Я не страдаю безумием. Я им наслаждаюсь…
Чимин стоит в самом обычном, ничем непримечательном подъезде, которых в этом городе тысячи, и раздумывает над тем, чтобы выбить дверь с ноги. Можно было бы выбрать менее пафосный способ, но это ведь веселее, а он так соскучился по временам, когда занимался чем-то подобным. Он улыбается широко, будто скалясь, и становится в удобную позицию, рассчитывая траекторию удара. — А давай, мы не будем ничего ломать? — предлагает Юнги, положив руку на плечо Пака. Тот вздыхает огорчённо, как маленький ребёнок, у которого отобрали игрушку, и поджимает губы, отходя в сторону. Мин достаёт отмычку и вставляет её в замочную скважину, совершает, по мнению Чимина, какую-то магию и через пару секунд отходит, открывая перед парнем дверь. — Прошу, — картинно кланяется, приглашая войти, и прячет отмычку обратно, следуя в квартиру за Паком. — А ты у нас, оказывается, не только компьютерный взломщик, но ещё и дверной, — восхищённо-шутливо произносит Чимин, внимательно осматривая квартиру. Она довольно небольшая и скромная, поэтому на то, чтобы всё проверить, не должно уйти много времени. Они вместе исследуют крохотную гостиную, совмещённую с кухней, отмечая пустой холодильник, в котором мышь повесилась и высохла лет двести назад, и полупустые настенные шкафы с годовым запасом хлопьев и лапши быстрого приготовления. — Интересный у неё рацион, — задумчиво произносит Пак, направляясь в следующую комнату, которая оказывается спальней. По размеру она почти такая же, как предыдущая, но из-за большого количества громоздкой мебели кажется намного меньше. На письменном столе у окна они видят компьютер, за который тут же берётся Юнги, пока Чимин продолжает исследовать территорию. Глупо, конечно, но проверить надо везде, поэтому он даже заглядывает под кровать, не находит там ничего, кроме приличного слоя пыли и пары фантиков, и изучает маленькую прикроватную тумбочку с парой полок внутри. В ней оказывается фен, куча кремов для разных частей тела и всякая подобная хрень, которую Пак всё равно внимательно осматривает, ведь знает, что спрятать что-то лучше всего на видном месте. Ничего не найдя, он открывает дверь около тумбочки, за которой, как он и думал, оказывается ванная комната. Пристально осматривает душевую кабину, зеркало-дверцу, за которой обнаруживается небольшая полка со всякими принадлежностями, бельевую корзину и даже туалетный бачок. Но всё тщетно. Пусто. — Ну что, как дела? — спрашивает у Юнги Пак, выйдя из ванной. Он открывает встроенный в стену платяной шкаф и увлечённо изучает одежду Мины. Забавно, там оказывает ещё две точно такие же, как были на ней сегодня, скучные рубашки и юбки, на что Чимин хмурится непонимающе, продолжая дальше рассеянно шарить рукой по полкам. — Ничего, — заключает Юнги, поворачиваясь к нему и сожалеюще глядя в глаза. — Ничего нет, компьютер чист. — Ладно, подождём Чонгука, — Пак снова поворачивается к шкафу, задумчиво глядя в него. — У неё три одинаковых наряда для офиса, странно же? — бормочет, обращаясь скорее не к Юнги, а самому себе. — Какая девушка будет ходить на работу в одном и том же каждый день? Она что, робот? — погружённый в себя, снова рассеянно перебирает вещи на полках, разглядывая брюки, яркие блузы и несколько джинс. — Ведь есть нормальная одежда, тогда в чём проблема? — Юнги не мешает мыслительному процессу парня, молча собирая обратно свою аппаратуру и наблюдая. Пак присаживается на корточки, чтобы лучше рассмотреть разнообразие туфель, босоножек и лёгких ботинок. Его всё больше хмурящийся взгляд блуждает по новенькой, совсем не ношенной обуви, пока из раздумий Чимина не вырывает звонок мобильника. Он тут же достаёт телефон из кармана и поднимает трубку, нетерпеливо спрашивая, когда видит имя звонящего: — Ну что там? — Пак поднимает одну из пар экстравагантных туфель на довольно высоком каблуке, невольно сравнивая их с теми, которые были на Мине сегодня: аккуратные лодочки на малюсеньком, буквально пара сантиметров, подъёме. Очень странно. Может, она решила, наконец, сменить стиль на более современный? — Ничего нет, — обречённо произносит в трубку Чонгук, ужасно напоминая Чимину Юнги пару минут назад. — Это не она. Пак замирает, тупо глядя на эти дурацкие зелёные туфли в своих руках, пока его безупречный, идеально выстроенный план рушится. Неужели он ошибся? Он ведь был так твёрдо уверен, чувствовал, что прав. Этого не может быть. Чимин закипает внутри, из последних сил стараясь сдерживать рвущиеся наружу разочарование и злость, поднимается медленно на ноги и глубоко вдыхает, мучительно медленно выдыхая. — Вот чёрт, — прикусывает язык, чтобы не показать своего поверженного отчаянья, и зависает на одной точке, погружаясь в свои лихорадочные мысли. Он всё испортил, подверг их такому большому риску, и всё зря. Жучков нет, крысы, которая докладывает на них, тоже нет, а предатель, усердно копающий компромат, есть, и он побеждает, а всё из-за Пака. — Сука, — срывается на крик Чимин, злобно бросая эти блядские туфли обратно на пол шкафа, прямо во всю кучу. Обувь падает, как домино, разлетается по сторонам со звонким звуком соприкосновения