***
В какой-то момент посещение Лисьей Норы становится обычным делом для Нила. Его появление было стихийным и непредсказуемым, всегда ранним утром — если Эндрю работал в одиночку, и ближе к обеду, когда вместе с ним была Рене. Он занимал привычное место у стены, медленно потягивал свой черный кофе и бросал на блондина за прилавком нечитаемые взгляды в ожидании, когда тот наконец разберется с оголодавшей по кофеину толпой и сможет уделить ему свое внимание. Иногда Нил просил приготовить ему авторский напиток, мастерски делая вид, что не замечает самодовольное выражение лица Эндрю из-за этой просьбы. Но, в основном, Нил оставался собой — тем же нахальным и чрезвычайно странным парнем, каким Эндрю узнал его в первый день. Он с легкостью и со всей присущей ему непринужденностью мог выслушать любую колкость, брошенную в свой адрес насмешку, а после с острой, словно лезвие кинжала, растянувшейся на лице улыбкой, отвечал ему со всем внутренним запалом. Глубинами своего разума Эндрю осознавал, что это все несерьезно, для Нила это скорее что-то вроде развлечения, неплохое времяпровождение. Ему предлагали хороший напиток, свободное укромное место и уши, если тому нужно было с кем-то поговорить. И он был бы глупцом, если бы отказался от такого, верно? Парень мог уйти после того, как получил свой напиток, или же в любой другой момент, когда стакан с коричневой жидкостью становился пустым. Однако он оставался, каждый раз прижимаясь спиной к стене, и ждал столько, сколько потребуется, чтобы в результате вынудить Миньярда подойти ближе. И это срабатывало каждый раз, с огорчением отметил Эндрю. Пребывание рядом с Нилом — извечное противостояние логики с абсурдом. Эндрю обнаруживает, что чувствует, думает и говорит о том, о чем совсем не должен. Нил, будучи чертовски сообразительным, быстро принял условия призрачной сделки, оставляя Эндрю только гадать, сделал он это потому что отчаянно был рад, что наконец встретил того, кто смог бы хоть отдаленно понять его, или же дело было в чем-то большем, нежели общие травмы. Эндрю никогда не был трусом, но отчего-то все равно не находил в себе храбрости спросить напрямую. Так что вместо этого он узнает, что Нил учится в университете Пальметто, изучает математику и живет вместе со своими друзьями, Мэттом и Дэн, которые, очевидно, с первой минуты знакомства решили, что он является их внебрачным ребенком, поскольку безоговорочно постановили взять парня под свое заботливое родительское крыло, не будучи в силах выдержать его прежний образ жизни. — На самом деле они крутые, — поясняет Нил, продолжая крутить в руках пустую чашку: он выглядит расслаблено и непринужденно, но его голос все равно звучит так, словно пытается оправдать своих друзей. — Просто иногда им сложно…эм… понять меня, я полагаю? Эндрю знает каково это — находиться в кругу людей, которые называют себя семьей и знать, что никто и никогда не сможет понять даже малейшую часть из его прошлого. Даже если бы он захотел попытаться им рассказать, чего очевидно, никогда не произошло бы. Он думает о своем доброжелательном кузене Ники, который в слишком юном возрасте взвалил на свои хрупкие плечи бремя заботы о двух сломанных подростках. Он вспоминает о застывшей боли в его блестящих глазах и натянутой улыбке, когда он из раза в раз натыкался на острые углы двух детей, которые никогда в своей жизни не знали хорошего отношения, но не сдавался в попытках найти с ними общий язык. — В конце концов, я и не жду этого, — Нил набирается сил продолжить свой монолог, отодвигая в сторону измученную чашку и вырывая Эндрю из круговорота собственных мыслей, — кто вообще может быть готов к такой душещипательной жизненной истории, верно? Хоть Эндрю и не было особого дела до случайных людей, которые знали Нила немного больше времени чем он сам, и по каким-то причинам имели смелость называть себя его друзьями, он прекрасно понимает, что вряд ли кто-то ожидает однажды услышать исповедь об отце-психопате, преследующих свою жену и двенадцатилетнего сына по всему миру. — У них просто слишком скучная жизнь, — хмыкает бариста, поднимаясь на ноги и хватая грязную посуду со столика, чтобы отнести ее к своему рабочему месту и добавить к остальной куче чашек, что ожидают своей очереди, когда на них наконец обратят внимание и помоют. Не то чтобы это было срочным делом в данный момент, Эндрю делает это больше для того, чтобы выиграть несколько минут для собственных раздумий. За последние месяцы у него было достаточно времени, чтобы узнать Нила — он принимал любую информацию от парня, впитывал ее как губка, все и до последней капли. Еще одним побочным эффектом всей этой непонятной дружбы было необъяснимое желание делиться в ответ. Однажды Эндрю умрет, и он понятия не имеет, как это произойдет, но он совершенно точно уверен, что в этом будет замешан Нил Джостен, и Миньярд пока не сумел принять то, как электричество в его крови, пробужденное присутствием Нила, заставляет совершать глупые поступки. Например, говорить. — В шестнадцать я узнал, что где-то по побережью Калифорнии бродит мой брат-близнец, — признается Эндрю, когда возвращается обратно с новым напитком для Нила. — Мы с ним не то чтобы ладили. Ох, Аарон был настоящей занозой в заднице с первого дня их паршивого знакомства. Он смотрел на Эндрю с таким восхищением, словно тот был решением всех его проблем, но, когда парень действительно начал разбираться с большинством из них, то мог наблюдать лишь, как истинное восхищение медленно сменялось на холод и злость. — Близнец, правда? — Нил выпрямляет спину, выглядя заинтересованным услышанной информацией. — Типа, как еще один отдельный человек, который выглядит в точности как ты? — Полагаю, что именно так работает генетика, — Эндрю закатывает глаза, показывая свое раздражение, но продолжает сидеть на своем месте, вальяжно откинувшись на спинку стула. — Разве что Аарон менее красивый близнец. Нил прыскает из-за безуспешной попытки сдержать бархатистый смех внутри грудной клетки. Любопытная улыбка на губах парня похожа на пар, который выдыхают на запотевшее стекло, она быстро исчезает с лица, но не покидает голубых глаз. — Полагаю, он должен быть более доброжелательным из вас двоих. Эндрю снова закатывает глаза и начинает думать, что с такими темпами он вполне может