«Я не думаю, что люди меняются. Я думаю, что они определенно взрослеют. Но я думаю, что суть того, кем я являюсь сегодня, такая же, как когда мне было пять лет. Это просто зрелость. Я стал более здоровым и полным выражением этой сущности».
— Рики Уильямс
Мышцы шеи приятно натянулись, стоило его голове отклонится в сторону, пока он не услышал слабый щелчок. В одну сторону и другую, пока ноющее ощущение всё-таки не начало медленно покидать его тело. Он глубоко вдохнул, чувствуя, как в лёгких оседает холодной и прозрачной пеленой, весенний воздух, заставляя поёжиться от слабого чувства умиротворения, разливающегося по всему телу. Его карие глаза устремились вдаль, ловя, как красно-багровые солнечные лучи, только-только отвоёвывают своё место на небосводе, разводя ночную мглу по углам, окрашивая безоблачное небо во все оттенки красного и оранжевого, создавая неописуемую красоту. И даже безжизненные и каменные небоскрёбы, возвышающиеся над таким огромным Токио и смотрящие на людей своим матовым, и безжизненным взглядом, кажется, ловили каждый отблеск солнечного луча, стремясь впитать в себя побольше. Где-то со стороны послышался слабый звук сигналов машин, свидетельствующий о том, что кто-то слишком торопится с утра пораньше по своим делам и Казутора улыбнулся, откидываясь затылком к стеклянной двери магазина и прикрывая глаза, позволяя себе повиснуть в этом ощущении невесомости, растворяясь в нём полностью. До чего же спокойно. Предрассветный Токио всегда заставлял его чувствовать разрастающееся в груди спокойствие, которое расползалось по телу виноградными лозами, окутывая каждую клеточку его организма и затягивая в эту бесконечную пучину умиротворения. Минимальное количество людей на улицах. Слабая туманность, бьющая по ногам потоками прохлады из-за ранних часов. Чистая концентрация холода в воздухе. Всё это было неотъемлемыми составляющими утренней рутины такого огромного мегаполиса, и это то, что ему безумно нравилось. Рядом кто-то встал, щёлкая зажигалкой и привлекая к себе внимание, из-за чего Казутора медленно открыл глаза и перевёл взгляд, фокусируясь на мужской фигуре рядом. Бритый затылок, помятая футболка и нервозность в движениях, когда тот пытался поджечь сигарету, напрасно щёлкая колёсиком зажигалки, лишь обдирая себе кожу пальцев. Казутора сосредоточил на нём свой взгляд, ловя, как огонёк всё-таки резко появился и парень с блаженством закрыв глаза, поднёс его к сигарете, прикуривая. Дым вылетел из его рта точно такой же белёсой пеленой, как и воздух из его лёгких, из-за разницы температур. И только когда парень откинулся на стену спиной, держа сигарету меж зубов, и наконец-таки открывая свои зелёные глаза, встречаясь с ним взглядом, Казутора слабо улыбнулся. — Опять куришь, — со стороны послышался беззлобный хмык, — для здоровья же вредно, Мацуно. — А ты опять обращаешься ко мне по фамилии, — Чифую сделал ещё одну затяжку, не сводя с него пристально-спокойного взгляда, — когда чем-то недоволен. Я тебе чё, дед что-ли? Вроде одногодки. Казутора тихо посмеялся, склонив голову набок. — Я не недоволен, — Чифую осклабился ему в ответ, кивая с тихо-саркастичным: «ага, да», — просто наблюдателен. Чифую прыснул от смеха, делая более глубокую затяжку, из-за чего дошёл до половины фильтра, что заставило его бросить разочарованный взгляд на сигарету. — Ты бы наблюдательность свою приберёг для других дел. — Казутора поднял брови, будто не понимал, о чём говорит друг, — Когда там эту малолетку приведут? Казутора прикусил губу, поднимая взгляд вверх и вспоминая свой недавний разговор с братом Хинаты. Наото, кажется. Всё никак не может правильно выговорить его имя с первого раза. В голову закрались смутные воспоминания и он тихо заговорил, в своей мягкой манере. — Ближе к обеду, вроде бы, — Чифую кивнул, присвистнув вслед проходящей мимо девушке и очаровательно улыбаясь той, когда она обернулась с непониманием, на что Казутора лишь удивлённо дёрнул бровью, продолжая, — да, точно, к обеденному перерыву она должна быть здесь. Думаю, как раз успею объяснить ей общие правила и введу в курс дела, за сорок минут. Чифую лишь устало вздохнул, прикрывая глаза и сжимая переносицу двумя пальцами, в нервном жесте, прикуривая ещё раз и затягиваясь так сильно, что начал слабо кашлять. Казутора же лишь внимательно осматривал его, склонив голову набок и подмечая, как знакомые глаза устало буравят асфальт, а губы поджимаются