Люди называют тебя сумасшедшим, когда ты делаешь то, на что у них никогда не хватило бы смелости...
Руки постепенно окрашиваются в красный — его любимый цвет. Яркий, сильный, давящий и устрашающий, но не для него. Он наслаждается им, завороженно наблюдает за тем, как костяшки покрываются алой жидкостью, она будоражит всё внутри, соблазнительно блестит, заставляет желать коснуться себя, попробовать, испить. Лицо парня под ним напоминает скорее месиво: грязное и липкое из-за смешанной с пылью помещения кровью, в некоторых местах кожа вспорота от силы беспощадных ударов, и из порезов медленно сочатся новые густые капли, делая картину ярче. На скулах расцветают яркие фиолетовые синяки, а глаза неумолимо опухают так, что едва дышащее тело уже не может их полноценно раскрыть, наблюдая из-под слипшихся ресниц бессознательным взором за чудовищем, которое это сделало. Чонгук удовлетворённо осматривает результат своих стараний и вздыхает, понимая, что пора остановиться, ведь ещё пара ударов, и курьер потеряет сознание, а этого допустить никак нельзя. Ему нужны ответы. — Спрашиваю в последний раз, мразь, — пинает его начищенным до блеска носком туфли в бок, чтобы привлечь внимание. Парень стонет мучительно от грубого соприкосновения с покрытой синяками от избиения кожей, но разлепляет кое-как слезящиеся веки и переводит загнанный взгляд на своего мучителя. — Пожалуйста… Хватит, — умоляет слёзно, пытаясь аккуратно перевернуться набок. Во рту собралась противная, отдающая железом вязкость из перемешанной с кровью слюны. Он сплёвывает, морщась от резкой боли, и из искривлённого в ужасе рта выпадает пара зубов. Чонгук на это лишь ухмыляется надменно и хватает ноющего отброса за волосы, тянет вверх, заставляя подняться на колени, пока тот слепо, словно младенец, пытается ухватиться за чужие руки. Он ещё сильнее сжимается под пристальным, не предвещающим ничего хорошего взглядом и жмурится до цветных кругов перед глазами в ожидании нового удара. Но его не следует. Парень боязно открывает один глаз, пытаясь понять причину задержки. Чонгук молчит, всем своим видом источая угрозу, выжидает, словно хищник добычу, но даёт ещё один шанс на помилование. Нужно всего лишь сказать правду. — Послушай, ты можешь хоть убить меня, но больше ничего не узнаешь, — мягко начинает курьер, судорожно хватая недостающий воздух, он до трясучки боится этого человека и понимает, что сейчас его просто могут лишить жизни, но ничего не может поделать, ведь сказать ему действительно больше нечего. Сил больше не осталось, и, если сейчас его ещё хотя бы раз ударят, он просто рассыплется. Усталость давит на парня бетонной плитой, и бороться с ней уже невозможно. Всё тело будто один сплошной ком боли. Хочется прекратить это всё и уснуть. — Меня попросили забрать посылку в баре и доставить её по адресу. Всё по телефону, я не видел заказчика, клянусь. Он представился Ким Намджуном. Это всё, честно, — в который раз сбивчиво перечисляет информацию, безвольно падая на грязный бетонный пол, когда Чонгук его отпускает, и ударяется локтями, уже не обращая внимания на тупую боль, которой в какой-то момент стало запредельно много. Он лежит абсолютно повержено, не шевеля даже пальцем, и покорно ждёт смерти, мечтая, чтобы эти страдания, наконец, прекратились. Чонгук отходит на пару шагов, чтобы принять звонок, набатом отдающий в ушах. Он неправильно громко нарушает мертвую тишину помещения, кажется чем-то инородным в этом маленьком мирке терзающей боли и мучительных страданий, чем-то человечным и гуманным, словно из другого мира. — Да, — Чон внимательно слушает уверенный тяжёлый голос на том конце, отвернувшись от беспомощно распластавшегося на полу тела. — Он ничего не знает. Кто-то действовал из тени и не оставил следов. Это было хитро спланировано, Намджун, этот некто представился твоим именем и попросил привезти якобы твою посылку. Он не знал, что внутри. — Мы должны узнать, кто это, — рычит в трубку Намджун, и Чонгук слышит, как по ту сторону телефона что-то гремит и разбивается. Босс явно не в настроении. — Кончай с ним и возвращайся в офис. Звонок обрывается, и