𝐅𝐮𝐜𝐤 𝐘𝐨𝐮𝐫 𝐁𝐫𝐨𝐭𝐡𝐞𝐫!

— Хёнджин... — вновь повторил омега, тяжело дыша. — Помоги мне... — Где аптечка? — гулко сглотнув, с хрипотцой в голосе спросил Хван. — Мх! — вновь почувствовав приступ боли, зажмурился Феликс. — Просто иди сюда! — капризно прошипел Ликс, сжимая между пальцев край своей футболки. Быть может, в такой ситуации стоило позвонить родителям, или хотя бы в скорую, но дурманящий запах топлёного молока уже пробрался слишком глубоко в лёгкие, чтобы думать трезво. Поэтому Хёнджин приземляется на край чужой кровати, притягивая брата поближе к себе. Ликс спешно забирается на колени альфы, в нетерпении зарываясь носом в кофейную шею. Сковывающая тело пряность корицы щекочет в носоглотке, когда он пытается втянуть в себя побольше возбуждающих феромонов. Феликс расслабляется, ощущая боль уже не так ярко, а вот влага, пропитавшая всё бельё насквозь, наоборот, стала куда ощутимее и приятнее. Он жалобно хнычет, ёрзая и потираясь промежностью об удобное для этого, колено Хвана. — Ликси, малыш... — на выдохе шепчет старший, стараясь несильно сжимать руками узкую талию омеги. — Пожалуйста... Помоги мне... — слёзно умоляет Феликс, вплетаясь ладонями в пламенные волосы брата на затылке. Хёнджин довольно урчит, прикрывая глаза. Такие нежные ручки касаются кожи его головы, медленно массажируя... Что может быть лучше? Только страстный секс с этим же мальчишкой в период течки. Прямо как сейчас. — Ты пожалеешь... Давай ты скажешь, где аптечка, я найду там подавители, и ты их выпьешь, м? — предпринимая последнюю попытку остановить это сумасшествие, он параллельно гладит острые лопаточки, выступающие из-под тоненькой футболки. — Ах! Божечки, нет, я умру, если не почувствую в себе член... Твой член! — истерично вскрикивает Ликс, выгибаясь, позволяя широким ладоням ласкать свою спину ещё приятнее. — Чёрт... — почти рычит альфа, грубо опрокидывая крошечное тело на кровать, а сам нависает сверху. Феликс высоко стонет, когда его запястья припечатывают над его же головой, приближаясь к шее. Хван пылко и мокро осыпает нежную кожу поцелуями, чередуя их с длительными засосами, совсем не беспокоясь о пятнах, которые не сойдут с молочной шеи ближайшие пару недель. Он громко и часто дышит, пропуская через себя очередную порцию согревающих в районе паха феромонов. Под ним сейчас лежит его сводный брат. Такой возбуждённый и нуждающийся, что голова кругом идёт. Мозг даже не задумывается о возрасте и кровной связи, готовый оправдать всё животным возбуждением, контролировать которое, не выходит. Когда на подкорке мозга всплывают какой-то отдалённый голос и слова, Хёнджина током прошибает. [Flashback] — Я прекрасно владею своим языком, — Хо поднялся с места, глядя сверху вниз в ярость тёмных глаз Хвана. — Fuck your brother! — улыбаясь во все тридцать два, в самое лицо другу проговорил альфа. [The end of the Flashback] Он мотает головой, отрываясь от фарфоровой шеи, стараясь прогнать глупое наваждение. Но его снова настигает противный голос друга. [Flashback] — Эй, — дерзко начал альфа. — Хёнджин, слабо тебе трахнуть своего братика, а? — прошептал Минхо, наблюдая мгновенную злость на лице друга. [The end of the Flashback] Ничего ему не слабо! Что ещё за глупые вопросы? Как же бесит... Хван рывком стягивает с тощего тела футболку, оголяя ещё совсем девственные, едва розоватые сосочки и рёбра, сильно выпирающие из-за малого веса. — Тебе нужно больше кушать, — заботливо подмечает альфа, сам от себя такого не ожидав. Он ласково гладит часто вздымающуюся грудь, ювелирно обходя затвердевшие ареолы; руками пересчитывает каждое рёбрышко, заставляя Ликса мелко подрагивать и жалобно хныкать, сжимая бёдра, по которым во всю стекает естественная смазка, пачкающая всё вокруг. — Хён... Будь грубее... — в пол голоса просит омега, хватаясь за чужие запястья. — Хорошо, но знай, что если мы сейчас продолжим, я не остановлюсь, — предупреждает Хёнджин, цепляясь пальчиками за край коротких шортиков, сильно намокших с внутренней стороны бёдер. Феликс запрокидывает голову, отпуская сильные руки, косвенно соглашаясь со всем, что с ним собираются сделать. Хван, не церемонясь, тянет