Сердце может увидеть то,
что глаза не видят.
Просторное помещение ресторана стремительно уменьшается в размерах, ощущаясь слишком маленьким, душащим, а легкая музыка больше не кажется приятной, с каждой новой секундой возрастая пульсацией в висках и начиная больно давить на мозги, как если бы кто-то случайно уронил пульт от колонок и все выстроенные настройки полетели бы к чертям, на зло перейдя вместо нее на тяжелый рок, хотя, на самом деле, все возникшие перемены происходили только у Тэхёна в голове. И эта сгущающаяся атмосфера, и скованность мышц во всем теле, когда темно-карие неотрывно глядели в ярко зеленые, словно в какой-то ментальной борьбе, где победитель получает право на человека, в которого он совершенно неосознанно, а может уже все-таки и осознанно, вцепился мертвой хваткой, будто не сделай так, тот мог тут же встать и оставить его одного. И снова холод страха, медленно поселяющегося в душе, но, на этот момент, он ощущался намного пугающей всех ему ранее изведанных — этот поражал куда-то в сердце, заставляя его неистово биться об ребра аж до боли в груди. Ким не осознавал в полной мере, что с ним творится, только понимал, что в присутствии Чонгука он почему-то становится каким-то отчаянным, каким вообще-то не был никогда. Тэхён даже смел думать, что их общение еще не перешло полностью в романтическое, но от того, как он цепляется за их близость прямо сейчас, было понятно, что сильно ошибался. Ему становилось дурно от всплывшей мысли, что мужчина, которого он серьезно рассматривал для себя в качестве любовника, партнера, — не важно, — принадлежал другому, наверное более адекватному человеку, раз она смогла разглядеть его невероятную ценность раньше него самого. Неужели он действительно опоздал? И как он поступит, будь оно так? Ким чувствует, что абсолютно точно не готов отпускать Чонгука. Не после того, что уже развернулось между ними. И определенно точно, не после того, что он уже успел для них представить на ближайшее будущее. Просто физически больно думать об этом. И очень страшно. Вот только, ничего так и не происходило, потому что не успело, потому что с появления незнакомки прошло всего несколько секунд, даже не минут, которые для него почему-то показались часами. Может все потому, что эта рыжеволосая леди, стоявшая перед ним теперь в черном пальто, со сложенными под грудью руками, так нагло испепеляла его глазами, будто бы он покушался на самое драгоценное в ее жизни. Тэхён действительно покушался, а значит отчетливо принимал, что это драгоценное в лице Чонгука — для него, но точно не ее. Потому что, будь это так, мужчина бы не сидел рядом с ним, бережно сжимая вспотевшие ладони в своих, в такой нежной успокаивающей манере. Чон бы не притянул Тэхёна ближе, наверняка почувствовав его скованность и дискомфорт, — преднамеренно или нет, но, — защищая, пока недоуменно глядел на, похоже, знакомую даму, которая заметив этот жест, почему-то широко улыбнулась, вконец вгоняя модельера в недоумение. Ему хотелось поскорее разобраться, что за чертовщина там происходила, ведь он ничегошеньки не понимал. — Ну что за упертая женщина. — недовольно произносит Чонгук, когда названная уже усаживалась на прежнее место мужчины. — Мы кажется еще утром пришли к единому согласию не торопиться, госпожа Чон. — произнеслось с такой легкостью, что у Тэхёна внутри что-то болезненно скрутилось. — Боже, дорогой, ты не можешь прятать его от меня вечно! — шумно вздохнула она, укладывая локти на столе и немного странно для этой ситуации улыбаясь. — Я не собирался его прятать. Только сказал повременить. — Перестань, к знакомству не нужно готовиться! — просто отмахнулась. Госпожа Чон. Кажется его шок достиг своего апогея. Тэхён явственно почувствовал себя третим лишним, и ему было очень неприятно. Он, словно в замедленной съемке, начал выбираться из удерживающих рук, чем обратил все внимание на себя, ощутив вдруг желчь на языке от поступающей тошноты. Воздух начал душить и резать горло так, что становилось ужасно не хватать кислорода, из-за чего резко закружилась голова. — Тэхён, ты в порядке? — обеспокоено обращается Чонгук, вглядываясь в его заплывающие глаза и побледневшее лицо. Ким тяжело сглатывает, почувствовав чужую прохладную ладонь на лбу. — Почему ты такой горячий? — хмурится, хватая его ослабшие руки и прижимая тыльные стороны к шершавым губам. У Тэхёна нет сил сопротивляться, потому что, кажется, что