Чон кладёт телефон во внутренний карман пиджака, тяжело вздыхая и вынимая оттуда сигареты. Подкуривает, выпуская к потолку густой сизый дым, скрывающий от жёлтого света одиноко свисающей с потолка лампочки его исказившееся в животном оскале лицо. Он знает, что должен сделать, и его уже давно перестала беспокоить совесть и любые другие человеческие чувства типа сострадания, жалости и далее по списку. Он убийца: безжалостный и беспощадный. Ему пришлось таким стать, соответствовать миру, в котором существует, но он ни о чём не жалеет. Он — цепной пёс, без сожаления разрывающий на куски и убивающий всех, кто посмеет или даже подумает навредить его «хозяину». Намджун — его близкий друг, брат, не навязанный по умолчанию семейными узами, а выбранный сердцем, проверенный временем. Для него Чон сделает всё и знает, что в ответ получит не меньше. Пусть Намджун и выше: он главный, босс, начальник, но Чонгука никто не заставляет, ни к чему не принуждает, насильно впихивая в руки оружие. Он всё сам. Не потому, что плохой человек, любит показывать силу и убивать, просто такая у них жизнь. Они с Намджуном встретились ещё когда Чон был слабым сопливым подростком, пытающимся хоть как-то выжить в жестоком криминальном районе на окраине города. Когда навалившиеся одна за другой проблемы окружили его со всех сторон, Чонгук думал, что это конец: его просто убьют за долги горе-родителей наркоманов, продадут в рабство или сдадут на органы, но помощь пришла, откуда не ждали, в лице красивого статного мужчины в дорогом костюме, который сам однажды был таким. Намджун тоже из неблагополучной семьи, только из другого города, поэтому не смог проехать мимо зажатого в грязной подворотне шестью здоровыми мужиками взлохмаченного мальчугана, когда возвращался со сделки за городом. Он предложил помощь, спас Чонгука, поэтому теперь Чон помогает ему. Выныривая из своих мыслей, Чон бросает окурок под ноги, залипнув на тлеющий кончик, раздавливает его носком туфель и поворачивается к пыхтящему парню, который даже не пошевелился за всё это время, присаживается рядом с ним на корточки, заглядывая в полные слёз глаза. — Я сказал всё, правда, — снова начинает оправдываться и просить пощады, а по его грязным щекам стекают солёные водопады, звонко капая на пол. — Чшш, — Чонгук зарывается рукой в слипшиеся в сосульки пряди и слегка поглаживает кожу головы, успокаивая парня. — Я верю тебе, — такие простые и нужные слова, что, казалось бы, впору облегчённо выдохнуть, но то, с какой интонацией они сказаны, и какой при этом сумасшедший блеск загорается в глазах напротив заставляет парня замереть испуганным зайцем, а мысли лихорадочно метаться в голове в жалких попытках найти выход. Но его нет. Курьер подмечает в чужом взгляде вынесенный ему безжалостный приговор и холодеет, тут же прекращая рыдать. Бесполезно. Его уже ничто не спасёт: ни взгляд жалобный, ни молитвы отчаянные, ни слова просящие. Он обречён, понимает это и со всей покорностью принимает. Чонгук достаёт из-за пояса пистолет, любовно огибая восхищённым взглядом каждый его изгиб, нехотя снова отдаёт своё внимание курьеру и хлопает его пару раз по плечу. — Ты просто оказался не в то время, не в том месте, — на секунду кажется, что в его голосе мелькают нотки сожаления, но, даже если это и были они, то быстро исчезают, спрятавшись за бездушным тембром убийцы. Чон поднимается и отходит на пару шагов, осматривая привычную картину. Всегда одно и то же: полные дикого ужаса и боли глаза, безвольное ослабевшее тело и удивительное упорство грудной клетки, отчаянно старающейся вобрать в себя побольше воздуха, будто это сможет отстрочить неизбежное. Человеческая жизнь — удивительная штука. Когда ты держишь её в руках, то чувствуешь себя едва ли не Богом: великим, непобедимым и всесильным, но когда ты забираешь её, то не чувствуешь буквально ничего: огромная чёрная дыра пережёвывает и съедает тебя, не обращая внимания на такие мелочи, как чувства и эмоции. Чонгук к этому уже привык. Быстрым, отточенным за многие годы движением он поднимает пистолет, целясь в голову, чтобы всё закончилось быстро и с минимальной болью, если можно вообще так сказать. Не давая себе ни секунды промедления, спускает курок. На лице при этом не дрогнул ни один мускул, ведь Чон — идеальная машина для убийств без эмоций и жалости. В звонком шуме выстрела он отчётливо слышит, как горячая алая капля приземляется на носок его туфель, пачкая их до одержимости идеальную чистоту. «Чёрт, придётся снова чистить», — морщится Чонгук, покидая помещение и механически пряча пистолет на место.♡♡♡♡♡
