Изменчивые понятия нынче

На улице зима, мороз. На Кащея смотрят десятки пар глаз, тот мнётся в центре коробки. Адидас отчитывает его уже с минуту, а он смотрит на него и глазками хлопает. Ему рассказывают, какой он крыса, как поступил мерзко, в общем, всё то, что он и так знает. Поначалу стоит, лыбится. Пялит на Суворова, глазками сверкает. Любуется его чертами лица, губами, шеей, курточкой модной. Как Адидас скажет чего, он голову на бочок наклоняет и улыбается, как дурак. Адидас же света в глазах не имел, свёл брови и горел желанием разбить старшему нос. Стоит, опираясь на костыль, и ругает его. А Кащей улыбается. И только они с Адидасом знают, что эта улыбка означает. Влюблённый чёрт, стоит, любуется рожей Вовки. Для остальных, это лишь игра гордыни и надменности наглого Кащея. До армии Владимир с кучерявым были не разлей вода. Кащей его в свет вывел, к универсаму пришил. Кащей не намного был старше, год или два, но разница эта была незаметной. Они с Адидасом всякой хернёй занимались, чем обычно скорлупа занимается. От такого звания они сами тогда ещё далеко не отошли, но чувствовали себя уже ближе к старшим. Вместе они у костра смеялись, в видеосалон ходили, гоняли на тачках (часто не на своих). Вова Адидас потом поднялся сильно. Слухов о нём неприятных не гуляло, везде числился как честный пацан, и с армии его все ждали. Но как его ждал Кащей, вот это другое совсем. Когда Суворова на Афган увезли, Кащей писем ему писал десятки, рассказывал про всё, что угодно, главным для него было получить ответ. Про боксёров новых, про смерть отца, про универсам, про Маратку - про всё, короче. Вова отвечал не всегда, потому что количество этих писем в неделю иногда и до абсурда доходило. В армии шутили, что это маме его неймётся, смеялись. Вернулся с войны Суворов другим. Глаза его как будто стеклянные, пустые-пустые. Многого натерпелся, многое видел. Кащей за ним везде ходил, как хвост собачий. Понял видимо, как плохо ему без Вовы, и теперь не отлипает. Кащей по натуре человек умный, но выдавал он себя во многом. Адидас давно подозревал Кащея в таких непотребствах, как желание трахаться с мужиками. Вова такое не признавал, и даже с Кащеем это обсуждал. А потом оказалось, что этот несчастный в Суворова и втюрился. "Заметно это было, заметно" - вечно хотел сказать Владимир. Как они с Вовой оставались одни, так Кащей всегда стоял чуть ближе, чем мог бы, говорил мягче, иногда касался без повода. Волосы ерошил, например, или за плечо обнимал. Адидас поначалу всё спихивал на крепкую мужскую дружбу, но потом неожиданно сам для себя осознал, что Кащей любуется им не по-пацански совсем. Кучерявый свои чувства не то чтобы прятал, но и раскрывать не хотел. Ему хотелось внимания, взаимности, а выставлять себя в неприятном свете не хотелось. Он же дипломат, лидер, выкручивался как мог. Дипломатичность его не знала границ. Конечно, соврал он про Ералаша, зато драки никакой не будет, а значит и жертв других не будет. В этом они с Адидасом совсем разные. Для Вовы месть - дело святое. - Тебя, Кащей, по городу в хуй никто не ставит уже. - разгораясь от злобы рычит Суворов. Кащей отворачивается в сторону. Улыбка становится всё более фальшивой, слова Адидаса по сердцу начинают бить. Обидными были не сами слова, а то, что звучали они от Вовы. Как бы ему хотелось, чтоб Адидас сейчас замолк и извинился, не ради его авторитета, а ради уверенности в том, что он хоть немного ему симпатичен. Но ведь пацаны не извиняются? А пацаны смотрят вот так на своих подопечных, улыбкой прикрывая влюблённость и чрезвычайную обиду? Пацаны в кругу переглядывались. Им Кащей был неприятен. Для них он был занудным старшим, порой эгоистичным. Адидасу тоже не слишком в кайф быть в такой