еще чуть-чуть и он прям там свалится. Спасибо огромное его впечатлительной натуре. — Милый, тебе нехорошо? — к большему удивлению, взволнованно спрашивает испуганная женщина, которая вскочила и подбежала к ним, принимаясь осматривать его состояние. — Боже, такой бледный. Это все не казалось нормальным, путая его мысли снова и снова. — Он весь горит, а руки ледянные. Чонгук легко притягивает его к себе за плечи, укладывая потяжелевшую голову на грудь, под которой быстро билось сердце, и вновь прижимает ладони к губам, обжигая кожу неровным дыханием. И прежде, чем Тэхён успевает совершить глупость… — Мама, я отвезу его в больницу, а ты поезжай ко мне, тебе не нужно останавливаться в гостинице. Я позвоню. — командует Чон, уже начиная подниматься вместе с ним. Ким застывает, молниеносно обработав поступившую информацию, и резко одной ладонью давит на крепкую грудь, заставляя мужчину сесть на место. Госпожа Чон аж отшатывается от резкости, а Чонгук поднимает на него искренне удивленные глаза, продолжая на всякий случай придерживать за бедра. Очень любезно с его стороны. — Мама? — выходит до страшного хрипло. И только теперь Тэхён рассматривает мелкие, едва заметные морщинки на красивом, все еще молодом, лице. Он слышал, что матери Чонгука не было и пятидесяти, но чтобы настолько. Должно быть, госпожа Чон очень усердно работала над собой, следя за точенной фигурой и нежной светлой кожей. Просто вау. Собственная тупость затапливает с головой, пока Чонгук хмурится, явно не понимая сути вопроса, но, наравне с этим, Тэхён практически осязаемо чувствует, как все его состояние возвращается в привычную норму, прям как по волшебству. — Тэхён? — выводит из ступора голос Чона, чьи ладони заскользили ниже по ноге, привлекая его дезориентированное внимание. — Мне нужно в уборную. — резко выбирается он из-за стола, смотря в пол и пряча свои глаза. — Подожди… — Все хорошо, Чонгук, — перебивает Ким, выдавив из себя вялую улыбку, и поспешно отходит. — Правда, мне просто… — он хорошо видит непонимание в черных глазах. — Мне нужно отойти. — уверяет и быстро убегает, спиной ощущая нарастающее напряжение. Тэхён на дрожащих ногах вваливается в уборную, благодаря всех богов за то, что она оказалось пустой, и включает холодную воду, несколько раз умывая пылающее лицо. Глубоко выдохнув, Тэхён поспешно вытирается сухими салфетками, чтобы, ни дай бог, не выставить себя в неприличном виде, и ловит свое взвинченное отражение в зеркале. Какой ужас, он точно сошел с ума. Он подумал, что у него имелась жена. Обалдеть можно. Идиот какой. Чонгук ведь уже убедил его в том, что не способен поступить с ним гнусным образом. Так почему он позволил себе снова воспринять все так? Почему почувствовал такое беспредельное облегчение, узнав правду? И почему сейчас, внизу живота что-то так тепло порхало, будоража всего изнутри? Это совсем не имело смысла, но, кажется, теперь он начинал потихоньку осознавать всю курьезность своих действий и восприятий. Невероятно просто. Неужели, для того, чтобы его мозги начали нормально функционировать, должно было произойти что-то такое? Дверь заскрипела, впуская в его пространство еще одного человека, но даже стоя к нему спиной, он чувствовал этот пронзительный взгляд на себе, как и легкий запах парфюма, которым уже была пропитана даже его собственная одежда. Между ними почти никогда не было неловкости, и теперь было странно находиться в ее окружении. — Не нужно было оставлять маму. — голос тихий, но хрипотца почти прошла. — Если бы я не пошел за тобой, пошла бы она. — буднично сообщает и улыбается — слышно по теплой интонации. — В мужской туалет? — Поверь, ее бы это не остановило. — усмехнулся Чонгук. — Чоны, — Тэхён разворачивается боком, глядя на статного мужнину через зеркало. — У вас похоже из наследственного только упрямство. — вздыхает, попавшись в черные глаза своими. — Не только. Еще красота и сексуальность. — Чонгук просто мастер разряжать обстановку. — Ах, и ведь не поспоришь. — охотно подыгрывает он. Чон тоже усмехается, но нельзя не заметить, как пристально он осматривает его состояние, и, видимо, убедившись, что Тэхён выглядит не слишком паршиво, немного расслабляется. Ким не может не признать: очень приятно, когда тебя так бескорыстно, — он действительно уверен в этом, — опекают. — Ты в порядке? — еще раз подтверждает. — Да, все хорошо. — Тэхён кивает и уводит глаза на