Чимин, как обычно, без стука впархивает в кабинет, громко присвистывая при виде открывшегося его взору беспорядка. Беззаботность и веселье вмиг пропадают с лица, и парень, стараясь не раздавить ничего из того, что чудом не разбилось от падения, аккуратно переступает через дорогущий золотой портсигар, изящный серебряный органайзер для ручек и других мелочей, а так же разбросанные повсюду бумаги. Подобравшись ближе к столу Намджуна, он шумно плюхается на чёрный кожаный диван, поскрипывающий от соприкосновения с одеждой, и внимательно изучает лицо мужчины, ожидая объяснений. — У нас проблемы, — Намджун устало потирает переносицу и закрывает глаза в попытке успокоиться. — Во-первых, у нас завелись крысы. Пока ничего серьёзного, но кое-какая информация о моих передвижениях, не имеющаяся в открытом доступе, странным образом просачивается к определённым людям. Возможно, за мной следят. Кто-то знал, когда я буду здесь, подобрал идеальный момент и отправил курьера со взрывчаткой. Она самодельная, не отследить чьего производства, но, возможно, что-то обнаружить получится, я отдал нашим на детальный анализ. Благо, Чонгук успел обезвредить. Но это ещё цветочки, — Чимин напрягается и подбирается на месте, весь обращаясь в слух, потому что по напряжённому лицу, сгорбленным плечам и общему заёбанному виду понятно, что Намджун не шутит, и проблемы действительно серьёзные. — Во-вторых, думаю, что эти «определённые люди» — кто-то из наших партнёров, — оглашает, словно приговор, своё подозрение мужчина и встречается с Паком тяжёлым, давящим взглядом. — Нас предали, Чимин.♡♡♡♡♡
Чонгук выходит из чёрного хаммера и, поставив автомобиль на сигнализацию, поворачивается к огромному стеклянному зданию, уходящему высотой далеко в небо. Корпорация JNJ Industries является самым главным и большим детищем Намджуна. Из легальных. Эту компанию он возводил постепенно, заручившись помощью Чонгука и Чимина, которых даже упомянул в названии. Он всегда говорит, что фирма — их общее достижение, но парни понимают, что лишь одними их силами, без гениального мозга Нама ничего этого не было бы. Он — голова в их команде, занимается официальными делами, бумажками и прочим, поэтому не зря считается главным; Чонгук — оболочка, крепкая броня и защита; а Чимин — то, что соединяет их, гармонично уравновешивает и сглаживает углы, где нужно, ведь Чон и Нам имеют довольно агрессивные и сильные характеры, отчего часто сталкиваются лбами в каких-либо спорных моментах. Пак в таких ситуациях в два счёта заставляет обоих успокоиться и замолчать, показывая настоящую силу. Они с Чонгуком выполняют, как это часто называют, «грязную» работу, но обоих всё вполне устраивает, ведь они всегда добиваются того, чего хотят: Чонгук — грубой силой и угрозами, а Чимин — хитростью и изощрённым подходом. Идеальный, смертоносный тандем. Все считают Чонгука ебанутым безжалостным чудовищем, пока не встретят Чимина… Чон выходит из лифта на пятнадцатом этаже, где его тут же встречает яркая, ослепительная улыбка Кан Мины, секретарши Намджуна. Парень, как обычно, не удостаивает её приветствием, с каменным лицом следуя прямо в кабинет босса. Девушка тут же стухает, опуская маленькую фарфоровую чашку со свежесваренным кофе на стол, и бесшумно садится на своё рабочее место. Она работает здесь всего пару месяцев, но уже успела влюбиться в угрюмого и серьёзного телохранителя своего босса. Все коллеги как один настойчиво советовали забыть о Чоне и переключиться на кого-нибудь другого: более адекватного и, что самое главное, свободного. Да, весь офис знал, что у Чонгука есть партнёр, при чем мужчина, многие даже утверждали, что, возможно, им является