***
Вот что нужно знать о Чоне Юнхо: он осознает свою социально-биологическую привилегированность и относится к людям с позиции искреннего уважения. Он доброжелателен, честен, пугающе хорош во всем и не верит в соперничество ради соперничества. Он во всех отношениях приятный и дружелюбный парень, которого ваши родители одобрили бы с первого же взгляда. Так почему же он не нравится Сонхва? Это сложный и многогранный вопрос. Во-первых, не то чтобы Сонхва не нравился Юнхо. Здесь крайне важно установить базис того, что понимается под «нравиться» в книге Сонхва. И так, критерии следующие: 1.высоко ценить навыки и таланты человека; 2.высоко ценить внешность человека; 3.высоко ценить определенные роли, которые человек может выполнять (например, оказание услуг); 4.высоко ценить точку зрения и мнение человека (например, взгляды на политику, СМИ и т. п.); 5.высоко ценить присутствие человека в прагматическом плане (например, как он выглядит в определенной одежде или без нее, выполняя определенные задачи, сопровождая вас на мероприятии и т. п.). Чисто технически, Юнхо проходит по всем критериям. Пожалуй, индекс его привлекательности — это его главное преимущество, дополняемое родовым благосостоянием, здоровым воспитанием и хорошим образованием. Что раздражает Сонхва — так это его собственная неспособность смириться с тем фактом, что ему нравится Чон чудо-мальчик Юнхо. Дело в том, что с самого детства Сонхва не понимал всех этих «сердцу не прикажешь» оправданий. Сердце хочет того, что привлекает мозг, глаза, в некоторых случаях даже уши (см. летние каникулы в колледже, проведенные в общежитии Джихуна с единственной целью — послушать его умилительно фальшивые каверы на песни The Smiths). Короче говоря, в вещах, которые он любил, не было никакой импульсивности, равно как и места для нее. Но следовать его собственной логике сложно, когда дело касается Юнхо, так как осознание его совершенства оборачивается для Сонхва немедленной гибелью эго, что в двойне унизительно, если учитывать, что Юнхо просто существует, даже не подозревая о торнадо, которое вызывает в сером веществе Сонхва. Таким образом, в его нынешнем виде вопрос «почему Сонхва не нравится Юнхо?» фундаментально не верен. Сонхва просто не выносит Чона Юнхо.***
Хонджун таращится на черный экран, будто хочет слиться с ним воедино. Уже пять минут как. У Сонхва открывается прекрасный вид на него из кухни, его собственная рука замирает на пол пути к особенно крупной морковке. Он задумывается, уместно ли будет сейчас окликнуть Хонджуна. Но решает попробовать. — Эй! — Хонджун подпрыгивает и оборачивается, встревоженный. — Ты в порядке? Хонджун хмурится и смущенно поджимает губы. — Все нормально, — говорит он спустя некоторое время. Сонхва возобновляет приготовление еды. Он старается чаще готовить ради их общего блага. Хонджун, дай ему волю, полностью бы перешел на доставки, и для Сонхва это достаточная причина, чтобы время от времени похлопотать на кухне. Сегодня у него получился довольно неплохой Буде-Чиге. Хонджун наливает в тарелку немного супа и начинает катать по ней мясо, звякая ложкой по керамическому дну миски, и Сонхва решает, что с него хватит. — Говори, — коротко произносит он, откладывая собственную ложку. Хонджун бросает на него взгляд и продолжает возиться с едой. — Хватит нянчиться со мной, пожалуйста. Мы тут одни. Сонхва пристально смотрит на него. — Это было грубо, и ты это знаешь. Хонджун пожимает плечами. Наступает короткое и напряженное молчание. — Я отказался от сделки по книге, — произносит он спустя некоторое время. Челюсть Сонхва падает. — Нет. — В смысле, блять, нет? — огрызается Хонджун. Его ложка сердито звенит, отброшенная. Сонхва продолжает смотреть на него. — Ты не можешь просто сдаться… — Ты такой впечатлительный! — грубо обрывает его Хонджун. — Всего две недели прошло, а ты уже перенял фразочки доктора Муна. Его рот тут же захлопывается. Сонхва осторожно берет свою тарелку, относит в раковину и выливает в нее ее содержимое. Затем возвращается и молча убирает со стола, оставляя только тарелку и приборы Хонджуна. Он переливает суп в контейнер, убирает его в холодильник и начинает мыть посуду. Хонджуна совсем не слышно. Можно предположить, что он уже перебрался в свою спальню и предается там страданиям. Сонхва вытирает столешницу, кухонный островок, моет руки и выходит из кухни, только чтобы найти Хонджуна все еще сидящим на полу возле кофейного столика. Он поднимает глаза и Сонхва останавливается в дверях. Хонджун открывает было рот, но Сонхва его опережает: — Ты жесток и неразумен, я знаю. Мы уже это проходили. Он с некоторым удовольствием наблюдает, как Хонджун кусает изнутри свою щеку. Спустя несколько секунд он произносит: — Прости. Сонхва, внезапно, чувствует себя слишком уставшим даже для того, чтобы закатить глаза. Он медленно моргает и отмахивается. — Конечно, забудь. Он бы предпочел не заканчивать вечер на тяжелой ноте. Как и Хонджун, без сомнения. Именно поэтому оба сразу расходятся по кроватям.***
Историю с Хонджуном, на самом деле, довольно просто объяснить с точки зрения жизненных этапов, обязательных для геев студенческого возраста. Сонхва не склонен жертвовать эстетикой в угоду комфорту (см. второй постулат Критериев Привлекательности). В любом случае, первое впечатление Хонджуна было таким: много стиля, много сомнений по поводу содержания. Один разговор в прокуренном салоне машины Уена исправил это. Хотя попытки притвориться, что машина шатается не из-за Сана, ерзающего на коленях Уена на заднем сидении, немного и отвлекали по началу. Как бы то ни было, неделю спустя, ощущая на себе взгляды всех постеров Хонджуна с Боуи, Сонхва совершил прорыв и предложил ему отсосать. Хонджун и не подозревал, что это был громадный шаг для Сонхва, как он узнает позже, хронического парня на ночь. В любом случае, Сонхва чувствовал себя в безопасности, Хонджун чувствовал себя замеченным, и на тот момент этого было более чем достаточно, чтобы вступить в отношения. До тех пор, пока не перестало быть. Как он сказал своему терапевту (Есан: имеет степень по психологии, не имеет лицензии, работает за еду), ни Сонхва, ни Хонджун не понимали, что конкретно пошло