в тонкую линию. Его тон звучал возмущённо и он больше ворчливо бурчал, чем говорил. — Если бы не Такемичи, — Чифую сглотнул, — хрен бы я согласился на этот пиздец. Делать мне больше нечего — малолеток спасать. Ещё и девчонок. Сколько ей там, семнадцать? Ставлю сотку, юношеский максимализм так и прёт. Мозги ебать страшно будет. Она ещё и окочурилась же только. Какой ужас, Господи! На что я трачу свою жизнь… Казутора тихо посмеялся, наблюдая, как друг театрально прикрывает глаза ладонью и качает головой, что-то неразборчиво бурча себе под нос. Ханемия прикусил губу, слабо кивая и продолжая посмеиваться, наблюдая за чужой реакцией. — Полагаю да, — ответил он уклончиво, склоняя голову влево, — будет непросто. Но, в конце концов, все заслуживают второго шанса. — Полагаю, что в её случае, — передразнил его Чифую, коверкая первое слово писклявым голосом, — это будет сто второй шанс. Казутора улыбнулся шире, из-за чего его глаза зажмурились, а щёки стали болеть. — Красивая цифра, не находишь? Чифую лишь ещё раз фыркнул, закатывая глаза и докуривая сигарету, туша ногой выброшенный окурок, а затем оттолкнулся от стены, говоря, что магазин следует готовить к открытию, когда Казутора медленно кивнул ему, со спокойной улыбкой, говоря о том, что сейчас подойдёт. Его взгляд следил за Чифую, который остановившись возле какого-то стенда, с прищуром, пригляделся к кошачьему корму, вчитываясь в название, а потом, быстро спохватившись, снял его со стеллажа, с ворчанием идя в сторону кладовой. Казутора тихо рассмеялся, наблюдая за другом. На самом деле, он тоже всё ещё находился в шоке от недавней ситуации, хотя, казалось бы, и прошел уже почти месяц. Тогда был обычный и ничем не примечательный день, до ужаса похожий на остальные будни. Они с Чифую спокойно работали: Мацуно возился на складе с недавно поставленным собачьим кормом, от новой фирмы, а Казутора стоял за кассой, мило переговариваясь с бабушкой-кошатницей, которая частенько к ним захаживала, обеспокоенная состоянием своих домашних любимцев. А потом на пороге появился Такемичи Ханагаки, неловко улыбающийся и здоровающийся и с ним, и с Мацуно, краснея, когда Хината, которая держала его за предплечье, с обеспокоенным видом смотрела то на него, то на Казутору, стоящего за кассой, то выискивая взглядом Чифую, который возился в скрытом железной дверью кладовом помещении. Казутора слабо нахмурился, когда Такемичи немного нервно теребил пальцы рук, переводя взгляд то на Ханагаки, то на растерянную Хинату, однако продолжал спокойно переговариваться с ними о всяком бреде, вроде погоды, новой коллекции вещей, которую создал Такаши и того, что в их зоомагазине, оказывается, немного розоватое освещение. А потом Такемичи, видимо, не выдержавший слишком долгой прелюдии, вывалил всё, как духу, пока его дополняла Хината, изредка вставляя слова и активно кивая, смотря на Казутору во все глаза. Они сказали, что им нужна помощь. Вернее, помощь нужна товарищу по службе брата Хинаты. Что у того знакомого есть друг, с очень проблемной дочерью, которая через месяц должна выйти из детской колонии. И что её отец очень хотел бы, чтобы дочь к маргинальному образу жизни не вернулась, поэтому обратился к своему другу, который является товарищем Наото, говоря о том, что девочку можно было бы пристроить к правильным людям, потому что он сам — человек занятой и вечно в работе, из-за чего у девочки слишком много свободного времени и личного пространства, которое он просто не может контролировать. Казутора тогда ещё таращился на них во все глаза, выдавливая из себя вопрос, каким боком он имеет отношение к ситуации. Но тут встряла Хината, говоря о том, что Казутора — идеальный пример человека, который ей нужен, из-за чего Ханемия подавился слюной. Она сказала, что он человек уже бывалый, сидел дважды, а, даже несмотря на это, смог вернуться к нормальной жизни и даже полностью завязал с преступностью. Поэтому даже сейчас, уже несколько лет спустя, продолжает держаться на плаву, несмотря на все тягости жизни. Казутора лишь мягко улыбнулся, поблагодарив за тёплые слова похвалы, но тихо говоря, что помочь в ситуации ничем не может. А Такемичи же порывисто подошёл к нему, хватая его за руки, стискивая их в своих ладонях так крепко, что его накрыло странное чувство дежавю, и говоря такое жалостливое: «Пожалуйста, только ты можешь помочь нам! я тебя очень сильно прошу, пожалуйста, Казутора! не бросай нас в