мягкую ткань вместе с не менее намокшим бельём вниз. Альфа восторженно оглядывает подрагивающий сфинктер, облизываясь. И тогда Ликс жадно наполняет лёгкие воздухом, ощущая приятную прохладу на текущей промежности. Он буквально задыхается в своих же вздохах, не в силах восстановить сбитое дыхание и сумасшедшее сердцебиение, взявшееся из ниоткуда. Хёнджин нетерпеливо срывает с себя футболку, мысленно благодаря себя за то, что не соблюдает школьную форму и не ходит в шуршащих рубашках, на расстёгивание пуговиц на которой ушло бы минут десять. Он готов хоть каждый день ходить к директору из-за неподобающего внешнего вида, если после этого дома его будет ждать ко всему на свете готовый омега, пахнущий словно самый нежный десерт. Хван вновь нависает над полностью обнажённым братом, начиная оставлять на чувствительной коже груди лёгкие укусы и очередные засосы, удерживая ладонями уязвимое тело под лопатками, чтобы тот не извивался от каждого приятного или болезного следа зубов. Он ощущает, как худые ножки Феликса сами собой расползаются в стороны, стараясь прижаться как можно ближе к его паху. И это невозможно возбуждает. На самом деле возбуждает всё. Каждое действие или слово этого невинного ангела, любящего хрустящие на зубах леденцы и подолгу сидеть на крыше. Но мысль о том, что его брат течёт под ним, самая возбуждающая. Хёнджин с характерным чмоком отрывается от чужой ключицы, разглядывая ярко бордовое пятно, симпатично красующееся на фарфоровой коже. И не давая Ликсу и секунды передышки, припадает мягкими губами к твёрдой горошине правого соскá, одновременно зажимая левую между пальцев. Горячий язык дразняще облизывает ареолу, издеваясь над бедным омегой. — М-м! — возмущённо мычит Феликс, судорожно хватаясь за пряди алых волос. Он надавливает на затылок брата, заставляя того сильнее прижаться ртом к набухшему соскý. Хван только усмехается, не отрываясь от мягкой кожи, прикусывает передними зубами кончик. Ликс тут же вскрикивает, дёргая чужие волосы назад, чтобы отстранить. И Хёнджин слушается, мгновенно сползая ниже, к впуклому животику. — Так нельзя... Нельзя так поступать с омегой! — кричит Феликс, роняя горячие слёзы на грудь, покрытую множеством ярких творений Хвана. — Ты сам просил быть грубее, и вообще, ты знаешь, как выглядишь? Я не могу держать себя в руках. И ты даже не представляешь, чего мне стоит сдерживаться и не всадить тебе по самые гланды в сию же секунду! — вспыхивает Хёнджин, с рыком ударяя рукой по матрасу. Но тут же успокаивается, замечая напуганные глаза, мокрые от слёз. Он выдыхает, протягивает руку к розовым щекам и смахивает стеклянные слезинки. — Прости. Ты ещё девственник, да? Я должен был спросить раньше, но ты слишком приятно пахнешь, чтобы сфокусироваться на важном. Но твои слёзы... Они его подавляют, а ещё они совсем здесь ни к чему, — он слабо улыбнулся, впервые потянувшись губами к чужим, чтобы подарить поцелуй. Его сердце разбилось вдребезги, когда Ликс смущённо опустил взгляд, а в следующую секунду отвернулся, легонько толкая рукой в грудь. — У меня ещё не было полового партнёра. Я всегда справлялся с течкой с помощью таблеток. Но в этот раз не успел... Ах... Чёрт, — внезапно Феликс вновь скорчился от боли, излучая новый поток феромонов, куда более сладких и желанных. — Чудесно. Просто прекрасно, — саркастически прошипел Хван, наспех избавляясь от низа. И пока Ликс взволнованно хватался за одеяло, напуганный таким тоном старшего, но и одновременно заново заведённый, Хёнджин без слов раскатывал по члену презерватив, только что выуженный из кармана штанов. — В таком случае я просто быстренько тебя трахну и свалю. Ты ведь этого хотел, да? Можешь не отвечать, твоя дырка говорит всё за тебя, — проходясь пальцами между влажных ягодиц, бестактно проанализировал альфа. Быть может, на резкую смену настроения повлиял отказ в поцелуе, а может ещё что-то, Хван и сам не понял. Просто стало как-то обидно. И плевать он теперь хотел на комфорт и удовольствие брата, желая всего-то получить быструю разрядку, на которую подначивал всё такой же волшебный запах, распускающийся в лёгких пышными ирисовыми