Котик

      Антон ввалился на порог их квартиры в далеко не самом трезвом состоянии.       Практически сразу, как открылась дверь, он упал на четвереньки, пачкая ладони в принесенной на ботинках слякоти и песке. Антону не было до этого дела, он кое-как смог сесть, привалившись спиной к косяку, и попытался снять обувь. Замок сбоку никак не поддавался: язычок сопротивлялся и упрямо выскальзывал из пальцев, оттягивание «собачки» вверх почему-то не давало никакого результата, зубцы держались друг за друга слишком крепко, да и вообще, кажется, обуваясь, Антон умудрился зажевать в молнию носок.       Наконец она нехотя разъехалась, но даже после этого Антону понадобилось слишком много сил на то, чтобы вытащить стопу. Только на один ботинок ушло, кажется, минут пять. Раут подумал, что лучше он останется ночевать на пороге, чем попытается избавиться и от второго. Именно поэтому он нехотя потянулся к ручке двери, чтобы наконец-то закрыть её, но дверь почему-то сделала это сама, а затем и Антона внезапно подняли на ноги, но только чтоб усадить на низкий пуфик неподалеку.       — О… котик…       — Ты где был?       Голос Игоря как всегда строгий. Антон его даже не боится, счастливо улыбается и пытается обнять, вот только Александров уворачивается, садясь перед ним на корточки и избавляя мужа от второго ботинка. Раут даже несмотря на оплошность с объятиями счастливо заулыбался, откинувшись на стену, и к собственной неожиданности икнул, что спровоцировало его только на тупой смешок.       — Антон.       — М-мм?..       — Где ты был?       Антон улыбнулся ещё шире, когда Игорь встал с корточек, снял с шеи бесполезно накинутый шарф-хомут и стянул с плеч куртку. Снова Антон её не застегнул, блять, потом опять будет с соплями ходить неделю и проваляется пару дней с температурой. Как обычно. Лето Игорь любил больше зимы только потому, что тогда Раут практически не мог простудиться.       — Игорёк, ты у меня такой хороший… м-м… — Антон, не обращая внимания на то, как старательно Александров старается его раздеть, обнял его за бедра и потерся щекой о живот. — Я та-ак сильно тебя люблю… ты знаешь?..       Игорь вздохнул и с нежностью провел по его волосам, мокрым от растаявших на них снежинках. Ещё и без шапки был, долбоеб…       — Тоша, просто скажи.       Антон почти замурчал от ласки, прижался к Игорю ещё теснее и даже сполз коленями на пол, чтобы быть как можно ближе. Правда, стоять на них оказалось задачей сложной, Антон медленно осел, вместо пояса обвил руками бедро и прижался уже к нему.       — У Гоши, — словно по секрету шепнул Антон. — Но он мне не нравится совсем… он с отцом живёт, и трахается так себе… и свадьба у него на носу… я бы за него не пошёл никогда… а ты…       Антон охнул, когда Игорь выпутался из его объятий и отступил на пару шагов. Раут сглотнул и, не имея сил встать на ноги, пополз за ним на четвереньках.       В действии Игоря не было никакой обиды, злости, печали, отвращения, любого другого чувства из списка отрицательных эмоций: Антон знал это наверняка. То, что Игорь отошёл — просто элемент уже привычной игры. Он любит смотреть, как Антон унижается, как идёт за ним следом, ведь знает, что иначе так и останется спать на коврике.       От Антона тащит алкоголем: не самым хорошим и качественным, но однозначно крепким — Игорь может обеспечить ему лучше. Антон усыпан засосами, тонкая кожа сохраняет их и на сутки, и на двое, они проверяли это вместе, — от Игоря на коже Антона всё ещё краснеют следы грубых укусов, на которые обоим безумно нравится смотреть. Одежда пропахла запахом цитрусовых духов, которые наверняка совсем не подходят тому, кто ими прыскается, — Игорь пользуется древесными.       Антон весь кричит о том, что он только что вернулся после грубой попойки, измены, совершенно добровольной, а Игорь не говорит ему ни слова. Это происходит не в первый раз за последние несколько месяцев, и каждый раз Игорь никак не может понять логику Антона, но всё прощает и с распростертыми объятиями ждёт дома.       Его щенку просто нужно нагуляться.       — Игорёш… котик… ты же не обижаешься? — тихо мурлыкнул Антон, заранее выпрашивая прощения одним только тоном. Тонкие пальцы снова провели по ноге Игоря, но вопреки ожиданиям Александров больше не сдвинулся и продолжил наблюдать за его действиями. — Я только тебя люблю… я только с тобой счастлив… правда… по-настоящему…       Игорю чуть больше тридцати, а Антону всего двадцать четыре. Он молодой, красивый омега, к нему тянутся все альфы в окружении. Да, может быть Тоша совсем не подходит принятым стандартам красоты, у него совсем не хрупкая фигура, грубые черты лица, рост под два метра и «не подходящие омегам» татуировки, но он продолжает собирать на себе безумное количество восхищённых и похотливых взглядов, которые сам безумно любит. Антон любит ощущать себя красивым, именно поэтому в его гардеробе находится двести с лишним элементов одежды, именно поэтому у него ежемесячно — косметолог и маникюр, именно поэтому зеркал в их квартире чуть больше, чем должно быть… именно поэтому регулярно трахающих его альф чуть больше, чем один.       Антон поднял на него стеклянные глаза; Александров молча погладил его по голове, провел по виску, спустился на щёку, заставив снова пьяно подставляться прикосновениям. По телу побежали разряды тока. Раут тихо заскулил от удовольствия, доставляемого ему настолько примитивными ласками, выгнулся, невольно расставляя колени сильнее.       — Я хочу тебя, — выдохнул Антон, совсем запрокинув голову чтоб смотреть Игорю прямо в глаза. — хочу твой член… хотя бы в горло… хочу ощутить его в себе, я сегодня был таким плохим мальчиком, пожалуйста… котик…       Хотелось бы Игорю сейчас отвесить ему звонкую пощечину, но вместо этого он без лишних слов звякнул пряжкой ремня, заставляя конец выскользнуть из металлических оков, а дальше доверил брюки самому Антону. Как-то так вышло, что Александров совсем не успел переодеться после работы, отвлекся. Хотя что уж там, наверное не нужно себе врать, забывает сменить деловой стиль на домашний Игорь только потому, что даже здесь потакает желаниям Антона. Рауту слишком нравится видеть его в костюме, а Игорю совсем несложно поносить его подольше только ради того, чтобы увидеть на лице Тоши не поддающееся измерению восхищение.       Антон неуклюже, далеко не с первого раза справился с пуговицей, кое-как отвоевал у молнии право расстегнуть ширинку и наконец смог стащить под член резинку нижнего белья.       Омега без каких-либо указаний обхватил ствол рукой и начал вылизывать его по всей длине, оставляя как можно больше слюны. С каждой проведенной языком линией напор крови становился всё сильнее, член начал крепнуть, а Антон невольно заерзал, выдавая этим своё нетерпение.       — И чем вы занимались с Гошей?       Игорь стянул с волос Раута резинку, пропустил пряди сквозь пальцы и сжал их в кулаке, оттаскивая от члена и запрокидывая голову парня, вынуждая его смотреть на себя. Антон давно хочет постричься, снова налысо, прямо как в начале их знакомства, но Александров не позволяет: ему чертовски нравится перебирать его волосы, когда омега мирно засыпает у него на плече или груди, тянуть за них, прямо как сейчас, да и просто утыкаться в них носом, вдыхать запах мяты от шампуня и какой-то непонятный — от бальзама для волос.       Игорю не нужно много думать, чтоб осознать, чем они там занимались, он же не ребенок. Спрашивает Антона он только потому, что ему нравится слышать его голос, прерываемый частыми возбуждёнными вздохами, нравится смотреть, как тот судорожно собирает мозги в кучу, чтобы быстрее ответить и продолжить. Александров чуть ослабил хватку, давая омеге прикоснуться к головке. Кажется, сосать Антон любит настолько сильно, что и мышление у него работает в здоровом темпе только рядом с членом.       — Он пригласил меня выпить кофе… в одном из ресторанов его отца…       Антон прерывается на то, чтобы прижаться губами к члену, мягко облизнуть, словно прося разрешения продолжить, судорожно вздохнуть и попытаться собраться с мыслями заново. Игорь не примет тупой ответ вроде «трахались» или «сам знаешь», ему важно слышать слова Антона в подробностях, важно видеть, как на щеках выступают краски смущения и стыда.       — Потом… мы поехали к нему… целовались, пока шли к его комнате… запутались в коридорах…       Антон чувствовал, как хватка постепенно ослабевает с каждым словом, и он этим пользовался: делал прикосновения языка всё более чувственными, размашистыми, буквально провоцируя Игоря, вот только несмотря на все старания Раута его свобода зависела только от рассказанного.       — Дальше.       — Потом… м-мм… мы всё-таки зашли куда-то… он свалил меня на кровать… — Антон чувствовал, как горят его щёки, как всё нутро сопротивляется следующим словам, но всё равно продолжал. — Раздел… порвал мою цепочку и пообещал подарить… новую…       — Откажешься.       Антон покивал и позволил себе опустить взгляд с глаз мужа на член — на удивление, Игорь этому не препятствовал. У Раута и в мыслях не было принимать подарки от любого из своих любовников, неважно, какой ущерб они причинили перед этим: почему-то в голове очень хорошо закрепилось то, что дарить что-то Антону может только Игорь.       — Прелюдии у него слишком короткие… целует просто пока хер не встанет… ебет… грубо… очень, — Антон снова судорожно вздохнул. Когда Игорю уже надоест?.. — Я устал от него, так рад, что женится…       Антон наконец вновь мог вылизывать член по всей длине, вот только самого главного ему всё ещё не разрешили. Раут снова поднял глаза на альфу:       — Котик, пожалуйста… я хочу…       — А что ты, у Гоши не насосался?       Антон честно помотал головой, смотря в глаза, а Игорь так же честно похлопал его по щеке, бессловно приказывая открыть рот. Раут сразу же послушно разомкнул челюсти и сам насадился на надавивший на приоткрытые губы член. Руки вцепились в бедра альфы, хотя Антону очень хотелось сместить одну к собственному паху, к которому стеклась вся кровь, включая ту, что пару минут назад питала кислородом мозг.       — Какой же ты, блять…       Игорь поджал губы, прерывая предложение. Антон начал двигаться сам, сам заставлял член тыкаться в стенку горла, задевая «колокольчик» в глубине рта, сам выпускал его из губ и скользил ими по напряжённой плоти вновь, размазывая слюну ровным слоем. Делал он все это, сука, просто мастерски. Конечно, стабильно часто ведь тренируется на разных членах, разной длины, формы, толщины, по-разному чувствительных, обрезанных и «целых», пирсингованных и без лишних модификаций… И Игорю даже неважен тот факт, что в жизни его мужа такое происходит в принципе, главное, что в итоге Антон всё равно бежит к нему и с таким энтузиазмом демонстрирует все полученные знания, опыт и развившиеся ещё больше таланты.       Хватка на волосах ослабла окончательно, Игорь только перебирал пушистые пряди и следил, чтобы они не лезли в лицо омеге. Антон определенно радовался этому факту, сжимал чужие бедра сильнее и постепенно ускорял темп до тех пор, пока Игорь не остановил его и не начал двигаться сам. Раут негромко заскулил, подаваясь несдержанным толчкам навстречу, постепенно обмякая от физического мучительного возбуждения и ментального наслаждения. Для того, чтобы стоять на четвереньках в чьих-то ногах, Антон сегодня был одет идеально: на теле — черная полупрозрачная водолазка, облепляющая все мышцы по контурам и делающая каждую татуировку ещё ярче, на ногах — кожаные штаны, так красиво обтягивающие упругий зад и дающие рассмотреть рельеф исчезающего между ягодиц белья, на шее — чокер из натуральной кожи, с шипами из чистого серебра, больше смахивающий на ошейник и подаренный Рауту мужем на третью годовщину отношений. Игорь бы не удивился, если бы обнаружил под штанами сетчатые колготки, вот только уже разорванные одним ублюдком, скрывающие исцарапанную им же кожу на ляжках, а может и прямо на заднице Антона.       Антон не выдержал: отстранил одну из рук от Игоря и сжал свой набухший член, пульсирующий от недостатка внимания и безумного желания кончить. Хотелось расстегнуть штаны, обхватить его рукой, быстро довести себя до оргазма — но Игорь снова крепко сжал его волосы и на мгновение прекратил насиловать рот:       — Антон блять, потом слизывать будешь.       