этом, я тебя очень прошу!», что Ханемии стало стыдно вообще за то, что он думает об отказе. Он облизал губы, бегая глазами по полу, после выдавливая из себя тихое: «я подумаю», вызывая у сладкой парочки воодушевлённые улыбки и слова благодарности, пока они перебивали друг друга, пытаясь высказать ему своё «спасибо», из-за чего ему стало неловко, потому что они говорили всё это так, будто он уже согласился на такую сомнительную авантюру. Взяв у Хинаты номер телефона её младшего брата и, созвонившись с ним вечером, и, назначая встречу в ближайшем баре, Казутора почувствовал какое-то странное чувство апатии. Будто его заставляют делать это, хотя он сам согласился и даже сам назначил встречу. От этих сжирающих чувств ему стало стыдно за себя, поэтому весь диалог он сидел поникшим. Наото оказался славным парнем, который на солнечную, инициативную и боевую Хинату похож был мало. Он был спокоен, умиротворён и расчётлив, говоря чётко, ясно и внятно. Казалось, у него был заготовлен ответ на любой вопрос абсолютно. Он предложил Ханемии заплатить за выпивку, однако встречая мягкий отказ с: Я буду апельсиновый сок», лишь пожал плечами, заказывая себе слабо-алкогольное пиво. А потом Наото начал свой рассказ про то, что сам не хочет в это ввязываться, но он хорошо знает своего сослуживца и тот действительно был хорошим человеком, который о помощи не просит почти никогда, но в этот раз попросил. Да и не сам, а за своего друга, поэтому Наото было очень стыдно отказывать тому. Он сказал о том, что девчонка эта очень проблемная, за плечами у неё порядка десяти арестов, два несостоявшихся срока и один полуторагодовалый, который она должна через месяц закончить. Казутора лишь дёрнул бровью, когда Тачибана пододвинул в его сторону серую папку, кивая на ту, что заставило Ханемию недоверчиво открыть документ, встречаясь с вырезками из протоколов и сводок дел, медленно листая ту и бегло пробегаясь глазами по строкам, пока слушал рассказы уже немного захмелевшего Наото. Тачибана же тихо хохотал, что больше было похоже на нервный смех, говоря о том, что лично с ней он был незнаком, однако, от рассказов товарища у него волосы дыбом вставали. Что она и поджигала полицейские машины, и занималась мелким хулиганством, и воровала, и как-то её даже поймали на около проституции, когда она очень настойчиво предлагала отсосать парню за купленные сигареты, будучи в состоянии алкогольного опьянения, что заставило Казутору вытаращить глаза, переспрашивая: «Да ладно?» и встречая в ответ лишь шокированный кивок Наото, сопровождаемый всё тем же, нервно-тихим смехом. А в тюрьму она загремела за то, что выколола одному парню глаз, нехило полосуя его по лицу кухонным ножом после. Казутора присвистнул, натыкаясь на фотографии окровавленного ножа и брызгов крови на каком-то полу, что рассмотреть было тяжело, из-за чёрно-белой цветовой копии. Он вглядывался внимательнее в обстоятельства дела, читая о том, что парень полностью лишился зрения на правый глаз и если бы не вовремя-оказанная медицинская помощь, он мог бы и вовсе умереть, потому что нож был грязным, а резала девчонка глубоко и быстро, чуть не задев черепную коробку. Наверное, он должен был испытывать ужас или отвращение, однако, ничего, кроме зарождающегося интереса и слабого удивления, он не испытывал. Так точно и беспринципно резала… Либо бесстрашная, либо сумасшедшая. Казутора пролистал в начало, натыкаясь на её фотографию, которая, видимо, была сделана прямо на месте преступления. Из-за всё той же чёрно-белой цветовой окраски, она была немного расплывчатой, и он не мог увидеть каких-то мелких деталей, натыкаясь лишь на общую картину. Она сидела на каком-то стареньком, то ли диване, то ли кровати, пока сзади неё отклеивались старые и обшарпанные обои. Видимо, в её лицо светили фонарём или чем-то ещё, потому что даже на фото просвечивались блики. У неё были взъерошенные волосы, брызги крови на лице и кистях и такая же окровавленная простынь, которую она прижимала к груди. И взгляд, настолько горящий, что ему стало не по себе. Взгляд полный решимости и ненависти. Настолько чистой и яркой, что его пробрало до костей. Он сглотнул, переводя взгляд на имя и фамилию. Нигаи Бэцумия. Казутора задумался, потому что фамилия показалась знакомой. Кто-то популярный? Или просто богатый? Кто-то, чья фамилия была на слуху… Он перебирал в голове варианты, пока не ухватился за нужную мысль. Точно, что-то