Ça va, monsieur Joncière?

В последние дни Марк Жонсьер совсем не появлялся на работе. Не сказать, что Лу это беспокоило в самую первую очередь, однако что-то в её теле неприятно замирало, когда девушка думала об Инквизиторе. С течением времени она уже знала, что с такой работой всё меняется стремительно и ежечасно. Однако знание, что ближайший друг может оказаться предателем, оказалось новым для неё. Она словно отказывалась воспринимать эту информацию серьёзно. Секунды сливались в минуты, минуты в часы, а часы в дни, а осознание так и не приходило. Лу закружил огромный водоворот событий: глупость Ирмы и Тома, которая безумно злила, подслушка у себя дома, как нож в спину от того, кому готова была доверить всё. Тихое единение с Йонасом, попытки разделить его ноющую, неизлечимую боль. Неожиданная встреча с Фокси. Приём у Викария. Всё это выбивало из колеи, заставляло рвано дышать, бежать, не оглядываясь назад. Психика девушки готова была взорваться, лишь бы избавиться от накопившегося стресса и безумия. А ещё ей параллельно нужно было думать про Марка, маму, хилера, Кея, безопасность жизни Приора. Потерянность душила, не давала возможности расслабиться, выдохнуть. Никакое курение не помогало, даже несмотря на то, что в эти дни псионичка довольно сильно налегала на него. Марк и Лу не виделись с того момента, как она ушла из его апартаментов на работу. Лишь созванивались один раз — Жонсьер кратко рассказал, что над Летицией состоится тайный суд. Это было требование Приора к Викарию, которому перечить никто совершенно не хотел. Молчание за молчание. Он обрисовал это так перед Жаном-Франсуа так, чтобы тот понял: никто не собирается закрывать глаза на то, что он делает. Если они сейчас и «дружат», то против кого-то, а не друг с другом. Процедура такого рода суда была особенно секретной: созывались три человека на высокой должности из Корпуса. Они подписывали разговор о неразглашении, и после суда их дальнейшая жизнь и разговоры в течение полугода тщательно отслеживались. За утечку информации — расстрел. Эта смерть была намного более жалкой, чем публичная казнь. Мероприятие происходило на нейтральной закрытой территории в Центре. В день Х, всего за пару часов, трое незнакомых или малознакомых людей должны были решить судьбу человека. Безусловно, Приор лично отфильтровал всё то, что коллегам знать не нужно ни при каких обстоятельствах. Однако, чтобы доходчиво объяснить, в чем виновата Летиция, пришлось раскрыть некоторые детали дела. Например, судьи знали о том, что жена Жонсьера участвовала в незаконной передаче закрытой информации, покушениях на жизнь сотен людей. Лучшим вариантом для неё было просто исчезнуть из общества, испариться — а на её деле поставить отметку «строго секретно». Зал поражал своей гнетущей, вязкой атмосферой. Из-за неплохой акустики при репликах каждый раз раздавалось эхо. Это делало нахождение внутри ещё более невыносимым. Другая особенность такого суда — есть человек, зачитывающий приговор. Он является одним из трех избранных ранее. Но здесь не существует адвоката — обвиняемый сам пытается себя вытянуть. По сути, это бесполезное занятие. Всё зависит от судей. Здесь играет роль и человеческий фактор, и закон сам по себе — поэтому процедура не совсем обычная и включает в себя не одного человека, а трех. Выслушав обвинения, Летиция, сидя на одиноком кресле в центре зала, зло посмотрела на судей. Даже в такой момент она хотела быть уверена, что ей всё сойдет с рук. Конец не мог быть так близко. Она же чистая — а чистых не трогают. Или нет? Заседание шло быстро, отнимая у девушки все силы. Любые её оправдания сразу пресекались — несмотря на хорошее образование, она больше была склонна к искусству, нежели юриспруденции. В конце концов Летиция замолчала. Это был триумф всех тех, кому она перешла дорогу. Наконец едкой жене Жонсьера было положено молчать. Для финального решения трое судей покинули зал, запирая дверь. Девушка осталась одна. Она яростно вскочила с кресла, будучи в последней стадии отчаяния. Хотелось врезаться с разбега в стену, провалиться под пол, улететь птицей в небо. Ожидание тянулось невыносимо долго, вызывая желание покончить с собой, пока она не получила приговор. Уже легче было надеяться, что это смерть — по крайней мере, тогда всё закончится раз и навсегда. Дверь распахнулась, впуская в зал холодный воздух из коридора. Летиция опустилась на кресло, судьи заняли свои места. Следующие слова ударили девушку со всей силы, облили ледяной водой. «Суд постановил, что Летиция Жонсьер, следуя закону о Трех Судьях, приговаривается к: Лишению имени, имущества, социального статуса Принуждённым работам во благо общества в колонии Désespoir. Вид работы и количество часов зависят от расписания заключенных.» Все трое начали говорить одновременно, заканчивая заседание традиционным способом: «Храни Единый всё выжившее, сплотившееся человечество, охраняй чистый геном и нас, людей оставшихся. Храни Великого Викария и учеников его, дай нам увидеть свет. Аминь.» Картинка стала менее четкой, указывая на окончание прямого эфира. Ещё одна настоятельная просьба Иво Мартена была в том, чтобы он видел заседание сам, хоть и не участвовал в нём напрямую, разве что в оформлении обвинения. По правилам, Приор должен был смотреть суд в одиночестве. Но здесь глубокое понимание и дружба сыграли огромную роль — рядом с ним сидел Жонсьер. И он слышал абсолютно всё. В дверь учтиво постучали. Марк оторвал болезненный тяжелый взгляд от пола — на пороге кабинета Иво стояла Лу.