Аль-Хайтам хмыкнул, и ехидная улыбка прошлась по его губам. Драповое пальто элегантно сидело на нем - будущий архитектор, скрипя зубами, готов был это признать. Изучающий взгляд изумрудных глаз, аккуратно обрамленных черными ресницами, не делал ситуацию лучше. - Обязательно меня все время донимать?       Кавех почувствовал, как что-то легкое и достаточно теплое опускается на его плечи. Он поднял голову и встретился-таки глазами со своим соседом, который вновь проявил акт давящей на него заботы. Аль-Хайтам, пренебрегая своим комфортом, отдал ему свой шарф.       Кавеха передернуло: чувство вины распространилось по его сосудам, отравляя организм и не позволяя полноценно дышать. Он уткнулся носом в теплоту зеленого изделия, ощущая запах аль-Хайтама, с поражением признавая, что он ему не противен, и хмурясь от недовольства над самим собой. И почему у него вдруг сердце не на месте? - Как ты вообще узнал, что я здесь? - прошептал Кавех почти незаметно, сильнее кутаясь в мягкую ткань шарфа. - Ты сюда постоянно приходишь исповедоваться, - буднично ответил ему сосед, поднимая воротник пальто, чтобы хоть как-то защитить голую шею.       Будущего архитектора угнетало, что его поймали с поличным, но ещё больше его угнетала неопределённость в их взаимоотношениях.       Кто они друг для друга? Враги? Не похоже, особенно, если судить, что они живут в одной квартире. Знакомые? Но они слишком хорошо друг друга знают. Друзья? Только если очень давно..       Мысль одна за другой проходила через разум Кавеха, чувства начали терять первоначальный смысл, а реальность превратилась в место, из которого он готов был сбежать, как только на то появится возможность.       И зачем аль-Хайтам вообше ему признался? Чтобы помучить? Или потому что любит? Но, что значит это "любит"? А что испытывает сам Кавех? Ненависть все же? Беспомощность? А может.. - Пойдём, иначе совсем приморозишься, - выбил его из размышлений бархатный голос. "Красивый" - проскользнуло в голове Кавеха, когда стук сердца послышался в ушах, отдаваясь в виски, - "Достало. Хочу поцеловать".       Будь то ненависть или что-то ещё, ему глубоко плевать! Этот тип уже изрядно извел его, заполнил все мысли собой и даже бровью не повёл. Кавеху все равно, что он там испытывает, он будет делать то, что захочет!       Внезапно, в первую очередь для самого себя, парень встрепенулся, сдернул с себя шарф, обернул вокруг шеи соседа и потянул его к себе. И стоило ему коснуться полуоткрытых губ, как аль-Хайтам дернулся назад, слегка отталкивая Кавеха от себя и заставляя того испытать... разочарование?       Неужели, Кавех опоздал? Неужели, его чувства изменились, и все было напрасно? - Холодно, - поморщившись, пояснил сосед, кривясь лицом, - Ты здесь засиделся. - Тебя... - будущий архитектор то ли от нахлынувшего возбуждения, то ли от облегчения, готов был захлебнуться сухим воздухом, - Тебя только это волнует сейчас?       Кавех сильнее смял концы шарфа, досадно признавая, что момент безвозвратно упущен, однако, когда аль-Хайтам приятной тяжестью обвил своими руками его талию и наклонился, чтобы самому прильнуть к нему, все лишнее покинуло голову, и на смену всем переживаниям пришло долгожданное удовлетворение.       Губы соседа приятно согревали, передавали свое тепло. Хотелось ещё. Ощущать их мягкость снова и снова, прикасаться к ним каждое мгновение. - Я тебя, кажется, люблю, - неуверенно произнес Кавех после их длительного молчания. В нем ещё все бушевал шторм из чувств, но тревога тут была совсем не причём. - Знаю, - усмехнулся аль-Хайтам, разглядывая его лицо. - Возможно, я тебя уже давно люблю. - Знаю. -... -... - Мог бы сделать вид, что рад.       Кавех насупился от неоправданных ожиданий и лёгкой обиды на скудные эмоции и, предпочитая скрыть свое смущение, отвернулся от собеседника, который незамедлительно оставил на подставленной щеке ещё один поцелуй. - Я счастлив, - прижимаясь туда же носом, шепнул ему аль-Хайтам.       А архитектор вдруг открыл для себя мысль, что и сам невероятно счастлив, и что ради этого счастья, ему необходимо было пройти через себя, свои сомнения и предрассудки лишь для того, чтобы все это понять и прийти к правильному выводу. Так что, Кавех с уверенностью может сказать:

"Оно того стоило".