ситуации, но он хотя бы полную картину видит, зная, что Кащей не из самолюбия на него улыбается. А эти что? А эти запинать старшего готовы. Кащей снова поворачивается к Адидасу довольной мордой, а сам словно расплакаться хочет. А как бы слёзы осуждались в их кругу! Хорошо, никого ещё не довели, а то как слеза капнет, за ней и кровь из черепушки. Причиной такого состояния послужили слова Суворова. Кащей не мог уже отвлечься на его красивые глаза, ведь попахивало очередной дракой. Собственноручно он Адидаса никогда не бил. Боксёры - да, скорлупа - было дело, но своей рукой замахнуться на Вову... У него бы сердце разорвалось, вы чего? Кащей смотрит на Владимира свысока, будто смеётся над его глупыми заявлениями. Наружу так и рвётся желание показать, кто тут главный, кто старший. И ещё одно желание - расплакаться и упасть на колени. - Ты закончил? - на нервах хрипит брюнет. Вова молчит, предвкушая реакцию. В его голове засел этот взгляд под завитыми ресничками, улыбка. Ой, реснички - это вообще отдельная тема! Глаза у Кащея среднестатистические, не будем уж распинаться "глубокие, большие, и т.д.", но ресницы! Шевелюра у него кудрявая и ресницы смешные такие, как будто тушью подведены. Вова часто это подмечал, иногда, чтобы в глаза не смотреть, отвлекался именно на них. Звучал Кащей вполне уверенно (талант у него всегда выглядеть уверенно; по крайней мере, пока что можно так судить), но на деле очень радовался, что на улице такой мороз и выступившие слёзы тут же подмерзали. Заметить это мог только Адидас, стоящий прямо напротив. Кащей подумал, что так и произошло, когда Вова поднял бровь. Тогда его и разнесло. Голос сорвался на крик, пацаны в кругу стали переглядываться. Страх о своей репутации встал на границе с этой странной влюблённостью. Он нервно облизнул губы. Все вокруг так и пилили его взглядами. - Ты понимаешь, что ты сейчас своему старшему, - запнулся Кащей, - какую-то херню ментовскую предъявляешь?! - вываливал он, активно жестикулируя. Он кричал своим сорванным голосом, выпуская наружу обиду. Да, очень злой, очень, только уголки губ предательски подрагивали, выдавая слабость перед Адидасом. Суворов бездушно наблюдал за Кащеем, прекрасно осознавая, что тот сейчас чувствует. Все в кругу думали, что он просто словами раскидывается и скалится из гордости, а вот нет, человеку, вообще-то, сердце разбивают. - Хана тебе, Вова! - проговаривая каждый слог, Кащей склонился к лицу Адидаса. Сейчас Вова и заметил слёзы на глазах Кащея. Он дал ему ещё покричать, позлиться на других пацанов, и вмазал ему чётко по скуле. Ушанка слетела на землю. В силу своей хромоты, Адидас отошёл в сторону, пока Турбо, Марат, Зима - все окатывали Кащея своими кулаками. Старшего оглушил звон в ушах, пока толпа пацанов, скандируя "Мы - улица." покидала коробку. Кащей, с разбитым в кровь лицом и измазанными в красном руками, отрубился, сидя у ограждения стадиона. Адидас вернулся туда спустя час. Неспокойно ему было, вдруг убили чёрта этого? Выглядел брюнет совсем не хорошо. Губа верхняя разбита, скулы исцарапаны чужими костяшками, вся рожа в кровоподтёках. - Горе ты луковое, - сказал Адидас, встав напротив еле живого Кащея. - Разревелся, как девчонка, ещё и на улице сидишь. Скоро будешь как дядя Толя. Старший тяжело дышал, сплюнул кровь, не поднимая головы на друга. Кащею очень присуща улыбка. Это его черта, не только характера, но и лица. Сложно признать Кащея без улыбки, издевательской такой. Так что он посмеялся. - Это кто там ещё разревелся? Или ты воздухом дышал, пока меня пинали. Блядь- Брюнет закашлялся, пока Вова поднимал его под плечо. - Что-то хуёво мне, Вов, - прохрипел Кащей. Глаза у него были красные от слёз, потому и не смотрел на друга. Так и