Кот Кота

Я уже всё понял сам, изменился сильно. И крутую написал песню про Россию. В ней про горы и поля, колокольчик слышен. Но мата просто дохуя. Овердохуища! (с) Голос Омерики Была поздняя ночь, Ньену снился кошмар. Во сне за ним гнался пылесос. Огромный клыкастый сосальщик со страшным шумом, что порой доходил до невыносимых децибел, настигал несчастного черноухого котенка. Шипение, время от времени срывающееся на визг, приближалось. Еще немного и монстр чистоты проглотит маленького испуганного кота целиком... Ньен проснулся и резко сел на кровати. Он был в липком, холодном поту. Кот не был привязан к кровати, считалось, что сейчас у него был "мирный" период, и он не должен бродить во сне, убивая все живое на своём пути. Пытаясь успокоиться и замедлить громкое биение сердца, Ньен решил пройтись и глотнуть пива. Пиво не способствовало спокойному сну, но зато хорошо развлекало. Его соседа по комнате в постели не было. Где именно он был Ньена не интересовало, он выслеживал Ньона только когда в том была необходимость. Например, наступало время озорства или когда Господин Лютер давал приказ, для исполнения которого требовалось четыре руки. Ньен лениво дошёл до кухни и открыл холодильник. В холодильнике его встретила помятая, опороченная пачка молока - наверняка, дело рук Рэндала. С пачки на кота смотрел похабно улыбающийся белокурый ребёнок. Под фотографией херувима алела надпись "Missing". Ньен взял пиво и равнодушно закрыл дверцу холодильника. Если с этим ангелочком решил подружиться Айвори-младший - он любил красивых мальчиков - малышу, что скалил свои изумительные зубки с молочной пачки, конец. Можно не пытаться искать. Раздалось тихое шипение - это острый чёрный коготь открыл алюминиевую банку. Хороший звук. Лучше только голос Господина Лютера и предсмертный визг крысочелов. К шепоту пивной пены примешивалось что-то еще. Какая-то неясная мелодия. Ньен шевельнул черным ухом, сосредотачиваясь. Может быть, кто-то не выключил телевизор? Едва ли: в последнее время телевизор показывал только мёртвые переругивающиеся головы, да кукольную порнографию. В душе шевельнулось праздное любопытство, кот пошёл посмотреть на источник звука. Он миновал гостиную, коридор и череду жилых комнат. Мелодия вела его в глубину дома. Пиво было допито, банка сиротски оставлена в каком-то углу. По мере продвижения, Ньен буквально кожей ощущал, как музыка набирает вибрирующую энергию и силу. Волоски у него на затылке поднялись, кожу покалывало. Кот дошёл до комнаты, в которой, сяду по всему, находился источник музыки и на пару мгновений задержался у двери. Интуитивно он уже знал, что именно увидит внутри, но все равно почему-то помедлил. Возможно, подспудно опасался, что его появление испугает музыканта и все резко кончится. Это было не то, что предпочитал Ньен, но глубокая сила и мощь музыки задевали его за живое. Какой-то переливчатый русский романс, тоскливый, полный печали и хмельного восторга одновременно. Дикая вещь: ликование вдруг сменяющееся степной болью, то заунывная, то взвизгивающая. Коренная российская музыка, которая обошла все кабаки мира, разудалая и пьяная, наполняющая душу непонятным томлением. Ньен осторожно приоткрыл дверь. Ньон сидя играл на аккордеоне. Вдохновленный, он, казалось, слился с инструментом в одно целое. Во время игры он помогал себе корпусом, наклоняясь вслед движениям аккордеона и мягко отбивая такт ногой. Сосредоточенный и увлеченный, он не заметил приоткрытую дверь. Закончив, он тяжело дыша, облокотился на инструмент и как-то обессиленно полулег на него грудью. Казалось, вся энергия Ньона ушла на музыку, и теперь в нем совсем не осталось жизни. Ньен сделал шаг вперед, обозначая свое присутствие. Белый кот медленно выпрямился и повернул голову. Увидев вошедшего, он осторожно снял аккордеон с коленей и бережно поставил на пол. Должно быть, Ньен выглядел неважно: недавнее сновидение все еще безмолвно