Обман с чаем был раскрыт, и вот уже неделю Жади не пила чудодейственное средство и не могла его нигде достать. За ней пристально следили, почти не выпускали из дома, и она в ужасе пыталась придумать, всеми правдами и неправдами, как защититься он нежелательного результата всего произошедшего.
Женщина молча сидела перед трюмо в своей комнате и гляделась в ажурное зеркальце, невольно водя пальцами по десятку золотых украшений в шкатулке.
Все вокруг говорили, что женщины больше всего на свете любят золото, что оно делает их счастливым, Саид завалил её золотом, но Жади так и не стала счастлива, потому, что больше всего золота в мире она любила Лукаса.
Где-то в гостиной хлопнула входная дверь, и женщина вздрогнула от ужаса. Саид пришёл домой с работы, и она знала, чем ей это грозит.
Муж по-хозяйски вошёл в комнату и преподнёс жене очередной подарок, это было роскошное изящное золотое колье с изумрудами. Но Жади приняла его нехотя, ей было это не нужно, от нелюбимого мужчины ей было ничего не нужно.
С другой же стороны она пыталась заострить внимание на подарке, чтобы как можно больше оттянуть время до ночи. Как же Жади ненавидела эти долгие треклятые восточные ночи, которые тянулись для неё нескончаемой пыткой в руках того, кого она не выбирала.
— Я подам тебе ужин, — спешно поставив колье на столешницу трюмо, женщина умело отпрянула от мужчины, когда тот хотел её поцеловать.
Саиду это явно не понравилось.
— Я не буду ужинать, я хочу провести это время с тобой, — муж настойчиво и по-хозяйски притянул жену к себе и почти насильно поцеловал её в губы.
Жади сопротивлялась, каждое прикосновение Саида, каждая его ласка, каждый поцелуй горели на её теле огнём, она чувствовала себя мерзавкой, дрянью, падшей женщиной, она чувствовала, что изменяла Лукасу каждый раз, когда другой мужчина брал её почти насильно.
— Нет, Саид, у меня болит голова! — резко зажмурившись от отвращения, женщина попыталась вывернуться из его объятий.
— Опять? Ты врёшь, — быстро раскусил её обман мужчина.
И делать было нечего, другого предлога, чтобы ему отказать Жади найти не могла, вернее, не имела право отказывать собственному мужу ни в чём.
Дядя Али решил её судьбу, сид Абдул решил её судьбу, Латифа, Зораеде, все, и теперь она вынуждена была терпеть эти пытки каждую ночь. А ведь Саид не оставлял её в покое почти никогда, имел право, ведь она была его единственная жена, более того, любимая жена.
Вот только Жади его любовь была ни на грамм не нужна, его страсть, его ухаживания. Ей всё это было противно до глубины души, но она не могла этого избежать.
Каждую ночь, каждый раз она вспоминала как хорошо ей было с Лукасом и сравнивала это с тем, как плохо ей было с Саидом. Нет, муж был хорошим любовником, но каждый раз ложась с ним в постель, она чувствовала, что спит с чужим мужчиной, и это вызывало в женщине отторжение, ведь он не был её любимым.
Иногда она даже пыталась представить себе Лукаса на его месте, но это не помогало, всё равно не так, всё равно не то.
И каждый раз Жади говорила себе, что хватит, что этого больше не будет, и каждый раз невольно подчинялась.
Но только не сегодня, сегодня точно будет всё!
— Я не хочу! — громко выкрикнула Жади, пытаясь вырваться из объятий Саида.
Если ей не помогали обычные хитрые уловки, то, возможно, его отрезвит правда.
Нет, к огромному сожалению женщины, и это ей не помогло.
— Ты — моя жена, жена не должна отказывать мужу… Иди сюда… — Саид резко и почти болезненно ухватил её за руку, с силой притянув к себе и вновь сжав в своих мощных руках, похотливо ощупывая её тело, накрывая губы страстным вожделенным поцелуем.
Жади была против, ей всё это осточертело, она попыталась отбиваться, сопротивляться, молотя кулаками по широким плечам мужа, в какой-то момент жена даже резко дёрнулась и влепила ему хлёсткую пощёчину, но мужчину было уже не остановить.
Громкий удар по лицу лишь ещё больше раззадорил его, как одновременно и разозлило столь дерзкое сопротивление супруги.
— Ты будешь, моей… Я сказал, ты будешь моей… — даже слишком двусмысленно прозвучали в этой ситуации его слова.
И Саид стал дерзко срывать с Жади одежду, разрывая в клочья её дорогие наряды.
— Нет, я не хочу, пожалуйста, остановись, не надо… — вся буквально залившись слезами, теперь не отбивалась, а уже просто молила женщина в его властных руках.
Саид не ответил. Его кисти, ладони, пальцы, жадно шарили по всему телу Жади, ощупывая его, огибая талию, похотливо и почти до боли сжимая ягодицы и грудь, задевая самые эрогенные зоны и грубо массируя их подушечками.
Крепко ухватив жену за пышные волосы, муж притянул её к себе и вновь поцеловал в губы, властно, жадно, похотливо и страстно. Его терпение лопнуло. Он столько старался заслужить любовь этой женщины, столько хотел ей угодить, столько простил ей и столько отдавал… Но сегодня всё это закончится, сегодня он хотел брать её взамен, брать жёстко, как будто вымещая всю свою злобу и обиду за то, что она так и не принадлежала ему.
Жади дёргалась, сопротивлялась, трепыхалась в его руках, но ничего не могла с этим. Горькие слёзы текли по щекам сквозь жёсткий поцелуй, и она была бессильна перед очередными страданиями.