раковину, засматриваясь на медленно стекающие по ней капли. Успокаивает. — Мне просто нужно было немного… остыть. — честно признается. — Остыть. — не вопрос, а будто какое-то открытие. Чонгук опускает взгляд, обдумывая, а подняв наконец спрашивает: — Что с тобой было? — А, там, — а ведь он надеялся избежать этого вопроса. — Ничего такого. Как же. Очень даже чего-то такого, за что ему теперь долго будет стыдно и ужасно неловко, потому что снова не поверил. Это ему все еще сложно доверять, мужчина не виноват в этом. Чонгук ведь так старается угодить ему, заботится о его комфорте, а все что делает он — только сомневается и уклоняется. — Тэхён, я понял о чем ты подумал. — Господи, как же стыдно. — Ким на себе ощущает, как неприятно тому об этом говорить. — Прости, я не должен был… — что именно? Он осекается, не находя правильных слов. Как же тупо. Раньше он не был таким. Так с каких пор зародилась, абсолютно несвойственная для него, неуверенность? Откуда она взялась? — Почему, Тэхён? — Чонгук не позволяет молчанию затянуться. — Понять, я понял, но не нахожу причины того, чем заставил так думать. Я поторопился? Был недостаточно искренен? Тэхён поднимает на него ошарашенный взгляд и делает несколько шагов вперед, прямо почувствовав раскалывающуюся между ними пропасть, потому что, просто нельзя быть еще более искренним. Чонгук раскрывался ему полностью, даже не будучи уверенным, что получит что-то взамен. Как можно было в нем сомневаться? — О нет же, Чонгук, все не так. — хочет убедить, но нужные слова теряются в голове, поэтому начинает вышагивать по небольшому помещению, стараясь собрать мысли в кучу. Он должен объяснить, в первую очередь, и себе самому. — Извини, я сам не знаю, почему веду себя так с тобой. — Я знаю. — устало признается мужчина. — Ты хочешь отступить. Ты просто ищешь повод уйти. Ким замирает, устремляя взгляд в пол, и прям слышит, и чувствует, как все шестеренки в голове начинают усиленно зарабатывать. Видимо, ему просто был необходим нужный толчок. — Да, наверное, так и было. — все еще смотрит в пол. — Наверное, я искал. И, о чудо, ему наконец приходит прозрение. Тэхён быстро поднимает свой загоревшийся взгляд в чужой, терпеливо выжидавший. Однако, как только он раскрывает рот дверь в помещение снова распахивается, впуская к ним молодого мужчину, не корейского происхождения, на лице которого вырисовывается явное замешательство, заглушив его речь на корню. Ким совсем забыл, что они находились в общественной уборной. Повисает напряженная тишина, они оба смотрят друг на друга, пока вошедший делает свои дела и быстро уносит ноги. — Не лучшее место для разговоров. — Чонгук оборачивается и, убедившись, что они снова одни, расслабленно предлагает: — Выйдем на улицу или договорим позже? — Нет, нет, давай останемся. — отчаянно простит Тэхён и подходит к нему, беря за руки и боясь потерять с трудом найденный настрой. — Пожалуйста, Чонгук, я… мне нужно сказать тебе все сейчас. — глаза в глаза. — Ладно, птенчик, спокойно. Мы договорим. — успокаивает Чонгук, сжимая его ладони в своих сухих, но таких ласковых руках. Тэхён благодарно кивает и сглатывает, начав гулять глазами по чужому пиджаку, вновь направляя мысли. — Так почему, Тэхён? Я делаю что-то не так? Или, может, не делаю? — Вовсе нет. — качает головой, боязливо заглядывая в черные глаза, и находит в них одного себя. Вот оно. — Изначально, я действительно думал, что дело в тебе. — и видит, как тот хмурится, уже собираясь ответить. — Нет, дай мне закончить, пожалуйста. — Чонгук сужает глаза, а после согласно кивает. — Все это время я не понимал, что со мной творилось рядом с тобой. Почему, когда ты со мной я ничего не боюсь, но стоит тебя не видеть, в моей голове тут же рой сомнений. — вспоминает все переживания. — Ты так открыто и легко выражал желания, что для меня это было дико, и я в каждом искал подвох. — Чон снова хмурится, а он тепло улыбается, рассматривая черную гладь. — Потому что, я никогда не встречал таких искренних и чувственных людей, как ты. — Но подвох в тебе. — со вздохом повторяет. — Да, именно так. — спокойно кивает Тэхён и отпускает его руки, прогулочным шагом отходя к плиточной стене. — Я только что осознал: я думал, что избегаю привязанности ко мне, когда боялся привязаться сам. Понимаешь? — тихо спрашивает, стоя спиной. Тяжело признаваться в таком в глаза. — Ты не хочешь привязываться. — заключает Чонгук. Ким разворачивается