Хэдканоны

      Сал с опаской снимает протез, не отрывая взгляда от карих глаз напротив. Это второй раз, когда Ларри увидит его. Хоть в первый раз он сказал: "Всё в порядке", но... Это не могло смести тот страх, что Кромсалли нес все это время. Страх прошлого, того... Пса. Страх реакции окружающих, ведь он урод, это лицо уродливо, да и внутри он ему соответствует. Страх показать свое настоящее лицо, не то, что он сам уже давно принимает за свое, занимаясь самовнушением. Страх того, что... Что Ларри в этот раз отвернётся. Кто угодно, но не он. Пожалуйста. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста - Сал не мог перестать молить неясно кого.       Протез наконец отлип от лица Салли. Минута молчания. Он внимательно наблюдает за реакцией сидящего так близко друга. Тот лишь с лёгкой улыбкой рассматривает каждый шрам, каждый рубец. Будто перед ним не месиво из лица, а произведение искусства.       — Можно? — Ларри разрывает молчание, протягивая руку к лицу. Как помешанный, Сал перевёл взгляд на длинные тонкие пальцы. Всегда холодные, он знал. И немного шершавые. Эти руки так часто утешали его после бесчисленных кошмаров. — Сал? — Похоже тот завис, забыв ответить.       — А... Да, можно — прошептал протезник, возвращая взгляд на глаза. На сердце бушевало море: то ли счастье, то ли страх нарушили покой сердцебиения.       Шершавые пальцы медленно, еле касаясь, прослеживали каждый шрам в полутьме комнаты. Для этих двоих это было намного интимнее, чем мог быть секс в их представлении. Хотя оба девственники. Но сейчас, когда сердца обоих отстукивают бешеный ритм, когда слышно только дыхание, немного тяжёлое, когда длинные пальцы касаются самого личного, страшного, когда голубые глаза следят за каждым мелким движением лица напротив, когда...       — Сал, чувак... — парень вздрогнул от резкого звука голоса, — ты восхитителен. — Патлатый не врал, даже не пытался. Всё выдавали блестящие восторгом глаза.       — Как ты можешь называть это месиво, — Салли демонстративно обвел свое лицо пальцем, — восхитительным? — Он горько усмехнулся.       — Не-е, чувак, ты не понял. Твоё лицо лишь дополняет тебя. Ты восхитителен. — Этот...       — Блять. Звучит по-гейски.       — Да хер забей. По-гейски или нет, факта это не меняет, — Ларри взял протезника за подбородок, погладил мелкий шрам на нем, повернул легонько лицо Сала налево, направо. Он рассматривал идеальное произведение искусства.       — Ха-ха, ты неисправим. Бля, чувак, реально, хватит.       — Хочу нарисовать, — Ларри будто не слышал последнюю фразу. — Сал, ты идеален, с какой стороны ни посмотри. Я бы даже сказал... Ебать, Кромсалли, ты блядский ангел! — Провозгласил Ларри, опустив руки на плечи другу.       — Если и ангел, то явно изгнанный из рая, — горько ответил тот.       — М... Падший ангел! Кромсалли, ты блядский падший ангел. Можно я тебя нарисую? — Ларри не заметил, как приблизился настолько близко, что дышал почти из губ Сала.       — Ты ж людей не рисуешь.       — Да. Потому что люди чертовски отвратительны. Но ты не человек, Сал. Ты самый ахуенный падший ангел, которого я видел.       — Будто ты много падших ангелов видел, чел, серьёзно.       — Да че ты к словам приебался? Говорю - ангел, значит - ангел. Так я могу нарисовать тебя?       — Странный ты, — отмахнулся Салли, лишь бы друг не увидел покрасневшие уши, шею. Он вновь не отвернулся. Не кинул его в этой пучине. Глубокой и тёмной.       — Мы, художники, - странный народ. — Патлатый гордо ударил себя в грудь и спрыгнул с кровати, таща мольберт, краски, кисти.       — А я разве дал разрешение? — насмешливо сказал протезник, с счастьем в груди наблюдая за всеми потугами друга размять кисти, застывшие в краске.       Ларри так и припечатало. Он замер и медленно, мучительно медленно посмотрел на Сала.       — Нельзя?.. — Ох уж эти умоляющие глаза. Именно из-за них Сал когда-то подсел на шоколад.       — Только посмей нарисовать каждый шрам, — картинно строго ответил Сал.       — Но!.. Они же часть тебя, часть совершенства, часть падшего... — Ларри оживился, начиная на повышенных тонах восхвалять уродство протезника.       — Ладно-ладно! Я понял, — Салли в смирении поднял руки, — твори как душа твоя того желает.