с дном. Пак дышит прерывисто, его грудь тяжело вздымается, пока разъярённый взгляд устремлён вниз. Он резко падает на пол, выкидывая мешающиеся туфли в комнату, и стучит по фанерному дну шкафа, снова проверяя звук. Он должен быть глухим, так как внизу только пол, но почему-то он звонкий, как будто там пустота. — Ну конечно, — бормочет Чимин, лихорадочно ощупывая стенки. Возле правой он находит небольшое отверстие размером с палец и поддевает через него дно шкафа, приподнимая вверх. — Бинго. — победно улыбается, доставая из тайника большую чёрную сумку. — Чонгук, ты ещё здесь? — спрашивает, приходя, наконец, в себя. — Да, что там у тебя происходит? — Проверь, пожалуйста, внимательно дно сумки, — просит Пак, поворачиваясь к Юнги и демонстрируя свою находку. Тот удивлённо приподнимает брови, расстёгивая молнию, когда Чимин ставит этот мешок на кровать. Пока они ждут ответа Чонгука, Мин изучает содержимое, доставая из собранной явно на особый случай сумки ноутбук, одноразовый телефон и поддельные документы. Чимин присвистывает, разглядывая улов, и роется одной рукой в вещах, под которыми обнаруживает ещё приличную сумму денег. — Чимин? — слышится голос Чона из трубки, и Юнги с Паком переводят взгляд на телефон, надеясь услышать то, что нужно. — Ты просто гений! Когда увидимся, я тебя… — Так, я вообще-то тоже всё слышу, — прерывает его Мин, морщась от невольно возникших в голове картинок с участием своих друзей. Чимин тихо посмеивается под давящим взглядом Юнги, но быстро берёт себя в руки, концентрируясь на разговоре с Чоном. — Здесь двойное дно, — выпаливает тот, копошась, видимо, в сумочке. — Ты, как обычно, был прав: жучки у неё. — Ну конечно, — Чимин пафосно откидывает мешающую прядь с лица, вздёргивая подбородок, — я всегда прав. — И плюс ко всему невероятно скромный, — ворчит Юнги, вызывая у Чонгука одобрительный смешок. — Скромный? — задумчиво произносит Пак, хмуря брови. — Нет, не знаю такого слова, — Мин, даже не видя Чона, точно знает, что они сейчас синхронно закатили глаза. — Итак, Чонгук, действуем дальше согласно плану. Юнги заканчивает здесь, а я еду на место и жду вас, поторопись.♡♡♡♡♡
Чон быстро прячет телефон и спешит сложить всё на место, пока не пришла Мина. Девушки уже довольно долго нет, что говорит о том, что она может выйти из уборной в любую минуту. Едва Чонгук прячет в карман пиджака пустой пузырёк, взбалтывает её бокал и ставит сумочку на стол около места Мины, приглаживая слегка растрепавшиеся волосы, как та появляется в зале, спеша обратно к их столику. Чон замечает, что официантка действительно очень помогла девушке: от вина, пролитого на юбку, не осталось и следа, а ткань не мокрая и даже не влажная, видимо, даже просушить успели. Чудеса, не иначе. — Прости, что так долго, — Мина садится на своё место, машинально хватая сумочку и пряча её у себя на коленях. — Это ты меня извини, не знаю, как так вышло, — произносит Чонгук, утыкаясь сожалеющим взглядом в стол. — Ты, наверное, больше не хочешь выпить со мной или вообще сидеть здесь, — ему самому смешно от своих слов, поэтому, чтобы спрятать рвущуюся наружу ухмылку, он берёт вино и делает большой глоток, пряча лицо за бокалом. — Всё в порядке, не волнуйся, — в доказательство своих слов девушка тоже поднимает свой бокал, выпивая едва ли не половину. Чонгук широко улыбается, мысленно начиная отсчёт, и приступает к еде. Мина, ничего не подозревая, следует его примеру. Смакуя на языке сочные кусочки мраморной говядины, она полностью расслабляется, отпуская неловкое происшествие, и запивает еду вином, постепенно осушая бокал до конца. Они болтают о вкусных блюдах и приятной обстановке ресторана, наполненной медленной плавной мелодией и слегка приглушённым мягким светом. Мина не замечает, в какой момент расслабляется настолько, что едва не расплывается на стуле. Зато это замечает Чонгук, он любезно придвигает девушке стакан с водой, который той едва хватает сил поднести ко рту, и просит у официантки счёт. Он знает, что прошло достаточно времени, чтобы препарат начал действовать, и ему пора убираться отсюда, пока Мина ещё может передвигать ногами, иначе будет подозрительно вынести её из ресторана без сознания. Чон оставляет деньги, не забыв про щедрые чаевые, и помогает Мине подняться с места. Та уже довольно слабо держится на ногах, поэтому они как можно быстрее покидают заведение, оказываясь на улице, освещённой сотнями мерцающих огней. Вся эта яркая карусель плывёт перед затуманенным взором девушки, которая что-то бессвязно бормочет, подталкиваемая Чонгуком к машине. — Что-то мне нехорошо, — бубнит та, пока, кое-как запихнув её на заднее сиденье, Чон обходит автомобиль, ловко запрыгивая на водительское место и сразу же блокируя двери, что оказывается очень предусмотрительно, ведь Мина, видимо, о чём-то догадывается, тут же пытаясь выбраться. — Это ты?! — то ли спрашивает, то ли утверждает, отрываясь от подголовника, отчего её тут же шатает на месте, словно корабль в шторм. — Не трать силы, — ухмыляется Чонгук в зеркало заднего вида, встречаясь с мутной пеленой чужих остекленевших глаз, — через минуту-две ты отрубишься