I know the love i want (will spoil me) (Я знаю, любовь, которую я хочу (избалует меня))

В том чтобы застать Дин Жуна погружённым в письмо нет ничего удивительного, но обычно он пишет от лица Ван Чжи или Западной ограды. Ван Чжи знает как важна постоянная связь с их шпионской сетью, но всё же ошеломлён количеством исписанной бумаги, подсыхающей на полке позади стола Дин Жуна, когда входит в его кабинет этим вечером. Озадаченный, Ван Чжи идёт к полке мимо Дин Жуна склонившегося над своим столом и увлечённо что-то пишущего. Он едва поднял глаза, когда Ван Чжи вошёл, что тоже не является чем-то необычным, но именно сегодня заставляет Ван Чжи хмуриться. — Это из-за того медицинского трактата, о котором ты говорил? — уточняет Ван Чжи, просматривая страницу с восторженными вопросами и предположениями, разложенную перед ним. Следующая страница в той или иной степени содержит такую же возбуждённую болтовню, — во всяком случае, возбуждённую по меркам Дин Жуна — и сложно определить последовательность страниц на полке. Дин Жун утвердительно хмыкает. — Я разыскал автора через издателя. Собираюсь узнать, не найдётся ли у него время, чтобы встретиться и обсудить эти открытия. Весело выдохнув, Ван Чжи оборачивается. — И в какое время ты собираешься этим заниматься? — У меня выходной на следующей неделе, — отвечает Дин Жун, продолжая писать. — О! — Ван Чжи моргает. — Хорошо. Вполне разумный ответ. Как служащим императора, им обоим полагается два выходных дня в месяц, хотя, как правило, это не имеет особого значения. Дин Жун обычно использует свой выходной, чтобы так или иначе заниматься работой, а Ван Чжи навещает Гуйфэй Няннян. Нет ничего странного в том, что Дин Жун может пойти к кому-то в свободное время — ладно, это так — но Ван Чжи вспоминает, что в прошлом месяце их выходные дни совпали. Они отпустили своих людей на полдня и использовали свободное время, чтобы вымыть и привести в порядок волосы, а затем отправились ужинать в Хуаньи Лоу, и оба были изрядно подвыпившими, а Дин Жун играл ужасную лёгкую мелодию на пипе, которая осталась после предыдущих развлечений, пока Сяо Хун, хозяйка инструмента, не отобрала её обратно. — Значит, автор трактата живёт в столице? — спрашивает Ван Чжи через мгновение. Дин Жун издаёт ещё один утвердительный звук. Ван Чжи подходит ближе, наклоняется и рассматривает его профиль. Заметив боковым зрением приближающегося Ван Чжи, Дин Жун наконец теряет концентрацию. Он поворачивает голову, кончик его языка, зажатый между зубами, исчезает, он закрывает рот и выпрямляется. — Что-то случилось? — хмурится Дин Жун. — Нет. — Ван Чжи пожимает плечами, снова вставая прямо. — Я просто пришёл посмотреть, чем ты занимаешься. Он делает шаг вперёд, привстаёт на цыпочки и целует Дин Жуна в щёку. — Но я вижу, ты поглощён делами. — Ван Чжи, — Дин Жун хватает его запястье, когда он отступает и разворачивается, чтобы уйти. Его взгляд смягчается, когда он притягивает Ван Чжи к себе, откладывает кисть и обвивает руками его спину. «Смотри, — словно говорит он. — Я обращаю на тебя внимание». Ван Чжи усмехается, в ответ обнимая Дин Жуна за шею. — Хочешь пойти поесть в Хуаньи Лоу или лучше останемся здесь? — Ещё слишком рано для ужина, — бормочет Дин Жун. — Я спрашиваю заранее, — быстро говорит Ван Чжи. — Конечно, сначала тебе нужно закончить письмо к… Дин Жун поднимает бровь, видя Ван Чжи насквозь. — К Пэй Хуаю. Он доктор. Ван Чжи хмурится. — Почему это имя кажется знакомым? — спрашивает он, а затем прищуривает глаза. — Этот Пэй Хуай — тот самый Пэй Хуай, о котором Сяо Хун говорила на прошлой неделе? — Когда? — В Хуаньи Лоу, когда… о, тебя же там не было, — понимает Ван Чжи. — Гениальный гинеколог. Она сказала, что все его так называют. Очевидно, он так хорош собой, что может лечить болезни, которых нет. Ван Чжи размышляет об идее встречи Дин Жуна с таким человеком. Красивый и знающий. Он хмурится, вызывая у Дин Жуна удивлённое хмыканье. — Сяо Чжи, — Дин Жун обхватывает ладонями лицо Ван Чжи, которое начинает сильно краснеть. — Ты ревнуешь? — Почему бы и нет? — бормочет тот, отводя глаза, но не пытается ускользнуть. Он знает, что когда повернёт голову, Дин Жун, скорее всего, поцелует его в щёку, что тот и делает. Затем он мягко поворачивает лицо Ван