развить достаточно серьезный случай гипертропии. — Доброжелательный? — фыркает Эндрю, постукивая кончиками пальцев по деревянной поверхности стола. — Очень смелое предположение. Большую часть времени, он предпочитает вообще не думать о схожести между ним и его братом. Да, биологически они родственники. Круто. Однако кровные связи являлись для Эндрю не больше, чем пустым звуком. Как много людей в его жизни применяли на себя эти роли: они называли себя его родителями, братьями, и никто никогда не спрашивал, хотел ли он. И после этого он должен поверить, что человек, обреченный на существование в одной и той же матке, вдруг появится и станет считаться с его мнением? Очень уморительная история. Как оказалось, Аарон сам понятия не имел, каково это — иметь брата, и очень скоро стало понятно, что много он не думал и только искренне желал, чтобы Эндрю разделил с ним бремя его говенной жизни. Он должен был стать его тенью, молчаливой поддержкой и всем тем, на что сам Эндрю никогда не согласился бы. Ну что ж, Вселенная круто облажалась с ними, это было ясно как белый день. — Как так получилось, что вы не знали о существовании друг друга? Медленно и неизбежно он пододвигается к той части, которую старательно избегал. С другими людьми, очевидно. — Вероятно, когда биологическая мать извергает двоих детей в этот мир и в результате решает оставить себе только одного — кому-то должно повезти меньше, — Эндрю уверен, что, хоть его голос и звучит ровно, от Нила не скрылось то, с каким напряжением в руках он сжимает свой кофе. Его собственный напиток давно остыл, но он лишь делает медленный и мучительно долгий глоток, когда их глаза встречаются поверх белого ободка чашки. — Подсказка: короткую спичку вытащил не я. Хотя везение было абсолютно спорным понятием в их истории. Детство, проведенное с деспотичной мамашей, и наркоманская зависимость, которая шла в придачу, как маленький бонус, не совсем вписывалось в определение счастливой жизни, чтобы там себе не внушал Аарон. Никто из них из них двоих в результате не оказался счастливчиком. — Вот черт. Действительно, черт.***
В какой-то момент Эндрю становится совершенно понятно, что Нил, вероятно, послан ему в наказание за те ужасные поступки, совершенные в прошлой жизни. Хотя, он определенно точно совершал не самые высокоморальные поступки и в этой жизни. Если быть честным, он никогда не считал себя хорошим человеком, чтобы надеяться на божье — или чье-либо еще — благословение, но Нил? Нил Джостен — ходячая катастрофа и сплошное помешательство. Большую часть времени Эндрю теряет воздух и задыхается из-за этого имени. Ему кажется, что он барахтается в бассейне с высокими плиточными бортами, пальцы соскальзывают по мокрой плитке обратно в воду, поднимая брызги так, что жидкость забивается в нос и уши, мешая дышать и слышать. Нил сбивал его с толку, самым неожиданным образом заявляясь в кофейню, отставляя остальные звуки на задний план, словно присутствие Джостена в Лисьей норе, как и в жизни Эндрю Миньярда, было абсолютно естественным явлением. Словно то, что прочие мысли испаряются из головы Эндрю, как влага на раскалённых камнях, оставляя после себя только шипяще-громкое НилНилНил — было по умолчанию правильным. Так как он докатился до этого? Как правило, Нил оставался той занозой в заднице, которой всегда есть что сказать, однако бывали недели, когда Эндрю проводил одну смену за другой, поглядывая на входную дверь кофейни в ожидании появления знакомой рыжей макушки. Если Нил все же заходил в эти дни, то был в действительно плохом состоянии: с темными кругами под глазами, голубой в них тусклый и усталый, что выдавало еще одну нежеланную бессонную ночь. Это все было знакомо Эндрю, поэтому он позволял парню оставаться погруженным в ураган собственных мыслей до тех пор, пока сам не решит выбраться оттуда. Именно в плохие дни, когда кофейня пустела после вечерних посетителей, они, крепко ухватившись за свои напитки, заполняли помещение теми словами и истинами, которые никогда не предназначались для других ушей, теми, что не должны были быть произнесенными вслух в принципе. — Мой отец убил мою мать, она умерла на моих руках, — голос Нила тихий, граничащий с шепотом, словно он боится, что правда, скрытая в несмелых словах вдруг вырвется наружу и, схватив его за грудную клетку, погребет заживо. — Меня начинает тошнить каждый раз при мысли, что лучшая версия моей жизни началась только потому, что она умерла и не смогла больше контролировать каждый мой шаг. Правила сегодняшней игры были предельно понятны, теперь была очередь Эндрю пинать мяч. — Мать моего брата была настоящей сукой, — он делает паузу и смотрит на парня, чтобы убедиться, что тот внимательно его слушает. — Однажды она затолкала меня в машину, приняв за Аарона, ее рот не закрывался ни на минуту — она кричала и без остановки колотила меня, — его слова медленные, точные и острые, как лезвие скальпеля, но, отскочив от стен, они не причиняют ему боли, потому что эта часть истории никогда не пугала его. Эндрю наклоняется немного вперед, продолжая удерживать внимание Нила, будто собирается рассказать ему нечто особенно важное. — В результате она не справилась с управлением и на большой скорости врезалась в фонарный столб. Свиньи решили, что это был несчастный случай. Эндрю может наблюдать, словно в замедленной съемке, как проводки в голове Нила рассоединились и спустя минуту соединились вновь. — А он им не был? — Садиться за руль под действием лития — очень, очень плохая идея, Нил. Повисшее между ними молчание никогда не было тяжелым. Апокалипсиса не случилось, мир не перевернулся с ног на голову, небо не упало вниз. Правда, брошенная друг другу в лица бессильно стекла вниз, рассыпалась по полу невидимыми крупинками и осталась навсегда похоронена в этих стенах. Эндрю поддается вперед еще больше, деревянная столешница упирается в ребра. Он борется с желанием протянуть руку, и, схватив рыжий затылок, притянуть парня ближе к себе. Он должен выдохнуть эти слова ему прямо в лицо, словно с расстояния они не будут иметь большого значения. Вместо этого Миньярд крепко держится пальцами за край деревянного стола и выдает самую простую истину, к которой, как он знает, Нил еще совсем не готов: — Ты не должен чувствовать вину за то, что смерть человека