всё равно. Девушка звереет, видимо, понимая, что попала в хитрую ловушку, и неожиданно хватает ремень за креслом Чонгука, ловко обматывая им чужую шею. Из последних сил она упрямо тянет его на себя, пытаясь задушить парня, и тот на секунду даже думает, что ей это удастся, когда не может поймать её, лихорадочно вымахивая руками позади. Но удача оказывается явно на его стороне: препарат очень вовремя действует в полную силу, и все конечности, как и тело девушки разом немеют, отказываясь функционировать. — Вот сука, — разъярённо шипит Чон, дёргая ремень вперёд и вырывая из вмиг ослабевших рук, и, развернувшись, прикладывает девушку головой о затемнённое боковое стекло, окончательно вырубая. — Поспи немного, — дьявольски ухмыляется, методично поправляя зеркало заднего вида для лучшего обзора, и трогается с места, с рыком уносясь подальше от этого чёртового ресторана и шумящего ночного города.♡♡♡♡♡
Мина слышит какие-то отдалённые голоса, никак не желающие соединятся в более-менее связный диалог, словно из-под толщи воды. С огромным трудом она поднимает упавшую набок голову и тяжело сглатывает скопившуюся во рту слюну, которая режет чувствительные стенки горла, заставляя поморщиться. Глаза никак не хотят открываться, и девушка снова судорожно сглатывает, собираясь с силами. Её разум — непроглядный туман, она блуждает в нём, пытаясь понять, что произошло и где она. То тут, то там из мутной серой завесы, словно колючие ветки, выплывают обрывки воспоминаний, великодушно подкинутые сжалившимся мозгом. Мина бежит неизвестно куда и зачем, гонимая каким-то перманентным чувством опасности, эти безжалостные ветки хлещут её по лицу, груди и спине, заставляя вспомнить всё, что было до того, как потеряла сознание, и девушка резко выныривает из этой жестокой пытки, попадая в другую: ещё более жестокую. — Ну наконец-то, — оживившись, произносит Чимин, спрыгивая, словно взлетая, с небольшого ярко-алого дивана в углу комнаты. Он, будто парит, плавно и грациозно передвигается по помещению, словно ангел, порхает от стола к огромному железному шкафу и обратно, доставая и раскладывая там что-то. Но это всё ложь, обман. Никакой Чимин не ангел, разве что павший. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что он выходец Ада, самой его кровавой и безжалостной глубины, не знающей никаких человеческих слабостей. — Доброе утро, солнышко, — наигранно заботливо произносит Пак, заглядывая в ошарашенное лицо Мины. Девушка сразу же замечает опасный блеск на дне чужих тёмных глаз и тут же порывается встать, сбежать подальше от чужого безумия, но не может. Хмурится непонимающе, лихорадочно бегая глазами по своему пригвождённому к месту телу и обстановке вокруг. Она видит, что её ноги и руки плотно, просто намертво привязаны к большому деревянному стулу кабельными стяжками. Те впиваются в кожу, натирая её до кровоточащих ран, но Мина не обращает на это внимания, лишь слабо морщится от боли, изучая помещение, в котором оказалась. Оно просторное, но при этом почти пустое, из мебели лишь широкий резной стол, на котором идеальным рядом разложены какие-то странные, непонятные предметы, напоминающие разного вида ножи, необычный стул, на котором сидит девушка, огромный шкаф из нержавеющей стали и броский, режущий глаза своим ярким цветом диван. Он смотрится здесь дико и неправильно, волей-неволей притягивает к себе всё внимание, заставляя смотреть на того, кто сидит на нём, вальяжно закинув одну ногу на другую и непринуждённо куря сигарету. Мина снова дёргается, пытаясь привлечь внимание, и Чонгук поворачивает к ней голову, нехотя отрываясь от созерцания привлекательных изгибов тела Пака, прогнувшегося около шкафа и ищущего что-то там. Девушка хочет закричать, попросить о помощи, но выдаёт лишь невнятное мычание из-за заклеенного скотчем рта. Чон лишь ухмыляется на это, снова прилипая пристальным взглядом к Чимину. — Итак, начнём, — подскакивает довольный парень и подходит к Мине. — Ох, бедняжка, Чонгук плохо себя вёл, да? — Чимин убирает волосы с лица девушки, слегка надавливая на уже налившийся фиолетовый синяк на лбу около виска и поворачивается к Чону. — Она чуть не задушила меня ремнём безопасности, — хмыкает Чонгук, пожимая плечами, и тушит окурок о стоящую на полу пепельницу. — Даже так! — Чимин осматривает девушку любопытным взглядом, будто видит впервые, и кивает сам себе, что-то обдумывая. — А ты и вправду не так проста, как кажешься, верно? — ощутимо хлопает по щеке пару раз и хватает за них, больно сжимая и подтягивая ближе, чтобы прошептать опасно на ухо: — Сейчас мы с тобой поиграем. Правила простые: тебе нужно отвечать на мои вопросы честно и по существу. Любое враньё или болтовня не по теме — и я ломаю твои прекрасные пальцы. Один за другим, — Чимин немного отстраняется и хватает Мину за волосы, задирая её голову к потолку, чтобы прошипеть угрожающе прямо в лицо: — А когда они закончатся, я придумаю что-то другое, так что не переживай, ты здесь надолго. Мина снова начинает неистово дёргаться на месте, отчего стяжки сильнее впиваются в конечности, пуская новые струйки крови. Та густыми каплями оседает на пол, пачкая