связанное с техникой. Программист известный, кажется. Или что-то в этом роде. Наото продолжил, будто бы подтверждая его догадки, говоря, что её отец — человек весьма обеспеченный и богатый, поэтому если бы не он, то она загремела далеко не на полтора года. Казутора тихо усмехнулся, говоря, что если уж он ей срок сбавил, почему вообще сесть позволил, встречая в ответ лишь спокойное пожатие плечами с: «Задолбала она его, наверное, поэтому нечто вроде воспитательной меры». Он перевёл на Наото удивлённый взгляд, пытаясь понять, серьёзно ли он говорит это, и встречаясь с полной уверенностью во взгляде напротив, лишь удивлённо поднял брови. Хорошая воспитательная мера. И родитель надёжный, сразу видно. Казутора глубоко вздохнул, поджав губы и пялясь на фотографию, размышляя и слушая, что Такемичи уже, скорее всего, уговорил Чифую, поэтому проблем с этим быть не должно. Ну и на кой чёрт ему нужна эта девица, с явно не самым лучшим характером и подноготной? У него, вместе с Мацуно, и так головной боли более, чем достаточно, а тут ещё и она… Зачем ему это всё? В голове роились тысяча мыслей, набатом бьющих по черепной коробке, заставляя его поджимать губы сильнее и сильнее, пока в сознание всё-таки не пришла одна единственная, заглушая все остальные разом. Точно, это ведь хороший шанс. «— Мне нужны наручники и гарантия того, что, если вдруг, в один из полицейских участков поступит заявление о каких-либо насильственных действиях, где фигурировать будет моё имя, случай будет замят». То ли из-за того, что он сказал это каким-то слишком тихим и хриплым голосом, то ли из-за простой неожиданности, но Наото поперхнулся, пялясь на него с шокированной настороженностью, немо спрашивая: «Зачем?», на что Казутора лишь тихо посмеялся с туманно-уклончивым: «Убивать никого не буду», встречая внимательную заинтересованность в серых глазах напротив. Тачибана-младший поджал губы, водя языком за щекой, обдумывая его слова, а после всё-таки медленно кивнул с: «Я посмотрю, что можно будет сделать», вызывая у Казуторы благодарную улыбку. Сделка была согласована в тот же вечер, месяц назад, заставляя Казутору, спустя несколько часов, лишь задумчиво пялиться на ночной двор собственного района, освещаемый жёлтым светом фонарей и белёсым цветом луны, куда выходил его балкон, усиленно размышляя над тем, а стоит ли ему это делать, а самое главное — правильно ли он поступил, что согласился. Стоит ли игра свеч? Голова просто раскалывалась от предположение и пресловутых «а что, если…», из-за чего он лишь схватился за виски пальцами, прикрыв глаза. За стекольным ограждением двери что-то упало и Ханемия дёрнулся, вперившись взглядом в Мацуно, который с громкими ругательствами собирал рассыпанный корм с пола в мусорное ведро. Казутора моргнул несколько раз, возвращаясь в реальность и блуждая взглядом от происходящего в магазине к улице, натыкаясь на асфальт. Его глаза сосредоточились на окурке, выброшенным Чифую, который всё ещё дымился, и он, глубоко вздохнув, сделал шаг вперёд, туша признаки начинающейся пожароопасной ситуации. Обернулся к магазину ещё раз, смотря за тем, как Мацуно бегает от кладовой, к месту разбросанного хлама, и, схватившись за железную ручку, потянул ту на себя, заходя вовнутрь. Сегодня, наверно, будет интересный день.***
Он ожидал многого. Всё-таки, возраст постепенно и безостановочно подбирался к третьему десятку, отчего он повидал и наслушался разного, от многих людей. Все были ужасно многогранны, своевольны и имели сложный характер, с которым нужно было уметь сжиться. Казутора привык, что каким бы тяжёлым человек не казался, к каждому можно найти подходящий ключик — достаточно просто быть вежливым, тихим и спокойным. Либо это так складывался возраст, отчего он, сам по себе, становился куда спокойнее и мудрее, как говорил Мацуно, тихо посмеиваясь с его очевидной меланхоличной и твердолобой расслабленностью. Казутора, внутри себя, привык называть это возрастным приобретением — жизнь действительно становилась куда проще, когда он перестал строить из себя короля, которому всё подвластно. Как оказалось, подвластно ему очень и очень мало, но он может сделать всё, чтобы не потерять то, что он имеет. Хотя бы попытаться, ибо Казутора больше не хотел терять ничего. Потому что с возрастом до него дошла простая истина — имеет он очень и очень мало. И эти приобретения столь хрупкие и мимолётные, что схожи с песком, утекающим сквозь