Чжи снова к себе. — Хочешь пойти со мной? —Дин Жун успокаивающе проводит большим пальцем по щеке Ван Чжи. Тот в ответ бросает на него взгляд полный сомнения: — Это было бы странно, тебе не кажется? В любом случае, я уверен, что в этот день я буду занят, так что ты можешь просто встретиться со своим красивым доктором… Фыркнув, Дин Жун прерывает его, хотя делает это, прикрывая рот Ван Чжи рукой, а не поцелуем, вопреки его предпочтениям. — Тебе на самом деле всё равно, не так ли? Ван Чжи несколько раз лижет ладонь Дин Жуна, но безрезультатно. Дин Жун криво улыбается и спокойно продолжает: — Если ты не хочешь, чтобы я пошёл, тогда я не пойду. Отстранив руку Дин Жуна, Ван Чжи сдаётся. — За кого ты меня принимаешь? За какого-то тирана? — В его голосе звучит недовольство. — Конечно, тебе нужно пойти. Ван Чжи делает паузу, вспоминая, как Дин Жун читал ему трактат на прошлой неделе. По правде говоря, он отвлекался, сидя за спиной Дин Жуна и аккуратно подравнивая кончики его волос маленьким лезвием. — Кто я такой, чтобы мешать тебе обсуждать повторное внедрение хирургических методов, утраченных во времена династии Хань? Уголок рта Дин Жуна приподнимается. — Конечно, — резко добавляет Ван Чжи, — если этот парень Пэй Хуай станет слишком дерзок в своих идеях, тебе придётся предостеречь его. Некоторые из предложений, о которых, как он помнил, болтал Дин Жун, казались немного эксцентричными. Хотя всё это замечательно в теории, всё же нужно учитывать интересы общества в целом, и Дин Жуну сходит с рук половина того, о чём становится известно Ван Чжи, только потому что, в конце концов, он работает на Его Величество. А Пэй Хуай всего лишь житель столицы. — Понял, дугун, — отвечает Дин Жун, прежде чем Ван Чжи вновь начинает говорить. Его взгляд смягчается, когда он встречается взглядом с Ван Чжи, как будто он понимает причину его суровости. Спустя мгновение Дин Жун придвигается ближе, и Ван Чжи радостно следует его примеру, снова сокращая пространство между ними. Всякий раз, когда они остаются наедине, укрывшись в кабинете Дин Жуна или где-то ещё, Ван Чжи предпочитает именно это — предпочитает свободно обнимать Дин Жуна. На самом деле, ему этого всё ещё недостаточно. «Возможно, из-за всех тех лет, когда у меня не было такого человека, как ты», — пошутил однажды Ван Чжи, отчего в глазах Дин Жуна появилось непонятное выражение. Больше он ничего такого не говорил. Теперь же Дин Жун с улыбкой поднимает руку к лицу Ван Чжи… и вытирает влажную ладонь о его щеку. — Дин Жун! — возмущается Ван Чжи, утирая собственную слюну тыльной стороной ладони. Он смотрит на Дин Жуна, предательски замечая, что над ним смеются — или тихонько посмеиваются — когда Дин Жун прикусывает губу, чтобы заглушить звук. Однако его плечи дрожат, и на его лице появляется ликование. — Ты насмехаешься надо мной, — говорит Ван Чжи. — Это моя вина, что ты обслюнявил мою руку? — возражает Дин Жун, изображая невинность. — Я всего лишь пытался тебя поцеловать. — Тогда поцелуй меня как следует, гнилой ты ублюдок, — говорит Ван Чжи или только начинает говорить. Он не успевает сказать больше, чем «поцелуй меня…», прежде чем Дин Жун соглашается и прерывает его на полуслове, накрывая губы Ван Чжи своими. … Позже в этом же месяце, из-за своего нетерпения или потому, что Дин Жун обещал, обещал, что скоро ляжет с Ван Чжи, но так этого и не сделал — Ван Чжи берёт дело в свои руки. В ночь, после более свободного чем обычно дня, Ван Чжи отсылает своих слуг, заявив, что у него болит голова и он хочет, чтобы его не беспокоили. Он велит последнему слуге позвать Дин Жуна, после чего остаётся один в свои покоях в Западной ограде. Ван Чжи действует быстро, так как знает, что его посланники тоже действуют быстро, а Дин Жун даже быстрее любого из них. Он распускает волосы, поспешно расчесывая узлы, снимает халат, наскоро вытирается влажным полотенцем в углу своей комнаты, прежде чем растереть тело кремом с цветочным ароматом. Затем он надевает тонкий нижний халат белого цвета, как единственное прикрытие. У бронзового туалетного столика он проверяет зубы и на всякий случай чистит язык зубной щеткой, слегка ухмыляясь самому себе, несмотря на трепет в животе. Он никогда не прилагал таких усилий для подготовки к встречам с Дин