блестящий чёрный мрамор и привлекая внимание Чона, следящего, как завороженный, за этим кровавым зрелищем. Он предвкушает, как постепенно под стулом появятся тёмные лужицы, так маняще расползающиеся по идеальной чистоте помещения. Он буквально чувствует их на своей коже, хочет втереть глубже, размазать по лицу, весь искупаться в них и испить. Чимин вырывает Чона из своих мыслей, когда срывает клейкую ленту с лица Мины и становится чётко перед ней, готовясь к первому вопросу. — Для начала, кто ты такая? — Пак хитро щурится, ожидая ответа и наслаждаясь растерянностью девушки. Видимо, та ждала совсем другого вопроса. Но этот тоже с подвохом, задан, чтобы проверить усваиваемость правил и продемонстрировать, что будет за их нарушение. — Да иди ты к чёрту, придурок! Чонгук, что всё это значит? — Мина снова пытается вырваться, но уже не с таким усердием, как до этого, просто из злости и упрямства, так как понимает, что сама ничего сделать не сможет. — Все вы скучные и одинаковые, — вздыхает Чимин, подходя к столу, и берёт аккуратный, но довольно немаленький молоток. — Дам тебе возможность выбрать: с какого пальца желаешь начать? — спрашивает, увлечённо разглядывая руку, покоящуюся на подлокотнике стула. Мина неверяще пялится на него, но тут же начинает сильнее дёргать на себя ладонь, вспарывая покрасневшую кожу. — Ну так не пойдёт, — произносит Чимин задумчиво, — ты сильно дёргаешься, — будто что-то вспомнив, отходит к шкафу и достаёт оттуда что-то, возвращаясь к Мине с широкой улыбкой. — Сейчас мы это исправим, — достаёт из-за спины гвозди с таким счастливым лицом, словно подарок на день рождения. — Ты больной! — кричит девушка, изо всех сил извиваясь на тяжёлом стуле, так, что он аж отъезжает на несколько сантиметров, но Пак мотает головой, недовольно цокнув. — Я ведь предупреждал тебя: отвечать на мои вопросы, — объясняет, словно маленькому глупому ребёнку, и приставляет длинный гвоздь к середине ладони, потянувшись за молотком. — Да ты псих! Сумасшедший! Отвали от меня, — Мина вопит что есть мочи, вертит рукой, пытаясь отшвырнуть, выбить из чужих рук острый предмет, и снова переводит взгляд на Чонгука, наблюдающего за всем с искренним, жадным интересом. — Чонгук, помоги мне! Он неадекватный, ты видишь, что он творит?! Как ты можешь сидеть там и просто смотреть? Чон же лишь лениво моргает, никак не реагируя на эти выкрики, которые, все как один, звучат одинаково и просят об одном и том же. Наивные. Паку тоже наскучили эти однотипные оскорбления, которые даже таковыми не назовёшь. Неужели так сложно придумать что-то пооригинальнее. Чимин вздыхает тяжело, откладывая молоток, и снова обращает внимание девушки на себя хлёсткой и звонкой пощёчиной. Голова Мины от этого сильного удара покорно отклоняется в сторону, словно у тряпичной куклы, а из рассечённой губы сочится кровь. Девушка мычит болезненно, пытаясь проморгаться из-за выступивших на глазах слёз, и кое-как возвращается в исходное положение, поднимая потерянный взгляд на Пака. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — рычит Чимин и на автомате вертит между пальцами стальной гвоздь. Смотрит задумчиво на покрасневшую щёку Мины с отпечатками своих пальцев и неожиданно успокаивается, почти с жалостью изучая резкие черты. Проводит острым металлическим кончиком вдоль скулы, рисуя длинную глубокую царапину, и наслаждается тем, как с неё вниз стекает тёмная кровавая капля, замирая на подбородке и готовясь сорваться прямо на эту скучную светло-серую юбку. Чимин с нездоровым интересом следит, как она падает и, наконец, пачкает эту до противного идеальную чистоту, и удовлетворённо прикрывает глаза на секунду. — Ты в курсе, что каждые семь секунд один человек в мире сходит с ума? — Мина замирает, непонимающе уставившись на парня, и хмурится, пытаясь разгадать, что он задумал. — Сейчас настанут твои семь секунд. Буквально мгновение уходит у девушки на то, чтобы ужаснуться безумному, почти звериному оскалу, в который растягиваются красивые губы Чимина. Ей кажется, что прошло буквально ничего или же, наоборот, слишком много, но подготовиться к тому, что происходит в следующую секунду, она не успевает. Громкий, пробирающий до костей крик разносится по помещению, мёдом растекаясь по перепонкам наслаждающихся увиденным Чонгука с Чимином, когда Пак изо всех сил вгоняет гвоздь в середину ладони девушки, протыкая ту насквозь. Кажется, все трое слышат, как разрывается плоть и трещат под сильным напором кости. Голос Мины срывается, и она просто беспомощно хрипит, быстро и тяжело дыша. За застилающими глаза слезами даже не видит, как Чимин с невозмутимым лицом берёт в руки молоток и бьёт им по торчащему их безвольно лежащей на подлокотнике руки гвоздю, окончательно обездвиживая её. У девушки не остаётся сил ни на что, тишину комнаты наполняют лишь тихие всхлипы, пронизанные острой болью и бессилием. — Попробуем ещё раз? — предлагает Пак, одной рукой приподнимая беспомощно опущенную голову Мины, и заглядывает ей в глаза. — Кто ты такая? — Меня зовут Ли Ха Ын, — тихо шепчет девушка, судорожно хватая ртом недостающие порции воздуха, — я пришла в компанию, чтобы