Вдоволь насладившись вкусом её губ, Саид толкнул, буквально швырнул, Жади на кровать. Она безвольно упала на широкий матрас распластавшись там обеими лопатками.
Жена рыдала, просила мужа остановиться, отбивалась, звала на помощь, но она почти наверняка знала, что никто ей не поможет. Даже если бы дома кто-то и был, то не помог бы, но дома никого не было.
Устав от того, как сильно всё затянулось, Саид склонился к ней и сорвал последние остатки одежды, затем, спешно стянул всё ненужное с себя.
Даже так, даже сопротивляясь и отбиваясь Жади возбуждала, обладать этой женщиной целиком и полностью была его мечта. И пусть он не мог обладать ей морально, сегодня он расплатится за всё, полностью обладая ей физически.
Мгновения нестерпимого ожидания, и мужчина улёгся поверх женщины, полностью придавливая её к кровати всем своим весом.
Жади вздрогнула от ужаса и отвернулась, роняя на подушку, чёрные от туши слёзы. Обычно муж всегда это терпел, её сопротивление, её отвращение, её непокорность, но только не сегодня.
Как будто пытаясь отомстить жене, он с силой раздвинул её ноги и резко вошёл в неё, настолько грубо, насколько это было вообще возможно.
Жади вскрикнула, откинув голову на подушку и зажмурившись, но Саид уже не обращал на это никакого внимания. Сегодня она получит, получит за всё.
Он грубо схватил её за подбородок и с силой развернул лицо женщины к себе, а затем продолжил целовать, покрывая поцелуями губы, щёку, шею, оставляя грубые засосы.
Вместе с этим жадно и похотливо ухватив Жади за одну из ягодиц, жёстко и болезненно сжимая её, стал резко двигаться, стараясь проникнуть как можно глубже, во всю длину.
Поначалу жена пыталась оттолкнуть мужа, с силой упираясь руками в его мощную мускулистую грудь, затем попыталась отбиваться от него, молотя кулаками по плечам, но Саид держал Жади крепко, полностью подчинял её себе, он был сильнее, и она никак не могла вырваться.
Поняв, что это бесполезно, Жади лишь невольно поддалась, сползая кистями на спину Саиду и в отместку до боли в пальцах впиваясь ему ногтями в лопатки. Это ещё больше возбуждало его, и мужчина стал двигаться интенсивнее, переместив руку на грудь к женщине, неаккуратно сжимая её и играя с сосками.
Саид целовал Жади, ласкал, брал во всю силу и глубину, явно упиваясь своей местью и наслаждаясь своей властью над ней, а Жади страдала в его страстных объятьях, солоновато-горькими дорожками роняя слёзы на подушку.
В какой-то момент она попыталась представить себя в постели с Лукасом, чтобы было не так больно морально, чтобы было не так невыносимо, но она видела перед собой лишь Саида, Лукас не мог быть с ней столь грубым и жестоким.
И это была её расплата за нелюбовь к мужу, каждую ночь с ним, каждую близость с ним, перед собой она могла видеть только его, только его лицо, упивающееся своим отмщением и всевластием над ней.
И Жади ничего не могла сделать, она была его женой, такую судьбу для неё выбрал дядя Али, такая судьба у неё должна была быть по всем правилам их культуры и по всей искренней любви Саида.
И она терпела, мужественно терпела всё этого до самого конца, горько и неистово рыдая, что её брал совсем не Лукас, и, возможно, это никогда уже не будет Лукас.
Поцелуи становились всё жарче, движения всё резче, близился финал всех этих мучений. Жади чувствовала, что едва держится из последних сил от страданий, хоть ей и не было особо больно физически, но было особо больно морально. Саид чувствовал, что приближался к своему пику наслаждения, тоже держась из последних сил.
Вот женщина громко вскрикнула, в последний раз, даже слишком громко от отчаяния, и это послужило последней каплей на пути к полному удовлетворению мужчины.
Зная, что сейчас произойдёт, Жади попыталась столкнуть с себя Саида, понимая, что в данный момент ничто не могло препятствовать тому, чтобы она забеременела, но оказалась слабее его. Мужчина всеми силами удержал её под собой до самого финала, пока не кончил глубоко внутрь, не излившись полностью.
Жади вся сжалась в его руках, как будто хоть как-то пытаясь сопротивляться, но она была бессильна, бессильна даже перед этим, перед вероятным шансом забеременеть.
А вот её муж был рад, он был доволен тем, как мучилась она, потому как столь же сильно в повседневной жизни мучала его сама, насилуя не тело, а разум, сердце и душу. Так пусть же страдает, пусть хоть на мгновение ей будет больно так же морально, как и ему… Это было отмщение, справедливое отмщение.
Тем более теперь, когда Саид точно знал, что Жади больше не пила противозачаточный чай, и отчётливо понимал, к чему это может привести.
***
Прошло время. Прошёл месяц таких же бурных и полных страсти ночей, и вот, наконец-то избавившись от всего этого столь желанным и долгожданным разводом, от изнеможения от всего этого Жади, вдруг почувствовала себя плохо. Ей вызвали врача, но… Врач уже ничем не мог ей помочь.
— Ты беременна, Жади… — с улыбкой произнесла Зораеде, как будто это было величайшее счастье, но для неё самой это было величайшим проклятьем.
И, ничего не говоря, Жади лишь отвернулась лицом в подушки и горько заплакала.
***
Она родила Хадижу, первую и единственную победу Саида над Лукасом, она старалась любить свою дочь, как могла, но, каждый раз, глядя на неё, Жади с ужасом вспоминала ту ночь, когда забеременела.
Ведь эти ночи наедине с Саидом продолжались все двадцать лет их навязанного брака.