принесла тебе больше свободы. Даже если это твоя мать. Эндрю Миньярд из тех людей, кто предпочитает сразу срывать весь пластырь одним рывком, как бы болезненно это не было. И чем быстрее Нил смирится с жестокой правдой, тем проще ему будет жить, Эндрю знает, что прав и видит очертание такого же понимания в глазах напротив. Нил делает глубокий вдох, кажется, впервые за весь вечер — он медлит, поджав губы, и думает, из-за чего его глаза немного сужаются. На одну ужасную секунду Эндрю ловит себя на мысли, что хотел бы узнать, путаются ли когда-нибудь его ресницы. В итоге единственной реакцией парня становится лишь короткий кивок и отстраненный взгляд, утопившийся в стену позади Миньярда. Никто из них больше ничего не говорит, не потому что больше нечего сказать, а потому, что с них хватит на сегодня копаться в этой выгребной яме. Нил остается на своем месте даже после закрытия, он на расстоянии наблюдает за тем, как Эндрю уходит, собирает со столов оставленную грязную посуду, а после загружает ее в посудомоечную машину. Он продолжал быть молчаливым, пока парень протирает столы и убирает помещение. После, закончив с последней работой на сегодняшний вечер, Эндрю бросает взгляд на витрину с выпечкой и достает оттуда несколько кусочков морковного пирога, заворачивая их в бумажный пакет. Когда Эндрю переодевается и проверяет, не выглядит ли он как что-то вылезшее из-под земли, то возвращается обратно в зал, обнаружив там Нила, ожидающего возле стойки. Руки парня засунуты в передний карман и бессильно свисают, оттягивая ткань толстовки вниз. Он перекатывается с носков на пятки, пока на его лице впервые за день появляется намек на еле заметную улыбку. Столько раз за последние месяцы Миньярд наблюдает эту картину и его желудок все равно переворачивается вверх тормашками. Эндрю подходит ближе и протягивает парню сверток из коричневой бумаги. Нил моргает несколько раз, уставившись на руки Эндрю. — Зачем это? Миньярд пожимает плечами и собирается ответить так, словно его утомил весь этот разговор. — Не видел, чтобы ты ел что-то с утра. — Он ведь не просроченный, верно? — не впечатлённый, парень смотрит на Эндрю с подозрением прищурив глаза. — Нет, всего лишь упал на пол, — отмахивается бариста, — Я собирался его выбросить, но потом решил пожалеть тебя. Ему порядком поднадоело держать руку в одном положении, поэтому он собирается действительно выбросить сверток в мусорное ведро на пути к выходу и ему абсолютно точно все равно, если Нил не захочет забрать его с собой, но в последний момент тот все же принимает пирог. — Смешно, — Нил закатывает глаза и отходит в сторону, пропуская Эндрю вперед. Миньярд замыкает за собой дверь кофейни и на несколько секунд замирает, сосредотачивая свой взгляд на пыльном стекле до тех пор, пока не наберется достаточной силы воли, чтобы отпустить Нила домой. К сожалению, тянуть время до бесконечности было бы подозрительно, поэтому он прочищает горло и теряет весь воздух из легких, когда в буквальном смысле натыкается на тело Нила. — Черт, извини, — бормочет тот, делая поспешный шаг назад. Бумажный пакет громко шелестит в окружающей их тишине, когда беспокойные пальцы парня сильнее сжимаются вокруг него. — Эм, спасибо… — продолжает Нил, на его голове привычный беспорядок, но в свете уличных фонарей его волосы выглядят как огненный нимб. — За то, что ты сказал раньше. — Забей, — отмахивается Эндрю, будто этот разговор не высосал из него всю энергию. Он прислоняется спиной к холодному стеклу дверей, не заботясь о том, что его кожаная куртка будет грязной после, и достает из кармана сигареты. — Не могу, я просто… — одна из особенностей Нила заключается в том, что тот подолгу не может подобрать правильных слов. Его речь обрывистая и растянутая, но в результате из его рта рождается что-то такое, что может ранить сильнее любого клинка. — У меня было так много фальшивых личностей и еще больше фальшивых имен. Я могу на ходу выдумать и рассказать любую деталь из несуществующей жизни моих прошлых личностей, но это… это моя жизнь, и я обычно ни с кем подобным не делюсь. Эндрю замирает на месте, так и не успев поднести сигарету ко рту, уставившись на взволнованного парня. Довольно забавно, если тот думает, что Эндрю не понял этого всего раньше. Или, возможно, он полагает, что сам Эндрю рассказывает каждому своему гостю, которому подает более одной чашки кофе, как подстроил смертельную аварию для собственной матери? Есть много вещей в мире, которые человечеству не суждено понять в ближайшее столетие и то, как Нил может быть самым сообразительным и при этом самым глупым человеком на свете — очевидно, является одной из их. — У тебя определенно не все в порядке с головой, — заключает Миньярд, когда его губы все же обхватывают фильтр сигареты. — Но ты это переживешь. — Я серьезно, Эндрю, — голос парня становится раздраженным, словно все это действительно было важно для него. — Просто прими мою благодарность и все. — Принято. — Отлично. — Отлично, — вторит ему Миньярд, медленно растягивая слова, пока дым рассеивается изо рта в разные стороны. И это именно тот момент, когда им больше нечего сказать друг другу, думает Эндрю, а значит, самое время для Нила развернуться и уйти в противоположную сторону. Эндрю делает очередную затяжку, уже предвкушая последующие слова прощания. — Курение, между прочим, притупляет умственное развитие. Эндрю откидывает голову назад, выдыхая между ними столб никотина. — Какая ужасающе меняющая взгляд на мир информация, — он делает длинную затяжку, кончик сигареты ярко горит. — Я и подумать не мог. — Мудак, — бормочет Нил, делая полшага вперед. Он достаточно близко, чтобы выдернуть сигарету из свободной, ничего не ожидающей, хватки Эндрю. Блондин выдыхает последнее облако дыма, пораженный, а после почти задыхается от вкуса пепла в легких — пухлые губы Нила сжимаются вокруг кончика его сигареты. Он легко вдыхает, прикрывая глаза, отчего ресницы отбрасывают тени-паутины на острые углы его лица. Эта секунда перехватывает дыхание, действительно перехватывает… пока Нил не выдыхает, медленно, так, что дым падает с его губ, а плотные завитки закручиваются вверх, создавая тонкую вуаль между Эндрю и проницательностью других глаз. — Очень рискованный поступок, Нил. — Думаешь, я боюсь тебя? Его голос