бушующее пламя в глубине

– еще немного и я обязательно скину тебя с этой крыши, – слегка охрипший, прокуренный голос звучит практически безэмоционально, как констатация факта, и непонятно, шутит эрлан или нет; в целом, макак знает, что тот на такое вполне способен. – я потяну тебя за собой, – выдыхает вместе с табачным дымом макак, а эрлан, когда "туман" доходит до него, кривится, словно это самый худший табак из всех, что он знает; их разговор звучит так буднично, словно они каждый день – что, в целом, не так уж и далеко от правды – обсуждают, как обязательно прикончат друг друга.       солнце уже скрылось за горизонтом, но не настолько далеко, чтобы сумерки сгустились в кромешную тьму; небо окрашено в слегка желтый оттенок – если не смотреть прямо вверх, там темная синева без примесей – и затянуто тонкими полосками облаков. вечерняя прохлада обволакивает, но не касается, а между ними висит приятная тишина – как минимум потому, что молчание, с учетом слов, которые они обычно произносят по отношению друг к другу, в любом случае будет куда приятнее, чем разговоры.       эрлан подходит, беспардонно снимает сумку с чужого плеча – знает, что ему, кроме участи выслушивания злого рычания и оскорблений, ничего не будет – и аккуратно достает пару бутылок красного вина, которую купил макак в каком-то подозрительном, но "зато с хорошим алкоголем" ларьке, мимо которого они проходили по пути со свидания (что и свиданием-то не назвать: их выгнали из кинозала за то, что громко спорили, насколько аморальным был поступок главного героя), и осторожничает не потому, что бережный, а потому, что не хочет ничего разбить, а то, зная хозяина сумки, может случиться всякое. – если хотел меня отравить, выбрал бы что-нибудь поинтереснее, чем дешевое вино, – едко подмечает эрлан, бросив вторую бутылку макаку и ощущая обжигающую, но пока не пьянящую горечь в горле и на языке; стало, несмотря на легкий ветерок, теплее. – человека с полным отсутствием вкуса, знаешь ли, тяжело отравить. налей тебе полный стакан крысиного яда – и тот тебе больше понравится, чем что-то действительно хорошее, – парирует макак, бросая куда-то вниз, с крыши, бычок от сигареты, и какое-то время взглядом следит за стремительным падением рыжей искры и ее исчезновением в темноте полуразрушенных дорог: явном признаке того, что место выбирал именно он. – и верни сумку, – звучит скорее как недовольный приказ, нежели просьба; макак, с зарождающимися искрами гнева в глубине глаз, переводит взгляд на эрлана, выражая через зрительный контакт все ругательства этого мира. – с каких пор тебе хватает духу приказывать мне? – с насмешкой спрашивает эрлан, вопросительно изгибая бровь; он не стал разрывать зрительный контакт, подливая керосина в чужое пламя и загораясь своим. – с каких пор ты стал таким невоспитанным? неужели родители в детстве не научили, что нельзя брать чужие вещи без спроса? или тебя, пса, волки растили? – колко, вопросом на вопрос, отвечает макак, как бы принимая вызов на пламенную дуэль. хворост, в виде сарказма, и керосин, в виде оскорблений, разожгли костер ссоры с пустого места – впрочем, как и всегда – такой, что порой казалось, он соткан из демонического пламени; только это, в отличие от демонического, способно быстро погаснуть, да и не чтобы оно расплавляет простых смертных до самых костей, как мороженое солнцем, даже образно. – да ты просто- – выдыхает эрлан, пока макак, раздраженный и наслушавшийся по горло раздражающих едких фраз, не приближается слишком близко и не перебивает, слегка, совсем по-кошачьи, прикусив чужую нижнюю губу – за что получает удар под ребра, но не отстраняется, – и завлекает в поцелуй, горький и обжигающий настолько, что потом губы покраснеют и слегка опухнут. в ответ эрлан шепчет в губы что-то нецензурное, чем-то похожее на "ненавижу тебя", но углубляет поцелуй еще сильнее, ощущая горечь нелюбимого табака на языке.

***

– сумку ты мне так и не вернул, – почти шепотом, просто "между прочим" говорит макак после, когда они уже, успокоившись, сидели на краю, свесив ноги вниз, прямо к самой бездне, которой ощущается высота многоэтажки. он не боится упасть: знает, что будет так, как уже упоминал – эрлан, в случае чего, отправится в полет вместе с ним. – а ты не вернул укуну свою месть, – затяжка, распространяющаяся все тем же горьким дымом, освещает рыжей искрой в сгустившейся тьме тонкие пальцы; эрлан говорит не громче макака – только они вдвоем да гуляющий ветер могут их подслушать. – справедливо, – единственное, что отвечает макак, перед тем, как допить вино.