пальцы. Глазом моргнуть не успеет — как вновь окажется в пустой яме, трясясь от чувства беспомощности, из-за ужасающей пустоты, которая находилась внутри него. Поэтому и сейчас, когда долгожданная гостья появилась в поле его зрения, он натянул на лицо мягкую и вежливую улыбку, мысленно отрепетировав слова приветствия и нехитрый план действий, состоящий из простой последовательности: представиться ей, показать её рабочее место и объяснить, что от неё ожидают, создать видимость доверительных отношений и мягко вбить ей в её юные мозги, что маргинальный образ жизни влечёт за собой точно такие же маргинальные последствия, которые не отличаются особой светлостью. Тюрьма, проституция, наркотики или смерть. Четыре чёртовых всадника апокалипсиса о которых он, кажется, будет вспоминать всю жизнь. Хвала небесам, он уже давно отошёл от этого. И ей поможет. Потому что, вертя между пальцев чёрно-белый снимок, с размытым изображением её лица, он понял, что она до ужаса напоминает ему его же самого. С таким же потерянным, но горящим чистой яростью глаза. И ему очень хотелось узнать — что же является причиной этой чистой эмоции в её глазах. Потому что, если он узнает причину, её сердце будет легче заполнить чем-то более… Надёжным и тривиальным. Вроде мертвенного спокойствия, преобладающего в его собственной душе. Однако, когда дверь входа распахнулась, с размаху ударяясь о стеклянное ограждение и чуть ли не разбивая то, он вздрогнул, еле как удерживая на лице спокойствие. Руки, обтянутые тёмной водолазкой, нервно вцепились в прилавок кассы, а кожу щёк больно закололо, не пойми от чего — то ли из-за слишком тугого хвоста на затылке, то-ли из общей нервозности. Хотя, второй вариант явно имел больший шанс на выигрыш, ибо то, как его карие глаза сосредоточились на входе, с остервенением натыкаясь на нарушительницу спокойствия, было красноречивее любых слов. Мацуно, который до этого, с гримасой раздражения раскладывал кошачьи корма, с тихим вскриком подскочил. Схватился за полку, чтобы не упасть, однако уже спустя пару секунд, на полу валялся не только он сам, но и ряд пачек кормов, которыми он был окружён, как божественным сиянием. Знакомый хриплый голос разразился злостной тирадой про то, что он сейчас переломает нарушителям спокойствия ноги, пока его зелёные глаза бегали по полу, оценивая ущерб. Казутора бросил на него мимолётный взгляд, после снова возвращая тот ко входу, встречая в ответ ледяные голубые глаза, которые, кажется, видели его насквозь. По спине пробежали мурашки, от чувства внезапности, а кончик языка закололо. Он буквально почувствовал, как пламенная речь, которую он старательно репетировал, застыла где-то в горле, вязким и неприятным комом. Кажется, даже дышать стало сложно. Чёрт возьми, какая жуть! Он даже приветствия выговорить не может! В ушах зашумело от чувства нарастающей тревоги, из-за того что план, выстраиваемый им всё утро, рухнул в одночасье, стоило наткнуться взглядом на чужие голубые глаза, пылающие ледяной яростью. Так, нужно взять себя в руки и успокоиться. Он тихо и плавно выдохнул, ощущая успокоительное движение собственной крови, разгоняемой сердцем, когда его взгляд медленно сместился с её лица, оглядывая внешний вид. Что же, перед ним явно стоят обещанные семнадцать лет чистого пубертата, юношеского максимализма и подросткового бунта, в самых лучших и клишированных его традициях. Маленькая, во всех смыслах. Наверно, ниже его самого на две головы, если не больше. Худая и хиленькая, судя по тонким рукам, которые больше напоминали костяшки, обтянутые белёсой и бледной кожей. Обилие колец и цепей, свисающих с её кистей. Волосы, выкрашенные химозной синей краской и собранные в два низких пучка, что сразу же привлекало к ним внимание. Огромный крест, набитый на её шее, красными и чёрными чернилами, что создавало картину, будто её глотка перерезана. Змеиный укус и смазанная фиолетовая помада на губах, которая контрастировала с её идеально-выглаженной футболкой и свободными штанами, украшающими её ноги. Правая ступня, прикрытая тканью пошарпанных и замызганных кроссовок, видимо отбивала секунды, пока она дула пузыри из своей жвачки. Спустя несколько мгновений тот лопнул, оседая розоватой плёнкой на её носу и щеках, отчего она поморщилась, в отвращении, оглядываясь к мужчине, который зашёл вслед за ней. Его взгляд скользнул к мужчине, когда он плавно оттолкнулся от кассы, идя к ним навстречу. Высокий