хриплый из-за того, что он долго удерживал дым внутри, но абсолютно потрясен в том плане, что Эндрю никогда больше не хотел бы услышать. Он зависает в моменте, собственный чистый выдох растворяется в прохладном весеннем воздухе. Нил делает следующую затяжку, нахально не отводя глаз от Миньярда, и парень чувствует, как его рука дергается, словно хочет выбить сигарету из его губ, но так и не делает этого. Она зависает где-то между двумя телами, пока они оба продолжают безмолвно наблюдать друг за другом. Когда Нил убеждается, что за его маленькую выходку не последует никакого наказания, он вытягивает бычок изо рта и выдыхает серебристый сгусток в лицо Эндрю. Он хочет его поцеловать. Мысль приходит так внезапно, что буквально бьет его под дых, заставляя сердце пропустить несколько ударов. Он смог бы это сделать, это ничего стоит, достаточно лишь преодолеть то крошечное расстояние, разделяющее их, и впечатать свои губы в губы Нила с такой силой, чтобы он наконец смог ощутить наполненный никотином выдох на своем языке. Эндрю снова и снова возвращается к одному и тому же вопросу: почему Нил остается? Он переводит на него свой взгляд и начинает просто пялиться. По глазам Нила не скажешь, о чем он думает, но они однозначно не собираются переставать смотреть в ответ. Нил убирает сигарету, и Эндрю переводит взгляд на его приоткрытый рот, из которого белым облаком струится густой дым, его нижняя губа дрожит пока глаза бегают по лицу парня напротив, не останавливаясь ни на чем конкретном. Может быть, они думают об одном и том же в это мгновение? Джостен громко сглатывает, кажется, собираясь что-то сказать и это действие становится спусковым крючком для Эндрю. Словно после удара головой о твердую поверхность, он резко приходит в сознание и, моргнув, отводит взгляд в сторону, подальше от зачаровывающих глаз Нила. Нет. Он не будет этого делать. Не потому что не может или не хочет. Потому что, Господи, он хочет так сильно. Он не станет целовать Нила прямо сейчас, потому что, очевидно, что Нил не заинтересован в нем также. Нил не заинтересован вообще в ком-либо, и он считает Эндрю своим другом. Он не может испортить все между ними таким образом. — Почему ты все еще здесь? — спрашивает Эндрю на выдохе, потому что наблюдать за парнем, замерев в неопределенном ожидании было более невыносимо, чем наконец решиться разрушить момент интимности. — Потому что ты здесь. Проходит секунда, две, три, прежде чем Эндрю сжимает кулаки с такой силой, что на внутренней стороне ладоней образовываются следы в форме полумесяца. Холод стекла позади него ощущается почти приятно на разгоряченной коже затылка, и Эндрю ухватывается за него как за якорь, который смог бы удержать от совершения чего-то глупого и бессмысленного. — И что это, блять, вообще должно означать? Он протягивает руку вперед, чтобы выхватить из податливой руки то, что осталось от его сигареты и с силой бросить окурок на мокрый асфальт, стараясь не думать о том, как еще какое-то время назад к нему прижимались губы Нила. — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, но это именно то, что я и имею ввиду — я здесь, потому что мне нравится проводить с тобой время, Эндрю. Мы, вроде как, друзья? Именно. Все просто. Чертовы друзья. Он так и не может посмотреть на Нила снова.***
Немногим позже Эндрю понял, что в основном Нил проводил свои дни в его кофейне прячась от своих гиперопекающих друзей. Помимо заботливой мамочки Дэн и Мэтта, который, по словам Нила больше походил на золотистого ретривера, нежели на настоящего человека, была еще Эллисон. Нил не упоминал ее в своих рассказах, но этого и не понадобилось, поскольку Эндрю посчастливилось столкнуться с девушкой воочию. У Эллисон блестящие волосы, длинные ноги и очень оценивающий взгляд. Она входит в помещение так, словно оно ей принадлежит, эффектно отбрасывая в сторону светловолосую прядь, и буквально с порога встречается глазами с Эндрю. Кем бы ни была эта Эллисон, но она цепляется своей рукой с экстравагантным маникюром за локоть Нила, поэтому Эндрю решает, что она ему не нравится. Вместе они смотрятся не иначе, чем нелепо, поскольку Нил… это Нил: со своей странной любовью к старым вещам и отрицанием существования парикмахерских услуг, а блондинка справа от него выглядит как человек, с рождения привыкший находиться в роскоши. Это прослеживается буквально в каждом движении девушки: в прямой осанке и высоко поднятом подбородке. Ему достаточно одного взгляда, чтобы сказать, что она родилась с золотой ложкой во рту, и еще с самого детства у него выработалось отвращение к таким людям. Конечно же дело именно в этом, — он все-таки, взрослый человек и его неприязнь ни в коем образе не связана с тем, что она заявилась сюда под ручку с Нилом. Эллисон наклоняется ближе и что-то тихо говорит парню, на что тот отвечает ей с очевидным раздражением. Но, стоит Нилу поднять глаза и встретиться с Эндрю взглядами, уголки его губ моментально начинают поддергиваться. — Будь милым, — неожиданно звучит сбоку и Эндрю переводит взгляд на Рене. На ее лице дежурная улыбка, предназначенная только для гостей, которая и приносит ей пятьдесят долларов сверху в качестве чаевых. Разумеется, от его коллеги не скрылись частые посещения кофейни Нилом и длительные разговоры за стойкой у кассы. Она никогда ничего не говорила по этому поводу, но это не значит, что Эндрю не замечал самодовольного выражения лица каждый раз, когда смотрел на нее. — Милым, — произносит он с брезгливостью. Только одно это слово оскорбляет все его существование. — О, Рене, ты как будто меня совсем не знаешь. — Тогда будь разумным. Быть разумным. Да, он мог бы. Когда Нил вместе с блондинкой подходят к бариста, Эндрю убеждается, что вблизи девушка такая же, как и представлялось ранее. Она долго и дотошно изучает табло со списком предлагаемых напитков, задумчиво, и даже немного жеманно, постукивая длинным красным ногтем по своей нижней губе, только для того, чтобы в результате перевести на Эндрю невпечатлённый взгляд и выдать: — Кофе. Эндрю переводит взгляд на Нила и вопросительно поднимает бровь, дескать: «Вот с такими людьми ты предпочитаешь дружить?». Тот едва заметно подергивает плечами, всем своим видом посылая Миньярду немые извинения. — Советую быть более конкретным в своем