Строгий тон не дал воплотить мечты в реальность, Раут послушно вернул руку на прежнее место и с облегчением ощутил, как и его волосы снова отпустили.       Толчки постепенно переставали быть ровными, прежний размеренный темп нарушился. Антон всем своим видом показывал, насколько ему это нравится и как он хочет, чтоб Игорь кончил ему в рот, но в очередной раз его желания проигнорировали: Александров словно из вредности отстранился за несколько секунд до финала и додрочил Рауту на лицо.       Антон вздрогнул, как только белые теплые кляксы разлились по лицу, тихо разочарованно простонал, но вылизал член начисто, не оставляя на сперму и намека. Руки неохотно оторвались от тела Игоря, стёрли все с лица, и Раут точно так же, как с хером, проступил и с пальцами. Игорю оказалось слишком сложно оторвать от этого представления взгляд: Антон словно вылез из ебучего порнофильма, в котором снялся после того, как получил театральное образование.       Придя в себя после оргазма, Александров одобрительно погладил Антона по голове и наконец привел в порядок свой внешний вид. Как-то эта ситуация немного выбила его из колеи, он не очень хотел так быстро сдаваться Антону, этого совсем не было в его планах… но он повелся на ебало Раута так же, как и все его любовники.       — Вставай.       Игорь протянул руку мужу: он послушно опёрся на неё и с горем пополам встал, правда, в конце все равно шатнулся и упал на альфу, вынудив лишний раз сомкнуть руки вокруг его тела. Интересно, как он до дома дошёл в таком состоянии? Идиот, это ж надо так нажраться. Завтра Игорю снова нужно будет отираться рядом с ним весь день, потому что Антон явно будет больным — не важно, с похмелья или из-за простуды — а Александров слишком беспокоится, чтоб оставлять его одного надолго.       Вот только Антон лишь широко улыбался. Видимо, нашел очень забавным тот факт, что запутался в ногах и, если бы мужа сейчас не было рядом, упал бы носом в черную плитку на полу и окрасил такой же черной кровью.       Игорь не смог наградить его ответной улыбкой, держать максимально серьезный образ на сегодняшний вечер было задачей гораздо более важной, чем проявление минутного тепла; он слишком старался, чтобы в конце допустить такую глупую оплошность и все разрушить. Именно поэтому Игорь молчаливо спустил руки чуть ниже талии, поднял Антона и без особых усилий перекинул пьяное тело через плечо. Тот не сразу осознал произошедшее, а когда всё-таки получилось — неожиданно-восхищенно шумно вздохнул.       — Боже мой, котик…       За время их брака Раут сильно похудел. Вряд ли, конечно, на фоне стресса или из-за новой диеты «бухло-минет», просто перестал до обмороков насиловать себя спортзалом как раньше. Сложно очертить точную причину того, почему он это делал: был ли это такой специфический вид селфхарма, или Антон просто никак не мог полюбить себя и поэтому пытался подогнать свое тело под какой-то далёкий, кажущийся правильным идеал? Психолог пытался ему объяснить, но по итогу единственным, что можно было сказать наверняка, остался только один факт — после свадьбы Антон значительно снизил время пребывания в зале, а затем и частоту посещения.       Антон вздохнул глубже, когда Игорь скинул его на кровать. Дыхание неминуемо сбивалось, приток кислорода к мозгу неминуемо становился всё меньше и меньше, каждое касание, каждый взгляд, каждая секунда, проведенная в объятиях нежной ткани постельного белья и феромонов альфы, неминуемо сводила с ума.       — Ты, кстати, не рассказал до конца.       Игорь отодвинул омегу ближе к середине кровати, к изголовью, помог устроиться на подушках; Антон, в свою очередь, просто шумно дышал и кусал ноготь большого пальца, не зная, какую вообще здесь можно использовать эмоцию. Снова быстро собраться с мыслями не получалось, выпитый алкоголь и безумное возбуждение туманили рассудок. Наверное, нужно начать говорить снова, Антон даже припоминает, где он остановился, но продолжает упорно молчать то ли из вредности, то ли потому что слова в голове снова закружились в неровном вальсе.       — Тоша. Что было после того, как он тебя раздел?       Антон расплылся под напором родных рук. Он бы сказал, он бы мог произнести что-нибудь членораздельное, но Игорь сам ему помешал. Пальцы невесомо обводили контуры татуировок, отлично просматривающихся сквозь полупрозрачную ткань, а Раут весь покрывался мурашками. Одновременно хотелось отстраниться от ласк и получить ещё, но Антон выгнулся, потакая только второму желанию. Он уже минут десять думает только о том, чтобы быстрее кончить, он не может сейчас отвергнуть Игоря и отстраниться просто потому, что в башке что-то коротнуло…       — Ну же. Расскажи мне ещё что-нибудь.       — Котик… я не хочу…       По глазам видно, как хочет. Хочет продолжить рассказ, пожаловаться, сказать, что Гоша на фоне Игоря просто меркнет. Рядом с ним Антон, конечно, физически чувствует себя омегой намного ярче, чем рядом с Игорем — рост в двести восемь сантиметров и обхват в плечах как у ебучего шкафа делают свое дело — но ментально Антон получает удовольствие только когда находится с Игорем.       Александров заботится, проявляет целую кучу нежности, ухаживает, даёт Антону быть собой, восхищается им в любом состоянии, говорит столько слов любви, сколько Раут никогда до этого не слышал, да только благодаря нему Антон и начал осознавать свою цену в мире, свою красоту… а Гоша обращается с ним как с другом, и далеко не самым близким. Конечно, потому что они таковыми и являются — друзья по сексу и не более. Антон повелся на тело Гоши и то, что его легко затащить в кровать, Гоша — на задницу Раута. Классика.       Татуировки кончились, каждую линию Игорь успел повторить прикосновением, пока Антон предавался размышлениям, и перешёл к соскам. Он несколько раз обвел каждый по кругу, погладил, ощущая, как постепенно они начинают твердеть, напоследок с осторожностью сжал, мягко оттянув, и задрал водолазку Антона по самую его шею, открывая намного больше доступа к самым чувствительным местам.       Антон пискнул и заменил ноготь на костяшку пальца, когда альфа без паузы накрыл сосок ртом. Гоша, конечно, так тоже делает, тоже нежничает, ласкает, заставляет Антона чувствовать себя сексуальным, желанным, но не любимым. Гоша, конечно, всем своим видом говорит, что делает это ради удовольствия — как, в общем-то, и Антон, — а Игорь концентрируется на нём полностью. На то он, мать его, и муж, что любит Антона целиком и полностью, всегда, везде… Антон вот-вот кончит, так просто, без прикосновений к члену или дырке, кончит только потому, что чувствует, как сильно его любят, да, блять, просто нахер обожают.       — Гоша… м-мм. минут пять меня целовал… — всё-таки несмело заговорил Антон, и Игорь поднял на него голову, чтоб взглянуть в глаза, продолжив ласкать влажный от слюны сосок пальцами. — З-засосов понаставил… видишь?       Игорь обвел его быстрым, но внимательным взглядом от шеи до живота и кивнул.       — Снова пока не сойдут будешь сидеть дома, потому что стыдно, да? — подъебнически ухмыльнулся он, и Антон тихо улыбнулся в ответ, хотя уголки губ дрожали от возбуждения и долго держать их поднятыми не удалось. Внизу живота жгло, кожа штанов от стояка натягивалась слишком вульгарно, пошло, ещё и давила, но Антон не мог протянуть руку даже чтоб расстегнуть ширинку. Игорю слишком нравится на такое смотреть, он не позволит…       — Д-да… потом…       Антон сорвался на очередной отчаянный стон, когда альфа снова припал к груди, фактически полностью опускаясь на Раута: стояк упёрся в живот Игоря, приближая Антона сразу на несколько ступеней ближе к случайному оргазму. Хотелось попросить закончить с прелюдией и перейти к делу, ну или хотя бы прерваться на минуту — Антону больше и не нужно! Вот только вместо раздельных слов со рта сорвалось лишь очередное ласковое и просящее «котик».       