не так. В полевых заметках Есана значится следующее: СХ: Секс ощущается как подачка. ХД: Он не так хорош в работе ртом, как думает. СХ: Я поражаюсь, что ты осмеливаешься еще что-то говорить после того позорного похода к врачу. ХД: Который можно было бы избежать, не будь ты чертовой королевой драмы… СХ: Медсестра видела следы зубов! Я в жизни не чувствовал на себе столько осуждения! Что, как бы ни впечатляли навыки протоколирования Есана, лишь подтвердило тот факт, что они больше не были на одной волне относительно чего бы то ни было. Сан осудил бы их за использование секса, как причины полностью прекратить отношения, но Сонхва бы поспорил, что для двух людей, интересующихся «плотскими утехами» (Чхве, 2018), как ради самих утех, так и по другим не требующим объяснения причинам, да, плохой секс был вполне разумной причиной для развода (духовного). И горячее согласие Хонджуна только подтвердило бы доводы Сонхва. Так что они сделали то, что делают множество бывших: решили остаться друзьями.***
Сонхва приходит на площадку ни свет ни заря. В последний раз он видел Хонджуна вчера, когда решил поесть в своей комнате. И не слышал, чтобы тот возвращался до того, как Сонхва уснул. За стуком в его дверь утром последовала только тишина. Сообщений о том, где находится, он тоже не оставил. И так, Сонхва проснулся этим утром с ощущением ямы в желудке, заставил себя проглотить пару замороженных виноградин, затем тридцать минут шагал до съемочной площадки в бутафорском трейлерном парке в пригороде. Его коллега Момо уже сидит в трейлере для визажистов, держит в одной руке молочный коктейль и листает ленту на телефоне. Она поднимает взгляд, когда Сонхва входит, и тут же произносит: — Выглядишь дерьмово. Ты ведь понимаешь, что это может отразиться на твоей репутации? Сонхва берет коктейль из ее руки, снимает крышечку и делает большой глоток, о котором тут же сожалеет, потому что его сейчас точно стошнит. — Можешь зайти за мной после десяти часов? — бормочет он, направляясь к туалетным кабинкам. — Без проблем! — щебечет Момо за дверью. — Надеюсь, ты там не грохнешься в обморок за это время. Рвота в течение десяти минут абсолютно не помогает. Сонхва сидит на полу, подложив полотенца под колени, и пытается проглотить эту ужасную пустоту, что скапливается в его горле. Уговаривать себя, что Хонджун не ребенок, уже не было никаких сил, но и гиперопекать он не хотел. Всего одна ночь прошла. Он, вероятно, остался у какого-нибудь друга. Что приводило его к следующему вопросу, у какого, мать его, друга? У Хонджуна из друзей только Сонхва да четыре утенка-недоучки, которых они случайно подобрали на втором курсе и которые теперь не желали уходить. И если бы Хонджун остался у кого-то из них, они бы сказали об этом Сонхва. Но еще более жестокая правда в том, что Сонхва хотя бы раз в жизни пытается забить на все хер, и не ощущать себя херово в результате. Они поругались. Хонджун не выходил на связь. На этом, казалось бы, все. Но нет. И Сонхва мечтает хоть один день прожить, не беспокоясь о том, что же подумает Хонджун. Момо стучит в дверь, крича снаружи, что модели прибыли, Сонхва делает глубокий вдох, брызгает на лицо водой и выходит только для того, чтобы тут же застыть как вкопанный. Чон Юнхо сидит на одном из стульев, глядя в свой телефон, пока Момо порхает вокруг, дезинфицируя руки и надевая перчатки. Он оборачивается, когда за Сонхва захлопывается дверь. — Привет! — произносит Юнхо радостно. Резкая подсветка, обрамляющая зеркало, словно лишает одну сторону его лица каких-либо объемов. Он машет Сонхва рукой, на что тот отвечает без особого энтузиазма. Момо проходит мимо, задевая его бедром. — Ты займешься им, я — Чунха. Сонхва бормочет что-то себе под нос, пока дезинфицирует руки и смачивает ватный диск в средстве для умывания. Убрав телефон, Юнхо выжидающе поднимает на него взгляд. — Рад тебя… — Не болтай, — прерывает его Сонхва, начиная протирать лицо Юнхо ватным диском. Он, возможно, слишком уж жестко проводит диском по щекам. Ему приходит в голову, что даже в школе абсурдно полные щеки Юнхо вызывали в нем какую-то жажду насилия, которой он не хотел сопротивляться. Абсурдно полные щеки, которые никогда не заставляли его лицо выглядеть пухлым, тогда как Сонхва разносило от любой поблажки в его обычно строгой диете. Эстетика: сдержанность, провинция, бунтарство без повода и т. д. и т. п. Момо уже работает над искусной растушевкой подводки под глазами Чунха. Сонхва изучает лицо Юнхо и решает, что активные брови, контуринг и плотная помада — это, вероятно, все что нужно, прежде чем Сонхва умоет руки и передаст Юнхо стилистам по волосам. Рядом с ним Момо болтает с Чунха, будто они знакомы сто лет. На проектах, где они работали вместе, клиенты обычно предпочитали Момо, просто потому что своей манерой вести прием та могла бы заткнуть за пояс даже Лизу Элбридж. Сонхва молча наносит тональную основу на лицо Юнхо, внутренне ликуя при виде покраснения возле его носа. Понадобится коррекция. Он набирает немного зеленого тона. — Мне назвали твое имя, — как всегда самоуверенно начинает Юнхо, — но я подумал, не может быть, чтобы это был тот Сонхва. Сонхва наносит зеленый и начинает растушёвывать плоской кистью. — Да? — произносит он как может более безразлично. — Почему бы и нет? Этот вопрос заставляет Юнхо задуматься и позволяет Сонхва насладиться тишиной в течение нескольких секунд, пока Юнхо не отвечает: — Ты бы отказался, если б знал. Рука Сонхва дергается, и он отшатывается, прежде чем его мизинец успеет задеть глаз Юнхо. Он берет другую кисть и жестом приказывает Юнхо закрыть глаза. — Не все могут позволить себе такую роскошь, как отвергать работу из-за мелких личных причин, — Сонхва подводит темно-коричневым очень близко к линии роста ресниц, сопротивляясь желанию выколоть Юнхо глаз. — Хотя, откуда тебе знать? — Да, — тут же соглашается Юнхо, и Сонхва замирает, с прищуром глядя, как глазные яблоки Юнхо двигаются под веками. Юнхо нервно ерзает в кресле (глаза все еще послушно закрыты, замечает Сонхва). — Прости, я не это имел в виду, я хочу сказать… Сонхва не спеша погружает тонкую кисть в сиреневый пигмент, затем постукивает кистью по краю палетки и