Chopsticks

Чан Гэн сидел у постели и понемногу кормил Гу Юня похлебкой — столько, сколько тот мог съесть. На той неделе у Гу Юня улучшился аппетит, и Чан Гэн не хотел его подгонять. Отвар готовился по вкусу Гу Юня: немного гуще, несколько кусочков измельченной курицы (и немного зелени, которую Чан Гэн тайком добавлял туда. Однако Гу Юнь не произнес ни слова жалобы даже после того, как попробовал их), пол яйца и идеальное количество имбиря с гарниром из зеленого лука, нарезанного длиннее, чем обычно. Палочки звякнули о фарфор, когда Чан Гэн зачерпнул еще одну порцию похлебки, подцепив немного черноватого яйца и имбиря. Он протянул их ко рту Гу Юня, который открыл его ровно настолько, чтобы откусить. Его зубы слегка царапали деревянную поверхность палочек для еды, одновременно поглощая похлебку. Гу Юнь медленно пережевывал ее несколько секунд, а затем поднял голову и с размытым взглядом посмотрел в сторону Чан Гэна, не совсем улавливая его фигуру. — Палочки для еды повредили мои зубы, — сказал Гу Юнь. Чан Гэн, который как раз зачерпывал очередной кусочек, остановился. — Что? — он посмотрел на него. Гу Юнь раздвинул губы и приподнял один конец рта, чтобы обнажить несколько передних зубов. Он провел кончиком языка по левому верхнему клыку и резцу рядом с ним. Оба зуба были сколоты у верхушки коронки. Это была одна из многих травм, полученных Гу Юнем на той войне. Хотя, пожалуй, самая незначительная. Чан Гэн понял, что он имел в виду, и положил палочки на подставку прикроватного столика. Затем, с легкой улыбкой на губах, он взял двумя пальцами крошечную порцию похлебки и поднес ее ко рту Гу Юня. Его пальцы коснулись нижней губы, как сигнал к тому, чтобы он открыл рот для следующей порции. Глаза Гу Юня, хоть и не видели, блестели, словно он точно понял, что произошло. А когда он почувствовал кончики пальцев Чан Гэна на своем языке, его домыслы подтвердились. Чан Гэн кормил своего возлюбленного собственными руками, не заботясь о стыде, не заботясь о статусе, не заботясь… И все же так заботливо. *** Чан Гэн взял последнюю порцию похлебки и поднес руку ко рту Гу Юня. Тот открыл его, и когда пальцы Чан Гэна проникли в его рот, чтобы накормить, Гу Юнь наклонился и прикусил их, не давая отступить. Зубы сжались, губы изогнулись в улыбке. Потерпев несколько секунд, Чан Гэн осторожно, один за другим, вытащил пальцы обратно. Хватка Гу Юня была не слишком сильной, поэтому Чан Гэн смог вырваться. Как непослушный ребенок, Гу Юнь издал легкий хихикающий звук. Слепые глаза не заметили того, как Чан Гэн наклонился к нему, и его дыхание слегка коснулось верхней губы Гу Юня, заставив напрячься. Затаив дыхание, Чан Гэн медленно приблизился к нему. Теперь он дышал ровно тому в губы. Нежно прижавшись, он прильнул к ним. И так нежно, что эти губы раздвинулись, издав легкий звук, как будто и не хотели никогда расставаться. Чан Гэн сел обратно и взял Гу Юня за левую руку. На обратной стороне он написал: «Отвар на твоем рту. " Поцелуй предназначался для того, чтобы убрать кусочки риса, прилипшие к уголку рта генерала. Конечно, это было именно так, и никак иначе. Чан Гэн подхватил поднос с использованной утварью и понес его на кухню. В том, как он облизывал губы, не было ничего общего с привкусом его маршала. Гу Юнь откинулся на подушки: в желудке было тепло от еды, а в груди… что-то еще. Он закрыл глаза, и его губы изогнулись в непроизвольной улыбке. Хотя после еды он так и не притронулся к сладкому блюду, на кончике языка все еще оставалась сладость.