Сильнее, чем некоторые пацаны

Девушка сидела в своей комнате и перевязывала побитые костяшки. Снова. Идя по улице, она наткнулась на какого-то оборзевшего чушпана, но вот и пришлось решить проблему. Нет, что вы! Она не состояла в какой-либо группировке, лишь крепко дружила с людьми из малышешской с самого детства. Её отцу было, конечно же, на это не всё равно ― он зачастую видел свою дочь побитую с бинтами на руках, но сделать ничего с этим не мог. Естественно, Владимир — а именно так зовут отца, ни раз запрещал дочери шляться по улицам с этими людьми, но ей было всё равно. Нинель Троицкая росла без матери: она умерла, когда маленькой Нель было всего-то три года. Владимир растил свою дочь один. Из-за его частого отсутствия за Нинель до шести лет присматривала соседка, а после девочка стала сама оставаться одна. Нель часто ходила гулять, и спустя какое-то время она была знакома со многими мальчиками, что в будущем и пришивались в группировку. Дверь в квартиру открылась. Нинель тяжело вздохнула и закончила перевязку рук. Отец опять сейчас заведёт шарманку. — Нель, я дома! После этих слов Троицкая направилась в прихожую. — Привет, пап. — Приветик… — мужчина прошёлся тяжёлым взглядом по дочери и зацепился им на свежих бинтах. Его настроение резко с «хорошего» скатилось на нет. — Ты опять?! Владимир подлетел к Нинель и поднял руки сопротивляющейся. — Ты же девочка! Куда ты всё время лезишь? — он стал снова куда-то собираться. — Нет, всё! Мне это надоело! Ты отправляешь к тётке Свете! Может, хоть она сможет на тебя как-то повлиять. — Но у меня же здесь все, в Ленинграде! — девушка попыталась остановить отца. — Друзья, учёба… — Какие друзья? — видимо, он разозлился ещё пуще прежнего. — Эти, с которыми ты допоздна шарахаешься, не понять где, а потом приходишь вся побитая? — Но… — Я всё сказал. Собирай вещи. Владимир Николаевич ушёл, хлопнув дверью. Троицкая закрылась руками в волосы и скатилась по ближайшей стене. Если отец сказал, значит, он это сделает ― даже если сбежать, из-под земли достанет. Резко сообразив, что надо успеть попрощаться с пацанами, она выбежала из квартиры, попутно захватив с собой куртку. Добежав до их штаба, Нинель ворвалась туда. И, о спасибо, там были все пацаны, что были нужны. — Пацаны, я в Казань уезжаю. Ребята, что уже хотели было что-то сказать, стушевались, ― в штабе, в котором обычно было весело и шумно, повисла неприятная для ушей тишина. — Мой отец очень сильно разозлился, когда увидел мои забинтованные руки. Я не знаю, когда приеду сюда снова. Кольцо, что был за старшего, подошёл к ней и крепко обнял. Так поступили и остальные. — Вообще-вообще не знаешь? — спросил Фантик, когда последний обнимал её. — Вообще-вообще… — Дай слово пацана, что про нас не забудешь. — Кольцо положил руку ей на плечо — Слово пацана. Постояв пару минут в тишине, Нинель продолжила: — Я побегу, а то мне ещё собраться надо.. Звонить на стационарный попытаюсь хотя бы раз в две недели. И это, Шинелю скажите, когда он приедет, что я в Казань уехала по собственной воле, а то ведь он к отцу моему заявится и ещё не понятно, что с ним сделает. Хорошо? Шинель — лучший друг Нинель. В детстве она лучше всего ладила именно с ним, хоть и разница в возрасте у них целых пять лет. Находился сейчас он в Афганистане, но приехать должен через недельки так две. — Да без проблем, Кузь. — Петушок приобнял девушку за плечи. Кузька — «второе имя» Троицкой: его она получила ещё в детстве, ведь раньше просто обожала персонажа Кузя из мультфильма «Дом для Кузьки». И после, не дождавшись ответа, она пошла к дому. Прощаться с пацанами было во много раз больнее, чем получать в драках.