произносит: — Посмотри вверх. Юнхо медленно открывает глаза, пару раз моргает, прежде чем перевести взгляд на потолок трейлера. Сонхва слегка растушевывает подводку на нижнем веке. — Я хочу сказать, — о боже, он все еще болтает, — что я, похоже, не особо то тебе нравлюсь. Сонхва фыркает. — Мне платят, чтобы я находился рядом с тобой. Это меня полностью устраивает. Конечно, Юнхо не обязательно знать, что он, как всегда, прав. Никакое количество денег не убедило бы Сонхва нанести на лицо Юнхо макияж. Ну, возможно, действительно большая сумма. Больше, чем его текущий гонорар. В любом случае. Оставшееся время Юнхо сохраняет молчание. Момо, уходя, похлопывает Сонхва по плечу. — Поспеши, Мина ждет. Сонхва кивает и берет в руки тюбик помады и кисть. Когда он оборачивается, Юнхо смотрит прямо на него, губы слегка приоткрыты, глаза прищурены, такое раздражающее выражение лица модели обычно используют только перед камерой. Сонхва перехватывает кисть и проводит языком по внутренней стороне щеки. Рот Юнхо слишком маленький, чтобы действовать небрежно, поэтому Сонхва наклоняется ближе, проявляя максимальную аккуратность, даже если ему и хочется размазать весь этот тюбик по лицу Юнхо. Юнхо выдыхает, и свежий мятный поток попадает прямо в рот Сонхва. — Не дыши, — вырывается у него, и к большому его удивлению, Юнхо мгновенно прекращает. Сонхва моргает и, прикусив язык, произносит неуместное (хотя было ли это неуместно, если соответствовало ситуации?) «Хороший мальчик». Медленно он подводит уголки губ Юнхо, Лук Купидона, наносит цвет на сами губы. После чего тянется, чтоб достать салфетку, Юнхо все еще не дышит и даже не вспотел. Точно. Он же был в команде по плаванию, пока, вероятно, не решил, что так ему качком не стать. Сонхва промакивает его губы и выбрасывает салфетку в мусорное ведро. — Теперь Мина уложит тебе волосы, — произносит он и удаляется.***
Момо попивает свой чай, наблюдая как Юнхо и Чунха безучастно смотрят в камеру. Хотя, по опыту работы с ней, Сонхва предполагает, что наблюдает она только за Чунха. Сонхва перебирает свой салат с грецким орехом и старается не смотреть на телефон. Часть его надеется, что Хонджун сбросился в Ханган, но эта часть очень маленькая, и ее с легкостью побеждает чувство вины, из-за которого ему кусок не лезет в горло. — Вы, ребята, знакомы? — спрашивает Момо, чем успешно отвлекает Сонхва от размышлений о Хонджуне. — Хм? А, да, со старшей школы. — Так это оно самое? Сонхва бросает на нее взгляд. — О чем ты говоришь? Момо отхлебывает чай и поднимает брови. — А о чем же еще я могу говорить? Он выглядел очень заинтересованным, пока ты его не отшил. — Я ничего подобного не делал, — фыркает Сонхва и тоже бросает взгляд на моделей. Они начали одиночную съемку Чунха, и Юнхо стоит в стороне, попивая воду. Сонхва отводит взгляд и закрывает свой салат. — Мне нужно работать, нет времени на пустые сплетни. Момо протяжно хмыкает, как бы показывая, что не купилась на это, но и спорить о чем-то подобном не намерена. Сонхва это уважает. Он складывает руки и откидывается в своем брезентовом стуле, жуя внутреннюю сторону щеки. — Я не знал, что он стал моделью, — произносит он спустя какое-то время, потому что он и правда не знал. Юнхо довольно расплывчато говорил о том, чем зарабатывает на жизнь, когда они встретились в кафе, вероятно по какой-то благородной причине, свойственной наиболее застенчивой части богачей. Момо кивает. — Предсказуемая траектория. Сонхва бросает на нее хмурый взгляд. Момо смотрит в ответ и пожимает плечами. Затем указывает на Юнхо своим пустым стаканчиком. — У него подходящий рост, ноги, — затем указывает другой рукой на Сонхва, — лицо. Сонхва только отмахивается, чувствуя, как его собственное лицо краснеет. — Да ты не в себе. Он выглядит как каждый первый чеболь. Момо встает с травы и протирает свой стул. — И именно поэтому, друг мой, нет ничего удивительного в том, что он оказался в индустрии развлечений. Сонхва молча закипает, пока она выбрасывает стаканчик и уходит, чтобы поправить макияж Чунха. Он поднимает телефон. Никаких сообщений. Ладно. купи тофу по дороге домой Он едва успевает положить телефон в карман, когда тот вибрирует. только если не для салата Честно говоря, это должно было его разозлить, но Сонхва почти стыдно признать, какое сильное облегчение он чувствует. сам тогда готовь Проходит пара минут. приведу кое-кого. не против? Это точно что-то новенькое. Сонхва пялится на сообщение и имя отправителя, пока его взгляд не затуманивается. Приведу кое-кого. Хонджун провел ночь с кем-то? У Сонхва кончики пальцев начинают зудеть от любопытства. Это новое и странное поведение его уже десять лет как лучшего друга. Телефон снова вибрирует. прости позже объясню хочу вас познакомить — Сонхва! — раздается надоедливый голос Момо, он поднимает взгляд и видит, как она отчаянно размахивает руками, стоя возле Юнхо, который терпеливо ждет, растянув губы в вежливой улыбке. — Ты нам нужен! — Иду! — кричит в ответ Сонхва, опуская взгляд в телефон. Так, быстренько подумаем. Он не пытается позлить Хонджуна, но также не хочет представать грустным соседом, который готовит и убирается, чтобы справиться со всей ситуацией. Он бросает взгляд на Юнхо и произносит одними губами «семейные проблемы» Момо. Это должно дать ему минутку. Если он не ошибся в расчетах, дела сейчас обстоят так: 1. Их сегодняшние съемки заканчиваются в шесть. 2. Юнхо заинтересован в Сонхва (тут он, конечно, играет с огнем, но он чувствует ту самую атмосферу). 3. Насколько Сонхва знает, у Юнхо нет других дел сегодня (здесь у нас тонкий логический лед). 4. Сонхва не в настроении готовить. 5. Все любят самгепсаль, так ведь? хобан в 9. я встретил старого друга он возможно присоединится Он убирает телефон в карман, собирает все необходимое и трусцой бежит к месту съемки. У него хорошее предчувствие.***