Жуном, и ему кажется странным одновременно суетиться из-за своей внешности и оставаться почти раздетым. Ван Чжи босиком мечется по комнате, расставляя фонари по всему пространству так, чтобы создать мягкие тени. Затем он разваливается на кровати с уже прочитанной книгой и ждёт, когда раздастся стук в дверь. — Заходи, — зовёт он и даже не пытается притвориться занятым, когда входит Дин Жун, держа поднос со слегка дымящейся чашкой. Беспокойство в его глазах исчезает, когда он подходит к Ван Чжи и ставит поднос на низкий столик. На этом столике у кровати стоит бело-голубая баночка с наклейкой, на которой написано, что в ней содержится каррагинановое желе. Дин Жун останавливается, заметив баночку, как и рассчитывал Ван Чжи. — Мне сказали, что у тебя мигрень, — спокойно говорит Дин Жун, встречаясь взглядом с Ван Чжи. Ван Чжи делает вид, что искоса смотрит на Дин Жуна, изучая его с ног до головы, окидывает взглядом линию его широких плеч и прослеживает складку на его халате до широкого ремня. «Чёртов ремень», — думает Ван Чжи. Он хотел бы видеть его на полу. Он наклоняет голову. — Я выгляжу так, будто у меня мигрень? — Ван Чжи медленно садится, отодвигая в сторону свою бутафорскую книгу. Уголок рта Дин Жуна приподнимается, и он встречается взглядом с Ван Чжи, прежде чем его глаза скользят вниз и снова поднимаются. — Не могу сказать. Но ты, похоже, кого-то ждёшь. — Я жду тебя, —Ван Чжи похлопывает по матрасу рядом с собой, нервные ощущения в глубине живота возвращаются как раз в этот момент. — Ложись со мной. Дин Жун продолжает смотреть на него, изогнув губы в мягкой улыбке. — Как именно? — спрашивает он, наконец делая шаг вперёд и присаживаясь на край кровати. Он лениво кладет руки на матрас, а Ван Чжи придвигается ближе, наклоняется и прижимается целомудренным поцелуем к губам Дин Жуна, просовывает между ними руку и нащупывает пальцами пряжку на его ремне. — Как именно? — деловито повторяет Ван Чжи, пока Дин Жун углубляет поцелуй, обхватывая рукой его затылок. Дин Жун мычит, и вибрация от этого мычания покалывает губы Ван Чжи. — Как бы ты хотел, чтобы я лёг с тобой? Ван Чжи удаётся расстегнуть ремень Дин Жуна, и он позволяет ему свалиться с края кровати с приятным стуком. Мягкий пояс, оставшийся вокруг талии Дин Жуна, легко спадает, когда Ван Чжи встаёт на колени, а Дин Жун сбрасывает обувь, подтягивает ноги на кровать и опирается на руки, наблюдая за Ван Чжи. На халате Дин Жуна, оставшегося без пояса, видны по бокам завязки. Ван Чжи первым тянется к его шапке, целомудренно целуя губы Дин Жуна, распутывает завязки под подбородком и стаскивает шапку с головы. В тот момент, когда Ван Чжи поворачивается, чтобы бросить шапку Дин Жуна на пол, он чувствует, как тот обхватывает рукой его свободное запястье. — Ван Чжи. Он оглядывается назад, когда Дин Жун снова притягивает его к себе, прижимая к своей груди и обвивая руками его спину. — Мы куда-то спешим? — спрашивает Дин Жун и медленно целует Ван Чжи. Ван Чжи на мгновение уступает, не отказывая себе в возможности ощутить рот Дин Жуна у своего рта. Однако через пару секунд он отстраняется. — Ты избегаешь меня, — обвиняет он, просовывая пальцы под складки халата Дин Жуна, чтобы распахнуть спереди. — Избегаю? — с удивлением переспрашивает Дин Жун. Его руки остаются на месте, свободно обнимая спину Ван Чжи, когда он снова наклоняется вперёд, захватывает его губы и снова их раздвигает. Он довольно непристойно сосёт язык Ван Чжи, что, как ему известно, Ван Чжи не нравится с самого начала. Однако Ван Чжи не отступает. Он знает, что Дин Жун пытается сделать. — Я хочу, чтобы ты трахнул меня, — он отклоняется назад. — А вместо этого ты оправдываешься. Дин Жун моргает. — Это то, чего ты хочешь? — выдыхает он, притворяясь тупым в своей привычной, приводящей в бешенство манере. Ван Чжи делает паузу, потому что предполагает, что должна быть причина, по которой Дин Жун ведёт себя так невежественно. «Просто…» — задумывается он… — Разве ты не хочешь? — тихо спрашивает Ван Чжи. Не может быть, чтобы… Нет, вряд ли он не нравится Дин Жуну. Ван Чжи безумно гордится тем, что Дин Жун предан ему, даже если они не произносят эти слова вслух. — Я хочу, чтобы ты был уверен. Ван Чжи дуется. — Займись со мной сексом, Дин Жун, — говорит