заказе. — Кофе, — повторяет непреклонно Эллисон. — В стакане. Что-то сладкое. Эндрю закатывает свои глаза, вспоминая наставления от Рене. Думается ему, что все это — дерьмо собачье. — Я налью его прямо тебе на голову, идет? Он почти чувствует удовлетворение оттого, с каким выражением ее идеально уложенные брови сошлись на переносице. Блондинка смиряет его испытывающим взглядом, и, если она надеется тем самым вызвать у него что-то помимо скуки, то у нее даже получается. Эндрю смотрит в голубые глаза напротив — такие обычные, совершенно непохожие на электрические искры Нила, и пытается понять, сколько времени должно пройти, прежде чем пульсирующая вена на ее лбу раздуется до гигантских масштабов. — О, теперь понятно почему тебе нравится это место, — обращается она к Нилу, не сводя глаз с бариста напротив. — Обслуживание здесь что надо. — Ради бога, Эллисон, — впервые за все время Нил подает голос и обращается к подруге почти с мольбой в голосе. — Просто сделай заказ и подожди меня за столиком. Для Эндрю становится загадкой почему слова Джостена действительно действуют на девушку и, хоть выглядит она явно недовольной, первая разрывает зрительную борьбу с бариста, чтобы устремить глаза вверх на табло. Ей достаточно двух секунд, чтобы, фыркнув, вновь повернуться к Нилу. — У них нет моего любимого напитка. Эндрю мысленно закатывает свои глаза и с прискорбием признает, что сдается. У него больше нет ни сил, ни желания продолжать бессмысленный спор. Тратить время впустую, доказывая что-то надменной блондинке — не в его интересах прямо сейчас. — Просто скажи чего ты хочешь, и Рене это приготовит. Рене оживляется при упоминании своего имени, словно до этого времени не она была безмолвным сторонним наблюдателем, и доброжелательно кивает, подтверждая слова Миньярда. — Конечно, что угодно. Эллисон смиряет Эндрю долгим и испытывающим взглядом, очевидно, всем своим видом желая показать, что еще не закончила с ним в эту дурацкую игру, правила которой ему до сих пор не были известны, — но это не означает, что он не принимает вызов, —а после, гордо задрав подбородок, разворачивается на каблуках так, что ее высоко собранный конский хвост подпрыгивает и едва не ударяет Нила по лицу. Переходя к стойке поближе к Рене, она уже перестает быть его проблемой, поэтому он даже, блять, думать не хочет о том, что только что произошло. Единственное, что имеет значение в конкретный момент — Нил здесь. Эндрю смотрит на него не моргая, словно ожидает разумного объяснения. — Так, оказывается, ты хамишь всем своим посетителям, — скулы парня слегка краснеют, когда он подходит к прилавку почти вплотную, а Эндрю кажется, что он еще никогда так сильно не страдал от приступа тахикардии. — А я-то думал, что особенный. — Особенный? С чего ты это вообще взял? — спрашивает Эндрю без энтузиазма. Нил пожимает плечами, ни капли не удручённый, и продолжает стоять на месте, украдкой улыбаясь Миньярду. В большей степени он понимает, что делает Нил — он тянет время пока его подруга недалеко от них закончит — естественно —любезничать с Рене и наконец удалится. — Извини за Эллисон, — говорит парень, когда, наконец, может, и кивает в сторону, куда еще недавно ушла его приятельница. — Иногда она бывает несносной. — Я работаю в кофейне, Нил, — закатывает глаза Эндрю. — Мне приходится сталкиваться с грубостью и глупостью людей в девяноста пяти случаях из ста. Но все же, скверный характер не объясняет, почему твоя подружка настроена против всего мира. — Помнишь тот морковный пирог, который ты давал мне на прошлой неделе? — спрашивает парень и, не дожидаясь ответа, продолжает. — Возможно, Эллисон попробовала один кусок, возможно, он ей понравился и, возможно, тогда я обмолвился парой слов об этом месте. Эндрю продолжает испытывать его своим взглядом, поскольку нутром чувствует, что во всем этом должен быть какой-то смысл. — Иногда твой взгляд бывает довольно жутким, тебе это уже говорили? — в попытке занять руки, Нил откидывает пальцами волосы с лица, зачесывая особо длинную прядь назад. Эндрю молчалив, все еще полный надежд получить ответы до того, как состарится, и Нил сдается, вскидывая вверх ладони. — Ладно, тогда мне пришлось рассказать, что иногда я зависаю здесь с тобой. Учитывая, что последний месяц я проводил в этой кофейне почти каждый день, Эллисон приняла это слишком близко к сердцу. Эндрю медленно моргает. Сама мысль о том, что Нил рассказывал кому-то о неприветливом бариста казалась ему чуждой. Он никто — равнодушное лицо, темное пятно на репутации этого места, кресло с шатающейся ножкой, которое не выбрасывают пока оно не сломается окончательно и перестанет работать как надо. Вот таким Эндрю был и всегда будет. Может быть, Нил и увидел в нем что-то на подобии своей родственной души лишь потому, что тот оказался единственным человеком, который был не против слушать, но, тем не менее, буравящий взгляд Эллисон скоро прожжет ему висок насквозь, и он чувствует, что его мозг в трех секундах от того, чтобы взорваться от попыток докопаться до истины. Очевидная враждебность, с которой он столкнулся сегодня, не была для него чем-то новым, просто в конкретный момент Эндрю кажется, что он что-то упускает. Нечто вроде неоново-яркой вывески среди темной автомагистрали. Правда мигает разноцветными огнями прямо у него перед глазами, но он все равно не может прочесть ни слова, словно у него последняя степень астигматизма. Во всем этом определённо должен быть какой-то смысл. — Теперь, если у тебя больше нет вопросов, я могу получить свой кофе? Точно. Реальность вдруг ударяет его по лицу. Нил появился сегодня в «Лисьей Норе», но он не один и явно не пришел сюда, чтобы поболтать по душам. Разумеется, он получает свой злосчастный кофе и направляется к ожидающей его подруге с ухмылкой, которую Эндрю больше чувствует, чем видит. — Не говори ни слова, — предупреждает он Рене, угрожающе направляя в ее сторону указательный палец. — Хорошо, — обезоруженная, девушка поднимает руки в знак капитуляции. — Но это не значит, что мне нечего сказать. Эндрю игнорирует ее, потому что не хочет знать. Вот чего бы он действительно хотел сейчас — выкурить сигарету-две, и, возможно, чтобы один болтливый Нил Джостен находился рядом с ним в этот момент.***