Историю с Хонджуном, кроме того, можно объяснить некоторой нехваткой у Сонхва самодостаточности. Когда Сонхва поступил в университет, он был долговязым и худощавым, не особо разбирался в сочетании цветов или стрижках (к большому огорчению его матери), да и в плане оценок ему было к чему стремиться. Хонджун был одним из слушателей семинара по косметологии и дизайну одежды (обязательного для Сонхва, удовлетворения праздного любопытства для Хонджуна). Сонхва заметил его через два ряда, взглянул на его глубоко помятую куртку, синие волосы, и решил, что им нужно пообщаться. Как он перешел от неловкого рассуждения о дизайне костюмов в The Big Sleep к свиданиям с человеческим воплощением альбома Бьерк было не важно. Что было важно, так это то, что Хонджун был платоническим идеалом всего, к чему Сонхва когда-либо стремился. Именно поэтому расставание с Хонджуном в начале ощущалось странно, словно отрыв от корней, ведь Сонхва нравилось притворяться тенью, до тех пор, пока не перестало, а Хонджун не был склонен жаловаться на пропажу своих вещей. И по сей день Сонхва не уверен, почему вообще Хонджун согласился с ним встречаться. Однажды, когда они напились до чертиков после подписания договора аренды, Сонхва решился прямо его об этом спросить. Хонджун молча рассматривал этикетку бутылки секунд десять, прежде чем ответить: -Как и ты, полагаю. Что могло означать абсолютно все что угодно, но Сонхва не захотел озвучивать свои причины, чтобы произвести сверку и убедиться. Так что они просто допили соджу, небрежно поцеловались и позорно разошлись по своим раздельным спальням.***
— Что? — переспрашивает Юнхо в третий раз. Сонхва постукивает ногой и бросает взгляд на телефон. 7:24. У него все еще есть время, но нужно вызвать такси до 8:30, чтобы успеть с учетом вечерних пробок, а обработка Юнхо требует больших усилий, чем он представлял. Сонхва пожимает плечами. — Я собираюсь поужинать с соседом, а он будет не один. Мы с тобой не очень хорошо начали, так что … — он вздыхает и потирает переносицу. — Смотри, если у тебя другие планы… — Никаких планов, — обрывает его Юнхо, слегка распахнув глаза. Сонхва смотрит на него сквозь свои пальцы. — Так … Юнхо улыбается и прикусывает губу. Джекпот. — Я согласен, хотя хотел бы сначала принять душ. Уступчивый и чистоплотный? Может ли этот ублюдок быть еще более идеальным? — Да, конечно, я тоже вообще-то. Встретимся в… — Могу я тебя подвезти? Сонхва моргает. Щеки Юнхо покрываются румянцем. — Эм, я имею в виду … если хочешь … было бы проще, — Юнхо сглатывает, и будь Сонхва проклят, если он не находит это слегка забавным, — ты знаешь, как они п-поднимают тарифы в… — Конечно, — Сонхва прерывает его страдания, и на лице Юнхо отражается величайшее облегчение. — Я скину тебе адрес. Он решает, что подсчет времени, необходимого на то, чтобы добраться до его квартиры, был задачей Юнхо. Но на всякий случай оборачивается, бросает прохладное «Не опаздывай» и с некоторым смущением наблюдает, как Юнхо кивает головой, словно большой пес. Как бы то ни было. Он был полон энтузиазма. Сонхва пружинистой походкой направляется к автобусной остановке, прикидывая что надеть. Это был важный вечер по нескольким причинам, и независимо от того, чем он закончится, Сонхва должен был выглядеть горячо.***
Он испортил подводку, но это не страшно. Тональный крем достаточно хорошо скрывает покраснение вокруг глаз. Юнхо приезжает точно вовремя на черном Тигуане, который, честно говоря, не совсем походит на то, что Сонхва себе представлял, но он не жалуется. Его одобрение возрастает десятикратно, когда он слышит Jambinai, играющих на низкой громкости в автомобиле. Юнхо и сам выглядит неплохо. Его уши светятся розовым в золотом освещении салона, и Сонхва проскальзывает внутрь. — Привет, — произносит он. — Привет, — отвечает Юнхо. Сонхва замечает, что его голос тверд. — Отлично выглядишь. Он хмыкает, когда Юнхо включает передачу. — Ты тоже. Сонхва задумывается, какие заключения выведет Хонджун, когда увидит Юнхо. Он уверен, что они не выглядят так, будто трахаются на каждом углу, но и на друзей, которые встретились после долгой разлуки, они не похожи. У Юнхо есть привычка пялиться, и, если он продолжит это делать в ресторане, Хонджун точно заметит. Но нанесет ли это кому-то вред, если Хонджун и заметит? Это, безусловно, поспособствовало бы некоторым трудным разговорам, которые откладываются вот уже годами. Имея в руках потенциального партнера, Сонхва, как ни странно, ощущает в себе силу, готовность разорвать Хонджуна на части, если их непростая дружба достигнет сегодня своего предела прочности. Неосознанно он протягивает руку и кладет ее на предплечье Юнхо, которое расположилось на передней панели. Тут же скулит в панике и пытается скрыть это за кашлем, но уже поздно сдавать назад, так что он сглатывает и разводит пальцы поверх тыльной стороны ладони Юнхо. Он чувствует, как рука Юнхо вздрагивает под его собственной, прежде чем тот расслабляет ее, затем переворачивает и переплетает их пальцы. Так ладно, здесь определенно происходит какое-то недопонимание, но ладонь Юнхо излучает такое уверенное тепло, что это напоминает Сонхва, насколько он сейчас нервничает. Он бросает взгляд на Юнхо: — Не страшно, если ты просто высадишь меня. Юнхо хмурит брови, поворачивая руль. — Ты… больше не хочешь, чтобы я был там? — Нет, просто, — Сонхва прочищает горло. Ему становится не по себе, — я, вроде как, осадил тебя этим утром. Затем следует короткая пауза. Сонхва прислоняется к окну и нервно покусывает костяшку пальца. — Пока ты правда хочешь, чтобы я там был, я буду, — произносит наконец Юнхо, понизив голос. Сонхва смотрит на него и тут же жалеет об этом, потому что Юнхо выглядит ужасающе искренне в беспорядочном свете уличных фонарей. Он сжимает руку Сонхва, и сердце того гулко бьется о грудную клетку. — Надеюсь… ты действительно этого хочешь? О боже. Во рту Сонхва пересыхает, и ему требуется пара секунд, чтобы переориентировать себя. Точно. Позиция превосходства. — Иначе бы не позвал, — отвечает он. Неубедительно. Остаток пути Сонхва тратит на попытки не думать о собственной неспособности высвободить руку из хватки Юнхо.***