шпионить за Намджуном и вами, — опустив виноватый взгляд в пол, она сжимается ещё сильнее под нависающим над ней грозной скалой Паком и с явным испугом ждёт его дальнейших действий. — Ну вот, молодец, — Чиимин гладит раненную щёку Ха Ын, размазывая по коже засыхающую кровь. — Не так ведь и сложно, верно? — отходит от девушки, откладывая молоток на стол. — Следующий вопрос: что ты успела доложить? — поворачивается, складывая руки на груди, и бросает взгляд на Чонгука. Тот на правах VIP-зрителя скинул пиджак и расстегнул пару пуговиц рубашки, широко раскинув руки на спинке дивана и глядя на измученную девушку томным взглядом из-под ресниц. Чимин знает, что Чону нравится всё происходящее, он наслаждается страданиями Ха Ын и тем, как Пак их приносит. Им обоим это до зуда под кожей и скрежета зубов нравится. И Чимин, как никогда, уверен в том, что Чонгук сейчас возбуждён. Это всё заставляет спираль возбуждения внутри Пака мучительно скручиваться, оседая сладкой тяжестью где-то в районе паха. Нестерпимо хочется почувствовать под пальцами чужую оголённую кожу, и Чимин почти срывается к дивану, но низкий севший голос девушки, заставляет густой туман в голове пугливо отступить, спрятаться на время, чтобы потом накрыть с новой силой, так, что выбраться уже не выйдет. — Ничего особо важного, честно, — она смотрит то на одного, то на другого, пытаясь заставить поверить в свои слова, и строит максимально жалостливое лицо, но почти сразу бросает эту затею, не видя ни капли сострадания в чужих глазах. «Они мне не помогут, — роняет тяжёлый вздох девушка, — два чудовища. В них нет ничего человеческого». — Да что ты? Настолько ничего важного, что Намджуна чуть не подорвали в собственном офисе, — Чимин снова злится, хватая со стола первый попавшийся нож и резко сокращая расстояние с Ха Ын. — Я не знала, что так будет, — быстро тараторит девушка, испуганно глядя на Пака, — я ведь тоже там была. Я правда не знала… — Это всё, что ты делала? Только подслушивала? — Чимин коршуном следит за эмоциями на лице девушки, изучает пристально, отмечая любое изменение, чтобы чётко знать, когда та врёт. — Да, это всё, — Ха Ын быстро кивает, при этом глядя куда-то вниз и заставляя своего мучителя взорваться новым приступом гнева и влепить ей новую пощёчину тыльной стороной ладони. Из девушки вырывается лишь короткий писк, когда её голова резко заваливается в сторону, обожжённая очередным сильным ударом. Из уголка рта вытекает слюна вперемешку с кровью, капая на когда-то белоснежную рубашку и стекая вниз по груди. Ха Ын поднимает затравленный уставший взгляд на Чимина и сплёвывает жидкость куда-то ему под ноги. Она понимает, что притворяться дурочкой больше не получится, когда в голове проносится мысль: «Они явно что-то знают, вопрос только: что именно?» Пак медленно смотрит вниз, отмечая, что девушке не удалось испачкать её обувь, и так же медленно поднимает взгляд обратно к её лицу, исподлобья угрожающе глядя на проявившиеся на нём следы злобы и ненависти. — Ну вот, а то притворялась непонятно кем, теперь поговорим. Что ты делала в кабинете Намджуна сегодня? Напомню, что лучше бы тебе не врать, — Чимин с каким-то ненормальным восхищением смотрит на поблёскивающее лезвие ножа в руке, и этот неадекватный взгляд чертовски пугает Ха Ын. — Вы ведь и так уже всё знаете, тогда зачем это всё? — она неосознанно сжимается перед безумием Пака, но гордо вздёргивает подбородок, упрямо встречая чужой давящий взгляд. — Хочу, чтобы ты сама во всём призналась, — на секунду уголки губ парня приподнимаются в подобии слабой улыбки, но быстро возвращаются в исходное положение. — Не увиливай, иначе я воткну этот нож тебе в ногу и с удовольствием посмотрю, как ты истечёшь кровью, — наклоняется вперёд, заставляя Ха Ын сильнее вжаться в спинку стула. — Не думай, что ты такая уж важная, поверь, я и без тебя выясню всё, что требуется. — Я забирала там жучки, которые подложила пару дней назад, — словно яд, выплёвывает слова в лицо Чимина, ожидая нового удара за свою наглость. — Хорошо, — одобрительно кивает, удивляя девушку. — И последний вопрос: для кого это всё? Кто тебя послал? — Чонгук, наконец, заинтересованно подбирается на месте, подавшись вперёд, и внимательно вслушивается, ожидая ответа девушки. — Никто. Я сама, — Ха Ын понимает, что звучит очень неубедительно, но ничего лучше она придумать не успевает, а назвать имя ни в коем случае не может. По помещению прокатывается громкий несдержанный смех Чимина, едва не падающего на пол от искреннего веселья. Он пытается успокоиться, но смешки предательски вырываются из груди, упрямо мешая что-то сказать. — Ты нас за идиотов держишь? — подаёт голос Чонгук, опасно напрягая челюсть и поджимая губы. Пак смотрит на парня через плечо, и по его телу пробегает стая крупных мурашек от угрожающей позы Чона и его утробного рычащего голоса. Возбуждение сильнее наливается, натягивая ткань белья, но Чимин стойко не обращает на это никакого внимания, снова поворачиваясь к Ха Ын. — Даю тебе последний шанс. Назови имя, — девушка остервенело бегает глазами по сторонам, пытаясь срочно что-то придумать, но, как на