цветками. — Х-хёнджин, постой... Я не... — пытается оправдаться Феликс, чувствуя, как длинные пальцы бессовестно проскальзывают в его отверстие, свободно двигаясь внутри из-за большого количества выделений, исключающих практически все болевые ощущения. Хван не торопится, тщательно прощупывает тугие стенки; надавливает в районе простаты, заставляя Ликса в мгновение забыть о боли в районе груди, грязных словах и неправильности происходящего. Из его груди вырывается сдавленный стон, а колени всё шире раскрываются перед альфой. Феликс держится в миллиметре от того, чтобы поддаться навстречу опытным фалангам. Это пугает. Пугает уязвимость перед кем-то, кого ты знаешь меньше недели. И даже в таком противоречивом для омеги состоянии, он не упускает эту тонкую ниточку разумности, всё ещё борясь со своим внутренним нутром, желающим лишь страстного секса. От одной только мысли о том, что после этого им придётся сидеть за ужином, за одни столом с родителями и делать вид, что ничего не произошло, хочется смущаться и капельку предвкушать. Отношения втайне? О таком ли Ликс мечтал? Стоп. Какие ещё отношения? Феликс окончательно теряет связь со своими мыслями, когда чужие пальцы покидают нуждающееся отверстие, а нежная, невероятно влажная кожа сфинктера ощущает прикосновения теплой головки чужого органа. — Родителям ни слова, — предупреждает Хёнджин и резко толкается внутрь. Ликс широко распахивает глаза, давясь собственным стоном. Омега скомкано бормочет что-то о страхе, невольно сжимаясь всем телом, а руками отчаянно цепляясь за простынь под собой, надеясь, что это его защитит. — Что ты там шепчешь? Нравится? Нравится, когда тебя растягивает огромный член? — возвышаясь над хрупким телом, с вызовом спрашивает Хван. Феликс в состоянии лишь судорожно глотать воздух и воспроизводить тихое хныканье, о членораздельных словах и речи быть не может. — Не будь ты моим братом... — он осёкся. Ликс резко распахивает до этого прикрытые глаза и заинтересованно ждёт продолжения фразы. — А в принципе, неважно, — ухмыляясь, альфа делает первый толчок внутри разгорячённого тела. Феликс издаёт что-то вроде писка, больше не в силах сдерживать свою развратную сущность омеги, вскидывает бёдра, поддаваясь навстречу Хёнджину. Он нетерпеливо прижимается ягодицами к паху Хвана, полностью погружая в себя внушительный орган. — Инициатива это хорошо. О-очень хорошо, — восторженно шепчет Хёнджин, выходя из жадно принимающего отверстия. Вновь чувствуя неприятную пустоту, Ликс капризно мычит, дотрагиваясь руками до собственной груди. — Давай, Ликси, прояви инициативу полноценно, — упёршись спиной об изголовье чужой кровати, Хван приглашающе похлопывает себя по бедру. Огонёк в глазах Феликса вспыхивает, и он спешит уместиться на коленях брата. Он глядит в глаза напротив и почему-то смущается, опуская взгляд. Очаровательная улыбка и до глубины проницательные зрачки уже успели стать зависимостью, если не возвращаться к кофейной шее, которая будоражила каждую клеточку обычно безэмоционального к запахам тела. — Не смотри на меня так... — бубнит Ликс, заливаясь смущённым румянцем. — Как так? — с той же очаровательной улыбкой интересуется альфа. — Не заговаривай мне зубы и садись уже. Феликс и не собирался тянуть. Слишком сильно хотелось повиноваться этому низкому властному голосу и потеряться в своих же стонах, пока внутри будет горячая плоть, обостряющая каждое слово и действие, произведённое Хёнджином. Ликс направляет маленькими ладошками твёрдый член к своему отверстию, смело опускаясь, так, будто раз сто уже это делал. Хван запрокидывает голову и громко выдыхает, когда оказывается сжатым эластичными стенками, пульсирующими от желания. Он кладёт широкие ладони на упругие ягодицы, с силой сжимая, оставляя отметины от пальцев. Феликс на это лишь одобрительно стонет, грациозно качая тазом взад-вперёд, вызывая ещё больше эмоций. Хёнджин скользит руками выше, обнимая худую талию, прижимается носом к искусанной шее, жадно вдыхая сладкий аромат, приятный телу и рецепторам. Хочется снова укусить. Но он сдерживаться. Смягчается, осознав, что это его брат и что для него это всё в новинку. Хван