***
По кафе раздался звук колокольчика и в помещение вошли пятеро парней. Сынмин быстро выцепил взглядом столик, за которым уже сидели Чан, Чанбин и Чонин. Чонин. Этот лис устроил переполох среди эмоций и чувств Кима. Сынмин успешно ничерта не чувствовал несколько лет, с момента бегства его старшей сестры, а тут влюблённость. Это было странно, но Сынмину определённо нравилось то, что он чувствовал рядом с младшим. Может стоило попробовать начать встречаться с ним? К чему это всё приведёт их? А чёрт его знает. Впервые за свою жизнь Киму абсолютно плевать на это. Парни подошли к столику и поздоровавшись расселись. — Ну как сдали? — спросил с улыбкой Чан. — Заняли топ пять, — хмыкнул Хёнджин, — а у тебя сессия как? — Без пересдач, — улыбнулся Крис. — А вы как сдали? — обратился Феликс к Чанбину и Чонину. — Я на девятом месте, — гордо ответил младший. — Я на семнадцатом, — отозвался Со. За разговорами обо всём на свете прошло несколько часов. Они обсудили то, кто кем будет. Феликс возмущался, что невозможно в девятнадцать точно знать, кем ты будешь. — Сегодня тебе нравится математика и ты грезишь о карьере экономиста, а завтра находишь себя в писательстве - он надул губы. Сынмин, Хёнджин и Минхо были лишены привилегии выбирать свою карьеру, точно зная кем они будут и в какой вуз поступят. Чан как самый старший, опытный и уже прошедший через это давал советы: — Выбирать нужно душой. Я вот со старшей школы обожал биологию и учитывался книжками по психологии, — пожал он плечами, — вы все найдёте дело своей жизни, я уверен. Вот и пролетели несколько часов, и парни прощались возле кафе. Остались только Сынмин с Чонином, потому что старший хотел поговорить. — Чонин, — начал Ким, — помнишь, ты говорил, что готов подождать того момента, кода я буду готов? — говорить было сложно, но он, дождавшись кивка от Яна продолжил, — я хотел сказать, что думаю я хочу встречаться с тобой, — последние слова он произнёс почти шёпотом, и они затонули в общем шуме улицы, но Чонин услышал их. Он улыбнулся и обнял Кима, так же тихо прошептав ему на ухо: — Я рад, Минни, — и прижался теснее. В груди Сынмина разлилось что-то тёплое и приятное. Он улыбнулся и обнял Яна в ответ. Они вместе. Сынмина со всеми его дефектами полюбили. Он постарается научиться вновь выражать свои эмоции в полном объёме. Этот будет тяжело, но он справится, ведь ему будет помогать Чонин.***
— Поговори с Феликсом, — Минхо уже минут десять капал Хвану этим на мозги. —Я уже всё сказал тебе, — раздражённо закатил глаза Хёнджин. — Хван Хёнджин, — строго проговорил Ли. — Что вам Ли Минхо? — передразнил Хёнджин и упёрся носом в книгу. — Извольте поговорить о ваших отношениях с господином Ли Феликсом. — Минхо, — Хван устало потёр глаза и закрыл учебник, над которым он успешно делал вид, что не слышит наставлений друга. — Что, Минхо? — Ли вздёрнул бровь, — вам определённо стоит поговорить. И ты не будешь отрицать этого, — он ткнул пальцем на Хёнджина. — Нужно, —согласился тот, — но я не буду, — спокойно продолжил. — Почему? — Потому что всё, что ему нужно знать, он знает, — невозмутимо сказал Хван, и как бы говоря, что разговор окончен открыл книгу и снова упёрся в неё носом. Минхо закатил глаза и тоже открыл учебник. Этот упрямец, если решил себе что-то, то никогда в жизни не прислушается ни к чьим советам.***
Говорят время лечит. Хёнджин готов согласиться с этим утверждением. С годами чувства притупляются, боль утихает, шрамы заживают, а кожа на их местах становится грубее. Лезвие уже не приносило такого облегчения, как первые несколько раз. С каждым разом всё больше хотелось провести линию чуть левее обычного, задевая синюю полоску вены, по которой бежала кровь. Отгонять подобные мысли становилось всё сложнее. Внутри всё так и кричало о том, что это его освобождение. Он же такой никчёмный, ненужный, ужасный... Зачем жить? Можно освободить и самого себя от этого и людей от того, чтобы общаться с таким как он. Хёнджин ещё раз с нажимом провёл лезвием по разгорячённой коже, любуясь выступившей капелькой крови. Она быстро побежала вниз по ноге смешиваясь с другими такими же красными каплями и горячей водой. Хван проследил за ней, а затем перевёл взгляд на своё тело. Он был весь в крови. По тощим ногам текли красные струи крови смешанной с водой льющейся из лейки душа. По болезненно худому телу тянулись полосы порезов и шрамов от них. Кости неественно сильно выпирали, а рёбра можно было пересчитать, просто взглянув на них. Это всё так нравилось Хёнджину. Он с восхищением провёл по тазовым косточкам и впалому животу. Это всё было результатом упорных стараний. И Джин не мог понять, как всего месяц назад был готов променять эту изящную худобу на более плотное телосложение. Ты такой худой. Ты выглядишь болезненно. Ты вообще не ешь. Хвану было неважно, с какой целью были сказаны эти слова. С восхищением, или с презрением и желанием высмеять его внешность. Эти слова в любом случае приносили положительные эмоции и лёгкую гордость за себя. И какая разница, что с ним будет в будущем? Умрёт он завтра от истощения, проживёт ещё пару лет, или вырастет и добьётся многих вещей. Всё равно это не жизнь, а выживание. Всё счастье которое у него было, это танцы, рисование и улыбка Феликса. Феликс... Воспоминания о нём делали больно физически. Но он сделал свой выбор, и этот выбор не в пользу чувств и Ли. Это сделало больно и ему самому и Ёнбоку, но так было нужно.