Хонджун, как всегда, одет по высшему разряду, но парень рядом с ним — настоящее украшение этого вечера. Сонхва оценивает его. Высокий, мышцы во всех нужных местах, отличная прическа (отросшие корни заставляют серебристые волосы выглядеть немного неряшливо, но Сонхва может это простить), одет стильно, но не чересчур. Хонджун привел целый авианосец на эту партию в морской бой. Сонхва одобряет, но будь он проклят, если Хонджун узнает об этом. Сонхва видит, как тот рассматривает Юнхо, пока они занимают свои места за столом, и, по большей части, эмоции Хонджуна нечитаемы, но Сонхва замечает непроизвольное расслабление мышц его лица, как бывает, когда тот старается не пялиться на кого-то. Значит, он тоже одобряет. — Итак, — произносит Хонджун, скромно сложив руки перед собой и глядя то на Сонхва, то на Юнхо, — полагаю, нам стоит представиться. Сонхва указывает на Юнхо: — Хонджун, это Юнхо, мы ходили в одну старшую школу… — Старшую школу? — Хонджун преувеличенно активно моргает. — Но ты говорил, вы были друзьями. Интересно. Он явно обеспокоен сильнее, чем показывал. Сонхва мешкается, прикидывая, что бы ответить, но Юнхо опережает его. — Я на год младше, так что мы не могли много тусоваться вместе, но сейчас наверстываем упущенное, — он бросает взгляд на Сонхва, который, честно говоря, чувствует себя немного вымотанным, и улыбается Хонджуну. — Вот я уже с друзьями его знакомлюсь, так что прогресс налицо. Сонхва смотрит на него, силясь сдержать улыбку, и разворачивается к Хонджуну. — Очень даже налицо. — Я Минги, — произносит спутник Хонджуна раньше, чем тот успеет начать перекрестный допрос. Он улыбается, широко и дружелюбно, и машет рукой, что Сонхва находит невероятно очаровательным. Интересно, что будет, если назвать его очаровательным? Стоит проверить. — Ты очаровательный, — искренне произносит он, а затем обращается к Хонджуну, — он очаровательный. Хонджун гримасничает: — Да уж, очень. Минги, чудесный и беззаботный, застенчиво улыбается: — Спасибо, ты очень красивый. Хонджун был удачлив, правда? Сонхва игнорирует мгновенный ответный взгляд Юнхо. — Очень мило с твоей стороны. Вот только Хонджун тоже замечает это и тут же принимается за дело: — Да, кстати, мы с Сонхва раньше… — он вертит пальцем между ними двумя, — ну это самое… Сонхва хмурится: — Прошу, прояви хоть немного такта… — …около шести лет, да? Самые длительные его отношения, — он подпирает рукой подбородок и кивает сам себе. — Мои, вообще-то, тоже. — Вот как, — тянет Юнхо, и Сонхва хочет впечатать его лицом в миску с красным перцем. Минги выглядит совершенно смущенным и пытается вмешаться. — Один мой преподаватель говорил, что отношения между людьми — это как интимная версия героического путешествия, — он моргает и запинается, — эм, в … микро… масштабе. — Это так интересно! — произносит Хонджун, полностью повернувшись лицом к Минги, который все больше и больше выглядит так, будто тоже не отказался бы от миски красного перца. Тем временем Юнхо рядом с Сонхва становится совсем уж скованным. Хонджун складывает пальцы под подбородком: — Но мы выбрали «осознанное расставание». — Ничего подобного, — огрызается Сонхва. — Отличный способ превратить разрыв отношений в очередной шаг в поисках собственной индивидуальности, — продолжает Хонджун, очевидно довольный собой. — Сонхва считает это утилитарным, я же называю это профессиональным риском в отношениях с художником, — он оглядывает стол, ухмыляясь. — О какой нравственности здесь может идти речь? Никто не отвечает. Хонджун кладет руки на стол и откидывается назад с удовлетворенной улыбкой. — Вы принимаете карты и людей, которые вам выпали, и делаете свой собственный альбом «Лимонад», — он тяжело вздыхает, — ну или хотя бы пытаетесь. Повисает напряженная пауза, прежде чем Сонхва берет себя в руки и, уставившись на Хонджуна, предлагает: — Сделаем заказ? Мясо отличное. Юнхо предложил взять гриль на себя, и Сонхва более чем счастлив переложить на него эту работу, сам при этом откинувшись на спинку стула, наблюдая, как тот дружески болтает с Минги, и игнорируя пытливые взгляды Хонджуна. Часть его ожидала, что все пойдет наперекосяк, но не настолько же быстро. Хонджун, похоже, не собирается сдерживаться, но и Сонхва не намерен сдаваться. Он точно не позволит Хонджуну испортить вечер после того, как тот заставил его целый день изводиться от тревоги. — Так как вы познакомились? — спрашивает Юнхо. Да благословит его Бог за терпение и попытки наладить разговор. — На занятиях по рисованию, — отвечает Минги. Сонхва навостряет уши. — Что, правда? — Да, я работаю там моделью, — произносит Минги, игнорируя гримасы Хонджуна. — Мы разговорились, ну и … — он пожимает плечами и улыбается. То есть они переспали разок, и Хонджун по какой-то причине привел его на ужин знакомить с Сонхва. Жаль, что у него нет времени, чтобы распутать эту насыщенную динамику отношений. Юнхо задумчиво кивает. — Так рисование — это хобби? Хонджун цепенеет, и Сонхва понимает, что у него есть несколько вариантов. Он мог бы: 1. рассказать всем за столом о причинах, по которым Хонджун занялся рисованием, и унизить его ценой их дружбы; 2. позволить Хонджуну ответить самому, скорее всего запутанно и неловко, и заставить его потом днями страдать, вспоминая это; 3. заказать еще мяса; 4. взять ситуацию под контроль и отвлечь внимание от Хонджуна; 5. извиниться и отойти в уборную. — Он пока только пробует, — произносит Сонхва, и Хонджун аккуратно откидывается на спинку стула, натянуто улыбаясь. — Этим летом я выбрал готовку, он рисование. Юнхо улыбается, после чего подразнивающе, но со вкусом, делает комментарий о том, что Хонджун рисует Минги, и продолжает разговор. Сонхва чувствует, как Хонджун пинает его ботинком, и поднимает на него глаза, видя молчаливую благодарную улыбку. Сонхва коротко кивает и поворачивает голову, чтоб присоединиться к разговору Юнхо и Минги.***