Сегодня был плохой день. Не тот, в котором все мышцы в теле Эндрю наполнялись свинцом и ему приходилось буквально с силой соскребать себя с кровати для выполнения ежедневных действий, нет, просто обычный, поистине хреновый день. Предпосылки к этому начались еще вчера, когда Ники решил, что с него достаточно проигнорированных звонков и заявился к Эндрю прямо домой без предупреждения. Умный ход, признает Эндрю, но даже это не помешало захлопнуть входную дверь, как только тот обнаружил за ней сияющее радостью лицо кузена. Разумеется, после нескольких возмущенных воплей ему все же пришлось впустить парня внутрь и полночи выслушивать университетские байки о людях, которых он не знал. «Но ты мог бы, Эндрю, если вернулся бы обратно к нам», — сказал ему кузен, и был благополучно проигнорирован. Эндрю устал от бесчисленных разговоров, Ники никогда не поймет истинных мотивов, что побудили его бросить колледж и взять академический отпуск, он просто принял это и перестал пытаться объяснить. В целом, вечер прошел сносно, не беря в расчет головную боль, вызванную болтовней кузена и несколькими бутылками пива. Он решил, что сдает позиции и действительно стареет, поскольку из-за раскалывающейся головы ночь прошла ужасно, а утром он обнаружил, что проспал свою смену. И чем это может быть еще, если не знаком свыше, что весь последующий день должен пройти так же паршиво? Очевидно, он довольно правильно истолковал посылы Вселенной, потому что Нил, немногим позже пришедший в кофейню с новостью о скором свидании, был кульминационным моментом во всей этой истории. Эндрю сразу почуял неладное, только заприметив парня у входа. Нил, лицо которого зачастую озарялось робкой улыбкой, как только он встречался взглядом с хмурым бариста, сегодня был не в настроении для подобного. Он чем-то озадачен, и это прослеживалось в крепко сжатой линии челюсти и напряженный плечах. Эндрю обнаруживает, что все его естество сжимается в требовании докопаться до причины, но вместо этого он делает то, что получается у него лучше всего — черный кофе для Нила. Когда парень подходит ближе, сразу отвлекается на короткий разговор с Рене, что вызывает у Миньярда очередное подозрение, но дает ему время для безмолвного наблюдения и оценивания ситуации. По большому счету, ничего в нем не выдает тревожного состояния, если не знать куда смотреть. — Привет, — тихо говорит Нил, уголки его губ слегка дергаются, когда он понимает, чем занят бариста. — Проблемы? — без церемонии спрашивает он, когда ставит чашку с напитком на стойку и бросает многозначительный взгляд на нервные руки посетителя, что в этот самый момент отрывисто скачут по глянцевой поверхности стойки. — Да, то есть нет, — Нил на секунду запинается. — У меня, вроде как, назначено свидание сегодня. Здесь. И. Оу. Желудок Эндрю стремительно падает вниз еще до того, как Нил успевает закончить предложение. Если и были вещи, которые он никогда не ожидал услышать в своей жизни, то именно эта определённо была бы одной из них. Нил. На свидании. В его кофейне. — Что случилось с «никем не интересуюсь»? Не похоже на то, чтобы у него были конкретные ожидания. Но Нил однажды сказал, что его никто не привлекает, и он поверил ему на слово. Так что нельзя винить, если он чувствует себя малость обманутым. — Эллисон, — отвечает он так, словно это должно все объяснять. — Кажется, у нее пунктик на том, чтобы я наконец получил любовный опыт или вроде того. Я согласился на одну встречу с парнем, который, как она сказала, «в моем вкусе», при условии, что если все пройдет плохо, она навсегда отстанет от меня с этим дерьмом. Обосновано. Но от этого ситуация не становится менее хреновой. Эндрю чувствует, как внутри назревает что-то нехорошее, бушующее и разрушающее. Стремление Нила угождать своим друзьям когда-нибудь его погубит. — Почему именно здесь? — очередной мучивший его вопрос самовольно срывается с языка, что даже к лучшему, решает Эндрю. Нил наблюдает за ним, закусив нижнюю губу и наклонив голову в сторону, как будто обдумывал что-то. — На самом деле, у меня нет вразумительного ответа, — в результате говорит он, неловко пожимая плечами. — Нужно было выбрать место, и я подумал, было бы неплохо, если ты будешь рядом. — Хочешь, чтобы я присмотрел за тобой? — спрашивает Эндрю издевательским тоном. Должно быть, все это — глобальная и невьебически уморительная шутка. — За мной не нужно присматривать, — протестует парень, и кончики его ушей становятся ярче на несколько оттенков. — Здесь действительно хорошо, уютная атмосфера, приятная музыка, я чувствую себя в безопасности в этом месте, и… ты тоже здесь. Так что, я не придумал варианта лучше. Сердце Эндрю вновь сделало мертвую петлю. Он уже порядком устал от того, что все внутри него без конца переворачивалось. Сначала Нил приводит сюда блондинку, тем самым оскверняя это место, затем собирается провести здесь вечер в компании другого парня, так как он может после этого говорить такие вещи? Нил молчит, но не на секунду не сводит внимательных глаз, изучая лицо Эндрю. Должно быть, он нашел то, что искал, потому что как только их взгляды пересекаются, он кивает. — Эм, ну я пойду, наверное. Эндрю кажется, что он услышал некую печаль в голосе парня, но, возможно, он просто принимает желаемое за действительное. Он отвечает ему скептически поднятой вверх бровью, потому что не знает, что Нил хочет услышать от него в данный момент, и тот, поняв, что не добьется от бариста другой реакции, забирает свой кофе и уходит вглубь помещения. Есть одна метафора для описания всего этого, думает Эндрю, он просто пока не нашел ее. Он больше не хочет находиться здесь, но он, очевидно, достаточно зрелый человек, который должен выполнять все те обязанности, что прописаны в его трудовом договоре, и Эндрю подозревает, что пункт про своевольный уход с рабочего места из-за испытываемого эмоционального кризиса, вероятно, отсутствует там в принципе. И ладно, самую малость ему действительно любопытно увидеть человека, который был подобран и одобрен блондинкой для Нила. Поэтому он остается. — Снова скажешь мне быть разумным? — спрашивает он у Рене не потому, что действительно хочет знать, а потому что девушка выглядит так, словно взорвется на месте если не выскажется прямо здесь и сейчас. — Скажу, что тебе нужно честно поговорить с Нилом, — Миньярд хочет рассмеяться