рост, широта плеч и усталая серьёзность во взгляде его чёрных глаз. Деловой костюм, сшитый будто с иголочки. Дорогие часы на правом запястье. Непоколебимая хватка рук на девичьем плече, которые сжимали её кожу не сильно, но крепко, подталкивая девочку в его сторону, пока та возмущённо шипела, тихо матерясь и глядя на мужчину исподлобья. Казутора тихо хмыкнул, когда лицо растянула более естественная улыбка, удерживаясь от ностальгического смеха, когда в памяти всплыли невольные сомнения. Он так же упирался, когда мягкая рука матери гладила его по волосам, подталкивая в сторону ворот средней школы, на ухо рассказывая ему мягким голосом о том, что он обязательно наверстает упущенное. Приевшуюся тишину, разрезаемую настороженным молчанием Чифую и тихой игрой какой-то попсы из колонок, установленных по всему периметру, разрушил мужской голос. Басистый, тихий и глубокий, под стать своему обладателю. — Доброе утро. Господин Казутора? — в его голосе мелькнул вопрос, когда Казтора плавно кивнул, призывая его продолжить. — Ивао Бэцумия. Рад встрече. Мужчина протянул ему ладонь, которую Казутора мягко сжал двумя руками, склоняясь в приветственном поклоне, чем вызвал у мужчины тихий одобрительный возглас. Ивао расслабленнее продолжил, не отрывая взгляда от его лица, лишь на одно мгновение скосив тот ему за спину и приветственно кивая Чифую. — Господин Наото многое рассказывал о вас, — его рука сжалась на плече дочери сильнее, — и я с нетерпением ждал момента встречи. Я очень рад, что имею возможность общаться с кем-то, вроде вас, лично. Лесть. Яркая и неприкрытая, до того, что внутри всё неприятно сжалось, заставляя его спокойствие дрогнуть на короткое мгновение, а взгляд стать матовым и пустым. Кем-то, вроде него? Убийцы и маргинала? Очень… Интересная формулировка. Видимо, он действительно печётся о том, чтобы он принял сегодня его дочь. Он сглотнул, глубоко вздыхая и возвращая на лицо привычный спокойный блеск, встречаясь с мужчиной взглядом. Казутора не осуждал его за это — он понимал. Людям часто нравится лесть, оттого было вполне логичным предположить, что Казутора находится в их числе. — Не стоит, — его голос полился мягким потоком, не отрывая взгляда от сосредоточенности, на мужском лице, — к тому же, вы и сам не простой смертный, ха-ха-ха. Так что, давайте оставим все лестности на более лучшие времена. Мужчина медленно кивнул, скользя взглядом за его спину и, видимо, рассматривая Мацуно, который всё это время смотрел за картиной знакомства, подозрительно стихнув. Казутора даже мог предположить, как его лицо хмурится всё сильнее и сильнее, по мере этого странного, но нужного, для соблюдения всех правил приличия, диалога. Его сосредоточенный взгляд встретился с девичьим, полным сплошного негатива, когда он плавно склонил голову. Она брезгливо дёрнула губой, будто разговаривает с кем-то очень отвратительным. Его руки сложились за спину, когда он ещё раз пробежался по её хрупкой фигуре изучающим взглядом. Сжимает предплечья в нервной хватке — нервничает. Бедный ребёнок, для неё это, должно быть, ужасающий стресс. — А ты Нигаи, — девочка презрительно подняла брови, задирая подбородок и складывая руки на груди, — верно? Она оглянула его точно таким же возмущённым взглядом суженных глаз, когда её лицо разрезала злая усмешка. Она сделала шаг вперёд, дёргая плечом и вырываясь из отцовской хватки, говоря тихо и сквозь зубы. — А вы всегда такой дурак или только на людях очевидные факты спрашиваете? Сбоку послышался удивлённый присвист Чифую, чем привлёк внимание девчонки и, судя по её ещё более раздражённому выражению лица, Мацуно ей явно не улыбался. Казутора не удержался от тихого смешка, когда его рот приоткрылся от шока. Какая красноречивая и прямолинейная. Ещё и кусается. Больно или нет — вопрос времени и терпения. Ничего страшного, ведь терпения у Казуторы было в избытке. — Нигаи, — её отец тяжело вздохнул, сосредотачиваясь на ней возмущённым взглядом, говоря с нажимом, — я прошу тебя, веди себя нормально. Мы ведь с тобой говорили об этом сегодня. Казутора сложил руки на груди, пародируя её позу и качая головой, говоря громче, чем привлёк внимание их двоих. — Не стоит, всё в порядке, — его глаза устремились вверх, смотря в потолок, — к тому же, её поведение не выходит ни за какие рамки. Поверьте мне, я видел тех, кто недавно вышел из тюрьмы, и их поведение, как и словарный запас, всегда оставляли желать лучшего. Она