доползли до подвала старого магазина, где было у них место. От ментов ныкаться, не более, поэтому здесь были только старый диван, тумбочка, лампа и драные обои. И несколько горшков со всякими фикусами и цветочками на полке. Парни вошли в комнатку и закрыли фанерную дверь. Адидас и сам хромой, а тут ещё этому помогать. Стянули куртки, побросали у входа. - Не-е, ты не вкуриваешь, мне конкретно так хуёво, в глазах двоится и свистит всё... - вёл Кащей свою шарманку. - На жалость не дави, э. Не прокатил маленький трюк Кащея. Не так уж плохо ему было, не первый раз пиздят, в конце концов. - Не нравится мне вот эта рассечка, инфекцию схватишь и пизда тебе. - Адидас коснулся пальцем самой широкой раны на скуле. Кащей зашипел и схватил Вову за запястье. - Не нравится? Так это ж ты мне её оставил. Адидас мысленно ойкнул и не придумал, что ответить. Умылись они водой для полива цветов. Вполне себе обычная вода в ведре, которую хранили сразу после спуска в подвал. Через пару минут по всем ящикам была собрана необходимая аптечка. Адидас усадил старшего на диван, а сам сел на передвинутую тумбочку напротив. Вова, орудуя ваткой, промывал рану. Кащей только иногда всхлипывал, а так сидел тихо и только смотрел на Адидаса. - А у тебя совесть, что ли, заиграла, что ты вернутся решил? Вова угрожающе заглянул в глаза Кащею, после чего вернулся к делу. Избегая тихой неловкости, Кащей сказал: - Ну чего ты молчишь, Вов, признайся, что ты виноват был во всём этом. - Я виноват? - Вова хотел было продолжить, но проглотил слова. А когда Кащей решил что-то ещё сказать, тот очень сильно надавил ваткой на рваную рану, так, чтобы спирт ему чуть ли не в рот полился. - а-а-А-ААА, понял, понял! - залепетал кучерявый. - Не мне тут в чём-то признаваться надо. - холодно проговорил Адидас. Тут по телу Кащея пробежались мурашки. - На что намекаешь? Вова не ответил на вопрос. - Ну всё. Давай теперь бинты. Адидас убрал в сторону ватку и закрыл баночку со спиртом, поместив всё в ящик. За это время Кащей с места не двинулся, только наклонился чуть ближе к другу. Его глаза изучали замученное лицо Суворова. - Бинты, говорю- - Бля, ты красивый очень, Вов, - сказал Кащей и непринуждённо улыбнулся. Старший давно по уши влюблён и, узнав, что Вова в курсе уже, решил, что скрывать больше нечего. Ну и правильно. Вова окинул его взглядом. - Ты спирта отхлебнул? Вот так оно и было всегда. Ну, не прямолинейно, возможно, но Кащей часто вёл себя очень неоднозначно. - Трезвый, как стёклышко, - улыбался Кащей. Вова приподнял бровь, оценивая психологическое состояние друга. Убедившись, что тот не бредит, он заговорил: - И что с тобой стало, м? Ревёшь теперь на сборах, к парням подкатываешь. Может, отсосёшь мне ещё или в платье нарядишься? Я с такими из одного горла пить не буду. Жизнь помотала тебя, а? - Люблю я тебя, Вова. Ты же и сам понял уже, зачем ты так со мной? - к концу фразы Кащей чуть на шёпот не перешёл. - Сколько лет мы дружим уже? Как давно ты понял, Адидас? Вова чуть отпрянул, сдерживая дистанцию. - Как с Афгана вернулся, так и понял. - Он посмотрел в пол. Кащей вплёл пальцы в волосы, склонив голову от стыда и облегчения. - И не ушёл ведь. Тц.. "И не ушёл ведь" - эхом отдалось в голове у Владимира. И вправду, воспоминания, связанные с Кащеем, всё равно были самыми приятными. Пропасть между ними, конечно, широкая, особенно после возвращения Вовы из армии. Пока он служил, Кащей на месте не сидел. Поднялся до старшего, начали его уважать соседние районы. Открыл спортивный зал, ринг, боксёров набрал. И сам не заметил, как по званию стал выше Вовы Адидаса. А Кащею власть в руки не давай, ему крышу сносит. Многим казалось, что старший у Универсама - человек чистый, нормальный. А вот умный