Кот Кота

Я смотрю на свою руку: Недавно была рана, кровь, а теперь — Новая нежная кожа, не успевшая испачкаться, загореть. Дни стали короче. Скоро станет совсем темно. (с) Егор Летов One thing and you know it's true, I don't ask much I just want you. Ozzy Osbourne Ньен часто задумывался о том, что происходило с ним в Доме. Кот понимал, что это место странно на него влияет. В Доме были одни мужики. Нана считалась девушкой. У нее была густая щетина и крутая челюсть десантника, это заставляло думать, что физически Нана имела к женскому существу очень условное отношение. Возможно, она была женщиной в душе. Недавно появилась кошечка Кошечка, но почему-то быстро разложилась на ковер и плюшевый хвостик. Все это было забавно, учитывая, то насколько хозяин Лютер любил девочек. Может быть, он стеснялся их и из-за этого Дом так реагировал. А может быть, Дом сам был девочкой и не терпел конкуренции. Ньен обдумывал зачем ему, собственно, Ньон. Можно было легко подцепить одну или даже парочку разбитных красоток в ближайшем баре. Определенным женщинам нравились его мускулистые руки и уверенно-небрежная манера себя держать. Даже не пришлось бы особо стараться. Или пришлось бы? Тащиться в бар, тратить деньги на выпивку для себя и потенциальных партнерш... А вдруг не будет симпатичных и сравнительно молодых? Да и бары, к сожалению, не работают круглосуточно. А вдруг он так сильно напьется, что забудет про защиту? И понесется: болезни, беременности... Получалось, что иметь под рукой безотказного, чистого и красивого любовника довольно комфортно. Ньон быстро учился, был всегда доступен и уж точно не мог забеременеть. Ньен стряхнул пепел с сигареты и подпер голову ладонью. Вектор его сексуальности начал разворачиваться в сторону незаметно. Все началось с любви к Лютеру. Эта любовь очень быстро мутировала в безусловное восхищение. В ней мешалось звериная, горячая преданность с бесконечной нежностью. За хозяина он был готов оторвать голову любому. Практически любому. Должно быть, Рэндалу он голову оторвать все-таки не смог бы, но не по причине теплых чувств. Во-первых из-за этого сильно расстроится хозяин, а во-вторых Рэндал был сильным, опасным магом. Да и смысл? Все равно новая вырастет. Постепенно преданность и любовь к Лютеру стали требовать физического контакта. Ньен берег каждое случайное прикосновение Господина, будь то мимолетное поглаживание за ухом или вдумчивое расчесывание его, Ньена, волос. Потом Лютер соскользнул в фантазии кота. Ньен быстро обзавелся маленькими фетишами. Желая ощутить хозяина близко, он стал зарываться в одежду Лютера, один раз даже стащил и прикарманил его маску для сна. Если бы Лютер захотел переспать с Ньеном, Ньен бы не задумываясь бы разделся. Но хозяин таких желаний не изъявлял. Может быть, ему не приходило в голову так использовать кота, а может быть, он считал секс с питомцами дурным тоном. Стоило ли удивляться, что при первой возможности Ньен легко воспользовался так кстати подвернувшимся мужчиной? Все ментальные условия для этого были созданы заранее. Испытывал ли он какие-то чувства? Ему было удобно, ему было комфортно. Он не хотел, чтобы Ньон снова сбегал, ломая этим своеволием хорошо устоявшийся образ жизни. Ньен считал, что со временем сможет полностью подчинить себе белого кота. Возможно, времени понадобится много, но крысолов был терпелив. Пройдет год, два, пять и Ньон станет шелковым, послушным котиком. Тогда единственная причина, по которой он сможет, и, что важнее, захочет ослушаться желаний Ньена, будет прямой приказ Лютера. Ньен был умным существом и хорошо понимал, что господина Айвори из души Ньона не вытравить ничем. Впрочем, это не было помехой их кошачьим отношениям. Ньен допил пиво, с жестким хрустом смял банку и метко закинул ее в мусорное ведро. Самоанализ утомил его, пора было спать. Кот на ходу стащил с себя майку с надписью "Nirvana" и отправился в душ. Последнее время Ньон страдал от затяжных приступов меланхолии. У господина Лютера были мигрени, он пытался исцелить их уединением во Тьме. Коту было одиноко. Сейчас он беззвучно читал стихи Шаинского, даже не пытаясь петь. Он думал про Ньена. Песня ему нравилась, но звук собственного голоса причинял дискомфорт: - Летит на лыжах молодость, как будто во хмелю, Ты зря не любишь холода, а я мороз люблю. Такая ты красивая, как самый первый снег, Наверно ты счастливее, снежинок этих всех. Ни чем я не прославился, себя я не хвалю, Тебе я не понравился, А я тебя люблю. Стояла поздняя осень, от бесконечных холодных дождей Ньон впадал в тоску. Мужчину поедом ела его национальность: исторически русский человек был сильно подвержен влиянию погоды, перед