он, и когда лицо Дин Жуна смягчается, Ван Чжи пользуется его бездействием и снова начинает снимать с себя одежду. Он одновременно стягивает с плеч Дин Жуна средний халат его униформы. — Трахни меня. Займись со мной любовью. Что ещё я должен сказать? — спрашивает Ван Чжи, и Дин Жун начинает смеяться, помогая высвободить свои руки из верхней одежды. — Я тебя люблю? Смех затихает, и Дин Жун замирает с пустым выражением лица. — Т-ты… да? Ван Чжи пристально смотрит на него в ответ. Он мог бы изобразить беспечность. Мог бы сказать: «Разве я позволил бы кому угодно спать со мной?» и «Скоро мы будем вместе уже дольше, чем не были вместе» — Да, — вместо этого говорит Ван Чжи и чувствует, будто спотыкается, просто пытаясь произнести это слово. — Всё… в порядке? Дин Жун смотрит на него ещё немного и медленно кивает. — Конечно, — отвечает он почти шёпотом. — Я… Он просто кивает снова и наклоняется, тянется рукой обхватить затылок Ван Чжи. Он грубо притягивает Ван Чжи к себе, целуя его, жадно и яростно. Ван Чжи без колебаний уступает Дин Жуну, позволяя ему толкнуть себя на спину, позволяя ему перебраться через него. Раздвигает бёдра, пока тот ослабляет халат Ван Чжи, полностью распахивая единственный слой одежды. Затем руки Дин Жуна ложатся на кожу Ван Чжи, тёплые и сухие, с небольшими мозолями на ладонях, и его рот обжигает губы Ван Чжи, поцелуи пылают — или, возможно, Ван Чжи воображает это. Его сердце бьётся, как боевой барабан, кровь гудит в ушах так громко, что удивительно, как тонко настроенный слух Дин Жуна этого не улавливает. Он целует губы Ван Чжи, отрывается от них и обращает внимание на его шею, его грудь. Руки медленно скользят по бокам Ван Чжи, на мгновение задерживаясь на его бёдрах. Ван Чжи приподнимается на локтях и смотрит вниз, когда Дин Жун поднимает голову с вопросом в глазах. — Под кроватью, — Голос Ван Чжи от возбуждения звучит напряжённо даже для его собственных ушей. Дин Жун только улыбается и быстро целует его в живот, прежде чем снова встать и на миг исчезнуть, присев на корточки у кровати. Дерево царапает каменный пол — звук сундука, который Ван Чжи поставил под кровать. Он ждёт, кожу покалывает в том месте, где Дин Жун целовал его, наполняя Ван Чжи своей любовью, и в какой-то миг всё, что Ван Чжи слышит — это звук его собственного дыхания, более частого, чем обычно. В комнате вокруг них полумрак, и Ван Чжи понимает, что нервничает, его тело трепещет от возбуждения — от любопытства — с небольшой примесью ужаса. — Ты нашёл это? — спрашивает он в тот момент, когда Дин Жун сосредоточенно поднимается с пола. Дин Жун кладёт каменную секс-игрушку, взятую из деревянного сундука, на кровать, и Ван Чжи ещё немного привстаёт, с интересом наблюдая, как Дин Жун сбрасывает с себя оставшуюся одежду. Ван Чжи рассматривает наготу Дин Жуна и думает, что ему нравится разворот его плеч. Остальные части тела Дин Жуна тоже достаточно хороши, но его совершенно обычные плечи поражают Ван Чжи каждый раз, когда он видит Дин Жуна без одежды. В конце концов, Дин Жун обычно обёрнут во много слоёв одежды, и мало ситуаций, когда Ван Чжи может так ясно видеть отсутствие напряжения в широких линиях его плеч. Он знает, что иногда в течение дня эти плечи горбятся. Бывают времена, когда эти плечи напряжены, молча неся бремя дурного настроения Ван Чжи и растущих требований к его работе. Это надёжные плечи. — Дин Жун, — настойчиво зовёт Ван Чжи. — Подожди минутку, — бормочет тот и быстро берёт с прикроватной тумбочки банку с каррагинановым желе. Затем он снова поворачивается к Ван Чжи, подползает вперёд на коленях и раздвигает его ноги. Рука Дин Жуна тепло касается внутренней стороны бедра, и Ван Чжи прикусывает губу, гадая, заметна ли его нервозность. Он смотрит на бледный каменный фаллос, лежащий на кровати рядом с ними. Он приложил усилия, чтобы заранее прикрепить часть красного шёлкового ремня к основанию. — Разве ты не собираешься сначала надеть его? — спрашивает Ван Чжи. Дин Жун склоняется к нему, обнимая ладонями его голову и снова захватывая в плен губы. Что-то в этом заставляет Ван Чжи смотреть на Дин Жуна с содроганием. Это всего лишь поцелуй, но ему кажется, дело ещё и в том, что теперь они оба обнажены, а руки Дин Жуна сходятся под его бёдрами, немного