зло, ничего не приходит в голову. — Я не могу, не заставляйте меня это говорить. Он убьёт меня, — по грязным от крови щекам текут новые потоки слёз, хотя она и запрокидывает голову, быстро моргая, чтобы их прогнать. — Если не скажешь, тебя убьём мы. Прямо сейчас, — предупреждающе произносит Чимин, хватая лицо девушки и заставляя посмотреть на себя. — Имя! Ха Ын поджимает губы, виновато опуская глаза, и прикрывает веки, готовясь к ужасному. Пак закатывает глаза на это глупое, никому не нужное упрямство, тяжело вздыхая. Он чертовски заёбан этой всей ситуацией и до предела возбуждён от адреналина, крови и чужой боли. Больше всего ему сейчас хочется грубо схватить хрустящую дороговизной рубашку Чонгука и разорвать её прямо на нём, провести губами по накаченным грудным мышцам, искусать и запятнать чистую кожу. И ещё очень много всего, но между ним и этими горящими в голове красной лампочкой желаниями стоит блядская Ха Ын, не желающая назвать одно чёртово имя. И это его злит до трясущихся, сжатых до побеления костяшек кулаков. Чимин проводит подушечкой большого пальца вдоль остро наточенного лезвия и, медленно вдохнув, вгоняет нож глубоко в бедро девушки с широкой дьявольской улыбкой на лице. Из хрипящего горла вылетает новый надорванный крик, но быстро обрывается, когда Пак закрывает рот Ха Ын ладонью. Она громко мычит сквозь преграду, стараясь вдохнуть побольше воздуха раздувающимися ноздрями. Грудь девушки бешено вздымается, а глаза закатывается от прострелившей конечность адской боли. В момент, когда лезвие с поразительной лёгкостью вспороло плоть, Ха Ын так сильно и отчаянно дёрнулась на стуле, что её проткнутая гвоздём ладонь едва не разорвалась пополам, и теперь кровоточит с удвоенной силой. Для Чимина душевные и физические стенания девушки — восхитительная, завораживающая мелодия, проникающая в уши и растекающаяся внутри, как бальзам. Он разве что глаза не прикрывает от наслаждения, касается рукояти ножа, разнося по комнате новые звуки, гармонично вплетающиеся в общую музыку. Он творец, виртуозно играющий на струнах чужих душ, заставляющий их исполнять самую чувственную и болезненную песнь. Превращает в прекрасных лебедей, подающих голос лишь один единственный раз в жизни: перед смертью. — Есть что сказать? — спрашивает Пак, вдоволь насладившись чужими мучениями и оторвав ладонь ото рта Ха Ын. — Это господин Юн Инчоль… он послал меня… — Ну вот, так бы сразу, — Чимин оглядывает потухшую, едва дышащую девушку и как-то по-отечески гладит её по голове, убирая мешающиеся пряди за ухо. — Молодец, — хлопает по плечу пару раз и поворачивается к Чонгуку. — Мы узнали всё, что хотели, пора заканчивать. Чон встаёт с дивана, закатывая рукава, пока бесшумно подходит к Чимину и невесомо касается его губ своими, проводя напоследок по контуру языком, тем самым обещая что-то большее позже, и поворачивается к Ха Ын, больше никак не реагирующей на то, что происходит вокруг. Она тяжело сглатывает скопившуюся во рту слюну, когда её голову поднимают за подбородок, и тихо шепчет, облизывая засохшие потрескавшиеся губы: — Не убивайте меня… У меня есть кое-что на него, не убивайте… — её веки тяжелеют, она бормочет, словно в бреду, пока не отключается от болевого шока. Чонгук с Чимином смотрят на неё и задумчиво хмурятся, гадая, не соврала ли Ха Ын, чтобы спасти свою шкуру. Пак трясёт её, хлопает по щекам и зовёт, но никакой реакции не получает. — Ладно, подождём, пока очухается, вдруг не соврала, — выпрямляется Чимин, зависая на своих руках, испачканных в крови девушки. — В конце концов убивать её в сознании куда интереснее, чем так. Напиши Намуджуну, — командует, направляясь к дивану, и устало плюхается на него. Чонгук следует за ним, на ходу доставая телефон из кармана, и пишет короткое сообщение с именем Наму. Гасит экран и откидывает мобильник на валяющийся рядом пиджак, усаживаясь рядом с парнем. Долго смотрит на его кровавые руки, пока Чимин лежит, откинув голову на спинку и прикрыв глаза, а потом всё-таки берёт их в свои, ни капли не боясь испачкаться, наоборот, водит кончиками пальцев, зачарованно глядя, как они тоже омываются алой тёплой жидкостью. Пак поднимает голову, наблюдая за всем из-под полуприкрытых век, и, не сдержавшись, подносит ладонь Чона к лицу, вдыхая яркий металлический запах полной грудью. Чонгук смотрит голодно на мягкие пухлые губы парня и проводит по ним большим пальцем, окрашивая кровью, словно самой дорогой помадой. Чимин совсем теряет от этого голову, открывает рот и пропускает палец внутрь, мягко обволакивая языком. Они замирают так на секунду, пялясь друг на друга, словно впервые увидели, а в следующее мгновение Чимин уже ловко седлает чужие бёдра, устраиваясь поудобнее и касаясь эрегированного члена Чонгука своим сквозь тонкие, но такие раздражающие сейчас слои одежды. Оба громко и протяжно стонут от этой незамысловатой стимуляции, и Чонгук окончательно теряется в своих ощущениях, когда Пак начинает пошло сосать его палец, втягивая сильнее и глубже в рот. С громким чмоком выпустив его, Чимин жадно впивается в губы напротив, притираясь ближе к крепкому телу, и роняет новый