зимой Ньон становился все тоскливее и сумрачней. Коточел печально пил коньяк под названием "Коньяк". Странный напиток с легким запахом карамели и опавших дачных фруктов. С запахом Родины. Он заказал эту бутылочку на интернет-аукционе. Ничего общего с оригинальным французским напитком коньяк "Коньяк" не имел, но этого и не требовалось. Когда-то давно кот прочел утверждение, что "насилие - худшее из зол". Тогда он не смог дать оценку прочитанному, тихо считая, что перебитое колено доставляет больше хлопот, чем принудительный половой акт. Сейчас его мнение изменилось. Колено заживет и будет напоминать о себе лишь хромотой, а вот растоптанную личность и самоуважение вернуть много сложнее. Помимо душевной боли Ньон чувствовал обиду. Грустная обида одного животного на другое. Еще в детстве, находясь среди бойких и задиристых сверстников, он ощущал себя неуютно. Застенчивый, беззлобный: немужественный. Дружелюбием и готовностью помочь он старался искупить вину за свое отличие перед этими маленькими мужланами, но получалось неважно. Попав в Дом кот надеялся обрести душевный покой, но вместо этого оказался один на один с кошмаром своего детства. Между ним и Ньеном было много различий. Русскому казалось, что его сородич жил в первую очередь, инстинктом. Ньон думал, что первые доступные Ньену чувства — это жизнь физическая, материальная, что ему было наплевать на все ценности истории, религии, морали, он был с ними мало знаком и воспринимал опосредованно. Иногда Ньону хотелось быть ближе к своему соседу, но между ними уже лежал непреодолимый возраст Ньона - он был старше. А еще его полная прошлого и прочитанных книг голова, искусанные под корень ногти и все та же грусть. Русский медленно наполнил шарообразный бокал коньяком. За этим занятием его и застал вернувшийся из душа Ньен. Крысолов отметил что белый кот походил на призрак или на отражение в воде. Как-то прозрачнее обычного. Ньен легко потянул носом, прислушиваясь к запахам комнаты. Пахло недорогим бренди. И чем-то еще. Ньен наклонился ближе к своему соседу и чуть нахмурился. Запах вел его под подушку, на которой лежала меловая ладонь русского. Крысолов неспешно убрал руку сородича - в глазах того мелькнула тень тревоги - и отодвинул подушку. Под ней была спрятана золотистая фольга с остатками некогда большой шоколадной плитки. Прежде это был темный шоколад господина Лютера. Взгляд Ньена потяжелел. Он терпеть не мог, когда русский таскает сладости хозяина. А тот таскал. Крысолов исправно наказывал вора, но наказания почему-то не работали. Призрачные пальцы белого кота осторожно коснулись руки Ньена: - Дон"т хит мне, плиз. А"эм сэд. - русский звучал чуть невнятно, как всегда, когда был пьян. Ему, действительно, было очень грустно. Свою грусть он пытался заесть шоколадом хозяина. Ньону постоянно хотелось есть. Всю жизнь, без остановки хотелось есть. В итоге он привык и перестал замечать чувство голода. Однако, в минуты острой печали и тоски по господину Лютеру, кот не справлялся с собой и шел на поиски сладких припасов покровителя. Так он чувствовал себя ближе к хозяину. А еще сахар здорово ударял в голову. Ньон медленно выдохнул и выпил содержимое богемного бокала. Ньен критично осматривал русского. "Сэд": подумаешь. Мало ли, кто "сэд", это не оправдание пакостям. Взгляд охотника остался холодным. Ньон ощущал как выпитая порция коньяка "Коньяка" приятно обняла голову. Когда он заговорил, его голос звучал на редкость спокойно и бархатно: - Ай"л пэй эврифин. Ай"л пэй дифферентли. - Ньон призывно и даже просяще положил руку на бедро сородича. Лучше расплатиться нежностью, чем побоями. Ньен смотрел на него сверху вниз, оценивая предложение. Крысолов порядком устал за день, ему было лениво колотить русского. А если нет желания, стоит ли начинать? Он раздумчиво качнул головой в знак согласия. Крысолов, не желая напрягаться, снизошел, расслабленно садясь рядом. Ньон легко опустился на колени и быстро стянул с него джинсы вместе с бельем. В голубых глазах белого кота плескалось что-то странное. Коньяк "Коньяк" вступил в химическую реакцию с болью в его душе, выродившись в какой-то отточенный моральный мазохизм. Ньон чувствовал себя плохо, так плохо... Так почему бы не развлечь собой это канадское чудовище? Терять-то все равно нечего. Когда-то давно Ньон, повинуясь влиянию компании, в которой находился, снял девушку. Это было ужасно. Ньон ждал от платной любовницы смущения - она же девушка, и надлома - она же продает свое тело. В итоге смущение из них двоих испытывал только Ньон. То, что произошло было конвейерной физиологией, регламентированными, товарно-денежными отношениями. И