Пак Чимин, но никаких доказательств этому не было. Чон не тот человек, который будет бегать по офису и кричать о своих отношениях в рупор, а сотрудники слишком его боялись, чтобы подойти и спросить, да и не на том уровне они были, чтобы задавать такие личные вопросы. Вот и утопают в неведении, жадно следя за каждым словом и движением Чонгука. Но находятся и смельчаки, которые, видимо, решают проверить эти догадки лично. Такие, как Мина. Работники офиса, конечно, являются буквально ширмой для нелегальной деятельности парней, усердно трудясь на благо компании, которая была создана для прикрытия реального бизнеса Намджуна, куда прибыльнее и, соответственно, опаснее. Чонгук ценил их и уважал за то, что они всё ещё находят силы жить и зарабатывать честно, в отличии от него, но заводить дружбу или, тем более, отношения не собирался. Кан Мина же с этим не согласна, она вообще, хоть и довольно милая и тихая девушка, но при этом очень упорная и даже упёртая. До скрежета зубов и сжатых кулаков. Она не получила от Чонгука ни одного зелёного сигнала, но продолжала предлагать ему свой до противного сладкий кофе, улыбаться чересчур широко, что ужасно напоминало парню оскал, и очень, просто очень много болтала. Чон решил делать вид, будто её не существует вовсе, лишь бы только девушка отцепилась, но та словно этого и не замечала, продолжая бесить и мозолить глаза своим навязчивым присутствием. Чонгук думает, что, возможно, стоит всё-таки подтвердить офисные слухи — это уж точно должно заставить Мину отвалить.♡♡♡♡♡
Дверь звучно захлопывается, нарушая напряжённую тишину, тянущуюся с самого прихода Чимина, и словно отрезая их от внешнего мира. Чонгук, в отличии от своего коллеги и напарника, никак не реагирует на беспорядок вокруг, лишь бросает ничего не выражающий взгляд на опустевший стол и задумчивого Намджуна, застывшего каменным изваянием, и садится на диван, подняв длинные стройные ноги Пака, которые тот прямо в обуви закинул на кожаную обивку, и перекладывает их себе на колени, невесомо гладя щиколотки в привычном обоим жесте. Они с Чимином, такие разные, но при это такие одинаковые, что даже страшно, всегда и везде подсознательно тянутся друг к другу, слипаются, словно сиамские близнецы, норовят коснуться хотя бы кончиком пальца, чтобы физически ощутить всю ту поддержку, защиту и любовь, которую неумолимо дарят друг другу. Вот и сейчас Чонгук касается парня без какого-либо подтекста, просто чтобы ближе. — Итак, ты здесь, — говорит Нам, наконец отмирая и поворачиваясь к парням. — Нас кто-то предал, — уже без прежнего шквала эмоций произносит, задумчиво глядя куда-то сквозь Чонгука и кивая самому себе. — Я вот что подумал: можно вычеркнуть из списка подозреваемых троицу китайских партнёров — у нас с ними хоть и довольно небольшой объём поставок, но договор важный и обоим выгодный; так же двое наших новых пусанских партнёров — мы только неделю назад заключили с ними сделку, тем более что им она нужна больше, чем нам. Остаются японцы — слишком уж они подозрительные: постоянно пытаются выпытать подробности о наших точках и производстве, не нравится мне их настойчивый интерес. И ещё наш самый главный и крупный партнёр: господин Юн Инчоль. Чонгук с Чимином переглядываются напряжённо, не веря, что Намджун предлагает такой вариант, ведь Юн Инчоль — их самый первый партнёр. Они сотрудничают уже почти десять лет, и за это время не было никаких проблем. Никогда. Оба задумываются, взвешивая все «за» и «против» того, чтобы вообще рассматривать такого человека как предателя. — Понимаю, о чём вы думаете, — спокойно продолжает Намджун, и парни поворачиваются, решая выслушать его аргументы. — Я тоже не верю, что такое возможно, но мы должны рассмотреть все варианты. Вы сами знаете, что в нашем деле нельзя доверять никому, — Чимин склоняет голову набок, немо соглашаясь со старшим и уже более серьёзно размышляет над этой версией. — Ему это больше всего выгодно, — Чонгук резко поворачивает голову к Паку, что аж шея хрустит, и ошарашенно смотрит на него, не понимая, как можно было так быстро изменить мнение, но это же Чимин: если он что-то