в голос от такого заявления, но не может выдавить из себя ни одной эмоции. — Мы с ним постоянно разговариваем. Рене смиряет его суровым взглядом, потому что, конечно же, она знает, что Эндрю прекрасно понимает, к чему она ведет. — Я серьезно, Эндрю. Ты думаешь, что твои чувства не станут проблемой, если ты закроешься от них и будешь игнорировать. Но в итоге ты только оттолкнешь Нила, а огромный слон посреди комнаты остается на своем месте. Поговори с ним. Она заканчивает свою нравоучительную триаду, а Эндрю продолжает изучать девушку погруженным в раздумья взглядом. Он думает, что не существует ни одной альтернативной Вселенной, где он смог бы открыться Нилу в своих чувствах, а тот бы принял их с распростертыми объятиями. Не потому, что Нил не интересуется, а потому, что он не заинтересован конкретно в нем. Его чувства — только его проблема, и Эндрю не должен возлагать на плечи парня бремя его ответственности. — Не помню, чтобы Ваймак доплачивал тебе за психотерапевтические сеансы для сотрудников. — Разумеется, он делает это. Мы все очень переживаем за твое душевное спокойствие. — Лучше займись делами поважнее, — хмыкает Эндрю, кивая на кассовый аппарат. Игнорировать Нила, находящего в помещении легко, игнорировать мысль, что он здесь не для того, чтобы дождаться пока бариста закончит со своей работой и присоединится к нему — уже труднее. Поэтому Эндрю занимает свои руки работой, позволяя Рене принимать заказы, пока сам обжигает ладони, нагревая в кувшине молоко для очередного напитка, и старательно делает вид, что его не волнуют взгляды, брошенные на него одним конкретным парнем через все помещение. Приятель Нила не заставляет себя долго ждать: он появляется на пороге кофейни спустя десять минут или около того, и по какой-то причине Эндрю знает, что он — тот самый. У парня, одобренного блондинкой, рост не меньше шести футов, коротко стриженные каштановые волосы и бронзовая кожа. Черт возьми, он симпатичный. Конечно же. Парень, одобренный блондинкой, обводит взглядом помещение в поисках своего спутника на сегодняшний вечер и его верхний ряд зубов обнажается в доброжелательной улыбке, когда наконец замечает его. Он направляется прямо к Нилу, протягивает свою руку, и тот ее пожимает. Он присаживается, занимая место напротив Джостена, загораживая Эндрю обзор своей широкой спиной. Не то чтобы бариста пялился, но притворяться, что он занят несуществующей работой, было слишком даже для него. Не было смысла заново перебирать бумажные стаканчики или протирать безупречно чистый прилавок. Все это уже было сделано несколькими минутами ранее. Так что да, он пристально наблюдал за парочкой, не стоит его винить, Рене. Эндрю становится некомфортно в собственном теле, беспокойство обхватывает его, заставляя постукивать стаккато по краю длинной деревянной стойки. Все, что он может видеть — как перекатываются мышцы под тонким материалом облегающей футболки парня Нила. Он полагает, что тот может быть очарован и представляет, как его глаза мерцают интересом, так как знает, что Нил весьма привлекателен в этом плане. Прежде чем откроет свой рот. Вдруг звуки кофейни оказываются оглушительными для его ушей, они не вызывают ничего кроме разрывающих импульсов боли в голове. Он несколько раз провел пальцами по волосам. Один глубокий вдох. Ладно, может еще один. Черт возьми, бог любит троицу. Разговор за столиком продолжается, потому что никто из них двоих не подает признаков, что собирается уходить, и Эндрю решает, что с него достаточно. Он предпочел бы набить свой желудок стеклом, чем находиться здесь еще хотя бы две минуты. За Нилом не нужно присматривать, он об этом не просил. Парень, проведший в бегах большую часть своей жизни, определённо точно умеет распознавать сигналы опасности, исходящие от другого человека, еще до того, как ситуация действительно накалится. Следовательно, Нил не нуждается в сторонней помощи, а Эндрю не настолько склонен к саморазрушению, чтобы продолжать оставаться. — Эй, ты в порядке? — обеспокоено спрашивает Рене, отвернувшись от нового посетителя. — Нет, — отвечает Эндрю, раздраженно потирая виски. — Мне нужно выйти. Не дожидаясь ответа, он направляется в сторону служебного выхода, по пути стягивая с себя чертов фартук. Дверь не поддается с первого раза, хотя его руки неизменно тверды и непоколебимы. Ему приходится приложить больше усилий, и со второй попытки дверь распахивается с такой силой, что ударяется о кирпичную стену по ту сторону. Оказавшись на улице, Эндрю делает глубокий вдох и убеждает себя, что это работает. Он достает полупустую пачку сигарет и сразу прикуривает одну, позволяя никотину успокоить шум в голове. У него проблемы, думает он, серьезные проблемы. Не новость, что у него есть некие трудности с идентификацией испытываемых эмоций. Бэтси говорит, что это обычная практика для человека, пережившего череду травмирующих событий в детстве, и они уже довольно продолжительное время работают над этим препятствием. Но он давно не позволял никому забираться настолько глубоко под кожу, и не должен был позволять Нилу также. Нил был словно зыбучий песок — чем сильнее сопротивляется рядом с ним, тем глубже погружаешься в трясину, увязаешь до тех пор, пока не будет видно ничего, кроме песка и, может быть, гордости, которую Эндрю оставил в попытке узнать его. Делая шаг, он понимает, что совершает ошибку. Он сворачивает с прежнего курса и ищет новый. Принимая непоколебимое решение отдалиться от своих чувств, Эндрю обнаруживает себя сидящим здесь, у черного выхода кофейни, с планом, переждать столько времени, сколько потребуется, чтобы Нил и его неназваный парень наконец свалили. Со временем мысли проясняются, и Эндрю закуривает вторую сигарету, прислонившись спиной к шероховатой стене, он пытается сделать то, чем, казалось, всегда занимался в этом месте, среди черных мусорных мешков и картонных коробок — убеждает себя, что ему нет никакого дела до проебавшегося голубоглазого парня. И, как обычно бывает, это работает некоторое время, пока в стороне не слышится тихий скрип открывающейся двери. — Что ты делаешь здесь? — кажется, сотый раз спрашивает он. — Рене сказала, где тебя искать. Нил максимально тихо закрывает за собой дверь и останавливается возле Эндрю. Копируя его положение, парень опирается на