стон, заглушающийся ртом Чона. Тот укладывает ладони на упругую пышную задницу парня, вжимая в себя до боли, и помогает начать размеренно двигаться тазом на горящем огнём паху. Они не целуются, а буквально пожирают друг друга, высасывая душу, как дементоры. Кусают губы до крови, размазывают её языками, смешивая со слюной и выпивая, будто нектар, смакуют этот адский напиток, растягивая удовольствие и не отрываются ни на секунду. Чонгук разводит широко ноги, чтобы ближе, сильнее и жарче. Чимин извивается волнообразно, трётся настойчивее, обхватывает руками крепче, чтобы ни одного чёртового миллиметра не осталось между ними. Отрывается от истерзанных губ, прокладывая смазанную дорожку из поцелуев к покрасневшему уху, и шепчет, горячо выдыхая, прямо в него: — Представь, что мы абсолютно голые, — раскачивается быстрее, отчего и так сбившееся к чертям дыхание, едва не исчезает нахрен, а воздух вокруг становится выше на несколько десятков градусов, грозясь поджечь раскалённую до предела кожу. — Оба влажные и липкие от крови, слюны и спермы, — проводит свободной рукой по груди, задевая торчащие горошины сосков и заставляя Чонгука простонать так звонко и тягуче, что удивительно, как их гостья не пришла в сознание. — А связанная, истекающая кровью девушка на стуле наблюдает за тем, как ты быстро и глубоко входишь в меня, — Чимин вбирает мочку уха в горячий рот, ощутимо прикусывая кончик, и переходит на какой-то бешеный темп, неистово двигая бёдрами вверх-вниз и увеличивая амплитуду трения. Сквозь мутную поволоку возбуждения Чонгук ощущает, что Пак уже слегка устал, и обхватывает его крепче, помогая приподниматься и резко опускаться. Чимин кладёт голову ему на плечо и слепо лижет шею, посасывая и осыпая её мелкими расцветающими засосами. Чон от этой ласки буквально теряет рассудок, устремляя поплывший взгляд куда-то вперёд и натыкаясь им на чужой: испуганный и ошарашенный. Ему чудится, что Ха Ын действительно наблюдает за ними, и это, к удивлению, его ещё больше возбуждает, накрывая сознание какой-то извращённой волной похоти и заставляя ещё отчаяннее прижимать к себе Пака в погоне за осязаемым на кончиках пальцев оргазмом. Чимин, словно оголённый нерв, накалён до предела и готов ебануть током любого, кто коснётся. Он, весь мокрый от пота, мычит что-то неразборчиво, не контролируя безвольно открытый рот, но продолжает безумно мучительно тереться о Чонгука, словно на уровне инстинктов. Он теряется и тонет в накрывающей с головой лавине чувств и, наконец, низко стонет у чужого уха, кончая себе в штаны, когда Чонгук сильно и звонко обрушивается со шлепком на его уставшую от напряжения задницу. Ничего не соображая, делает ещё пару толчков, помогая и Чону испачкать своё бельё и брюки густым вязким семенем, и бессильно опадает на него, тяжело дыша. Пару минут уходит на то, чтобы прийти в себя, и Чонгук резко разлепляет потяжелевшие веки, уставившись на Ха Ын. Та как раз успевает зажмуриться, мысленно ахуевая от увиденного. Чон хмурится задумчиво, но ничего не говорит, вместо этого аккуратно разминает уставшую поясницу Чимина, заставляя того подняться с чужой груди и оставить на любимых губах быстрый благодарный поцелуй. Пак медленно встаёт, хрустит затёкшей спиной и не удерживается от порыва погладить Чона по голове, зачесав запутавшиеся волосы назад. — Теперь попробуем привести нашу пленницу в чувства, — воодушевлённо заявляет Чимин, резво подходя к девушке. Он снова пробует потрясти её за плечи, и та, наконец, подаёт первые признаки жизни, тихо мыча и пытаясь поднять тяжелую, будто налитую свинцом, голову. Чонгук остаётся на диване, внимательно следя за каждым словом и действием Ха Ын. С любопытством наблюдает, как Пак заглядывает ей в лицо и хлопает по щекам ощутимо. Та с трудом встречается с ним взглядом и кое-как удерживает приподнятую чужими пальцами голову ровно. Девушка открывает рот, но из него не выходит и звука, тогда она сглатывает громко, пытаясь смочить слюной горло, которое ощущается будто наждачка, и снова пробует что-то сказать: — У меня есть кое-что на господина Юн Инчоля, — эта короткая фраза даётся ей с огромным трудом, поэтому она переводит дыхание, пока Чимин и Чонгук пялятся удивлённо, ожидая продолжения. — Я хотела променять это на свою жизнь… Вы ведь знаете, как он поступает с людьми, которые выполнили задание и больше не нужны… поэтому убили Джихуна, — Пак смотрит вопросительно на Чона, но тот лишь жмёт плечами, мол сам не понимаю. — Курьера, — поясняет Ха Ын, снова набирая в лёгкие побольше воздуха. — Господин Инчоль не держит свидетелей, он бы сделал с ним что-то намного страшнее, чем вы… Вы оказали ему услугу. У Чимина не хватает терпения на эти короткие обрывки, поэтому он берёт со стола бутылку с водой и откручивает крышку, поднося ко рту девушки и помогая ей выпить. Она жадно глотает живительную влагу, осушая почти половину, и рвано дышит, словно пробежала марафон. — Ну и? — нетерпеливо бросает Чонгук, привлекая внимание. — Что у тебя есть на него? — уже мысленно обдумывает, каким способом лишит её жизни, если Ха Ын соврала. — Он занимается не только оружием, как все думают, а ещё и