Хонджун оттаскивает его в сторону на тротуаре. — Мы еще разгонялись в квартире Минги, так что я немного перебрал. Сонхва поднимает брови. Хонджун вздыхает. — Мы должны поговорить… — Ага, должны. — … и я должен объясниться. — Ага, должен. Хонджун кривится. Он смотрит поверх плеча Сонхва, вероятно, на Минги и Юнхо, притворяющихся, что они не подслушивают. Плечи Сонхва опускаются, и он делает выдох, долгий и медленный. — Это пугает, — шепчет он. Хонджун все еще смотрит поверх его плеча, но кивает, поджав губы. — И я знаю — ты в ужасе, — пауза. — Как и я. — Понимаю, — произносит Хонджун и смотрит Сонхва в глаза. Он выдавливает слабую улыбку. — Это и правда происходит, не так ли? — Осознанное расставание, — беззлобно поддразнивает Сонхва. Мимо проносится машина, разбрызгивая воду. Хонджун хватает Сонхва за руку и оттаскивает, почти на автопилоте. Сонхва прерывисто вздыхает и неуверенно поднимает руки, но тут же опускает их. — Ой, ради всего святого! — бормочет Хонджун и сам тянется, обнимая Сонхва. Сонхва немного колеблется, затем отвечает на объятие. Хонджун сжимает его крепче разок, затем отступает и кладет руки на плечи Сонхва, натянуто улыбаясь. — Я рад, что у меня есть ты. Сонхва фыркает, чтобы компенсировать резь в горле. — Рад помочь с поиском индивидуальности. Хонджун смеется и пихает его в плечо. Сонхва только качает головой с улыбкой. Через несколько мгновений он произносит: — Не приходи сегодня домой. — Я и не собирался, — хмыкает Хонджун и, обходя его и пиная бедром, направляется к Минги. — Пойдем уже, ты, дурак-переросток. Минги фыркает на это и прощается, затем они уходят рука об руку вниз по улице, пока не скрываются из виду. Улыбка Сонхва исчезает, когда он поднимает глаза на Юнхо, стоящего в паре шагов от него, сложив руки в карманах и все еще устремив взгляд вдаль. Что-то переворачивается в груди Сонхва. — Эй, — мягко зовет он. Юнхо вздрагивает и оборачивается к нему, — ты собираешься отвезти меня домой или как? Юнхо кивает, бормочет «Конечно» и направляется к парковке. Сонхва в последний раз бросает взгляд в конец улицы, глубоко вздыхает и следует за ним.***
Их улица непривычно пустая для такого позднего вечера. Сонхва отстегивает ремень безопасности и берет в руки свое пальто. Юнхо барабанит пальцами по рулю: — Что ж, значит спокойной… — Не хочешь подняться? Сонхва наблюдает, как нервозность на его лице сменяется оцепенением, затем тревожностью, затем снова нервозностью. — Имеешь в виду… — Наверх, — Сонхва указывает большим пальцем на здание, — ну, где я живу. Юнхо колеблется, язык выглядывает, облизывая нижнюю губу, и на секунду Сонхва кажется, что он переборщил. — Если только ты, конечно, не хочешь домой, все-таки уже полночь и… Юнхо отщелкивает ремень безопасности и улыбается: — С удовольствием. Сонхва моргает и медленно кивает, затем открывает свою дверь и выходит из машины. Юнхо ждет в гостиной, пока Сонхва паникует на кухне, вытаскивая из шкафчиков все виды чая, что у них есть. Клубничный, шоколадный, просто зеленый, черный, или кофе будет лучше? Но не убьет ли приготовление кофе сейчас все настроение? Кому нужен шум перколятора поверх… — У тебя очень милая квартира, — подает голос Юнхо. Сонхва может слышать, как тот прохаживается по комнате. Он закрывает последний шкафчик и вздыхает: — Спасибо. Эм, ты будешь чай? — Если не слишком затруднит. Он оборачивается и видит Юнхо в дверном проеме кухни. Бездельник. Сонхва указывает на несколько чайных пакетиков на столешнице: — Выбери свой травяной яд. Юнхо выбирает простой зеленый. Сонхва ставит чайник. Далее следует долгая ничем не нарушаемая пауза, пока Сонхва делает вид, что наблюдает за чайником, а Юнхо делает один-бог-знает-что за его спиной. — Сегодня… — ну вот, приехали, — хорошо посидели. Сонхва вздыхает. — Прости, я не должен был тащить тебя туда. — Ох нет, все в порядке, — следует искренний ответ Юнхо. — Все правда в порядке, я понимаю. Сонхва оборачивается и прищурившись смотрит на него через плечо. — Что ты понимаешь? Юнхо колеблется и слегка краснеет. Сонхва мгновенно жалеет о сказанном. — Прости, я … прости, — вздыхает он устало, — ты можешь подождать в гостиной. Чай почти готов. Пара секунд проходит в тишине. Озадаченный, Сонхва оборачивается и видит Юнхо все еще стоящим по другую сторону кухонного островка, сжимая свои руки. Он открывает рот, чтобы сказать что-то, но хмурится и тут же закрывает. Сонхва сглатывает. Медленно в два шага он пересекает расстояние, отделяющее его от островка. — Есть что сказать? Вода в чайнике достигает точки кипения. Юнхо наклоняет голову, все еще сохраняя молчание, ссутулившись, несмотря на высокий рост, и каждый нерв в теле Сонхва кричит ему растерзать Юнхо до состояния полной неузнаваемости, иначе второго шанса может и не быть. Он наклоняется над столом, лишь немного нарушая личное пространство Юнхо. — Разве я не сказал тебе подождать в гостиной? Юнхо рвано вздыхает и кивает. Сонхва рассматривает его подрагивающие ресницы и нервно постукивает пальцами по мраморной столешнице. — Тогда почему ты все еще здесь? Плечи Юнхо дрожат. Свист чайника становится все настойчивее. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю, — приказывает Сонхва и наблюдает, как Юнхо медленно поднимает голову. Его дьявольские губы лишь слегка приоткрыты, бледные и нервные. Пальцы Сонхва зудят от фантомного веса тюбика помады. Чайник свистит, издавая оглушительный рев, когда Юнхо наклоняется вперед с отчаянным вздохом, но Сонхва тут же запускает руку в волосы на его затылке и тянет. Юнхо хнычет, запрокидывая голову и прерывисто вздыхая. Сонхва изучает его пульсирующее горло. — Мой чайник испорчен, — замечает он и снова тянет Юнхо за волосы, извлекая очередной болезненный скулеж. — Ты вообще знаешь, как сложно избавиться от накипи? — Мне жаль, — стонет Юнхо. Сонхва стискивает зубы, его рука пульсирует из-за неправильного положения. Он дергает снова, и Юнхо изгибается, как натянутая до предела резинка. — Малыш с трастовым фондом, что ты вообще можешь знать о накипи, а? Юнхо задыхается и пытается кивнуть, дергано и лихорадочно: — Ты прав, я понятия не имею, я такой невежественный, даже не представляю… Сонхва отпускает его, оставляя хныкать и возиться, пока сам идет выключить плиту. Когда он разворачивается, то видит черную макушку Юнхо над столешницей. Сонхва обходит островок и останавливается перед ним. — Ты никогда не нравился мне в школе, — произносит Сонхва. — Ты все еще мне не нравишься. Юнхо поднимает на него глаза, покрасневший и запыхавшийся. — Но ты мне нравишься, — говорит он с ужасающей искренностью в глазах, — очень сильно нравишься. Сонхва садится на колени перед ним, сердце глухо стучит где-то в горле. Глаза Юнхо темные и влажные, в них кипит страшный голод, его руки прижаты к бокам, шея согнута, словно у молящегося. Сонхва сглатывает, в горле пересохло. — Недостаточно для