приподнимая его ноги. — Хочешь, чтобы я сначала его надел? — уточняет Дин Жун, отстраняясь. Ван Чжи только кивает и снова закусывает губу, чувствуя себя таким нелепо смущённым. Чтобы прогнать это чувство, он болтает, пока Дин Жун берёт фаллос и нависает над ним, обвивая шёлковые шнуры вокруг своих бёдер. — Он не такой тяжелый, как кажется, верно? — спрашивает Ван Чжи. — Когда я впервые открыл коробку, я подумал, что он выглядит… громоздким. Но всё в порядке. Это зеленый оникс… Дин Жун молча усмехается, закрепляя последнюю завязку вокруг своего мускулистого бедра. — Ты примерял? Да. Нет причин не признавать этого. Однако он чувствовал себя довольно глупо, когда разобравшись, как ремешки проходят через маленькие отверстия в основании фаллоса, спрятался за ширмой. Конечно, это не похоже ни на один член, который Ван Чжи видел раньше — не то чтобы он видел что-то, кроме нескольких эротических картин, которые он прятал глубоко на своей книжной полке. Фаллос сделанный из драгоценного камня, переливающегося зеленым, жёлтым и коричневым цветом, шириной примерно в два пальца, слегка изогнутый, с закругленным тупым концом. Немного больше, чем ладонь Ван Чжи, и он считает, что это должно быть… управляемым. В любом случае, Дин Жун, похоже, не находит ничего плохого в его размере или форме. Он снова усаживается между ног Ван Чжи, на этот раз уже с секс-игрушкой между его собственными ногами. — Ты пробовал? — Дин Жун не совсем дразнит Ван Чжи, скорее искренне задаётся этим вопросом. — Нет, — говорит Ван Чжи, а затем поднимает бровь, несмотря на внутреннюю нервозность. — Это то, для чего ты здесь, не так ли? Дин Жун фыркает и наклоняется, вновь целуя Ван Чжи — сначала сладко, а затем настойчиво, облизывая рот Ван Чжи в том медленном темпе, что заставляет почувствовать себя грязным и каждый раз приводит его в восторг. Однако руки Дин Жуна не касаются тела Ван Чжи. Через мгновение причина раскрывается, когда тот отстраняется и слышен звон фарфора, когда он снимает крышку с баночки с желе. Ван Чжи смотрит на балдахин над своей кроватью. «Вот оно, — думает он. — Наконец-то». Эта ночь которую он обдумывал, желал и просил, но теперь, лёжа обнажённый, он чувствует прилив неуверенности. А если ему это не понравится? Что, если он, будучи евнухом, не получит от этого удовольствия? Что, если будет только боль? Что, если это заставит Дин Жуна подумать, что он не любит его, в конце концов? Возможно, беспокоиться об этом глупо, но именно этот натиск мыслей делает Ван Чжи уязвимым для неожиданностей. Он чуть не подскакивает, когда ладонь Дин Жуна мягко ложится ему на сердце. — Ван Чжи, — тихо говорит Дин Жун. — Просто скажи мне, если больше не хочешь. — Я хочу, — не задумываясь, настаивает Ван Чжи, обеими руками накрывая руку Дин Жуна. — Я… Это естественно, немного волноваться по поводу первого раза, не так ли? — Он поднимает голову, глядя на Дин Жуна. — Ты никогда раньше не делал ничего подобного, — кивает Дин Жун. — Нервничать — это нормально. Ван Чжи кивает следом за Дин Жуном. Да. Да, он знает это. Он просто хочет больше уверенности. — А ты нервничал? — вдруг спрашивает он. — Не помню, —Дин Жун безразлично пожимает плечами. Затем он улыбается и наклоняется к Ван Чжи, целуя его и высвобождая свою ладонь из-под его руки. — Мне следует быть польщённым, — спрашивает он между поцелуями, — или начинать беспокоиться? Я не знал, что что-то может заставить тебя нервничать. Он лжёт, конечно. Он был рядом, чтобы увидеть, как побледнел Ван Чжи после того, как впервые допросил кого-то в подземельях. Ван Чжи прикусывает губу Дин Жуна, когда тот отстраняется. — Не позволяй этому вскружить тебе голову. Он ухмыляется. — Что? Не позволять этому вскружить голову, которую ты любишь? «Небеса», — думает Ван Чжи. — Да, — он закатывает глаза. — Твою тупую голову, которую я люблю. — Хорошо, — кивает Дин Жун, и дыхание Ван Чжи сбивается, когда он чувствует влажный жар между ягодиц. Разговор отвлёк его — заставил перестать волноваться о том, что должно произойти. Теперь он смотрит на Дин Жуна и чувствует себя захваченным его взглядом, белый шум гремит в его ушах, когда Дин Жун нежно проводит подушечкой большого пальца по нежной коже. Затем его снова на короткое время охватывает паника, когда Ван Чжи