молодец — хорошо справляется. Нигаи наигранно скривилась, закатывая глаза. — Меня сейчас вырвет от этого парада лицемерия, — её отец устало прикрыл глаза, вновь потянувшись к девичьему плечу, когда та предусмотрительно отшатнулась от него, взирая с высоты своего маленького роста, — бля, не трогай меня! Времени на меня по несколько месяцев найти не можешь, а тут, видите ли, вырвался с работы. Посмотрите на него, ебучий отец года! Ты бы лучше мне так улыбался, чем всяким мужикам с улицы. Но нет, тебе лишь бы сбагрить меня хоть куда-то. Раздражаешь. Казутора прикусил внутреннюю сторону щеки, когда по правую руку выплыл Мацуно, рассматривая девочку с интересом. Со злым, надменным и раздражённым интересом. Чифую раздражали не сдержанные на слова люди, и некоторым, особенно интересным кадрам, он не брезговал и вовсе наставить парочку синяков. Но она же девчонка, тем более, молоденькая такая — он её вряд-ли тронет. Хотя, пару ласковых явно сказать может. И словно предчувствуя будущий поток нелестных комментариев, Казутора тихо покашлял, привлекая настороженный взгляд Чифую, после чего отрицательно покачал головой, как бы говоря: «Не лезь». — Нигаи, веди себя прилично, — её отец сложил руки за спиной, выпрямляясь и смиряя дочь надменным взглядом, говоря следующие реплики с нажимом, — пожалуйста, не позорь меня. Не надо всё доводить до крайностей. Казутора глубоко вздохнул, вновь сосредотачиваясь взглядом на мужчине. Надо же, а вот это уже по-настоящему интересно. Может быть, яркая агрессия в её поведении, следствие этой отцовской амбивалентности. Правда, лезть он в это не будет — ему и своих забот полно. Нужно, для начала, хотя бы поставить её на рабочее место. Судя по всему, сделать это будет не совсем легко. Он прочистил горло, сжимая ворот своей водолазки и вновь заговорил. — Господин Бэцумия, всё в порядке, — мужчина вновь перевёл на него взгляд, из которого сразу же исчезли все предыдущие эмоции, уступая холодной флегматичности, — всё действительно в порядке. Однако, было бы славно, если бы я всё-таки смог приступить к работе и показать Нигаи её рабочее место. Если вы хотите, мой коллега проведёт для вас небольшую экскурсию по нашему магазину, в конце рабочего дня. А сейчас, нам действительно стоит работать. Девчонка хмыкнула, кидая на отца раздражённый взгляд. Мужчина выпрямился, поднимая подбородок, в той же манере, что и девчушка, отчего Казутора тихо хмыкнул. Действительно, отец и дочь, даже в таких мелочах похожи. — Как-нибудь в другой раз, — он кивнул им двоим, оборачиваясь к выходу, где стояла дорогая иномарка, после чего вновь вернул взгляд к девчонке, — я очень надеюсь, что она вас не разочарует. Она будет стараться, это я вам обещаю. В любом случае — я могу оставить вам номер своего секретаря — если она сделает что-то… Из ряд вон выходящее, вы можете оповестить меня через него. Казутора удивлённо поднял брови. Ого, прямо так сразу. Действительно, интересный случай. — Я думаю, — он запнулся, подбирая слова, от шока, — она уже достаточно взрослая, чтобы самостоятельно отвечать за свои поступки. К тому же, после отбывания наказания, у неё явно… Появилась голова на плечах. Хотя бы немного. Поэтому, она справится и без таких крайних мер. Господин Бэцумия упёрся в него настороженным взглядом, когда девочка, в странном жесте согласия, юркнула им двоим за спину, отчего Чифую подавился воздухом, от удивления, краснея от возмущения всё сильнее и сильнее. Казутора лишь мягко улыбнулся, скользя взглядом по девчонке, с поразительными усилиями рассматривая рыбок в аквариуме, возле кормов для им подобных. Предсказуемо. — Дяди дело говорят, — внезапно подала голос девочка, не оборачиваясь к ним, — а то ты бы ещё на меня поводок нацепил и к ноге привязал, чтобы любое моё движение не произошло без твоего ведома. Всё как ты любишь, папочка, под твоим контролем. Мужчина поджал губы в неприязни, когда с девичьих губ слетело неприятное слово. Он тяжело вздохнул, кивая, с тихим: «я позвоню, спасибо и хорошего дня», удаляясь за дверью витрины и садясь в автомобиль. И как только шины затонированной иномарки скользнули по асфальту, с характерным звуком, спина девочки, что была напряженна, немного расслабилась. Казутора склонил голову, когда Чифую сделал в её сторону несколько стремительных и размашистых шагов, говоря настороженным и злым голосом. — Значит, слушай меня сюда, шпана, — девочка обернулась к нему, вздрагивая, отчего