нас обоих, — медленно произносит он. Юнхо наклоняется вперед, руки все еще сложены, глаза почти закрыты, и шепчет: — Пожалуйста, не недооценивай мои чувства. Сонхва вздрагивает. Он обхватывает лицо Юнхо ладонями и стремительно подается вперед, плотно прижимаясь губами к губам Юнхо, проглатывая его шокированный вздох. Подрагивающие руки Юнхо обхватывают изгиб его талии, когда Сонхва проскальзывает к нему на колени, усаживаясь на его согнутых ногах. Юнхо стонет, когда Сонхва прижимается к его члену, и отстраняется, напряженно глядя на Сонхва. — Ты… ты не против, если я … Сонхва снова трется о него, и голова Юнхо падает на его грудь. — Думаешь, сможешь удержать меня? — спрашивает Сонхва и взвизгивает, когда Юнхо кивает и поднимается на ноги с пугающе малым усилием. — Осторожно! Юнхо приподнимает его, прижимая к себе, и достаточно самодовольно произносит: — Расслабься, я не дам тебе упасть. Ох, Сонхва намерен поймать его на слове.***
Существуют основания полагать, что любезность благовоспитанных мальчиков пропорциональна их безудержному стремлению к собственному удовольствию. В целом, это логично; если кто-то воспитывался в быстро развивающейся технотопии как человек с предпринимательским мышлением, он с большой вероятностью будет применять этот подход и в межличностных отношениях. Сонхва помнит, что читал когда-то давно о паре с похожими установками, они выбрали оставить страсть за пределами своего брака, чтоб сохранить его эффективность и не мешать их профессиональной деятельности. Это в идеале, конечно. Реальная жизнь же гораздо сложнее. Достаточно сказать, что он предполагал, что Юнхо будет одним из таких людей, то есть: 1. Лишенным страсти 2. Эгоистичным 3. Уклоняющимся перед актом (маневрируя ситуацией так, чтобы косвенно намекнуть, что он будет сверху) 4. Уклоняющимся во время акта (отказываясь играть определенные роли, которые его хорошее воспитание может посчитать унижающими его мужское достоинство) 5. Уклоняющимся в последствии (вероятность того, что Юнхо бросит ему пачку купюр и уедет на своей дорогой машине, как в дораме, ни раз приходила Сонхва в голову). Реальная жизнь же, как бы то ни было, гораздо сложнее. Сонхва выгибает шею, от пота его руки, обхватывающие ноги под коленями, соскальзывают, когда Юнхо надавливает на заднюю часть его бедер и небрежно проходится языком по входу. — Не … о боже, стой стой стой… Юнхо поднимает голову, губы влажные, волосы растрепаны. Его зрачки полностью расширены. — Что, прости? Сонхва опускает ноги и прерывисто вздыхая разворачивается на живот. Юнхо поизносит тихое «А-а» и тут же возвращается к своему занятию, едва не получив полностью заслуженное «Хороший мальчик». Сонхва прижимается ртом к подушке, вгрызаясь в нее зубами и оставляя мокрые следы, о которых он пожалеет утром, но сейчас ему абсолютно плевать. Огромные порочные ладони Юнхо обхватывают его ягодицы, мягко разминая. Его рот безжалостно скользит вниз, к промежности Сонхва, и тот думает (немного смущенно), что подготовки уже достаточно. Он вслепую протягивает свою руку назад, запуская ладонь в мягкие волосы Юнхо, и требовательно тянет. Юнхо издает заинтересованный стон, прижимаясь к его коже. — Хватит, — хрипит Сонхва, снова переворачиваясь на спину и раскрывая объятия. — Иди сюда. Юнхо показывается между его ног, распахнув глаза, как щеночек, и сердце Сонхва, кажется, вот-вот вырвется из груди. Он улыбается и манит его к себе. Юнхо наклоняется вперед, зарываясь носом в его шею и несколько раз вдыхая полной грудью. Сонхва одной рукой проводит по его волосам, запуская другую между ними, чтоб обхватить член Юнхо, на что тот рвано вздыхает. — Можно? — спрашивает он. Сонхва отвечает потираясь о него. Юнхо, тихо выругавшись, сжимает руками бедра Сонхва и входит. Оглядываясь назад, Сонхва думает, что кто угодно бы отбросил все свои теории и принципы, если бы его втрахивал в матрас хороший благовоспитанный мальчик. Да и вообще, Сонхва — визажист, а не философ. Он переворачивает их, оседлав Юнхо и руками вцепившись в его плечи. Дыхание Юнхо становится все более напряженным, руки беспокойно проходятся по бокам Сонхва. — Я сейчас… — Плевать, — хрипло произносит Сонхва и с силой опускается. Юнхо дрожит и кончает, впиваясь ногтями в его бедра. Спустя мгновение он похлопывает подушечками пальцев по заднице Сонхва. — Позволь мне, — начинает он, указывая рукой в сторону своего лица, к большому развлечению Сонхва, — можешь подняться… Сонхва борется с искушением помучать Юнхо до тех пор, пока тот не прекратит это и не скажет наконец, чего хочет, но полагает, что у него еще будет время потренировать этого щеночка. Сонхва поднимается с его члена и подползает вперед, хватаясь за спинку кровати. Он проводит подушечкой большого пальца по нижней губе Юнхо, призывая открыть рот, и погружает свой член. Много времени ему не требуется, и Сонхва не в том настроении, чтобы смущаться по этому поводу. Он делает пару слабых толчков, прежде чем рот Юнхо обхватит его плотнее, и кончает. Позже, приближаясь ко сну и к кончику носа Сонхва, Юнхо произносит: — Я бы отказался от съемки, если бы они не смогли нанять тебя. Сонхва протяжно хмыкает, не открывая глаз. — Это глупо, — затем продолжает: — Я бы в любом случае не отказался. Ответа не следует несколько секунд. Сонхва открывает один глаз и видит, что Юнхо смотрит на него с изумлением. Он уже было открывает рот, чтобы что-то сказать. — Не из-за тебя, — прерывает его Сонхва и снова закрывает глаза. — Было бы глупо отказываться от хорошей работы из-за какого-то качка со старшей школы. Он слышит мягкий ответный смех Юнхо и чувствует на своих собственных губах улыбку. Затем снова наступает короткая благословенная тишина. — В любом случае, я рад, что снова тебя нашел… — Только не зови меня прямо сейчас на свидание. Юнхо снова смеется. — Я и не собирался, Господи, — затем продолжает: — Мне подождать до завтра? Вот надоедливый ублюдок. Сонхва разворачивается на другой бок и зарывается в подушку. — Заткнись и обними меня. Юнхо бормочет что-то, что сонный мозг Сонхва уже не может уловить, но делает, как ему было сказано. Ага. До завтра. Но ему пока не обязательно знать об этом.***