вспоминает, что руки Дин Жуна большие, что его пальцы широкие, и даже большой палец, которым он массирует Ван Чжи, длинный и толстый. Когда Дин Жун в первый раз мягко толкает вперёд скользкий палец, раздвигая тугие мышцы, Ван Чжи прикусывает внутреннюю часть губы. «О!» — думает он. Это не столько больно, сколько странно — немного неприятно, потому что его мышцы автоматически напрягаются от чужеродного вторжения. Ван Чжи заставляет себя разжать пальцы, а Дин Жун поглаживает его бедро свободной рукой, ободряюще кивая и вдавливая палец глубже, а затем, довольно резко, снова вытягивая его. Снова и снова, и Ван Чжи начинает привыкать к этому ощущению. Однако он не расслабляется. Он не думает, что может это сделать. Дин Жун толкает внутрь и слегка сгибает палец, и Ван Чжи задыхается, дискомфорт сменяется неожиданной волной удовольствия. Затем Дин Жун добавляет второй, и Ван Чжи хватает его за плечи, заглушая ещё один мучительный звук, рвущийся из него от нарастающего чувства наполненности. — С тобой всё в порядке? — мягко спрашивает Дин Жун, осторожно надавливая пальцами. Ван Чжи просто кивает головой, не желая моргать или отрывать глаза от Дин Жуна. Он мог бы упасть прямо в эти глаза: они тёмные — очень тёмные — как будто сам вид Ван Чжи, начинающего получать удовольствие, удовлетворяет Дин Жуна. На мгновение он задаётся вопросом, как он должен выглядеть для Дин Жуна, а затем стонет, забывая об этом, когда Дин Жун сгибает пальцы внутри него, массируя внутреннюю стенку Ван Чжи. Восторг наполняет Ван Чжи, когда ощущение обжигающих пальцев Дин Жуна, растягивающих его, входящих и выходящих, перевешивается наслаждением, которое поднимается глубоко внутри. Это не так уж и много, думает он. Просто на грани, но это не больно, не так ужасно, как он представлял. Ему казалось, что больше всего его беспокоило то, что после всего сказанного и сделанного ему это не понравится. Даже с Дин Жуном. Когда Дин Жун убирает руку, Ван Чжи ловит себя на том, что издаёт слабый протестующий стон. Он сжимается от внезапной пустоты и моргает, глядя на Дин Жуна, на мгновение чувствуя себя преданным, прежде чем посмотреть вниз, следуя за движением рук Дин Жуна. Там Ван Чжи видит, как тот скользит рукой по каменному фаллосу от основания до кончика, красные шёлковые ремни красиво прижимаются к бледной коже его бёдер. Если раньше он не краснел, то теперь краснеет. Он извивается от предвкушения, выпрямляя ноги. — Не терпится? — Дин Жун фыркает, бросив взгляд вверх. Его собственная грудь окрашивается в розоватый оттенок, и, кажется, его дыхание тоже сбивается. Это не просто дикие предположения Ван Чжи, он понимает это, когда Дин Жун снова переползает через него и раздвигает его ноги. Дин Жун действительно возбуждён. Он упирается рукой в бедро Ван Чжи и пристраивается между его ягодиц. Давление каменной головки сильнее, чем пальцев Дин Жуна, и Ван Чжи делает глубокий вдох, снова встречаясь с ним взглядом, и пытаясь подготовиться, как раз в тот момент, когда Дин Жун толкается. Сдавленный звук вырывается из горла Ван Чжи, и он обхватывает ногами бёдра Дин Жуна, пот выступает у него на лбу. — Продолжай, — выдавливает он, потому что видит нерешительность на лице Дин Жуна. Дин Жун подчиняется, прикусывая губу и делая паузу, чтобы дать Ван Чжи время приспособиться и перевести дыхание, впиваясь пальцами в бока Дин Жуна. У Ван Чжи кружится голова, тёплый туман заполняет его разум, пока Дин Жун толкается ещё глубже. Он никогда не думал, что может чувствовать такой… голод. Такое удовлетворение. Он поднимает голову для поцелуя, и Дин Жун тут же наклоняется, проглатывая стон, который срывается с губ Ван Чжи. Гладкое тепло языка Дин Жуна, погружающегося в его рот и скользящего по его собственному языку, вызывает мурашки на спине Ван Чжи. Он вздрагивает, и это движение вынуждает его надавить на фаллос внутри него. Удовольствие пронизывает его тело, а затем Дин Жун выходит, и внезапное облегчение заставляет Ван Чжи глубоко вздохнуть. Протест застывает на кончике языка… А Дин Жун снова входит без паузы, удовольствие от его присутствия смешивается с болью от ощущения растянутости. Дыхание Ван Чжи сбивается, и он крепко стискивает Дин Жуна, его зрение затуманивается. — Гэ, — выдыхает он, у него в