Ива

      Солнце стояло в зените. На лугу, усыпанном тысячами ромашек, незабудок и колокольчиков, не было ни единой души, которой бы могло непосчастливиться стать жертвой коварных лучей. Лишь изредка смеясь пробегали от дерева к дереву дети: юноши в панамках и юные леди под зонтиками. Наигравшись вдоволь в шахматы под клёном, они перебегали дубу, под коим вовсю разыгрывался упрощённый вид покера, где заместо фишек Рудольфус ввёл разломанные напополам печенья. Под деревьями побольше собралась компания взрослых, которой не хватало лишь Арктуруса, так увлечённого вышеупомянутой игрой с её реновациями. Под этими деревьями побольше велись разговоры огромной важности. Там мужчины всё дискутировали о политике, о каких-то банковских делах и Министерстве; а их партнёрши, предпочитая темы поспокойнее, делились успехами своих детей, именами частных преподавателей по музыке и иностранным языками, не забывая незаметно указать на то, что этот учитель занимается только с высокоодарёнными детьми, как например их собственные.       В каждой из компаний так или иначе было шумно: будь то сливающиеся между собой тихие разговоры или неугомонный гогот, сверепые вскрики проигравших и обвинения в жульничестве, вытянутые из пальца. И только под одной единственной ивой, чьи ветви спускались до самой земли, образуя защищающий своих визитёров не только от лучей солнца, но и людского взора, купол. Под ним, тысячу раз переругавшиеся с другими претендентами на это место, лежали Андромеда и Рабастан. В отличие от вышеупомянутых персонажей, они лежали не на лёгком пледе, а прямо на траве. Все четверо глаз были устремлены вверх. Одна пара считала серёжки, то и дело сбиваясь, а вторая бездумно глядела ввысь, думая о своём. — Баст, кажется мне в ухо кто-то залез. — Ничего страшного. Если этот кто-то мелкий, то он умрёт, а если большой, то его смогут достать. — И я буду ходить с трупом в ухе? — Если это мелкий жук, то получается так, Меди.       Андромеда тут же поднялась, опираясь руками о землю. Это резкое движение, заставило и Рабастана приподняться на локтях. Сведя брови на переносице, он сосредоточенно наблюдал за подругой, что упорно ковырялась в собственном ухе. — Сходи ко взрослым, я тут посторожу, — наконец выразил Рабастан мысль, вертевшуюся в головах у обоих — Ладно, я быстро, — девчонка подскочила и тут же пропала за зелёным занавесом.       Рабастан остался наедине с собой. Он не любил такие моменты, а Андромеда прекрасно умела нарушать надоедливую тишину. По мнению Рабастана, Андромеда умела в принципе всё, в чём он нуждался. Обладая этими качествами, она занимала в его глазах роль богини, которая спасает от всякого бедствия какого-то замызганого, ни на что не способного грешника.       Вся прелесть её существования вводила юного Лестрейнджа в состояния безмолвного восхищения. Он бы никогда не сказал ей, как она ценна для него и как сильно он любит один лишь только её образ, ибо не найдётся во всём этом проклятом мире подходящих слов, да и он не считает свои чувства достойными разрушения их отношений. Он не готов обменять эту их вечную детскую дружбу на смазливую романтику с поцелуями и хождениями за ручки, ибо для них обоих, это станет лишь хождением по мукам. Ему хватает шуток брата и беспрерывных напоминаний родителей его о том, что Андромеда через каких-то пару лет станет его невестой. — Рабастан! — Андромеда пролезла под склонившимися к земле ветвями и села рядом с юношей. — Это была божья коровка. — Я счастлив, что твоё ухо навестил столь милый жук. — буркнул Рабастан. — Какой вредный. Ты совсем меня не любишь.. — Андромед.. — Рабастан во время стиснул зубы. — Люблю я тебя. — выдохнул он и стыдливо опустил голову.       Андромеда замерла. Её серые глаза расширились от удивления, но тут на загорелом её личике засияла нежная улыбка. — Как я счастлива.. — только вымолвила она. — ...надеюсь, тому, что тебе в ухо божья коров.. — О, Мерлин! Какой ты идиот!       Андромеда тут же накинулась на Лестрейнджа, начиная колотить его обеими руками, а тот расхохотался, делая вид, будто сопротивляется.