Двое,которые будут льстить

—Ты так хорошо справляешься Кавех делает паузу, застыв между бедер, и глаза его вспыхивают от смущения. Альхайтам сглотнул. Он не из тех, кто осыпает похвалами, особенно Кавеха, но как же иначе? Его рот горячо обхватывает его член, губы смазаны слюной, по углам текут слюни, нос уткнулся в грубые волосы у основания члена Альхайтама.

Если бы он знал, что Кавех хорош в этом деле, он бы трахнул его рот раньше. Он не стал бы танцевать вокруг своих чувств и потребностей, а прильнул бы к ним. Но есть еще страх и нерешительность. Альхайтам не из тех, кто спит рядом, и даже под видом того, что просто трахаемся.

Вот оно средство для достижения цели. Так и должно быть, но Альхайтам всё же гладит волосы Кавеха, как будто его рука намагничена. Пальцы перебирают светлые локоны. Кавех смотрит на него полуприкрытым взглядом, его губы плотно обхватывают член, и слова сами собой срываются с губ Альхайтама: «Приятно. Мне так хорошо». Кавех стонет. Эти звуки вырываются из горла и обхватывает его член. Альхайтам не может удержаться, но еще глубже погружается во влажный жар. Пальцы Кавеха впиваются в его бедра, словно острые уколы, от чего в плоть заставляют подниматься волосы на затылке Альхайтама. «Божественно», — пробормотал он. Кавех сдвигается на колени, его бедра плотно сомкнуты, когда он пытается ослабить собственную эрекцию, и о, зрелище этого… Его пухлые, мягкие губы с такой готовностью обхватывают его член. Кавех задыхается, его язык прижимается к нижней части, когда он проводит по его длине. Альхайтам размышляет, сможет ли он выжать из себя больше, сможет ли он просто хвалить его, пока Селестия не рухнет вниз. Он мог бы свалить все на секс. Сказать, что это игра или просто так, развлечение. Тогда он сможет без устали дразнить Кавеха за то, как охотно он отвечает, делая это отправной точкой для последующих действий

—Вот так— Аль-хайтам прижимается к его щеке и вводит член глубже—Черт, у тебя это хорошо получается Кончик его члена упирается в заднюю стенку горла Кавеха. С губ Кавеха срывается приглушенный стон, жалобный и возбужденный. Кавех скребет ладонью по своим брюкам, упиваясь удовольствием и похвалой, которой его одаривают. Алхайтам хочет большего: больше этих звуков, его вида, захлебывающегося членом. Восхитительный румянец, который окрашивает щеки Кавеха в розовый цвет с каждым утверждением, впивающимся в его кожу.

—Тебе нравится это слышать, не так ли? —Кавех не кивает, но его глаза блестят, в них сверкают слезы, а ноздри раздуваются—Великолепно—говорит Альхайтам, и это незначительный промах, намек на истинное чувство, которое, как он надеется, Кавех не замечает. Он так и делает. Выражение его лица затуманено, когда он упирается своей щекой в ладонь. Он обсасывает член Альхайтама, а свободной рукой поглаживает его основание. Эти дьявольские губы… Этот проклятый язык, розовый и влажный, кружащийся вокруг головки его члена. Кавех стонет от вкуса его спермы, словно это деликатес, и высунутым языком дразнит Хайтама. Больше похвал, тихих, спокойных слов, затерянных в спертом воздухе их комнаты. Кавех вздрагивает, когда Альхайтам впивается ему в горло. Но потом вырывается кашель, хрип. Он отстраняется и задыхается: —Предупредил бы меня, засранец! Альхайтам смеется и говорит: —Случайность. Ты выглядел слишком хорошо, я не смог удержаться