сказал, то значит так оно и есть. — В его руках будет чуть ли не вся страна, — шокировано глядя на Намджуна, Пак сбивчиво продолжает: — Если он от нас избавится, то получит всё: точки, склады, порты, производство… Он будет главным: сможет устанавливать свои правила, цены, условия… — подскакивает с места, сжимая кулаки неосознанно, и переводит горящий праведным гневом взгляд с Намджуна на Чонгука. — Мы ещё ничего точно не знаем… — Да что тут знать? — рявкает Чимин, прерывая Чона, но тут же встречается с его успокаивающим, словно чистый прохладный утренний воздух, ещё не загаженный автомобильными выхлопами, взглядом, тяжело вздыхает и садится обратно на диван. — Чонгук прав, — начинает Намджун, после того как убеждается, что Пак действительно успокоился и готов его слушать, — у нас нет никаких доказательств, — поджимает недовольно губы и резко поднимается с кресла, отчего то скрипит натужно, откатываясь в сторону, разворачивается к большому панорамному окну во всю стену и смотрит невидящим взглядом на большой муравейник, кипящий и шумящий где-то внизу. — И что будем делать? — Чонгук первым нарушает мертвенную тишину, запавшую в кабинете, ибо от противного скрипа шестерёнок в головах Нама и Пака у него уже дёргается левый глаз. Он переводит взгляд на Чимина, широко расставившего обтянутые узкими чёрными джинсами ноги и откинувшегося на спинку дивана, внимательным взором изучающего потолок. Он так пристально разглядывает что-то там, что Чон и сам не удерживается от того, чтобы взглянуть туда. Ничего не обнаружив, он снова поворачивается к Паку, но тот уже задумчивым стеклянным взглядом протыкает пространство перед собой, находясь при этом где-то глубоко в своих мыслях. Чонгук знает: Чимин что-то задумал. Спустя секунду его догадку подтверждает дьявольски широкая улыбка, больше походящая на оскал зверя, загнавшего свою жертву в угол. — Думаю, мы погорячились, — резво подскакивает с дивана под двумя, мягко говоря, охуевшими взглядами. — Ну зачем ему это? И вообще, по-моему, мы превращаемся в параноиков, — хватает Чонгука за предплечье, заставляя подняться с дивана, и аккуратно подталкивает к двери, не отрывая от Намджуна красноречивого намекающего взгляда. — Нам нужно отдохнуть, а то выдумываем какие-то глупости. Мы можем очень сильно оскорбить господина Инчоля такими чудовищными предъявами, — подключая всю свою актёрскую игру, говорит Чимин, следуя за Чоном к выходу. Напоследок слегка кивает головой ничего не понимающему Намджуну и тычет пальцем в телефон у себя в руке, покидая, наконец, кабинет. Сразу за дверью Чонгук неожиданно врезается в Мину, как раз собиравшуюся постучать, и едва успевает её поймать, предотвратив болезненное падение. Она быстро кланяется, сбивчиво извиняясь и потирая лоб от столкновения с крепкой грудью Чона, тот быстро обходит её, лишь учтиво кивнув, и спешит к выходу, поглядывая на сощурившегося Чимина, следующего за ним. Они подходят к лифту, у которого Чонгук неосознанно похлопывает себя ладонью по бедру — единственное, что выдаёт его нетерпение поскорее узнать неожиданную смену настроения Пака. Двери кабины распахиваются перед ними с характерным звуком, и Чон уже почти заскакивает внутрь, когда слышит позади тихий вкрадчивый голос: — Чонгук, можно тебя на минутку? — парень, не сдержавшись, роняет тяжёлый вздох и закатывает глаза под издевательский смешок Чимина, вошедшего в лифт. — Я подожду тебя внизу, поторопись, — играет бровями Пак, на что-то намекая, и нажимает на кнопку подземного паркинга. Чонгук нехотя разворачивается и в несколько широких шагов сокращает расстояние между ним и девушкой, выжидающе уставившись на Мину. Перед тем как двери лифта закрываются, Чимин успевает бросить мимолётный, но внимательный взгляд из-за широкой спины Чона на девушку. Уже спускаясь вниз, он почему-то продолжает думать о ней, не понимая, что же конкретно зацепило его. По внешнему виду Мина — обычная серая мышь, которых в офисе пруд пруди: волосы до тошноты идеально собраны в тугой хвост, да так, что ни один волосок не выбивается; на белоснежной строгой рубашке ни одной чёртовой складочки или