голове нет других мыслей, кроме: «Дин Жун» и… «да, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» — Всё хорошо? — Дин Жун тяжело дышит, останавливаясь, прежде чем снова вернуться. На этот раз он не выходит полностью, вместо этого снова плавно двигается вперёд, медленное давление члена вызывает у Ван Чжи глухой стон. Ван Чжи думает, что он умрёт от такого темпа, удовольствие в его душе нарастает так же медленно, как движется Дин Жун. Он закрывает глаза, откидывая голову назад. — Ван Чжи, — Дин Жун бережно прикасается к его лицу. Ван Чжи снова открывает глаза, встречая его пристальный взгляд. — С тобой всё в порядке? — Да, — выдыхает Ван Чжи, скользя руками по его телу. Он обнимает Дин Жуна, притягивая ближе, обхватывает его спину и прижимается к нему, молча призывая его отпустить себя. — Всё хорошо, Дин Жун, — говорит он и колеблется. Он не знает, как это выразить, но он… Он хочет чувствовать Дин Жуна. Его нельзя назвать терпеливым, а с Дин Жуном ему всегда недостаточно. Желая всего и сразу, желая увидеть, сколько Дин Жун может дать ему, желая увидеть, не будет ли это когда-нибудь слишком много… Он хочет быть переполненным. — Мне просто… нужно больше… — бормочет он. — Пожалуйста?.. Дин Жун на мгновение замирает, глядя в лицо Ван Чжи, прежде чем его осеняет какое-то понимание, и он медленно кивает. Он яростно целует Ван Чжи, а затем откидывается назад. — Скажи мне остановиться, если будет уже слишком. Ван Чжи кивает, и Дин Жун выходит полностью. Он делает паузу, головкой члена слегка дразнит анус Ван Чжи. — Дин Жун. — Ван Чжи начинает рычать, а затем Дин Жун резко двигает бёдрами вперёд. Ван Чжи почти кричит. Вместо этого он подавливает стон, впиваясь пальцами в спину Дин Жуна, прикусывая внутреннюю часть губы так сильно, что сам удивляется, как не прокусил её до крови. Дин Жун снова входит в него, набирая неумолимый ритм. Ван Чжи стискивает зубы, но чувствует, что слегка улыбается, и даже решается наклонить бёдра, чтобы встретить толчки Дин Жуна. Он начинает дрожать, начинает чувствовать, как что-то сжимается у него внутри. Больше нет времени на раздумья, и ему это нравится, нравится, как Дин Жун парит над ним, прикрывая его, будто щит, заслоняющий от всего мира. Воздух наполняется резкими звуками их дыхания. Некоторое время только оно и шлепки кожи о кожу — единственные звуки в комнате. Всё сливается воедино в пьянящем оцепенении, а затем Дин Жун замедляется, отдаляясь, и Ван Чжи слышит дикий стон, вырывающийся из него при внезапной смене темпа. Его зрение расплывается, по телу пробегает дрожь, когда Дин Жун снова медленно надавливает. Это мучительно. Возбуждающе. Тяжёлое дыхание Ван Чжи вырывается наружу, и он сжимает Дин Жуна с отчаянным стоном. — Дин Жун… Тело Дин Жуна вздрагивает над ним, оно излучает жар, и он наклоняет голову, молча прижимаясь лбом ко лбу Ван Чжи. Он снова целует Ван Чжи, сначала в губы, потом в щёку, в нос, в подбородок. Его руки повсюду, сжимают бёдра Ван Чжи, скользят по его бокам, по груди. И Ван Чжи выгибается от прикосновения Дин Жуна, не желая ничего другого, только быть ближе… — Я люблю тебя, — говорит Дин Жун так тихо, что Ван Чжи почти пропускает это мимо ушей. Его сердце замирает, и дыхание покидает его тело, мир вокруг расплывается, звуки переходят в отдаленный гул, и он содрогается. Экстаз захлёстывает его. Он чувствует, как сжимаются его мышцы, а после, когда это ощущение проходит, он распластывается на простынях, потный и удовлетворённый. Он чувствует, что его глаза широко раскрыты, но не может сосредоточиться на чём-то, погружённый в изумление. «Значит, это оргазм,» — думает он, чувствуя, как Дин Жун выходит из него. Он поднимает глаза и видит, что Дин Жун стоит над ним на коленях, развязывает шёлковые ремни и избавляется от секс-игрушки. Его тело раскраснелось, а взгляд по-прежнему прикован к Ван Чжи с голодным выражением в глазах. Он выглядит неуверенным, откладывая фаллос в сторону, и, когда Ван Чжи протягивает руки, Дин Жун практически падает на него, целуя с лихорадочной силой, прижимаясь к Ван Чжи скользким от пота телом. В конце концов, Дин Жун тихо стонет и зарывается лицом в изгиб шеи Ван Чжи. — Что… что мне делать? — выдыхает Ван Чжи, проводя рукой по спине Дин Жуна, пальцами скользя вдоль