кирпичную стену и, скрестив ноги, всматривается в темное небо. — Я имею в виду, — сделав очень глубокий и очень медленный вдох, Эндрю терпеливо продолжает: — Почему ты здесь, а не на своем свидании. — Крис придурок, — говорит Нил, словно это была самая очевидная вещь на свете. — Мне понадобилось пять минут, чтобы понять это. И еще пять, чтобы заставить его уйти. Эндрю делает очередную затяжку, смотря прямо перед собой. Нил так близко, достаточно для того, чтобы ощущать тепло его тела и легкий запах геля для душа, но все еще на расстоянии. Впервые за весь вечер он чувствует, что может дышать. — Блондинка разозлится. — Да насрать мне. Это была хреновая идея с самого начала. Он молчит, потому что ахуеть как согласен. Но тишина бывает довольно оглушительной, когда становится слишком сильной и он полагает, что хочет знать причину: — Что пошло не так? — Он рассматривал мои шрамы. — Ты уже должен был свыкнуться с мыслью, что люди всегда будут глазеть. — Не все, — тихо говорит Нил. — Не ты. Эндрю поворачивает голову и обнаруживает, что Нил уже смотрит на него в ответ. Встретившись с пристальным взглядом парня, он сглатывает и чувствует что-то в себе. Оно пузырится и становится больше с каждым ударом сердца. Будто оно ожидало чего-то — возможности раздуться в нем как мыльный пузырь. Оно доходит до его пальцев на ногах, подушечек пальцев и щек. В нем есть что-то, и в Ниле, смотрящем на него глазами, обрамленными черными ресницами, тоже это есть. И он не перестанет смотреть на него. Эндрю думает, что это именно то, что он искал — тот момент, заключительный толчок в центре деятельности его ума. Он должен спросить сейчас, до того, как им придется уйти. Он понимает, что все его прежние и мысли и заверения о том, что они с Нилом могут быть просто знакомыми или даже друзьями — пустой треп. Заведомо несбыточная фантазия, за которую было приятно держаться некоторое время. Слова уже вертятся на языке, но Нил опережает его прежде, чем Эндрю пытается вспомнить, как заставить свой рот говорить: — Думаю, я собираюсь поцеловать тебя прямо сейчас. Эндрю громко выдыхает, почти подавившись сигаретным дымом. — Ты думаешь? — Крайне в этом уверен, — отвечает он. — Да или нет? Он снова смотрит на Нила, что стоит так близко и тот выглядит мягким, хотя остальная часть его лица изранена. В глазах решительность, которой он не видел там раньше. Именно она заставляет его действовать. Вместо ответа он опускает взгляд на губы Нила и тянется вперед, преодолевая разделявшее их расстояние, сжав в ладони толстовку парня, Эндрю поспешно притягивает его к себе. Он поцеловал его так сильно, что на секунду стало больно. Движения Нила аккуратные и нерешительные, словно он обдумывает и пытается предугадать каждый последующий шаг, поэтому Эндрю медленно поднимает вторую руку и зарывает ладонь в беспорядочный ворох кудрей, слегка надавливая. Он пытается сказать ему что все нормально, что все хорошо. Это, кажется, срабатывает, потому что тело парня моментально отзывается на прикосновения: напряжение покидает его плечи, а рот приоткрывается, впуская его в свое тепло. Эндрю проводит языком по бархатисто мягкой губе Нила, постепенно углубляя поцелуй, продолжая ладонью успокаивающе массировать затылок. Он в полном неведении, абсолютно не понимает, почему столько времени не позволял себе сделать это раньше. Все началось с их губ, плавно и осторожно, потом моментально отдалось глубоко в животе, а затем срикошетило к самым кончикам пальцев. Он чувствует, как парень под его ладонями дрожит и даже со сжатым кулаком, все еще держащимся за ткань его толстовки, он может ощущать, как сильно бьется сердце Нила. Это не могло продолжаться долго и, когда парень напротив него начинает прерывисто выдыхать, Эндрю пришлось отстраниться, чтобы дать тому возможность отдышаться. Он боится открывать глаза, словно сделай он это, Нил в мгновение ока исчезнет, а все происходящее окажется галлюцинацией или слишком правдоподобным, но тем не менее, сном. Однако, когда он все же делает это, Нил никуда не испаряется, а от одного его вида Эндрю практически становится плохо. Кровь, прилившая к щекам Нила, сделала с его лицом что-то невероятное, он был абсолютно не в себе, смотря на Эндрю стеклянными глазами. Это он, он сделал его таким. — Эллисон была права, — выдыхает парень, поражено глазея на Эндрю помутневшим взглядом. — Что. Эндрю сказал бы что-то еще, если бы не был так сильно впечатлен и вообще мог как-то соображать. Почему Нил вообще упоминает ее в такой момент? — Она сказала, что я тебе нравлюсь. — Что за глупости, — он снова притягивает парня к себе, желая стереть эту глупую улыбку с его влажных губ. — Я ненавижу тебя. Со второй попытки Нил становится увереннее. Его восхитительно мягкие губы распахиваются для Эндрю, передают ему весь контроль. Они находятся так близко друг к другу, что длинные ресницы Нила призрачно трепещут на щеках Эндрю, но ему все равно хочется притянуть парня еще ближе, вжать его в свое тело, навсегда оставить его внутри себя. Он целовал Нила так, словно боялся, что это единственный раз, когда ему будет позволено сделать это. Он проводит своим языком по языку Нила, и тот издает настолько восхитительный звук, что у Эндрю на секунду подкашиваются колени, ему кажется, что сейчас, с податливым Нилом, с его собственными руками на дрожащем теле парня, нет места идеальнее, где бы он еще мог хотеть оказаться в этот момент. Тем не менее, что-то заставляет Нила отстраниться от чужих губ и удивленно возвести глаза к небу. — Смотри, — восхищенно говорит парень, указывая пальцем вверх, и Эндрю не остается ничего другого, кроме сделать то, о чем просит Нил. Высоко над ними, среди темного и затянутого серыми облаками неба, так ярко и абсурдно, словно вселенская насмешка, виднеется серебряный диск. — Луна. Он вспоминает дурацкое печенье Рене, приготовленное на день святого Валентина. — Получается, мое предсказание все же сбылось, — говорит Нил тихо, последние слова переходят на шепот и отзываются в груди Эндрю сотней тысячей мурашек. — Что насчет твоего? Совершенная память впервые кажется преимуществом, а не сущим наказанием, когда он без труда воспроизводит текст, попавшегося ему в тот день, пророчества. «Вам предлагается мечта всей жизни. Скажите «да». — Да, — просто отвечает он.***