Антону становилось дико стыдно рассказывать про Гошу. Вспоминать его, когда находится под мужем, хотя тот прекрасно знает о его изменах, никак не ограничивает свободу Раута во их избежание и даже ни разу не говорил про развод. Более того, он сам сохраняет Антону верность: Раут даже его переписки в соцсетях читал — Игорь сам протянул ему телефон на проверку! — смотрел список друзей, контактов, чтобы найти кого-то подозрительного, в ежедневнике пытался найти пробелы в расписании, когда можно было бы встретиться с потенциальным любовником… в тот момент его брал одновременно восторг и стыд, что Александров полностью чист, вот только измены это не прекратило.       — Он… меня растягивать нач-чал, — Антон выгнулся ещё сильнее, отрываясь от простыни, когда Игорь его легко укусил, практически не нанося вреда кроме очередного приступа пульсации в члене. — Блять… я не могу уже, котик…       — Что такое? — он снова осторожно царапнул бусину соска зубами и сразу после зализал потенциальное ранение: Антон снова взвыл, не зная, куда себя деть.       — Я хочу тебя, — капризно высказал он, жмурясь и кусая губы от новых ласк. С груди Игорь снова перешёл на шею, зацеловывая её, оставляя мягкие, невидимые следы поверх чужих ярких засосов. — Меня тошнит рядом с другими… я устал от них… хочу быть с тобой… ты лучше… каждого…       Игорь оторвался от шеи и вопросительно взглянул на него. Антон обхватил его лицо руками, притягивая к себе; Александров такой внезапной активности только заулыбался.       — И надолго собираешься со мной остаться? — переспросил он, оставаясь в считанных сантиметрах от губ мужа.       — Навсегда, — отозвался Антон и нарушил крохотное расстояние первым.       Игорь охотно поддался поцелую, прижался ещё ближе, сместившись ближе к лицу Антона. Раут рухнул обратно на подушки, постепенно растворяясь в нежности момента; Его член теперь упирался не в пресс альфы, а чуть ниже, где было ещё горячее. Руки с груди переместились на руки омеги, пальцы переплелись и сжали ладони, обозначая то, насколько много эти слова для Игоря значат.       Антон тихо скулил даже в поцелуй. Кожа горела, щеки всё ещё покрывал румянец, было трудно дышать, сложно при настоящем пожаре. Хотелось обнять, прижать к себе настолько, чтоб он прилип к постепенно плавящемуся телу, чтоб занять одно место в этом одиноком мире, чтоб Игорь понял, насколько Антон на самом деле его любит.       Вот только Игорь выражал свою любовь чуть-чуть по-другому. Нежно сжимая его руку в своей, скрепляя в замок, терпя легкий дискомфорт от давящего на соседние фаланги обручального кольца. Он ласковый, осторожный, он такой по самой своей натуре. Может, это возраст, может он понял все ценности жизни намного раньше Антона и учит его им, а Антон ещё слишком молод и эмоционален. Вот только он всё равно принимает все немые признания Игоря в любви и не мешает им ни секунды.       — Давай продолжим, — почти шепотом попросил Антон, когда Игорь наконец разорвал поцелуй и позволил Антону выражать его любовь. — Прошу тебя… котик…       Игорь воспользовался тем, что Антон снова запрокинул голову, и прижался губами к брачной железе, на которой так и не решился оставить след от своих клыков.       — Как меня зовут?       — Игорь…       Александров словно в знак похвалы слегка всосал кожу над железой, оставляя маленькое алое пятнышко. Никому кроме него Антон так делать не разрешает, и уж точно после этого не скулит и не трясется, как промокший под дождем щенок.       Да, Тоша — щенок. Вот только промокший совсем не по вине дождя.       Альфа отстранился, но только чтобы сесть перед Антоном, раздвинув его ноги. Он сквозь штаны сжал чужой член, неприлично крепко стоящий, самым ярким образом сигнализирующий о своих потребностях, и в ответ получил громкий, протяжный стон. Антон себя уже совсем не контролировал, не пытался даже глушить стоны в руке, хотя и все ещё прижимал кулак ко рту, слишком уж податливо извивался и бурно реагировал на каждое новое прикосновение.       — Не тяни… — снова закапризничал он, пока Игорь так и продолжал ласкать его сквозь одежду.       