позвоночника. Дин Жун смеётся — или судорожно вздыхает, Ван Чжи не уверен. — Не беспокойся, — он касается губами кожи на шее Ван Чжи. — Просто дай мне минуту. — Ты уверен? —Ван Чжи хмурится. Он может сказать, что Дин Жун успокаивается, его тело расслабляется. — Должен ли я?.. Дин Жун тяжело втягивает воздух через нос, а затем откатывается от Ван Чжи, плюхается на бок и целует его плечо. — Всё в порядке, — говорит он, слегка скривив рот. — В следующий раз. Ван Чжи ухмыляется, свернувшись калачиком и обнимая рукой Дин Жуна. — В следующий раз, — повторяет он, наслаждаясь этой мыслью. Дин Жун целует его в лоб и обнимает в ответ. — Что ты об этом думаешь, Ван-дугун? — поддразнивает он. — Ты находишь свой опыт приемлемым? Ван Чжи хихикает, прижимаясь ближе к Дин Жуну, когда пот на его теле остывает и по коже пробегает лёгкий холодок. — Весьма приемлемым, Дин-сяньшэн. — Тогда не кричи на меня завтра, когда у тебя будет болеть задница, — хмыкает Дин Жун. — Я пытался быть нежнее. Ван Чжи щиплет плоть прямо под рукой, а Дин Жун шипит на него и тянется, чтобы схватить его за руку. — Ты и был нежным, —Ван Чжи поднимает глаза и встречается взглядом с Дин Жуном. Он колеблется. — Я люблю тебя, — наконец произносит он. Кажется странным говорить эти слова так искренне, и немного неловким, когда они услышаны. Но Ван Чжи чувствует тёплый трепет в груди, когда видит, как смягчается лицо Дин Жуна. Он так нелепо влюблён, думает он, хоть раз в жизни обнимаясь с этими мягкими, медово-сладкими мыслями. — Я люблю тебя, — без колебаний отвечает Дин Жун. Он отстраняется и ненадолго садится, чтобы натянуть на них одно из одеял Ван Чжи. Как только он снова ложится, Ван Чжи придвигается к его боку и прижимает руку к груди Дин Жуна, к его сердцу. По правде говоря, он не может хорошо чувствовать биение сердца Дин Жуна, просто делая это, но это действие предлагает Дин Жуну накрыть руку Ван Чжи своей рукой. Это приятный момент, в котором Ван Чжи хотел бы задержаться надолго. Однако неизбежно его разум начинает штамповать новые мысли. — Насколько точно завтра мне будет больно? — спрашивает он через некоторое время, вспоминая с уколом вины, что через два дня должен навестить Гуйфэй Няннян. К тому времени он поправится, не так ли? Дин Жун фыркает, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони Ван Чжи. — Надо будет посмотреть, — неопределённо говорит он. — Это будет заметно? — хмурясь, спрашивает Ван Чжи. Он всё ещё ощущает фантомный жар присутствия Дин Жуна в нём, особенно теперь, когда сногсшибательный прилив удовольствия начал ослабевать. — Нет, но мы евнухи, — невозмутимо отвечает Дин Жун. — Люди всё равно ожидают, что мы будем ходить странно. — Дин Жун, — шипит Ван Чжи, но тот хватает его за пальцы раньше, чем Ван Чжи успевает снова ущипнуть его, и перекатывается на бок, подтягивая Ван Чжи к себе на уровень глаз. — Если это будет невыносимо, — говорит он, весело глядя на Ван Чжи, — ты можешь сидеть в своём кабинете, и я буду приносить все отчеты за день прямо туда. Я скажу всем нашим людям, чтобы тебя не беспокоили, и велю слугам, чтобы они не слонялись вокруг, пока ты их не позовёшь. Тебе совсем не придётся двигаться. — Это нелепо, — возражает Ван Чжи. — Всё будет в порядке. — Да. — Дин Жун нежно целует его. — Но если бы ты захотел, чтобы я… Слова, сказанные прямо в губы Ван Чжи, щекочут его. — Я бы не стал делать что-то настолько нелепое, — настаивает он. — Но если бы ты попросил, — хмыкает Дин Жун. — Дин Жун, — произносит Ван Чжи слегка раздражённо. Иногда он может быть таким невыносимым, когда захочет. Дин Жун смеётся, как будто соглашаясь, его смех яркий и заразительный, полный радости, такой, что Ван Чжи сомневается, что кто-то, помимо него, когда-либо его слышал. Не дожидаясь, пока его смех прервётся, Дин Жун бросается вперёд, чтобы поцеловать Ван Чжи, который впитывает последние капли ликования Дин Жуна и не может подавить собственную улыбку. Они обмениваются томными поцелуями, заново исследуя плоскости и изгибы тел друг друга лёгкими, игривыми прикосновениями. Ван Чжи целует Дин Жуна, должно быть, в миллионный раз, и снисходительно размышляет над всеми обещаниями, данными Дин Жуном. «В следующий раз», — сказал он, и… «Если бы ты попросил», — и… «Я люблю тебя».