он или долбоёб - многие спорили. Кащей легко на уступки шёл, избегал драк, иногда ценой своей репутации. Те, что поумнее были, умного человека тоже видели издалека. А остальные считали, что он такой наивный и верит всему подряд. Репутация стала уже частью Кащея, особенно для него самого. Суворов будто хотел проводить с ним больше времени, даже если тот расплачется при всех, будет избит, а потом признается в любви парню. Вова поднял руку и запустил ладонь в мягкие кудри Кащея. Его волосы - его гордость. Густые локоны приятно щекотали пальцы. Брюнет поднял глаза. Он выглядел смущённым и испуганным. Видимо, всё ещё боялся получить по лицу. В глазах Вовы наконец играл свет. Приняв действия Адидаса за согласие, он взял двумя руками его запястье и опустил к губам. Вова смотрел на всё дело напряжённо, как будто это документальный фильм. Кащей принялся целовать пальцы Владимира, затем тыльную сторону ладони. Побитые костяшки, час назад ободравшие старшему скулу, сейчас нежились под тёплыми губами. Вова смотрел то на Кащея, то на свою руку. - По тебе и не скажешь, что ты такой… Мягкий. - слегка повёл головой Адидас. Слово "нежный" показалось ему слишком пошлым. - Ой, ну табло завали, - нахмурился Кащей. Любые слова показались ему слишком пошлыми. - Иди сюда, - он подозвал Вову на диван, поворачиваясь боком к краю. Адидас сел рядом, всё ещё не имея понятия о том, что делать. Не сказать, что у Кащея был такой опыт, но вёл дело вперёд определённо он. - Ближе, ладно тебе, - говорит старший. Он кладёт руки на скулы Вовы, устроив большие пальцы под челюстью. Владимир окидывает его взглядом и берёт за запястье, когда Кащей утягивает его в поцелуй. В поцелуях опыта у них много, но Адидас теряется из-за нестандартной (не пацанской, если угодно) связи с Кащеем. Тогда старший первым пускает язык в ход. Вова набирает воздуха, причмокивая губами. - Погоди.. Кащей сильнее подаётся вперёд, также чаще вдыхая. Они отрываются друг от друга, чтобы перевести дыхание. - С ума меня сводишь, еба-ать.. - низким, хрипящим голосом говорит Кащей и касается губами его щёки. Старший кладёт руки на бёдра Вовы и целует в шею. Адидас хватает его за чёрную рубашку на спине и рёбрах. - Стой, бля.. - полушёпотом говорит он. Кащей обводит языком кадык, затем пальцами оттягивает ворот рубашки и жилета, целуя ключицы. Вова только опомнится успевает, как брюнет соскальзывает с дивана и оказывается у него между ног. Его руки уже тянутся к чужому ремню. Адидас закрывает себе рот ладонью, отворачивает голову. Поймал лёгкую панику, бывает. От такого вида ебануться можно. Между его ног расположился растрёпанный, опьянённый возбуждением старый друг. С разукрашенным ссадинами ебалом, но это пустяки. Холодные ладони Кащея скользят по внутренней стороне бедра, касаясь разгорячённого органа сквозь ткань брюк. Вова смотрит в потолок и быстро дышит. Кащей оглаживает его талию и бёдра, заставляя успокоиться. Но новое касание напряжённого члена, и Вова закрывает лицо руками. - Ты в норме, эу? - на всякий случай спрашивает Кащей. - Да, блять, я просто не… Чем мы занимаемся, Кащей? Я щас сдохну здесь. Как у тебя это получается ваще… - Так, завались и расслабься, слышь? - с этими словами Кащей расстёгивает ремень Суворова и снимает штаны вместе с бельём. Вова берёт старшего за волосы, а тот в свою очередь любуется твёрдым органом. Кащей принимается за дело, обводя пальцами головку. Вова крепко сжимает его волосы, в пальцах стучит кровь. - Не держи так сильно, - просит Кащей шёпотом. - А, охуеть, ладно, - удивлённо отвечает Адидас, ослабляя хватку. Кащей куда мягче, чем кажется. Его пальцы аккуратно проскальзывают по всей длине, после чего он обхватывает член всей ладонью. Соответствующие движения