Впрочем, просьбу он услышал и совсем скоро расстегнул ширинку кожаных штанов. Попросил Раута приподнять бедра, постепенно совсем стянул с него элемент одежды, оставляя его в одной полупрозрачной водолазке и настолько же полупрозрачном белье. Кружевном, мать его.       — Для Гоши совсем ничего не жалко, да?       — С этого дня жалко. всего… и не только для него, — слабо улыбнулся Антон и резко выдохнул, когда муж натянул тонкую резинку белья и отпустил. Так и порвать недалеко, бля… хотя за такие вещи Игорь умеет извиняться. Разными способами, начиная от нового белья и заканчивая исполнением любого желания супруга, ещё и неоднократно.       Пальцы провели по скованному тканевыми узорами члену, несильно вымочившему кружева в районе головки, вернулись вверх и спустили резинку под член, давая ему ещё больше свободы. Игорь с трепетом наблюдал, как больше не сдерживаемый ничем член практически прижимается к животу омеги и капает смазкой на кожу. Казалось, напряжённую пульсацию можно почувствовать так, просто касаясь, на ощупь, да и просто визуально — по всему Антону было видно, как он ждёт разрядки, так что было бы неудивительно, если бы это не отпечаталось на его члене.       Антон требовательно толкнулся в руку мужа, вот только на этот раз Игорь его проигнорировал. Он провел ниже, задел поджавшиеся яички, скользнул между ягодиц, отодвинул тонкую полосу ткани и без паузы вставил оба пальца.       Раут ожидаемо выгнулся, как-то особенно возбуждённо взвыл и сразу попытался заткнуть себе рот; с члена на живот плеснула сперма. Парень дышал глубже, тихо поскуливая не то после случайно доставленного ему удовольствия, не то по вине медленно двигающихся в нем пальцев.       — М-м… не нужно… я же уже… — кое-как собравший мозги в кучу, Антон внезапно заткнулся, когда вместо ответа Игорь вновь наклонился к его телу и… слизал всю жидкость с бледной, мелко усеянной родинками кожи.       Медленные влажные касания перебили весь прежний поток мыслей. «Растянут» — так и не договорил Антон. Игорь прекрасно понял это сам и вытащил пальцы из парня, не отстраняясь от нежной кожи. Прозрачно-белые кляксы заменил равномерно тонкий слой слюны. Антон не прекращал ерзать и теряться на простынях, скулить себе под нос, просить продолжить… Одновременно Игорь концентрировался на каждом слове и пропускал всё мимо ушей, вынуждая просить ещё громче, плаксивее, чувственней.       — Ко-отик…       Может, если бы Антон называл его по имени, то результата дождался бы гораздо раньше, но простое «Игорь» на языке никак не вязалось. Игорем его может назвать кто угодно: приятель, друг, родственник, сосед, коллега, любой человек в мире. А Антон — не любой. Ему позволено немного больше других.       Антон притянул Игоря к себе за воротник рубашки, пока тот снова расстегивал брюки. Губы соприкоснулись, на совсем возвышенном уровне соединяя два тела, пока пальцы ловко расправлялись с верхними пуговицами. Странно, у Антона есть проблемы с тем, чтобы снять обувь, но никаких с тем, чтобы избавиться от чужой рубашки. Вернее, не совсем избавиться — просто расстегнуть, полюбоваться открывшимся видом, при этом не отказывая себе в своих фетишах и позволяя Александрову выглядеть хотя бы немного… «офисным». Серьезным, собранным, деловым, строгим…       Антон залез руками под рубашку, бесстыже оглаживая горячую кожу. Ладони обвели пресс, грудь, плечи, снова скользнули вниз, прошлись по бокам и задержались на спине, оставляя лёгкие царапины и распаляя альфу уже больше. Игорь прикусил его губу, на что Антон в ответ только тепло захихикал и обнял его крепче.       По коже разошлись новые длинные следы от ногтей, когда мужчина раздвинул его ноги и медленно вошёл. Антон не смог сдержать откровенного стона, запрокинул голову, словно хотел держаться подальше, но все равно скрестил лодыжки на пояснице мужа, вынуждая быть как можно ближе к себе. Игорь сделал первый пробный толчок, который Антон встретил с восторгом. Уже который раз он на каждое действие Игоря реагирует самым честным и самым ярким образом, испытывая безумные, буквально переполняющие его эмоции.       