залома, пуговицы застёгнуты все до самого горла, вещь, естественно, не брендовая; серая юбка-карандаш идеально сидит на подтянутых бёдрах, скрывая длинные ноги в капроновых колготках до колен. Ничего лишнего, типичная скучная секретарша. С её телом можно было бы одеваться куда интереснее… Точно, тело. Даже через эти тоскливые мрачные тряпки видно, насколько оно натренировано, что довольно необычно, учитывая её образ тихой девочки-одуванчика. Возможно, Кан Мина не такая скучная, как кажется… Ухмыляясь своим мыслям, Чимин подходит к своей матовой Audi R8 из ограниченной серии Decennium и садится на водительское сиденье, достав из кармана телефон. Быстро настрочив сообщение Намджуну, Пак бросает взгляд в сторону лифта, когда замечает боковым зрением какое-то движении. Он удивляется, что Чонгук так быстро освободился. Даже пяти минут не прошло. Чон запрыгивает на пассажирское сиденье и тут же поворачивается к водителю, в ожидании пояснений. Чимин же, спокойный, как удав, постукивает по рулю пальцами, не обращая совершенно никакого внимания на парня. — Чего хотела Мина? — наконец удостаивает Чона вниманием, отодвигая противно грызущие черепную коробку мысли на задний план. Сегодня он слишком много думает. Чонгук закатывает глаза на то, что напарник не желает объясняться, и достаёт из внутреннего кармана пиджака сигареты, вертя пачку в пальцах. — Приглашала на кофе… — пожимает плечами, чиркая зажигалкой, и зачарованно смотрит на языки пламени: насыщенно жёлтые у самого низа, словно яркое палящее солнце в разгар лета; кроваво-оранжевые посередине, как спелый сочный фрукт или шуршащее море листвы под ногами, в парке около их дома глубокой осенью; бордово-красные на самом кончике вверху, напоминающие густую, разящую железом запёкшуюся кровь. Удивительно. Палец начинает печь из-за того, как сильно нагрелась зажигалка от долгого непрерывного огня, Чимин, видимо, замечает это, так как касается руки Чонгука, вырывая из оцепенения. — И всё? — нетерпеливо выпытывает подробности, опуская руку на чужое крепкое бедро, и сжимает кожу ощутимо, наплевав на то, что мнёт брюки, портя их безупречный вид. — …обед или ужин, — продолжает Чонгук, поджигая белоснежную убийцу и касается ею потрескавшихся губ, глубоко затягиваясь. — Словом, звала на свидание, — заканчивает, повернувшись к Чимину и топя его в сером густом тумане дыма. Тот не возмущается, лишь морщит недовольно нос и машет рукой перед лицом, разгоняя едкое облако, но всё так же пристально глядя на Чона. — Ты должен согласиться, — Чонгук моментально жалеет, что сделал ещё одну затяжку, так как закашливается от шока с такой силой, что думает, будто выплюнет свои лёгкие, забрызгивая всё вокруг насыщенно кровавыми каплями. Ему, конечно, нравится кровь, но пачкать этот невъебенно дорогущий салон — ёбанное кощунство, поэтому приходится взять себя в руки и каким-то волшебным образом подавить порывы организма разорвать глотку. Подружку-предательницу, пошедшую не в то горло, Чонгук злобно выкидывает в окно и поворачивается к Паку, ловя его нахальный победный взгляд с приподнятыми бровями и вздёрнутым чуть ли не до потолка носом. Вот же дьявол. На то, чтобы окончательно прийти в себя и восстановить сбившееся нахуй дыхание, у Чона уходит ещё пара минут, в течении которых Чимин злорадно наслаждается своим превосходством. Чонгук пытается переварить те три слова, непонятно каким образом вырвавшиеся из пухлых, греховных губ Пака, но они никак не вяжутся хотя бы в одно логичное предложение, от которого не замкнёт мозг. Чон снова бросает нахмуренный взгляд на Пака, убеждаясь, не сошёл ли он с ума, но тот невозмутимо разглядывает свои надетые чуть ли не на каждый палец кольца и чего-то ждёт. «Ждёт, когда я догадаюсь», — понимает Чонгук, так как тоже далеко не дурак, хоть и не настолько проницательный и хитрый, как Чимин. — Ты же не думаешь, что… — Да, именно так я и думаю, — перебивает его довольный собой Пак и заводит двигатель, когда слышит звук пришедшего на телефон сообщения. — Нам пора, по дороге всё расскажу, — отводит взгляд от экрана смартфона и подмигивает Чонгуку игриво. — Игра началась.