всем корпусом и усмехается, замечая серьезное выражение красивого лица. Тэхён действительно не хотел, но то было до него. Он сам не заметил, когда привязал себя окончательно и бесповоротно. Признания правды ему далось неимоверно легко, и он обязательно постыдится за свое сегодняшнее поведение, но позже… Пока же, в его крови адреналин с оставшимся алкоголем смешивается и бурлит, из-за успешно найденого решения задачи. — Нет, я говорю, что ты слишком хорош, Чонгук. — Ведешь к тому, что — мужчина складывает руки на груди. — Откажешься от меня, из-за того, что я слишком хорош для тебя? — выгибает бровь. — Просто смешно. Тэхён начинает тихо смеяться, ведь его совершенно неправильно поняли. Ему почему-то весело. Наверное, все дело в чувстве свободы, которую он теперь ощущает. — Нет, Чонгук, — позволяет себе наглую улыбку. — Смешно то, что именно поэтому я никуда не уйду. — и призывно облизывает губы, ловя на них взгляд. — Я правильно тебя услышал? — Чонгук отпускает руки и внимательно на него смотрит. — Абсолютно. — легко подтверждает Тэхён, медленно подступая, так и не разорвав контакта. Ему нравится эта накаляющаяся атмосфера между ними. Всегда нравилась. — Ты красив, молод, уверен в себе, кроме того, что слишком честен. Знаешь, как мне это нравится? — встает вплотную, вдыхая в легкие не только парфюм, но что-то теплое от самого Чонгука, и бросает взгляд на манящие губы. Хочет. — Ты так хорош для меня, как могу я добровольно от тебя отказаться? — слышит и видит ухмылку, томно заглядывая в черноту, когда шепчет: — Я такой жуткий эгоист. Собственник, каких еще поискать. Ты не знал этого? — наигранно удивляется сам себе. — Признаться честно, — Чонгук гуляет взглядом по каждому дюйму его лица. — Это самый странный разговор в моей жизни, — бросает смешок. — Но, мне определенно по душе исход. — И я должен сказать тебе кое-что еще. — Тэхён сглатывает, еле удерживая в себе желание. — Не думаю, что ты удивишь меня после такого. Теплое дыхание касается губ и кружит голову, Тэхён все-таки не сдерживается, подавшись вперед, и жадно накрывая их своими. Так надоело убегать от себя. Так ужасно обидно, что он потерял столько времени на ненужные сомнения, когда можно было вот так. Когда вот так — слишком хорошо, чтобы это упускать. Чонгук не церемонится, быстро обхватывая его за талию, и притягивает к себе, скользнув горячим языком внутрь, вынуждая его зацепиться за крепкие предплечья, чтобы не свалиться от напора. Пальцы цепляют его подбородок, удобно поворачивая, и его целуют мягко, влажно и приятно — головокружительно, распространяя лаву по венам. Тэхён запускает ладонь в мягкие волосы, стараясь поспевать за движениями, и чувствует горько-сладкий привкус алкоголя, когда по его небу мажут языком, сталкиваются с его, засасывая так, что ноги подкашиваются. Сердце сходит с ума, он весь горит изнутри и снаружи, и резко отрывается, перекрывая растущее возбуждение, чтобы оно не раскрылось до конца. Только не здесь. — Я хочу тебя. — тяжело вздыхает, слыша такой же судорожный вдох. — Не удивил. — улыбается Чонгук, нагло проводя языком по нижней губе, собирая остатки поцелуя. Щеки загораются румянцем, Тэхён утыкается подбородком в чужое плечо, продолжая держаться за него. Горячее дыхание ласкает кожу у виска, прошибая всего мурашками, а теплые ладони придерживают за талию, мягко сжимая. Приятно, но мало. Ему недостаточно. — Ты просто не представляешь, как сильно я хочу тебя, Чонгук. — он проводит носом по горячей шее, слыша тяжелые вздохи-выдохи, и чувствует, как сильно напрягается чужое тело. — Поехали ко мне? — Вот теперь удивил. — хрипит Чон, крепче сжимая в своих руках. — Пустишь меня на свою личную территорию? — Пущу тебя в себя. — Черт, ты очень жесток, нам ведь нужно вернуться за стол. — наперекор словам, Чонгук склоняет голову вбок, позволяя ему гулять влажными губами по пылающей коже. Одурманивающе, и так тяжело остановиться. — Нужно, — томно соглашается, оставляя мокрый поцелуй на скользнувшем в глотании кадыке. — И мы вернемся. — его сжимают уже больно, отрезвляя обоих. — А после, я ни за что не передумаю. — он немного отстраняется, заглядывая в потемневшие глаза. — Чонгук, я действительно собираюсь впустить тебя в себя. — со всей искренностью. Мужчина сужает глаза и прикусывает губу изнутри, ненадолго задумавшись, и наконец спрашивает: — Это то, о чем я думаю? — Именно. — кивает. — Это мой ответ.