Антон не стеснялся громко отзываться на каждое новое движение. По телу шла дрожь, которую он изо всех сил пытался перебить объятиями — не получалось: Раут всё так же потерянно извивался под чужим массивным телом и находился на крайней точке возбуждения без лишних ласк и грязных слов. Хватало лишь того, с какой нежностью совершается каждая фрикция, как Игорь судорожно шепчет его имя и шумно вздыхает с незаметным на фоне голоса омеги постаныванием.       Он боится навредить Антону, боится, что утром Раут снова назначит с кем-нибудь новую встречу, несмотря на данные мужу обещания… боится? Нет, Игорю нечего бояться. Антон всегда вернётся к нему что бы ни случилось, вернётся потому, что больше вариантов не остаётся. Вот только Игорь всё равно почему-то переживает. Может, за то, что потом кому-нибудь ещё Антон будет отзываться об Игоре так же нелестно, как он о Гоше сейчас?..       За размышлениями темп невольно становится жёстче — Игорь заметил это только когда короткие ногти с новой силой впились в спину, наверняка оставив после себя следы-полумесяцы. Вот только по лицу Антона было видно, как он счастлив, какое наслаждение ему приносит всё, что бы Игорь ни сделал.       А Игорю приносит наслаждение он. Вот он, во всей красе, громко стонет, не стесняясь соседей — Игорю точно придется с утра выслушивать, что у них, вообще-то, ребенок спит — сжимает его в объятиях, задействуя все конечности, весь распаленный, жадный до прикосновений, возбуждённый до того, что при каждом толчке громко хлюпает естественная смазка, такой желанный, и не только одним только Игорем, на него пускают слюни все альфы в окружении, а каждый вечер он все равно ложится в одну кровать с Игорем. Неважно, в каком состоянии, вечером он доказывает, что принадлежит ему, принадлежит всем телом и душой.       — Тош… — Игорь наклонился к нему, словно желая доверить свой самый ужасный секрет, а Антон уже впился в его губы; оторваться от поцелуя было слишком сложно. — М-м, Тоша… теперь ты не будешь ни с кем, кроме меня?       — Да!.. блять, ну их нахе-…       Голос Антона сорвался на очередной стон, прозвучавший слишком хрипло по сравнению с остальными. Наверное, голос стал срываться во всех смыслах: конечно, вряд ли связки одобряют такой эмоциональный всплеск. Завтра Антон весь день будет разговаривать полушепотом и клясть себя за такую беспечность наравне с расстёгнутой курткой и литрами алкоголя. Завтра Игорь будет ворчать и выражать недовольство, но проведет рядом с ним максимальное количество времени, даже если Антон принёс в дом ОРВИ.       Сделал ли бы так кто-то из ебырей Антона? Они бы написали «не болей, а то ругаться буду». С дебильным сердитым смайликом.       Антон начал дышать глубже, резче, крепче сжал мужа в объятиях и стал нетерпеливо подаваться бедрами навстречу толчкам, самым откровенным образом невольно показывая, что скоро кончит. У других теперь навсегда утрачена возможность видеть его таким… От осознания сносит крышу, теперь это только его, эти изящные, сводящие с ума картины принадлежат только ему.       Антон вновь излился себе на живот, а Игорь — внутрь него спустя всего пару мгновений. Эмоции накрыли с головой, не давая как следует прийти в себя. Узел набух раньше, чем оба успели среагировать; Антон невольно поджал губы и попытался сдержать слезы. Конечно, он давно уже на противозачаточных, вот только привыкнуть к боли от сцепки всё ещё кажется невозможным.       — Блять… прости, — прошипел Игорь. — Это случайность…       — Очень досадная, — тихо хмыкнул Антон, сглатывая ком в горле, и вместо ответа притянул его к себе, хотя от резких движений в теле разгорались новые вспышки боли. — Я не обижаюсь… хотя больно очень… не мог хуй поменьше отрастить? А я мучайся теперь…       Игорь улыбнулся и поддался очевидному призыву к поцелую. Антон не сохранил прежнего шутливо-негативного настроя даже в нём, подлез ладонью под одну из рук Игоря, стоящих в стороне от его головы, сжал в замке и не планировал отпускать до момента, пока узел наконец не ослабнет.       Проявляя любовь на понятном ему языке.