кое-чем похуже. Мне, по счастливой случайности, под руку попались кое-какие бумаги, подтверждающие это и обличающие его, — девушка горделиво приподнимает голову, что выглядит немного смешно, учитывая, что она не может её даже уверенно держать, но Чонгук и Чимин не смеются, больше вникая в сказанные ею слова. Они понимает, что эти бумаги действительно могут оказаться полезными и даже важными, поэтому внимательнее ловят каждое слетающее с изодранных губ слово. — Плюс ко всему он заручился поддержкой кого-то из правительства, так что это уже не только ваша проблема. Если правильно использовать эти бумаги, вы сможете не только избавиться от господина Инчоля, но и выслужиться перед правительством, — девушка медленно выдыхает и переходит к самому важному, поднимая взгляд на парней: — Я отдам вам эти бумаги, если отпустите меня и пообещаете не убить позже. После этого предложения Чимин раздумывает с минуту и берёт телефон, покидая помещение. Чонгук возвращается к дивану, морщась от подсыхающего, неприятно липнущего к телу семени на одежде. Ха Ын под его пристальным цепким взглядом тушуется, уставившись куда-то в стену, и Чон понимает, что она действительно видела, чем они с Паком тут занимались. Он решает пощадить девушку и ничего не говорит об этом, в тишине ожидая возвращения Чимина. Тот приходит минут через пять с аптечкой в одной руке и телефоном — в другой. Ха Ын называет место, в котором спрятала бумаги, и Намджун отправляет несколько человек во главе с Юнги проверить правдивость её слов. Тем временем Пак достаёт нож, отчего Ха Ын громко вопит, обвиняя их в предательстве, а себя в том, что доверилась, но Чимин невозмутимо разрезает её юбку до середины бедра, чтобы было удобнее достать нож, остановить кровь и обработать порез. Та успокаивается, но всё равно насторожено следит за каждым действием парня. — Не волнуйся, я умею с этим обращаться, — тычет в аптечку, слабо и как-то болезненно улыбаясь, затем поднимается и задирает футболку, открывая взору девушки испещрённый шрамами и ожогами живот. — Видишь, я сам это всё обрабатывал и лечил, а вот эти, — показывает пару шрамов похожих на рубцы от ножниц, — даже зашивал. Так что не бойся, не умрёшь, — снова опускается перед Ха Ын, хватая из аптечки бинты и всё необходимое. Спустя полчаса девушка сидит с перемотанными кистью и ногой, а Чимин методично моет руки, поглядывая на Чонгука. Все они напряжённо ждут звонка Юнги, который способен решить судьбу не только Ха Ын, но и их собственную. Тишина недолго висит в помещении, и уже через минут десять её разрезает звонок мобильного. Пак поднимает трубку почти сразу же, внимательно слушает человека по ту сторону, не позволяя ни одной эмоции скользнуть по серьёзному лицу, роняет короткое «хорошо» и отключается, тут же ловя на себе два взгляда: заинтересованный и покорный, полный надежды вперемешку со страхом. — Машина уже ждёт, тебя отвезут в аэропорт и посадят на самолёт, — говорит Чимин Ха Ын, и та с облегчением выдыхает, счастливо улыбнувшись. — Улетай и не возвращайся сюда в ближайшие лет пять, спрячься так, чтобы тебя никто не смог найти, особенно Юн Инчоль. Пак освобождает её от оков и помогает подняться, передавая в руки Чонгука, который выводит девушку из помещения, провожая до самого автомобиля, стоящего у ворот. — Прости, что так вышло, у меня не было выбора, — оправдывается Ха Ын около любезно открытой Чоном двери. Тот молча кивает, помогая ей сесть, и уже собирается захлопнуть дверцу, но девушка неожиданно хватает его за руку, заставляя наклониться. — Мне очень жаль, правда, ты мне действительно понравился, — опускает виноватый взгляд в пол, когда Чонгук аккуратно, но довольно резко выдёргивает свою руку. — Прощай, Ха Ын, — произносит он без каких-либо эмоций и, наконец, захлопывает дверцу.♡♡♡♡♡
— Знаешь, а у всей этой ситуации даже есть один плюс, — томно говорит Чимин, отставляя бокал с тем самым дорогущим виски Намджуна в сторону, и лениво подходит к Чону, сидящему в кресле Нама, протискиваясь между ним и столом и опираясь поясницей о последний. — И какой же? — заинтересованно приподнимая бровь, Чонгук встаёт, сильнее вжимая парня в столешницу и заставляя сесть на неё. — Мы узнали, что в кабинете Намджуна нет камер, а значит, он не узнает, чем мы тут занимаемся, — Чимин разводит колени в стороны, приглашая Чона подойти ближе, и облокачивается позади себя на локти, игриво спрашивая: — Когда он вернётся со своей жутко деловой и важной встречи? — Думаю, мы успеем, — Чонгук обхватывает ладонью затылок парня, притягивает к себе и глубоко и развязно целует. — Кажется, я люблю тебя, — слова вырываются прежде, чем Чон успевает подумать. Он ошарашенно смотрит на Пака, с ужасом ожидая его реакции. — Не неси чепухи, — серьёзно говорит Чимин, и Чонгук тускнеет под его строгим взглядом. Пак улыбается широко и продолжает: — Что значит «кажется»? — Чон тут же расслабляется и зеркалит чужую улыбку, запечатлевая её в сознании вместе с каким-то чересчур нежным поцелуем. Чимин снова прерывает его, глядя в чужие глаза внимательно и пылко, и со всей присущей ему чувственностью произносит: — Я тоже люблю тебя, Чонгук…