её глаза расширились, от внезапной смены тоны, — я повторять дважды не буду. Здесь с тобой церемониться никто не собирается. Ведёшь себя тихо, спокойно и адекватно. Слушаешь меня и Ханемию, выполняя все указания, поняла? Какую-то хуету сделаешь — полетишь отсюда кубарем, никто впрягаться за тебя не будет. Так что включай мозги, а язык засовывай глубоко и подальше. Он у тебя длинный, как я понял. Ясно выражаюсь? Девочка задохнулась от чувства возмущения, которое ощутимо прошлось по всему её телу. Её голубые глаза расширились, обрушив весь поток молчаливой злости и ярости на Чифую, который на возмущение в чужом взгляде лишь задорно хмыкнул. Казутора устало закрыл глаза, протирая лицо рукой. Кажется, ему действительно прибавилось головной боли. И когда Нигаи шумно втянула воздух, видимо, собираясь выдать не менее возмущённую тираду, он перебил её, не дав сказать и слова. — Ребята, давайте-ка жить дружно. И Чифую, — парень обернулся к нему, стреляя настороженным взглядом и щетинясь, готовясь к тому, что Казутора скажет сейчас что-то в защиту девочки, — пожалуйста, сходи на склад за формой для нашей новой сотрудницы. А я пока введу её в курс дела. Ладно? Мацуно скользнул к нему настороженным взглядом, пробегаясь по его фигуре взглядом, после чего сделал раздражённо шаг назад, оправляя собственный свитер и идя в сторону склада, по пути бросив оценочный взгляд на фигуру девчушки. Взгляд Казуторы вновь скользнул к девчушке, встречая злую настороженность. Она вся насупилась, глядя то на него, то в сторону, куда ушёл Чифую, сверкая возмущённостью. Дети — действительно цветы жизни. Правда иногда они превращаются в нечто, похожее на сорняков, и это, безусловно, очень утомляет. — Мацуно нужно время, чтобы привыкнуть к тебе, — она дёрнула бровью, — так что, пока он не будет проявлять особой теплоты, ты уж не вини его за это. Я очень надеюсь, что мы сработаемся и наши рабочие будни будут наполнены чем-то позитивным. Я бы не хотел, чтобы моя работа превращалась в каторгу. Согласна? Девочка согнула голову на бок, отчего её вид стал более настороженным, что Казутора истолковал, как согласие, мягче продолжая. — Давай начнём с начала, — он сглотнул, делая свою манеру речи вежливой, — а то знакомство у нас не заладилось. Я уверен, твой отец что-то, да рассказал тебе, но лично услышать это будет всё-таки логичнее. Меня зовут Казутора Ханемия, мне двадцать семь лет и я являюсь совладельцем этого магазина. Можешь обращаться ко мне без всяких формальностей и прочего, а просто по имени, я не буду возражать. Между ними повисла тишина, когда он сложил руки на животе, перебирая большими пальцами и ожидая хоть какое-то подобие приветствия. Со стороны склада послышались громкие и матерные возмущения Чифую, отчего внезапное молчание стало ещё более неловким и он еле удерживался от того, чтобы не закусить губу, в нервном жесте. Её глаза, как льдинки, буравили его и пригвождали к месту, заставляя его чувствовать себя немного не в своей тарелке. От этого было неловко — всё-таки, он ожидал немного другого. — А ты…? Намекающе сказал он, пытаясь привлечь её внимание к очевидному ожиданию такого же приветствия от неё, однако попытка успехов не увенчалась. Потому что она обернулась в сторону склада, мысленно прикидывая, появится ли сейчас в магазине Чифую, сделала несколько шагов вперёд, видимо, пытаясь вцепиться ему в шею, однако немного не рассчитала их разницу в возрасте, отчего ей пришлось встать на носки. Действительно, сплошной курьёз. — Я с тобой любезничать не собираюсь, — Казутора вопросительно поднял брови, скосив взгляд на её пальцы, довольно цепко сжимающие ворот его водолазки и прислушиваясь к её возмущённой речи, — старпёр херов. Меня папаша сюда спихнуть хочет — я содействовать не собираюсь. Решил в спасателя поиграть, на старости лет? Херня затея, дядя. Как базарил со своими животными наедине — так и не менял бы себе кружок. Или чё? На малолеток потянуло? Он почти закашлялся, от обвинительной информации, в чужом шёпоте. Глупо моргнул глазами, сосредотачиваясь на её лице взглядом и будто бы проверяя, серьёзно ли она это говорит. Да, действительно кусается. Только зубов у неё нет — одни дёсны, которые, чешутся от попыток первых сгустков кальция, появится на свет. Абсолютно полный и клишированный ребёнок, свалившийся ему на голову. В лёгких закопошился тяжёлых вздох, неприятно режущий ткань лёгких. Какая нелепая глупость.