витало над ним, оставляя внутри тень тревоги и уныния. Он был бледен, под глазами залегли темные круги. Ньон поднялся на ноги, и, слегка покачиваясь, пошел в его сторону. Судя по запаху, что исходил от русского, выпил тот столько, что опьянел бы и лось. Огромные голубые глаза меланхолично и странно-задумчиво уставились крысолова. Несмотря на все выпитое, взгляд кота был очень ясным и внимательным. Порой Ньену казалось, что русский употребляет, чтобы заглушить какие-то голоса в голове, что мешали ему нормально жить. Когда Ньон был трезвым, его будто постоянно что-то отвлекало и нервировало. Сейчас, пьяный в дугу, он казался адекватным. Про недавний музыкальный экстаз напоминало только немного учащенное дыхание и повлажневшая у корней челка, которую мужчина неспеша убрал со лба. От этого прямого, глубокого взгляда Ньену стало немного не по себе. Чувствовал он себя паршиво, ночной кошмар измотал его. Кот сделал шаг назад, собираясь оставить русского сумасшедшего в одиночестве, но тут бледнокровная рука плавно легла ему на предплечье. Ньен удивленно изогнул бровь. В ответ Ньон подошел ближе и перенес руку на джинсы сородича, осторожно расстегивая их. - Итис о кей, итис о кей... - обостренная эмпатичность Ньона позволяла ему хорошо понимать окружающих и угадывать их чувства. Это порядком изнуряло его. Сейчас он прекрасно видел, что сосед по комнате чем-то огорчен. Возможно, белому коту хотелось получить подобие контроля над происходящим, чтобы расстроенный Ньен не решил сорвать на нем свое расстройство при помощи жестокости. Или дело было не только в этом. Ньен молча следил за проявленной инициативой. Ему нравились руки белого кота, он давно хотел попробовать их в деле. То, как интеллигентные пальцы русского перебирали черно-белые клавиши аккордеона по-своему взбудоражило его. Ньон бережно достал член любовника и осторожно погладил его теплой ладонью или правильнее сказать лапкой? Лапка была горячая, и от этой лапки в тело Ньена потянул такой звериный уют, какого он не чувствовал с тех пор, как один раз заснул на коленях у хозяина. Ньон стоял очень близко... Казалось, в нем была разлита мягкость. И в том, что он делал, и во всей его фигуре. Белый кот деликатно, но уверенно сжал член партнера – и принялся медленно двигать рукой вверх и вниз. Получалось у него нежно и трогательно. Ньен посмотрел на тяжелый аккордеон, что стоял на полу. Фактурные перекладинки клавиатуры навевали ассоциации о ребристом влажном нёбе белого кота, что так приятно щекотало кожу, когда тот ласкал его ртом. Ньена бросило в жар. Ньон никуда не спешил. Все это длилось целую вечность: как только Ньену начинало казаться, что он дошел до предела, белый кот замедлял движения рукой почти до полной остановки. Но не останавливался, а сжимал, потом отпускал и снова сжимал... Постепенно, скользя и задерживаясь, он довел любовника до состояния полного исступления. Ньон хотел стонов сородича, он никогда их раньше не слышал, тот только рычал и хрипел в минуты восторга. Кажется сейчас у него был шанс это изменить. Он в очередной раз замедлился. Тело Ньена оценило это удовольствие, оно дернулось, оно напряглось еще сильнее. Это было приятно, и в то же время почти невыносимо. Ньен сдавленно мучительно застонал: - Пожалуйста... Ньон ласково, едва заметно улыбнулся, с удовольствием слушая тихие всхлипы другого животного. Он продолжил. Нескольких текучих, уверенных движений хватило, чтобы Ньен кончил с такой силой, что у него зазвенело в ушах. Долгое, горячее удовольствие, волна за волной. Чтобы удержаться на ногах, он вынужден был опереться на Ньона. Выравнивая дыхание, Ньен чувствовал, что уныние и скованность, облепившие его после ночного кошмара, проходят. Ему стало хорошо и спокойно. - ...мррр. - благодарно выдохнул Ньен, когда снова смог говорить. Он угадывал, что остаток ночи он сможет проспать без жутких видений, и наконец-то глубоко, полно отдохнет.