желает наконец ощутить на себе волшебность чужих губ; почувствовать сладость леденцов, съеденных на крыше, и подарить спокойствие, которого на себя не всегда хватает. Он тянется к приоткрытым от тяжёлого дыхания губам, но Ликс снова уворачивается, склоняя голову в другую сторону. Да что же это такое! Чтобы кто-то отказывался от поцелуя самого Хван Хёнджина? Да никогда! Что этот невинный во всех отношениях мальчишка себе позволяет!? В этот раз его окутывает не злость и безразличие к омеге, а непонимание и ещё большее желание поцелуя, который от него старательно прячут. Словно конфеты от ребёнка. Но что, если ребёнок съест ужин? Ему ведь позволят взять хотя бы одну конфетку? Придерживаясь этой версии, Хван принялся остервенело врываться в тело Феликса, заставляя того сильнее сжать пальцами его плечи и ласкать слух высокими, тягучими стонами, резко меняющимися при каждом попадании разгоряченного органа по простате. — Х-хёнджин! Ещё! Быстрее! — уже бьётся в истерике омега, ощущая, как тело начинает сковывать, а живот неистово тянет и покалывает где-то совсем внизу. — Малыш хочет кончить от члена в заднице, да-а? — язвительно тянет альфа, укладывая ладони на чувствительную грудь. Он легонько гладит твердые сосочки, в этот раз не доставляя дискомфорта, и видит, как глаза напротив закатываются, нижняя губа зажимается меж зубов, а по виску стекает капелька пота. — Пожалуйста! — практически выстанывает Ликс, еле сдерживая слёзы из-за никак не настигающего оргазма. — Тише, малыш, не нужно больше слёз, — ласково шепчет Хван, касаясь бархатной щеки. Не в силах издеваться над настолько напряжённым омегой, Хёнджин перемещает ладони на мокрые от катастрофически большого количества выделений ягодицы, разводя половинки в стороны и резко проникая глубже, внутрь желающего лона. Он не жалеет мягкую кожу, вбиваясь в тело брата в страстном ритме, приближающем и его самого к неизбежному концу. Их дыхание заходится в едином такте, взгляды без смущения цепляются друг за друга; феромоны кружат головы и смешиваются воедино, создавая собой новый, ещё более возбуждающий аромат; тела объединяются в общий организм, когда оба достигают высшего уровня удовольствия. Послеоргазменная дрожь расходится по телу Феликса, когда он рушится на вздымающуюся в тяжёлом дыхании грудь брата, обнимая его под плечами. Он прижимается щекой в то место, где бьётся в бешеном ритме сердце, трепетно подмечая, что оно звучит красиво. Будто это не кровь и мясо, а что-то более высокое и ценное, что-то, что хотелось бы слышать всегда возле своего уха. И пока Ликс восстанавливает силы, прислушиваясь к чужому сердцебиению, Хван думает только об одном. Поцелуй. Ему необходим поцелуй. Не разрушая идиллию, Хёнджин сначала аккуратно выходит из обмякшего тела и на ощупь стягивает полный презерватив, завязывает на узел и бросает на пол, туда же, где разместилась вся их одежда. После заботливо гладит острые лопаточки и оставляет быстрый, практически не ощутимый поцелуй в лохматую макушку. Ну хоть что-то... — Ликси, — тихонько зовёт альфа. — М? — Поцелуемся? — Нет, — тут же отрезает Феликс. — Но почему? — Я не хочу с тобой целоваться. Мне нужен был секс, чтобы справиться с болью из-за течки. Ты мне помог, спасибо. Целоваться нам не обязательно, — пояснил омега, поднимаясь с чужого тела. — Хочешь сказать... Ну конечно, я сам виноват. Тысячу раз же говорили не спать с течным омегой, — он обречённо вздыхает. — Ладно, не забудь выпить блокаторы, чтобы моя помощь больше не потребовалась. — Ага, ты можешь прибрать тут, пока я схожу в душ? — подбирая одежду с пола, спрашивает Ликс. — Иди уже. Мне тоже хотелось бы в душ попасть, — небрежно бросает Хван, позабыв о всех нежностях и возвышенных чувствах. — Мы можем... — он осёкся. — Вместе? — предполагает Хёнджин, играя бровями. — Нет, конечно, придурок! — возмущается Феликс, бросая в брата его одежду. — Мы можем выгнать тебя из дома, чтобы ты обосновался у кого-нибудь из друзей и там помылся! Хван лишь усмехается, но в душе понимает. Его всё ещё не считают семьёй. Всё ещё ненавидят. Его ненавидит собственный брат. Его ненавидит Феликс. Ненавидит...