заставляют Вову кусать губы. - Постони, чё ты, свои люди, - остановившись, говорит Кащей. Вова сглатывает слюну, и сладкая пытка продолжается. Секс с человеком, который минуту назад был другом, дело весьма неловкое. Столько вместе прошли, и где они сейчас? Много нового можно друг о друге узнать. - Ну же, пожалуйста, - подмигивает старший, опуская руку до основания, а затем поднимая прямо до уретры. Из груди Вовы вырывается прерывистый стон. Чтобы снова не хватать чужие кудри, он впивается ногтями в диван. - Блядь… - Молоде-ец. - специально кривляясь, как в зарубежной порнухе, говорит старший. Вова слабо улыбается, а Кащей пододвигается ближе, берёт в рот головку. - На тебя глянешь, нормальный пацан вроде, мгх-ах! - кряхтит Вова. - А тут вон какие сюрпризы. Кащей двигается только по верхней части, ненадолго отвлекаясь. - А что я, не человек теперь? Не нормальный парень? - говорит тот и заглатывает почти полностью, выбивая из Вовы звучный стон. - Мы с тобой оба ненормальные, сука… Кащей ускоряется, иногда обводя головку языком. Так хорошо Вове не было никогда, он чувствует себя на седьмом небе, а внутри словно солнце разгорается. Парень закидывает голову на спинку дивана. Он кладёт ладонь на шею Кащея, цепляя волосы и воротник рубашки. Кроссовком, с трудом себя контролируя, Владимир касается члена старшего. Кащей выдыхает в процессе, глядя в глаза Вове. Адидас от такой картины и продолжающихся движений тяжело мычит и давит ногой чуть сильнее. Кащей отвлекается от процесса, поднимая голову и тяжело дыша. - Вова… Хорош… Адидасу хотелось кусаться, хватать, давить, зажимать, а Кащей такого терпеть не мог, уж точно не в паре с Вовой. Кащей возвращается к делу, меняя темп. Он мог двигаться быстро, затем тормозить, не доходя до основания, работать только с головкой, а затем снова набирать скорость. - Ты мучаешь меня или… просто устал? - стараясь отдышаться, спросил Вова. Кащей игнорирует вопрос, только подмигивает парню. Адидас злобно рычит. Как даже сейчас старшему удаётся быть такой сукой? В последний раз Кащей набирает темп, заглатывая полностью и обводя член языком. Вова стонет с каждым толчком, уже не стесняясь старшего. - Не могу, виноват, - извиняется он заранее и хватает брюнета за волосы, дёргая и опуская его голову. Перебирает пряди, держит то за загривок, то за макушку, и протяжно стонет. Старший явно теряет контроль над ситуацией, Вова опускает его ниже, чем он был готов. Брюнет жмурится, хватая Вову за бёдра. Некоторое время ему приходится потерпеть, а затем Адидас уже не находит в себе сил держать его. Кащей причмокивает губами и заканчивает рукой. Вова кончает, слегка дрожа, затем восстанавливает дыхание и прикрывает глаза. От Кащея ему прилетело по руке. - Ещё раз дёргать будешь, хер откушу, это ясно? - он встаёт. Вова искренне засмеялся, затем сел поровнее и оделся. - Эу, а ты теперь как? - спросил он, указывая на брюки Кащея. Старший зачёсывает кудри рукой. - Не в первой. Забей. - Он опускается на диван рядом с Адидасом, вытирая лицо тыльной стороной ладони. Вова сочувственно смотрит на брюнета. - Прости, виноват. Тебе зря от меня прилетело. Кащей расправляет рубашку, опуская ниже, и сглатывает. - Извиняешься? - А мы пацаны ещё, по-твоему? - спрашивает Адидас. - Мы никому не скажем, ага? - старший снова ухмыльнулся. Вова поворачивает голову к нему. Раскрасневшийся Кащей с побитым таблом глядит на него распахнутыми глазами и улыбается, как обычно. Адидас кладёт руку ему на шею и притягивает к себе, снова целуя. Кащей вдруг отрывается. - Вова, блядь. - Я чё? - Не кусайся, ты собака, нахуй? Бешеная? - старший обиженно прикладывает пальцы к губам, затем смотрит на них. Крови не было. - Ну ты даёшь… - Владимир цыкнул и засмеялся.