Пара недель прошли спокойно. Они собрались в гостиной на полу у журнального столика. Хонджун сложил свои руки на столе — жест доброй воли с его стороны. Сонхва же свои пока держит на коленях. — Ладно, — начинает он, — давай покончим с этим. Хонджун делает глубокий вздох и кивает. — Итак, ты познакомился с Минги. Сонхва кивает. — Познакомился. — И твой вердикт? — Он милый. Надежный. Есть голова на плечах, — перечисляет Сонхва. Хонджун напряженно кивает. — Не кажется напористым. Поладил с Юнхо… Хонджун закатывает глаза. — И это важно, потому что…? — Потому что мы сможем ходить на двойные свидания, — осаживает его взглядом Сонхва. — Мы уже обсуждали это. Хонджун долго побежденно вздыхает. Сонхва продолжает. — Он мне нравится. Как раз то, что надо для тех случаев, когда тебе нужно внезапно пропустить кого-то через мясорубку. — Протестую! — … и он умный. Он мне нравится, — Сонхва указывает рукой на Хонджуна. — Теперь послушаем твое мнение о Юнхо. — Он милый. Но слишком невинный… — Вовсе нет, — спокойно вставляет Сонхва, — но продолжай. Хонджун бросает на него взгляд. — Как раз то, что надо для тех случаев, когда тебе нужна подушка чтобы выпустить когти, — он отмахивается от шокированного взгляда Сонхва. — Крепкий орешек, вероятно, слишком покорный иногда, но, спорю, тебе это нравится. Сонхва вздыхает, но не спорит. Хонджун ухмыляется. — Ты совсем не изменился, помешанный на контроле ублюдок. — Обзываться сейчас совершенно излишне. — Ну да ладно, он правда милый, — пожимает плечами Хонджун, — с ним ты кажешься менее напряженным. Сонхва прочищает горло: — Продолжим, теперь обсудим твою книгу. Хонджун заметно напрягается, но, когда он начинает говорить, его голос тверд. — Я уже сказал тебе. Я отказался от сделки. — Ты не сказал почему, — мягко замечает Сонхва. Хонджун снова пожимает плечами. — У меня нет на это права. — Туше, но я так же знаю, как много это для тебя значит, — вздыхает Сонхва, когда Хонджун скрещивает руки на груди. — Мы так и будем ходить по кругу, если не обсудим, что пошло не так. Это все из-за занятий по рисованию? Я слишком давил на тебя? Хонджун несколько минут пялится в одну точку. Возможно, эта тема все еще слишком щепетильная. Сонхва уже готов выбросить белый флаг, когда Хонджун наконец прерывает молчание. — У меня нет истории, — фыркает он и качает головой, поднимая взгляд, в его глазах та же обреченность, с которой все это безобразие началось. — Я не могу написать целую книгу, если писать мне не о чем. Сонхва хмурится: — Ты хотел… — Да, и потом осознал, что сам особо не понимаю собственных процессов, — огрызается Хонджун. Он сжимает край стола, пытаясь взять себя в руки. Сонхва тянется через стол и накрывает его руку своей, на что тот вымученно улыбается. — У меня были все эти идеи об индивидуальности, и искусстве, и процессах, да? Но это все так… вторично, — он рвано вздыхает. — Я не могу писать о том, что сам только пытаюсь понять. Сонхва бросает на него тяжелый и долгий взгляд. Спустя какое-то время он произносит: — Так пиши о том, что знаешь. Хонджун закатывает глаза. — Не все так просто… — Тебе нужна отправная точка, так? Один шаг, — Сонхва наклоняется. — Напиши, не знаю, о нас, например. — О нас? — Хонджун смотрит в ответ. — Имеешь в виду о наших неудавшихся отношениях? Сонхва машет рукой. — Все пишут об отношениях. Я уверен, ты можешь предложить что-то, не знаю, более человечное, чем «осознанное расставание». Хонджун играет с мизинцем Сонхва. Он глубоко вздыхает и смотрит на Сонхва, прищурившись. — И тебя бы не смутило, если бы я написал о тебе? Сонхва жует нижнюю губу, склонив голову. Он переворачивает ладонь Хонджуна и постукивает пальцем по ее центру. Все дороги ведут сюда, так что произнести это должно быть легко, но в его горле все еще ком, и внутри все переворачивается от тревоги. — Дело в том, что я всегда хотел знать, что ты обо мне думаешь, — осторожно начинает он, не глядя Хонджуну в глаза. — Наверно, это эгоистично. Он нервно смеется, рука Хонджуна замерла. Теперь пути назад нет. — Я восхищался тобой годами. Ты знаешь это, конечно, ты знаешь. Но я так и не смог узнать тебя или то, что ты обо мне думал, — Сонхва делает паузу, нахмурившись. — Так что я даже хотел бы, чтоб ты написал обо мне, и я наконец узнал это. Что бы там ни было — я хочу знать. Он убирает руку и снова складывает их на коленях. Между ними снова повисает тишина. Но, сорвав пластырь, стало легче. Куда бы сейчас ни качнулся маятник — это будет правильно. — Буду благодарен, если ты посмотришь на меня сейчас, — мягко произносит Хонджун. Подняв голову, Сонхва видит, что Хонджун протягивает свои руки ладонями вверх. Медленно Сонхва кладет свои руки поверх. Хонджун улыбается. — Я уважаю тебя, — начинает он, — и я тоже тобой восхищаюсь. Ты мой лучший друг. Иначе почему я все еще здесь? Ну отлично, теперь у него защипало в носу. Наверное, он даже опух. Сонхва глубоко вздыхает и смотрит вверх, быстро моргая. — Принято к сведению. Хонджун сжимает его руки и слегка трясет ими. Сонхва снова шмыгает носом и смотрит на него. Тот кивает. Они поднимаются на ноги. — Я подумаю об этом, — в конце концов произносит Хонджун, и Сонхва кивает. Они оба неловко стоят, пока Хонджун не прочищает горло. — У меня, эм-м, занятия по рисованию, так что я пойду. Сонхва смотрит на него с подозрением: — Сегодня воскресенье. Хонджун не выглядит впечатленным. — Квартира Минги работает без выходных. Сонхва кивает и направляется на кухню, пробормотав только «А-а». Сегодня у него выходной, так что он намерен расслабиться с чаем, фильмом и, возможно … Хонджун высовывает голову из дверного проема: — Кстати, если твой щеночек придет, держи его, пожалуйста, подальше от кухни, — он многозначительно смотрит на островок. — Мы тут вообще-то едим. Сонхва бросает в Хонджуна наполовину пустую коробку с чаем, и тот удирает. — Мы едим в гостиной, придурок! — кричит Сонхва ему в след. Хонджун успевает произнести несколько напутственных слов, прежде чем Сонхва слышит хлопок входной двери. Итак. Чай, фильм, можно в довершение и на кухне посидеть пару минут, просто из вредности. Он ставит чайник (новый, Smeg) на плиту и достает телефон. пропусти вечеринку и захвати ребрышек на обратном пути. целую