все-таки... Пока уличная девочка не получила деньги, она строила ему глазки, стараясь продемонстрировать товар лицом. Что-то похожее русский имитировал сейчас. В нем была чувственность, был опыт и готовность радовать партнера. Не было доступности, но алкоголь и отчаяние ее вполне компенсировали. Ньон бережно раздвинул колени партнера и, согрев свои ладони дыханием, ласково обхватил член охотника. Работа руками хорошо удавалась белому коту: шелковистые подушечки его пальцев чутко реагировали на реакции любовников и были готовы дарить удовольствие столько, сколько потребуется. - Мррр?.. - в тоне Ньона ощущалась пьяная расторможенность, почти заигрывание. Он без слов спрашивал сородича, хорошо ли тому. Темпераментный Ньен, что вспыхнул с пол-оборота, молча толкнулся вперед, вглубь горячих восковых ладоней. Белый кот с деликатной настойчивостью жестом предложил любовнику лечь на постель. Тот согласился. Русский мягко подвернул партнера, заставляя лечь на бок, спиной к себе. Хмельной от пива, уставший Ньен, не сопротивлялся, слушаясь движений русского. Ньон воздушно, едва ощутимо, гладил кончиками пальцев ягодицы и косточки бедер мужчины, что волею судьбы оказался в его кровати. Ньон нежно коснулся репицы хвоста партнера - того места, где человеческий позвоночник переходил в пушистый черный мех кошки. Ньен широко распахнул глаза. Прежде он не экспериментировал со своим хвостом, поскольку немного стеснялся его и обычно предпочитал делать вид, что маленького шерстяного шарика нет вовсе. Как оказалось, это место таило в себе определенный чувственный потенциал. Ньен невольно подался навстречу ласкающим пальцам и возбужденно замурлыкал, влажно щурясь: в нем очнулось кошачье начало. Мужчина беспокойно и сильно вжимал пальцы, украшенные когтями, в одеяло. Каждый коготь оставлял на постельном белье маленькую дырочку, как наглядное свидетельство испытанного удовольствия. Белая ладонь легла на вспухший, увеличившийся член Ньена. Руки Ньона: одна на крестце охотника, вторая возле его налитой, покрасневшей головки, так легко и нежно ухаживают за ним, то усиливая давление, то ослабляя... Ньен в наслаждении прижался ягодицами к бедрам любовника, тот мгновенно примкнул ближе. В этом движении Ньона была такая готовность, будто он ждал этого, желал. Ньон прижался членом, что все еще был скрыт под одеждой к ягодицам любовника, но тот не позволил наладиться собой, быстро перевернувшись на другой бок, желая видеть русского, чтобы жестко контролировать происходящее. - Ближе. - слово было коротким но голос чуть подрагивал: настойчивые ласки белой кошки заставили его напрячься. Ньон плавно подчинился. Теперь, когда они были лицом к лицу, все было даже проще. Ньон хорошо помнил реакции Ньена, в тот вечер, когда канадец пришел к нему после ночного кошмара. Несколько умелых движений, и Ньен уже дрожал, готовый на все. Охотник чувствовал, как бедра наполняются теплом, даже жаром, похотью. Он, желая вернуть себе ведущую роль, торопливо расстегнул джинсы на своем славянском любовнике. Тот слабо улыбнулся краешком рта и будто сам подался навстречу. Такой у него, этого русского приятный член... Ньен болезненно-крепко прижался к партнеру, ему слишком хорошо от его ласк, не хочется отдаляться... Ладонь белого кота так уверенно, настойчиво сдавливала тело Ньена, так умело взаимодействовала с ним... Сейчас, когда они лежали настолько близко, Ньен подумал о том, что возможно, его сородич вовсе не идиот. Возможно он кое-что все-таки умеет, что-то понимает... вот так... еще, еще, мой белый малыш, да, да, так, так, быстрее, быстрее... - Да, продолжай, да, да!.. Ньен закатил глаза, чувствуя, как от бедер вверх по телу накатывают горячие волны удовольствия. Он был пределе. На узкой односпальной кровати коты сплетались в тесный серебристый клубок. Ньен, измотанный наслаждением, приблизился к сородичу. От того слышался запах шоколада и бренди. Он пах, точно десерт. Не сдержавшись, Ньен с силой впился в губы русского. Это оказалось настолько приятно, уже на следующем движении он сладко застонал, кончая в ладонь Ньона и тут же расслабляясь всем телом. Рука Ньена все еще обхватывала член партнера, но практически прекратила двигаться. Ньон, чувствуя хмельной восторг от оргазма любовника, помог себе сам, закусывая губы, чтобы не всхлипывать от удовольствия, и не мешать уже впавшему в сонный транс, Ньену. Долго ему трудиться не пришлось. Горячие влажные волны совершенно естественно и гармонично заставили его тело сладко задрожать, после чего пришло умиротворение. Ньон медленно тяжело выдохнул и обнял задремавшего Ньена за плечи, заставляя прижаться к себе. Эту ночь они провели вместе.